Давай постоим так подольше. Не уходи. Останься со мной еще хотя бы на пару дней.
Накопленные за годы по кусочкам, они сейчас пульсировали в висках, умоляя озвучить хотя бы одну. Но Сяо почему-то молчал, только ловил чужие легкие, точно сам ветер, касания, и держал за хвосты собственные мысли. *** Венти очень старался потянуть время. Сначала нарочито долго цеплял на волосы берет, мол, лежит как-то не так. Потом, за завтраком, что тоже был одним из условий барда, с которыми Сяо старался не спорить, задумчиво ковырялся в тарелке. Когда под осуждающим взглядом пришлось прекратить, Архонт нашел себе другое занятие — разговоры. Сперва увлек помощников шефа праздной беседой о погоде и пряностях (и откуда только все это знал?), а после почти прилип к стойке Верр. И вот с ней они трещали так, что адепт не мог поймать момент, чтобы их прерывать. Они общались, как старые друзья, легко и с огромным энтузиазмом. Сяо был в ужасе. Разумеется, весь персонал постоялого двора знал Барбатоса и, что нетрудно понять, очень его любил. Когда он появлялся здесь, об этом сразу узнавала каждая мышь, и Венти всегда платил им ответным вниманием: знал, как кого зовут, сколько у кого детей и какие цветы они выращивают у себя дома. Несмотря на большие перерывы в своих визитах, бард всегда оставался желанным гостем. Правда вот… Работающие в этом месте смертные уж как-то очень странно улыбались Сяо вслед. В конце концов, терпение якши иссякло, и, бросив строгое «идем», он почти волоком потащил неугомонного постояльца прочь. И поскольку именно в этот момент он был на середине рассказа о каких-то занавесках, все 29 ступенек вниз читал якше нотацию о том, что так прерывать людей грубо и вообще бесчеловечно. А адепт все силился найти причину, по которой он хотя бы в теории должен обладать этим качеством. Венти как раз был очень человечным. И хотя Сяо каждый раз ворчал на него, что негоже богу уподобляться глупым людям, в глубине души он даже немного завидовал. Ему все же было интересно, спустя годы находжения вдали от людей: каково жить, как они? Поддаваться мелким желаниям, вроде любимой (и по мнению Сяо почти всегда странной) пищи, развлечений или чувств к другим людям. Не таким сложным, глубоким и непорочным, как была, например, связь между ним и Барбатосом, а более приземленным. Каково было бы разрешать себе хотя бы ощущать короткие и внезапные порывы, а тем более следовать им? Лишь в одном Сяо однажды понял людей. И ему казалось ужасно абсурдным и отвратительным это понимание, но отрицать было бесмысленно. Людское желание чем-то обладать он теперь понимал прекрасно. Вернее, не чем-то, а кем-то. Весьма конкретным кем-то, что вышагивал перед ним, перебрасывая яблоко из руки в руку. Разумеется, у него и мысли не было как-то ограничивать свободу бога свободы. Даже звучит смешно, да и его ведь захочешь — не удержишь. Вокруг Венти всегда было множество самых разных людей, их тянуло к нему, а он был не против этой компании, так уж сложилось. И потому иногда Сяо буквально тяжестью в руках ощущал желание прижать его к себе и спрятать. Увести куда-то далеко, затеряться в горах Ли Юэ, там, где никто и не додумается искать, и держать настолько близко, насколько возможно. Это даже не было связано с тем, что влияние кармы отступало до отметки «терпимо», когда Архонт ветра находился рядом, он вообще не имел ни малейшего представления, с чем это связано.Просто отказывался признавать, насколько сильно боится его потерять.
Да и в конце концов, какие бы отношения их не связывали, сколько веков не ушло бы у них на то, чтобы научиться пониманию и привыкнуть друг к другу, Сяо никогда не имел права назвать его «своим». Венти вился в его объятиях то ласковым бризом, то сокрушительным ураганом, присутствовал почти в каждой вольной мысли и во многих, все же, днях жизни якши. Но последний никогда не сжимал пальцы достаточно сильно, позволяя Архонту выскальзывать, отбегать, растворяться, если тот того захочет. Может, это была одна из тех загадок, что Венти нес с собой еще со времен войны, искрами в легкой улыбке, тенью от ресниц во всезнающем взгляде, предвкушением на кончиках пальцев. Барбатоса, если честно, понять было ужасно сложно. А Сяо никогда не смог бы его поймать, лишь пропрыгал бы впустую пару недель, пытаясь ухватиться за воздух, поэтому он не пытался. Но даже так… Сколько бы Венти ни дразнился горячими ветрами свободы, он все еще случайно засыпал на груди адепта так, будто для него это было самым безопасным и надежным местом на земле. — Ты знаешь, — Барбатос внезапно оказался так близко, развернувшись прямо на ходу, что Сяо мог видеть капельки яблочного сока на его губах. И очень старался прогнать желание собрать с них этот блеск. — Я ведь мог бы пойти с тобой. Венти говорил и смотрел одинаково: честно, живо, распахнуто, что адепт даже не сразу понял, что тот имеет в виду. Потребовалось несколько секунд, чтобы вырваться из транса того внимания, что плескалось в бирюзе чужих глаз, и сложить два и два. Патрулирование. Точно. Он должен был дойти с Венти до Каменных врат, по традиции неуютно попрощаться и снова с головой погрузиться в обязанности Охотника на демонов, прервавшись, разве что, когда зыбкий ветерок с востока учтиво прошепчет ему на ухо, что Архонт вернулся в целости и сохранности. Да, у Сяо с ветром были свои договоренности. — Исключено, — сурово отрезал адепт, быстрее, чем смог сообразить. Любого здравомыслящего человека оттолкнула бы уверенность и резкость в голосе якши, но увы, Барбатос пролетал по всем трем определениям. — Ну почему же? — мгновенно сменив «режим» на обидчиво-заискивающий, Венти легкой тенью метнулся за спину спутника, обвивая его шею. Свободной от лишь наполовину съеденного яблока рукой он скользнул по татуированному плечу адепта, прохладному и крепкому (в силе, заточенной в юношеском на вид теле якши, сомневаться было бесмысленно). Архонт чувствовал, как напрягся подобно оттянутой тетиве Сяо из-за потери его драгоценной дистанции, как сократились мышцы в его руке, когда бард кончиками пальцев обвел все изгибы изумрудной татуировки. Он знал их все наизусть, не головой, но руками, и смог бы безошибочно выводить даже с закрытыми глазами. — Я ведь не предлагаю тебе оставить обязанности и отправиться со мной в таверну, хотя план потрясающий! Я лишь составлю тебе компанию. — Я уже сказал, нет. — Неужели я настолько утомил тебя за минувшие часы, что ты больше не хочешь меня видеть? Якше пришлось с силой прикусить язык. Что он мог на это ответить? Сказать, что, да, не хочу? Во-первых, это будет ужасающая ложь, настолько наглая, что даже для Сяо стала бы перебором. Во-вторых, он, конечно, знал, что соври он — Венти не обидится, только пожмет плечами и согласится вернуться в Мондшадт. Чертова свобода выбора! Бард мог капризничать, настаивать, упрашивать, но в конечном счете всегда смиренно принимал решение Сяо, даже если был категорически с ним не согласен. Но и признать, что все совсем не так, Охотник на демонов не мог. Не давала, может, гордость, пропитанная вековым одиночеством, может, тревога, а может звон серебристых колокольчиков на натянувшихся нитях. — Отцепись от меня, — фыркнул в итоге адепт, отклоняя голову в сторону. Даже дыхание Венти оставалось на коже невидимыми ожогами. Чуть жестковатые от постоянного солнца волосы щекотно скользнули по щеке Архонта. Сяо мог, разумеется, сбросить его, выпутаться, но таких вольностей себе не позволял. — Здесь люди. Венти непонимающе вскинул бровь и огляделся. Ах да, люди. Зеваки и Миллелиты, что бросали неосторожные короткие взгляды на странную пару. Иногда, когда были только они вдвоем да ветер, у Барбатоса получалось вытащить ту живую и обнаженную в своей честности сторону адепта, которая покоилась под сотнями панцирей из металлических пластин. Но стоило мелькнуть чужой тени или появиться любому относительно живому существу, будь то даже несчастная белка или любопытная лисичка, как двери захлопывались одна за одной, оставляя барда смотреть на неподъемный замок на такой же неподъемной цепи. Ворваться бы разрушительным ураганом в его опутанную вечным смятением душу, обратить в пыль все острые пики грехов и сровнять с землей нагромождения мыслей, не оставить после себя ничего, кроме свежести и свободы, соткать из ничего тот самый новый лист и сунуть перо в руки якши. Держи, теперь пиши сам, все, что захочешь, я помогу! Любую историю, любой мотив, только бы больше не слышать скрипа дверных петель твоей проклятой опустошенности. Венти сделал шаг назад, примирительно поднимая руки и тут же шкодливо сверкнул бирюзой глаз. — Ах, как многоуважаемый адепт печется о своей репутации, — почти пропел он, хлопая в ладоши. — Или же люди — единственная причина, по которой ты попросил меня отстать? Якша ожидаемо ничего не ответил, только хмуро взглянул на барда, и тот на долю секунды забыл, как дышать. С Сяо было временами очень трудно, настолько, что хотелось выть вместе с Бореем, раз за разом получая решительное «нет», натыкаясь на терновник вместо цветущей лозы. Но вот за этот горящий миллиардом смешанных чувств взгляд из-под ресниц Венти был готов пытаться бесчисленное множество раз. За этим плавящимся от собственного жара золотом он бы и в Бездну нырнул без раздумий, сразу на самое дно, и разжег бы сотню новых революций. — Идти со мной опасно, — с расстановкой произнес Охотник на демонов, отводя взгляд быстрее, чем солнечный луч подсветил бы его. Или быстрее, чем увяз бы в ответном взгляде анемо Архонта. — Да брось, Сяо! Опять начнешь плести мне страшилки про свою карму? — Да, начну, — резко вскидывая голову, перебил якша. Начнет еще раз, и еще, до тех пор, пока в Венти не проснется хотя бы намек на самосохранение. Давно пора. Да и к тому же… пускай Барбатос и был с ним в ужасные, полные боли и грязи моменты, хоть и видел последствия долга, пришитого к плечам Сяо, последний совсем, совершенно не хотел, чтобы Архонт видел, с чем и как ему приходится сталкиваться почти ежедневно. Будто это могло что-то изменить без права на еще одну попытку. — Потому что это правда, которую ты отказываешься принимать. — Я принимаю ее, просто она меня совершенно не пугает. — Значит, ты совсем дурак. — Эй! Называть Архонта дураком — это слишком, даже учитывая, что я совсем не злюсь. — Решил вспомнить о статусе? — Сяо старался, через дерущую боль в горле, но старался сделать все, чтобы его слова хлестали наотмашь, создавали иллюзию такой ядовитой плети, что все, что от нее поможет — это побег. Только барду, казалось, было все равно, он с легкостью избегал болезненных ударов, лишь слегка отклоняясь в сторону. Подавившись в итоге собственным сарказмом, адепт придушенно добавил: — Я… не могу допустить, — он шумно вздохнул, почти закрывая глаза. И почему Венти каждый раз приходится объяснять?! — Чтобы ты пострадал. Тем более из-за меня. Венти тяжело вздохнул. Остановился прямо на пути у якши и кончиками пальцев приподнял его раздраженно-мрачное лицо за подбородок. Когда-то очень давно анемо Архонт возмутился бы такому упорству в вопросах его безопасности, но не сейчас. Годами он собирал истории, украшенные шепотом Охотника на демонов, как коллекцию шариков из цветного стекла. И почти каждая была о потерях. В жизни Сяо, очевидно, было слишком много одиночества, слишком много смертей и слишком, слишком мало прощения. Так что теперь он вообще предпочитал не пытаться, оставаться на расстоянии, не рисковать ничем и никем, кроме себя. Он просто боялся собственноручно уничтожить все то немногое, что у него осталось. И Барбатос, перекатывающий в ладони цветные шарики, прекрасно его понимал. — Это работает в две стороны, Сяо — тише обычного, из-за чего голос приобрел более серьезный тон, произнес он. Улыбкой ответил на то, как теплеют чужие скулы под пальцами. Адепт просто места себе не находил, когда на него смотрели так внимательно и ласково. — Я достаточно раз видел тебя на грани смерти, ладно? И ты ведь сам говорил «ничего занимательного, обычное патрулирование». Вот и позволь мне скрасить твое незанимательное патрулирование, да и в конце концов, я могу быть полезен! Я все еще Архонт, пусть и утратиший былое могущество, а твоей кармой меня точно пугать бесполезно. Мне нравится рядом с тобой, хоть с кармой, хоть без. Но если ты правда хочешь, чтобы я ушел, я уйду. — При чем здесь «хочешь и не хочешь»? — шикнул адепт, почти болезненно сведя брови к переносице. Думать было совершенно невозможно. Не когда прохлада чужих рук прожигала его до костей. — Это единственное, что имеет сейчас значение, — Венти ответил настолько серьезно и уверенно, что адепт сперва опешил. Сяо прикусил щеку, окинул собеседника самым тяжелым взглядом, который чуть не рассыпался алмазной пылью по его пушистым ресницам, и недовольно цыкнул. «Бесит, как же бесит! Неужели в Мондштадте заняться нечем?» — гудело что-то в голове. «Пожалуйста, никуда от меня не уходи, я не хочу тебя отпускать.» — тоскливо ныло за ребрами. Оба голоса показались пугающе инородными. — Я понял. Ладно, — сокрушенно выдохнув, адепт поднял руки. — Ты можешь идти со мной, если хочешь. Но я — в патруле, а ты, считай, просто гуляешь. Так что не мешайся мне и тем более не лезь в бой, понятно? — Мм, как скажете, господин адепт, — промурлыкал уже где-то за плечом Венти, сияя, как второе утреннее солнце. Якша решил, что он морально не готов разбираться, что за странную (игривую?) интонацию выбрал Архонт. — Я буду прелестным компаньоном, вот увидишь! Венти не солгал, спутник из него и правда был замечательный. Якша не привык выполнять свой долг вместе с кем-то, он и в приниципе редко проводил время с кем-то еще. Для этого над ним слишком плотной завесой висела угроза, да и посторонние ужасно бесили и отвлекали Охотника на демонов от работы. Впрочем, он мог стерпеть компанию Итэра, она была даже приятной, потому якша иногда сдавался и соглашался пойти с ним куда-либо. Но с Итэром было просто спокойно и надежно, он не лез с личными вопросами, знал, когда лучшее промолчать и вообще весь был каким-то гармоничным и приятным настолько, что у Сяо и язык бы не повернулся ему нагрубить. Компания Барбатоса отличалась буквально всем. Он много говорил обо всем подряд, когда не говорил — пел, и увы, придраться к этому было нельзя, ведь голос барда был подобен свежести утренней росы в долине, нежным набегам сонных волн и звонкому шепоту золотых струн. Стоило единожды прислушаться, и слушать его хотелось вечно, без остановки, без перерыва, как мантру. Венти заполнял весельем даже воздух, умудрялся собрать все неприятности (и всех слаймов) по пути, рассказать тысячу историй, но всегда новых. И Сяо последние пару столетий это ни капли не раздражало. Анемо Архонт плел вокруг его тревожного ума кружево спокойствия и легкости. Иногда играл ему на флейте, превращая каждую мелодию в настоящее представление. Венти вальсировал вокруг якши, пробегался по корням деревьев и камням, поразительно, при этом ни разу не сбив дыхания. Гипнотизировал порхающими по выемкам пальцами, ловко и искуссно обращаясь с нотами, словно вводя в музыку самого себя. И мелкие искры восхищения и благодарности на дне золотистых глаз согревали Венти лучше, чем ликование целой толпы и десятки цветов, брошенные к его ногам. — Слушай, а почему бы тебе не прийти как-нибудь в Мондштадт? — вопрос прозвучал легко и непринужденно, почти сливаясь с шумом бурного ручья, по камням в котором воодушевленно прыгал Барбатос. Вообще, по ним можно было спокойно пройти, если бы было иначе, адепт сменил бы маршрут, но бард нашел в этом участке пути свое особое очарование. И потому почти с детским азартом перепрыгивал с «островка на островок», наигранно балансируя руками и помогая себе потоками воздуха. Сяо бы даже не удивился, навернись Барбатос в воду просто ради того, чтобы туда навернуться. — Ну, знаешь, в десяти случаях из десяти я прихожу в Ли Юэ, теперь можем поменяться. — Это еще зачем? — Как это зачем?! Сяо, дорогой, существует же мир за пределами пиков Ли Юэ. — Знаю. Я был в Мондштадте — сухо, будто растянутое «дорогой» не обожгло кончики ушей, возразил якша, все еще не понимая, начинать искать в предложении Венти подвох или обойдется. — Ах, но это ведь было так давно и быстро. Изволь не оскорблять своим скепсисом мои родные земли, очень многое изменилось с тех пор, — мастерски изобразив недовольство, Архонт фыркнул через плечо, допрыгав наконец до противоположного берега. — Но если для тебя это не аргумент, то вот тебе целый список других поводов, — тряхнув косичками, Венти принялся загибать пальцы. — Я бы устроил тебе экскурсию по новому городу, он так окреп и расцвел за эти годы. Еще ты мог бы наконец познакомиться нормально с Двалином, а он, знаешь ли, очень заинтересован в твоей персоне! И у нас есть цветочные поля, каких в Ли Юэ ты не встретишь, а еще кедровые рощи. Ох, и Драконий хребет, ты был на Драконем хребте? — Сяо неуверенно кивнул. Он просто не помнил. — Да и мы бы просто отлично провели время без всех этих зараженных гневом Архонтов хиличурлов и гео катышков. Мондштадт переживает лучшие свои времена, я думаю, и он определенно прекрасен. С этим адепт не согласиться не мог. Однажды, много человеческих поколений назад, Моракс и правда попросил юного якшу сопроводить его в деловой поездке в регион анемо Архонта. Правда, что важного и официального было в долгих прогулках и беседах, Сяо так и не понял, но уже тогда Мондштадт оставил о себе какое-то особое впечатление. Тогда город оправлялся от войны, дышал прерывисто и пыльно, как и его Архонт. Оба, Барбатос и город свободы, выглядели уставшими и потрепанными. Возможно, Моракс хотел поддержать старого друга, но тогда якша не мог понять подобное стремление. И все же, живописные просторы Мондштадта, его ласковое солнце, не такое горячее, как в Ли Юэ, и бесконечные проказы украшенных семенами одуванчиков ветров впечатлили адепта до глубины того, что осталось от его души. Иногда, совсем редко, Сяо поднимался на горы близь Каменных врат и подолгу вглядывался в очертания анемо региона. В узоры его дорог, в лопасти крохотных мельниц вдалеке, в крючковатые заросли леса неподалеку. Вольфендом кажется. И было что-то неуловимое, легкое, простое до жути, но непонятно-манящее в этом месте, что еще века будет виться в сердце светлой тоской по изумрудным полям и густому запаху кедра в этих землях. И что-то точно такое же было в самом Венти. — В любом случае, — адепт устало выдохнул и сложил руки на груди. Венти ужасно захотелось укусить его за нос. — Я не могу покинуть Ли Юэ, у меня есть обязанности, и пренебрегать ими я не собираюсь. — Оу, я в курсе, мы как раз сейчас идем их выполнять, — фыркнул Венти, взмахнув руками. — Но ведь с Ли Юэ ничего не случится, если ты пропадешь всего на пару дней. Гавань есть кому защищать, да и к тому же, если случится что-то ужасное, ты будешь недалеко и сможешь это почувствовать. Ну хочешь, я схожу к Мораксу и выпрошу тебе официальный отгул? Он однажды проспорил мне, сказав, что мои ветра никогда не смогут сломать ту огромную гео-штуку, что он слепил, и до сих пор должен мне желание! Хотя, ты знаешь, он и без этого с радостью мне его «выпишет», я уверен, потому что весь чертов Ли Юэ понимает, что тебе нужен если не полноценный отпуск на пару тысячилетий, то хотя бы выходной! Венти выглядел так умоляюще, почти отчаянно, что адепт на мгновение почувствовал себя каким-то тираном, что никогда не отвечал согласием на чужие просьбы. На самом деле про так называемый «отдых» он слышал довольно часто последние 50-100 лет. Хранитель облаков как-то в порыве бурного рассказа обмолвилась, что Сяо было бы «неплохо позволять себе перевести дух», Верр то и дело вздыхала ему в спину, причитая, как вредно перенапрягаться, Моракс… Чжун Ли смотрел на Сяо внимательно, даже пытливо, пока предлагал заняться как-нибудь простым созерцанием, да даже Гань Юй однажды сказала что-то подобное, правда под одним тяжелым взглядом посыпалась, опадая извинениями и склоненной головой. Сяо действительно не понимал, о чем они все, и это бесило. Он прекрасно справлялся со своей ролью, ни разу никого не подвел, а несчастных случаев в его службе едва ли можно было набрать больше десяти. Да и он ведь не круглые сутки сражался, пусть иногда и не находил сил вернуться на постоялый двор, пусть иногда и падал без сознания прямо посреди пути… Но он был уверен, что справляется отлично! — Сяо, — по-грустному ласковый голос Венти с ним согласен не был. Бард опустил ладонь на плечо спутника, улыбаясь уголками губ. А в глазах его осколками драгоценных камней блестела тревога. Такая настоящая и открытая, какую пытались прятать за ресницами все остальные. Этот взгляд якша видел довольно часто, очень часто — в разговорах с долгими паузами и никогда — на поле битвы. Этот взгляд был похож на дрожащий от волнения шепот: «Ты ужасно устал. Я это знаю, я это вижу» И Сяо не мог отрицать. Да, он устал. Устал настолько, что хотелось лечь и превратиться в траву, ну или дать наконец какой-нибудь твари себя добить. Он устал, устал от боли, от обязанностей, от горькой ноши своей же жизни. Но почему для Барбатоса это имело настолько большое значение, он не понимал. Вообще многого не понимал. — Не расценивай это как просьбу, — нежная рука Архонта скользнула ладонью вверх по шее и остановилась на щеке якши. Он прижался к ней быстрее, чем успел осознать, сощурив один глаз. Это была почти привычка. — Лучше как приглашение в гости. Нанесешь мне дружеский визит, м? При желании Венти мог бы прочесть каждую из мыслей, что успела проскочить в янтаре глаз Охотника на демонов. Тот, как обычно, сомневался, связанный своим контрактом, собственными принципами и еще кучей оправданий. Но все же, даже не признавая, он этого желал, как желал хоть одного глотка свободы каждый чертов день. Барбатос терпеливо держал ее в ладонях. Веками, с того самого момента, как зажегся в руках якши глаз бога, он берег и сторожил эту свободу для него, готовясь подкинуть, как только Сяо будет готов сам ее поймать. — Я… подумаю над этим, — со вздохом заключил адепт (словосочетание «дружеский визит» чем-то очень ему не нравилось), и сердце Венти застряло между нежным трепетом и щемящим разочарованием. Бард знал, что он действительно подумает, но к какому решению он придет в итоге — оставалось загадкой. Тем не менее, он не отказал ему! А значит, может настать тот день, когда родной пейзаж украсит силуэт адепта. Эта вероятность вызвала в барде такой восторог, что он просто в нем не поместился, обрушаясь на Сяо крепкими объятиями. Порыв длился всего пару мгновений, но за них якша успел невесомо коснуться пальцами чужих лопаток. Сколько лет ушло у него, чтобы наладить хоть какой-то тактильный контакт, и вот, у адепта начала зарождаться привычка почти сразу обнимать его в ответ! Ну разве это не прелестно? В таких мелочах крылось гораздо больше, чем могло показаться, и каждый раз Венти переполняло стремлением обвить якшу всеми конечностями и стиснуть так крепко, чтобы кости трещали. А потом не отпускать пару недель, покрывая его всего легкими поцелуями, до тех пор, пока на теле и душе не останется ни дюйма, не оскверненного святейшей любовью анемо Архонта. — Вот и замечательно! Я буду ждать тебя каждый день, — скрыв за смущенной улыбкой свои сокровенные мысли, бард развернулся на пятках и продолжил путь. *** Оказывается, вырезание монстров становится не таким отвратительным занятием, если рядом мелькает зеленый берет Барбатоса. Оказывается, за Сяо не так жутко, если иметь возможность схватить его за шкирку и жалостливо попросить не лезть на рожон. Их путь был длинным и сильно петлял, то уходя высоко в горы, то огибая ручьи в тенистых долинах, но самую важную часть этот путь проложил на лице адепта. Залег едва заметным изгибом улыбки на губах, и тот почему-то не силился ее укрыть. Может потому, что Венти рядом вышагивал настоящий до ужаса, что плакать хотелось каждый раз, когда бард сосредоточенно прикусывал кончик языка или любопытно вскидывал брови. В моменты, как сейчас, когда ему не нужно было поддерживать конкретный, выученный на зубок образ легкомысленного шута, в нем было столько жизни и теплой энергии, что Сяо пробирало до позвоночника. Венти мог заслонить любое солнце, источать счастье самой кожей, собрать в своем взгляде мерцание тысяч звезд, если немного сбавлял темп и расслаблялся. Барбатос вечно куда-то несся, сломя голову, не мог усидеть и минуты на месте, и в этой активности адепт, если честно, никогда не находил свободы. Будто подарив своему региону шанс дышать полной грудью и густым нысыщенным воздухом, себе в легкие поглубже он засыпал битое стекло, которое годами собирал с грязных обочин. И теперь самые честные вдохи оседали кровью на корне его языка. Может, поэтому он так вился рядом с Сяо? Тот ведь замечал все молча, и никогда бы не упрекнул в тоске, мелькнувшей во взгляде. Но с Венти, если честно, хотелось многого. Он не только сам рвался навстречу чему угодно, но и поразительным образом утягивал за собой окружающих. Никогда не уговаривал, не звал. Приглашал немым жестом изящной руки и легким изгибом губ. Иногда это приглашение вело в лучший конец этого мира по выстеленной лепестками дороге, а иногда по тропе из раскаленных углей к обрыву. И Сяо соглашался на каждый из вариантов, потому что знал, что пока это рвение распускается искренней оранжереей идей в анемо Архонте, волноваться было не о чем. Наверное, мир попросту рухнет, если Барбатос не захочет никуда идти. — О чем ты так задумался? — голос барда тонет в шелесте старого песчанника, и Сяо даже не открывает глаз. Последний бой выдался довольно сложным, и взамен на свое невмештельство бард потребовал, чтобы якша позволил помочь ему после. Кто Сяо такой, что противиться воле Архонта? Тем более, когда этот Архонт так аккуратно укладывал его голову к себе на колени. Венти с терпеливым любопытством ждал ответа, оглаживая пальцами контуры чужого лица. Кожа под пальцами была пусть немного, но теплой, а значит живой, и этот факт каждый раз глупо радовал архонта. Пересекая границу, он никогда не мог избавиться от неуютного, тошнотворного опасения, что просто не застанет якшу живым в этот раз. Каждый шаг становился пружинистой пыткой, пока местный ветер не приносил вести. Ветра Ли Юэ говорили с забавным акцентом, часто слишком протяжно, что шустрым ветеркам Мондштадта захотелось бы плакать от тоски, но Венти всегда слушал внимательно. Потому что если они замолчат, если не встретят его теплом и запахом пыли однажды у Каменных врат… даже думать об этом не хотелось. — О сражении, — почти правдиво ответил Сяо, и лицо барда озарило каким-то запутанным пониманием. — Ох, Сяо, знаешь, тебе и правда стоило бы больше себя беречь, — заворчал он, нахмурив тонкие брови, и адепт невольно попытался вспомнить то ужасно неловкое чувство, которое он испытывал первые годы, когда Барбатос начинал его так «отчитывать». — И если уж ты совсем не жалеешь мое бедное сердце и лезешь в самое пекло, будь добр хотя бы следить за уровнем этой дряни в тебе и не брезгуй обращаться хоть иногда за помощью, — последнюю часть фразы он произнес так сокрушенно, что Сяо не успел проглотить мысль прежде, чем она сорвалась с губ: — Почему? — Что «почему»? Боже, только не говори, что мне снова нужно рассказывать, почему нужно себя беречь. — Нет, почему ты хочешь, чтобы я себя берег? — упрямо-вопрошающий взгляд вонзился в Венти десятком золоченых стрел. Ах, знал бы этот наивный в своей недоверчивости адепт, как тяжело было барду выносить собственное существование, когда он смотрел так. — И делаешь это все, помогаешь мне. Не понимаю. — О, — кажется, Барбатос немного растерялся сперва, даже отвел взгляд вбок. — А разве на то нужна причина? — Но тебе ведь от этого никакой выгоды. Скорее наоборот. — В тебе говорит дух Ли Юэ, — фыркнул Венти, снова вплетая пальцами нежность в жестковатые волосы якши. — Не нужно искать выгоду, у нас нет сделки или контракта, я делаю то, что делаю, потому что хочу и считаю это правильным. Другой причины нет и не было. — Ты говоришь мне об этом, но при этом твоя собственная безопасность совсем тебя не беспокоит? — резко сев, якша раздраженно глянул в расслабленное лицо собеседника. Тот даже не дернулся, ни от перемены мест, ни от язвительного тона Сяо, будто и вовсе не слышал ничего. — Но я в безопасности, — с чистой совестью улыбнулся Венти, чуть склоняя голову набок, бирюзовый кончик косички мазнул его по плечу. Глядя на то, как лицо адепта вытягивается в смеси протеста и непонимания, бард улыбнулся шире. — Подумай сам, что может мне угрожать, если ты убиваешь все, что потенциально может это сделать быстрее, чем оно узнает, что я существую? — Я не об этом, и ты это прекрасно знаешь, — Сяо почти зарычал, с такой досадой в голосе, что у Барбатоса заныло где-то между лопаток. — Гораздо сильнее случайного хиличурла тебе могу навредить я. Непреднамеренно. — Ты беспокоишься обо мне? Вместо ответа адепт резко опустил голову. Более, чем достаточно. — Иногда мне кажется, что ты правда не понимаешь, какие последствия могут быть, если я потеряю контроль. Я не хочу… никому навредить. Особенно тебе. — Я знаю. Но если что-то подобное и произойдет однажды, я просто обязан быть рядом, чтобы помочь тебе справиться с этим. Твоя карма — далеко не самое страшное явление в моей длинной жизни, о ней я знал с самого начала. И, как видишь, моего желания быть там, где я есть, это не отменило. Адепт смотрел в ответ задумчиво и хмуро. У него будто киноварью на лбу написали «мое благополучие не стоит твоих усилий», и Венти так сильно хотелось стереть эту надпись вместе с породившей ее мыслью! Поцелуями или слезами, — уже не так важно, лишь бы исчезла навсегда. Тихо вздохнув, бард наклонился, прижимаясь своим лбом к чужому и прикрывая глаза. Сяо показалось, что на пару секунд он оказался в вакууме. Лицо тут же затеплилось, расцветая оттенками самого странного чувства. — Считать умеешь? — шепот Барбатоса коснулся губ, заставляя весь мир адепта сжаться до точки. — Умею, — задушено отозвался тот, стараясь сфокусировать взгляд на бледных мелких веснушках на чужих щеках. — Тогда почему ты не считаешь, что заслуживаешь хоть немного счастья? — Что? — Сяо, Сяо, милый мой Сяо, — легко, словно прикосновение цветочных лепестков бард рассмеялся, отклоняясь назад. Пространство вокруг Сяо мигом потеряло густоту и тягучий трепет, а сердце защитника Ли Юэ заерзало, завозилось неуловимым недовольством. Все было одновременно хорошо и ужасно неправильно, как черный камушек среди бежевой ровной кладки. — Разве нужна причина, чтобы желать кого-то? Я никогда не идеализировал тебя, не закрывал глаза на твой кармический долг или прошлое, а еще я абсолютно не согласен с твоим стилем жизни. Но мы знакомы столько лет, и знаешь, когда я с тобой, у меня возникает чувство, как если бы я после долгого путешествия вернулся домой. — Странные у тебя представления о доме, — смущенно буркнул Сяо, дергая траву под ладонью. Венти нашел эту сцену апогеем очарования. — Вокруг меня только ненависть и летает. Разве можно назвать это домом? — Не знаю, не вижу вокруг тебя ничего, кроме любви. Моей в основном, но это детали, — Архонт вновь тяжело вздохнул и стряхнул с плеча Сяо невидимую пылинку. — Ненависть падших Архонтов и существ, которых ты убиваешь, она ведь не твоя. Даже если тебе приходится впитывать ее часть… Я не оставлю тебя, пока ты сам не захочешь. — Повтори, что ты сейчас сказал. — Что? А, я сказал, что не оставлю тебя, пока ты не– — Я не об этом, Венти, — имя прозвучало почти как ультиматум, отчего бард совсем забыл, что он там говорил, и только растерянно хлопал глазами. Сяо смотрел остро, жарко, сосредоточенно, будто нашел в центре самой души Архонта нечто любопытное и теперь пытался разглядеть это получше. — Ранее. Что ты сказал о «любви вокруг меня»? Барбатос постарался оторвать себя от чужих глаз, но, кажется, потонул в жидком золоте как минимум по пояс. С трудом вспомнив, что успел сказать, он вдруг вздрогнул и забегал взглядом по лицу якши. О. Во имя. Небес. Венти точно следует завязывать себе рот иногда чем-нибудь крепким, чтобы не нести все, что приходит в голову. Шутки и бесконечные поэтичные сравнения в адрес адепта — это одно, но на этот раз на шутку это не особо походило. И все же… все же Венти так устал сожалеть о принятых решениях, что просто не мог заставить себя сокрушаться на пару правдивых, но случайных слов. Прикрыв глаза, он приложил ладонь ко лбу и натянуто усмехнулся. Отступать ему было некуда. Сяо уже не позволит. — Вот видишь, — тоном средним между спокойствием и нервозной паникой подал наконец голос бард. — Так тебя люблю, что совсем не слежу за языком. С тихим смехом-перезвоном шелковые пути опали и потерялись в высокой траве у их ног. Сяо не хмурился, не закатывал глаза, он вообще не шевелился особо, будто обрабатывал полученную информацию. В действительности же якша лишь пытался совладать с самим собой. Барбатос часто выкидывал что-то странное и неожиданное, иногда просто не подумав, а иногда и специально, чтобы выбить Охотника на демонов за границы его безразличия. Получалось, впрочем, успешно, но взамен Сяо научился лучше любого аналитика определять, насколько бард серьезен или нет. Пока всех остальных, даже Моракса можно было обмануть честными-честными глазами или дружелюбной улыбкой, с адептом это не работало. Он не знал, чего от Венти ждать, но всегда знал, лукавит ли тот. И сейчас у него не было ни единого повода не воспринять услышанное серьезно. Вот Сяо и пытался удержать в себе хоть что-то до момента, когда все полетит кувырком. Дышать было слишком душно, приходилось делать короткие неглубокие вздохи через нос и отсчитывать секунды. Он правда… Нет, не так, Венти правда мог его любить? В самом деле? — Меня… — не то повторил, не то просто спросил якша, но не услышал собственного голоса, будто тело вдруг разучилось воспринимать что угодно другое, кроме Венти. — Тебя, — с натянутой улыбкой кивнул бард, поведя плечом. — Знаю, это не то, что ты хотел бы услышать. Пальцы в плотных перчатках незатейливо поддели полосатый бант на шее Архонта, утягивая его хозяина ближе, еще ближе к якше, пока воздух не станет общим. Сердце бешено колотилось где-то в горле и проглотить его упорно не получалось, Сяо даже показалось, что в груди никогда не было столько места. Будто все, что тревожило его сотнями лет на пару минут потеряло всякий смысл, и облегчение это нельзя было сравнить даже с тем моментом, когда он впервые увидел праздник морских фонарей. Венти в миллиметрах от него застыл, даже перестал дышать, запертый в золотой клетке без двери и замка, и только смотрел во все глаза, впервые в жизни не зная, как лучше себя повести. Возбужденное напряжение между ними настолько заполнило окружающее пространство, что вскоре оно начало бы вибрировать. — Почему ты решил, что это не то, что я хотел услышать? — голос отказался слушаться, сойдя на сиплый шепот. Легкого ощущения чужого дыхания на собственном лице хватило, чтобы все тело покрылось мурашками, и Барбатос бы с радостью отпярнул подальше и что-нибудь сморозил, дабы вернуть себе минимальное самообладание и не плавиться, как слайм под воздействием пиро элемента. Да вот только Сяо все еще удерживал завязки его плаща и… не то чтобы барда в самом деле что-то не устраивало. Заданный вопрос был риторическим, но подтекст было настолько сложно принять и осознать, что Венти захотел сказать что-нибудь еще или, может, спросить. Но стоило ему проронить лишь первый звук будущей фразы, как тот оборвался, потерявшись на рисунке бледных губ. Не сказать, что у адепта был какой-то обширный опыт в поцелуях, скорее наоборот, все его представления складывались из теоретических понятий и наблюдений за жизнью смертных. Но ему хватило бы и инстинктов, просто набраться смелости сейчас, и все бесформенные многоточия в его фантазиях обрели весьма понятный вид. Им обоим не хватало простой решимости сделать хоть что-нибудь с зудящим между лопаток чувством, с палитрой собственных желаний, и потому такое на первый взгляд неожиданное завершение совершенно стороннего диалога стало самым правильным из возможных. Витраж наконец был завершен, и теперь щедро осыпал две взволнованные души искрами цветного света. Ощущение времени практически утонуло в мягких и осторожных соприкосновениях губ, хотя Венти казалось, что в мометы разряженных вздохов, когда он чуть отстранялся (нехорошо будет, если кто-нибудь задохнется), резонировала даже его божественная сущность. Он обхватил его лицо руками, так непривычно осторожно для себя, будто боялся развеять хрупкий похмельный мираж. Сяо чувствовал, как дрожали его ледяные пальцы, пробегаясь по скулам. И в каждом мгновении было столько искренности, что мысли о завершении патрулирования или продолжении разговора просто выпорхнули из головы стайкой кристальных бабочек. Горы укрывали их, потерянных в познании друг друга совсем с новой стороны, пока на Гавань апельсиновой глазурью не спустился закат. — Боюсь, мне пора возвращаться, — спустя бесконечность наполненую лишь тишиной и ласковым шепотом, Венти легко улыбнулся. Он не хотел этого произносить, но это лишь одна из вещей, с которыми им предстояло разобраться в будущем. Сжимая его руку, адепт прикусил на кончике языка безудержное желание вцепиться в него и не отпускать от себя больше ни на шаг. Он не знал, что Барбатос был бы совсем не против, но прекрасно понимал, что так сделать нельзя. По крайней мере сейчас. Поэтому он лишь рассеянно кивнул, собирая всю свою выдержку, чтобы подняться на ноги, не шатаясь от избытка чувств. Озерная гладь смущенно алела, отражая в себе не то солнце, не то два силуэта, что нарочито медленно плелись в направлении Каменных врат. Анемо Архонт шел на шаг впереди, почти вприпрыжку, сияя, как полуночный нефрит, и Сяо это немного смущало. Неприкрытый восторг, витавший разве что не искрами вокруг барда, растягивался на десятки метров вокруг, и даже воздушные потоки веселели, пригибая траву то в одну сторону, то в другую. Якша упорно не мог осознать, что именно он является причиной расцветшей ауры Венти и только скромно вторил его счастливой улыбке щемящей болью в ребрах. Кажется, он окончательно потерял способность думать. Хотя бард и привык к внимательному, капканом впивающемуся в спину взгляду адепта, сейчас он ощущался совсем иначе, будто Охотник на демонов разносил мазками паталь по его силуэту, стараясь не пропустить ни миллиметра, а не упирался в позвоночник острым наконечником копья. И это было настолько приятно, что Венти обязательно бы начал визжать, но хоть каплю серьезности сохранить стоило. Они всегда расходились в одном и том же месте, на деревянном мостике у водопада: бард весело махал рукой и обещал что-нибудь интересное принести в следующий раз, якша лишь хмуро кивал и с тревогой гадал, сколько же времени теперь пройдет перед их новой встречей. Сегодня все было немного по-другому. Не то чтобы в ритме их жизни глобально что-то изменилось, облака ведь не поменяли свой ход, а ветер все еще пах солью, но неуловимо, в деталях, вроде узора длинных теней на песке и тихом скрипе моста, нечто все равно стало другим. Скорее, даже что-то в них самих переломилось, сменилось новым, заполняя после стольких лет выемку для нужного кусочка пазла. Дышать было легче, и Сяо почему-то подумал, что завтра в Ли Юэ будет куда теплее, даже если это почувствует лишь он один. — Будь внимательнее по дороге, — кашлянув в кулак, адепт остановился первым. Сказать «береги себя» было бы слишком сложно, но анемо Архонт давно раскрыл всю правду о том, что именно якша пытался прятать за поучающим тоном и раздражением. Сцепив руки за спиной, Венти развернулся на пятках и весело улыбнулся: — Я знаю Мондштадт лучше, чем собственные крылья, со мной все будет в порядке. Да и я успею добраться до города до темноты. А ты не забывай отдыхать хоть иногда, — шагнув ближе к Сяо, он ласково блестнул глазами и ненавязчиво прижался губами к чужой щеке. Маленький прощальный жест, простой донельзя, но только сейчас попавший в список дозволенного. — Тогда до встречи, Сяо. — Мгм, до встречи, — тихо повторил Охотник на демонов и первым исчез в черном дыме телепортации. Не то чтобы он сбегал, просто… совсем не любил прощаться. Барбатос хихикнул себе под нос и, не выдержав, все же присел на корточки прямо посреди моста. Лицо просто неприлично горело, когда он закрывал его руками, пряча судорожный вздох. (На другом конце Гавани Сяо пораженно сползал вниз по скале.) Потребовалось несколько долгих минут, чтобы Венти смог снова подняться и продолжить свой путь уже в одиночестве, на пробу пропевая новую мелодию нота за нотой. Возможно, завтра и правда будет теплее, по крайне мере, пока с его кожи запахом не сотрется присутствие Сяо.