Утреннее.

Звонок в дверь с утра пораньше оглушает, пугает, будит и остается писком в ушах на следующие несколько секунд. — Костян, открой, а, — Юра лениво переворачивается на другой бок и падает головой на тёплое плечо Екатеринбурга. Костя зарывается пальцами в растрепанные черные волосы, щекой прижимается к макушке и сладко зевает. — Юр, это твоя квартира, ты и открывай. Челябинск недовольно сопит, уткнувшись в Костю, однако выдаёт какое-то положительное «Угу». Вставать и идти он никуда не собирался: у него выходной, наконец-то более-менее неплохое самочувствие (если сравнивать с остальным временем) и любимый человек под боком. Даже если там под дверью газовщик со срочным объявлением: произошла утечка газа, мы скоро взлетим, — Юре похуй, абсолютно. Он спит. Он спит, а звонок настойчиво повторяется. Костя раздражённо приоткрыл глаза. Теперь к противному звонку прибавилась испепеляющая нервы вибрация. Что ж за люди… Он резко вытянул руку, в срочном порядке нащупывая скинутый на пол в порыве страсти мобильник. Чей телефон — соображает не сразу. Да и главная цель сейчас его не распознать, а заставить замолчать любой ценой. До трагедии осталось три секунды. Костя в смятении смотрит на затемненный экран. — Юра, подъём. Нас накрыли. — Чего?! Челябинск, опираясь ладонью на широкую грудь Кости, резко поднимается. Кто накрыл? Как накрыл? Почему именно «Накрыли» — у них тут наркопритон, что ли? Юра осматривается по сторонам растерянно, как котёнок, будто ожидает увидеть вокруг кровати стройные ряды омоновцев, прибывших как раз по адресу. Юре ещё тяжело признаться себе в том, что он правда встречается и трахается с Костей — спросонья готов поверить, что за это на него спустили псов. Гейство же и грешно, и противозаконно, ну. — Успокойся, — Екатеринбург едва заметно прыскает и откидывается на подушки, пытаясь всучить Челябинску в руки телефон. — Тебе Курган звонит. — Это сейчас была хуйня, мужик, — хрипит прибалдевший Челябинск, выхватывая телефон из Костиных рук. На раздолбанном экране белым по черному знаменуется: «Илюха шлюха». Юра устало вздохнул. Глянул в сторону заливающегося утренней трелью коридора и невольно поморщился. Взял трубку. — Ну ты ж откроешь по-братски? — Сдурел?! — сипло рявкнул в динамик телефона. — Время видел? И Юра отнимает трубку от уха, чтобы заценить время. Чуть больше часа — брови сами поползли наверх. Что ж, это не восемь утра, как посчитал Челябинск, опираясь исключительно на свои ощущения. И всё равно: кто в такое время заваливается в гости без предупреждения? Ладно ещё часов в пять, в шесть — ближе к вечеру, в общем. Даже в час ночи простительно — мало ли, какие трудности в очередной раз настигли Илюшу Томина. Но в час и тринадцать минут, правда? Говорят, тринадцать плохое число, а тут его аж два. — Да у меня дело есть, — почти жалобно звучит с того конца провода. — Пускай давай. Мне даже на твой срач поебать. Юра уже по привычке подтягивается к краю кровати, открывает рот, чтобы выдать что-то в роде «Ладно, не ной, сейчас открою», но… Срач — это одна проблема. Явное наличие в этом сраче Костиных вещей и его самого — другая проблема, пиздец какая масштабная. — Костян, — Юра потрясено смотрит на друга, прижимая телефон к груди, чтобы Илья не подслушивал. — На срач мне поебать, а ты как? Екатеринбург сперва непонимающе нахмурился, а после зашипел как кот, которому под лапы огурец бросили. — Думаешь, он всё поймёт? Так сразу? Вообще нихрена. Всего-то два голых мужика провалялись ночь в одной постели, отмеченные синими засосами по всем самым открытым местам. Да ещё один из них тут обустроен уже так, что перетаскал сюда приличное количество вещей. К сожалению, они никак не входили в ряд того, что мог бы просто так иметь у себя Юра… — Поймёт, — ответил на свой же вопрос Костя. Юра ругнулся. — Илюх, пару минут мне дай, я в себя приду, — на автомате, особо не вдумываясь в свои же слова, говорит Илье Челябинск, параллельно подбирая свои шмотки с пола. — Ты меня разбудил вообще-то. Не дослушав ответ, сбрасывает вызов. С губ срывается тяжкий вздох, в голове лихорадочно сменяются мысли. У Юры мозги так-то хорошо работают, но иногда они полностью отключаются, и способность здраво размышлять пропадает вместе с ними. Челябинск застывает в полусогнутом состоянии, втыкая в одну точку на стене. Если Курган всё поймет, то Юра этого не переживёт. Он ведь пошёл с собой на этот чудесный уговор «Я люблю всех женщин и только одного особенного мужика — Костю», пообещав в первую очередь себе, что об этом никто лишний не узнает. И тут сохранность его государственной тайны оказывается под угрозой. Юра резко оборачивается на Костю. — Костян, в убежище. — Напомни, где у тебя бункеры? — Фыркнул Костя, одеваясь со скоростью пожарного на вызове. — Срочно иди в душ и сиди там, — командует Челябинск, спешно натягивая на себя футболку. — Я его быстро сплавлю. И плюнул в сторону. Мысленно поблагодарил судьбу всеми неписанными матами и, выдохнув, пошёл открывать дверь своему ненаглядному. — Здаров, похмельные, — отсалютовал помятый Курган, чуть не накинувшись на Юру с порога. Ну, чтобы в квартиру просочиться, естественно. Но Юра, как Матросов, закрывал собой дверной проём без шанса пройти внутрь и делал это очень стойко и даже с намёком. — Ни свет ни заря тебя разбудил, понимаю. Юра услышал, как сзади шумно хлопнула дверь в ванную. Понадеялся, что Курган не услышал того же. — Чего хотел? — сухо спросил Челябинск, нервно барабаня пальцами по дверному косяку. И вскользь подумал — кто из них тут ещё и похмельный. — Даже в дом не пустишь? — с напускной обидой произнес Илья и в следующий момент расслабленно усмехнулся. — Слушай, ты напряженный какой-то… — Илюх, денег нет, сразу говорю, — перебивает его Юра, махнув рукой. — И ты мне прошлый долг ещё не вернул. Курган лукаво щурит глаза и оглядывает Челябинск с ног до головы. Оценивает его помятость и явную нервозность и с такой легкой издевкой спрашивает: — Ты там прячешь кого-то, что ли? Тему переводит, конечно, мастерски, но Юру это бьет в самое сердце, тревожащееся за репутацию главного натурала Урала. — А это ты с чего вдруг взял? — выпрямился изумлённо Челябинск. (и тут же подумал: а не сболтнул ли чего лишнего). И не без ужаса заметил, что пропал. Поддался страшному греху: подозрительности. Теперь не оставалось сомнений, что Курган уже унюхал запах их федерального начальника, глазом-рентгеном прощупал всю квартиру и прознал про гейскую душонку Юры всё, что только можно было знать. Лицо Кургана парировало его мыслям. Илья сомнительно глянул на товарища и тяжело вздохнул. — Да Юра-Юра… Я тебе кто — твой самый лучший друг или бомж с улицы? Ну. Шутки шутками, а напряжённость в тот момент уже пробила самый ламинат. Челябинск крепче вцепился в дверной проём. Как бы прогнать, как бы потактичнее сейчас Илью подпнуть, чтоб не обиделся ещё… В глубине квартиры послышался стук. Конец. Курган поражённо распахнул глаза. — Юр. Ты честно скажи… сколько трупов? С плеч не то что камень — Эверест обрушился. Челябинск едва не пошатнулся назад. Тут и силы сразу нашлись на расслабленность, и смешок нервный выдать. — Как узнал? — Да ладно, братух, не сдам никому, я на пару минут, — протянул руку для приветствия Курган и хрипло рассмеялся. Придурок. Илья вваливается в чужую квартиру, как к себе домой, сразу шлепая в кухню. Юра не успевает его обогнать в узком коридоре и поэтому просто надеется, что там не осталось никаких улик. А они там вполне могут быть. Костя ведь уже привык жить на два дома: у него в квартире Юры едва ли меньше вещей, чем в собственной. От таких обязательных явлений, как зубная щетка и набор одежды, до совсем уж необъяснимых: у Челябинска в ящике зачем-то лежит Костин галстук. Это всё уже стало привычным, и Юре в глаза даже не бросается, поэтому он сейчас в панике пытается вспомнить, нет ли где-нибудь на видном месте чего-нибудь палевного. Тем временем Курган уже спрашивал про анти-головные-боли и что-нибудь с похмелья. Юра только затылок чесал, боясь ляпнуть чего лишнего. Курган в квартире. А он на минном поле. Челябинск только кинул, чтобы Илья пошарил на тумбочке сам, но тот уже, разворошив пару ящиков, находит жёлтые таблеточки. Набирает воду из бутылки. И перед ещё этим чуть не снёс шикарную хрустальную пепельницу! Костян подарил. Костян. Юра чуть рот не разинул, когда дошло, что сделал только что Илья. — Я к тебе тут от девочек прилетел, — протянул довольно Курган и слизнул таблетку прямо с пачки. — Это что-то с чем-то, Юра, ты должен был услышать первым. — Запивает из кружки. Костиной кружки. Той самой, которую всё время забывает взять с собой Екатеринбург. Из такой огромной добротной керамической мать его кружки. «Лучшему мужу», купленной ради прикола. Сука. Курган поморщился и продолжил. — Ну, как от девчонок, — он драматично вздохнул. — Бежал к тебе от их мужиков. Я к ним со всей душой, хотел поговорить, а они!.. Илья переводит потупленный взор на свои свежеразодранные кисти и крутит в руках кружку. — Прикольная, — хехнул он и ещё глотнул из неё. — Кто подогнал? — К… — на автомате уже раскрыл рот Юра и очень быстро взял себя в руки: никакого Кости. — Камская. Анюта. Курган понимающе закивал, отставляя кружку на тумбу. Ленивый взгляд его скользил по привычному интерьеру, а Челябинск снова напрягся. — Ну и что там с тобой опять мужики сделали? Набухали, злодеи? — Юра складывает руки на груди, пытаясь повторить траекторию взгляда Ильи. — Какой же ты оптимист, — усмехнулся хрипло он и резко замолк. Одновременно оба натыкаются взглядом на стол. И на два стакана, стоящих друг против друга. Для полноты картины только свечи между ними не хватает. — А ты вчера с кем бухал тут, а? В голосе Кургана звякнула ехидная обида. Юра наготове поднял учёно палец вверх, будто хотел указать на свою правоту, но так и замер с открытым ртом. А? Бухал? Да ещё и с кем-то… С кем вообще Юра может бухать? С Анечкой? Да ну, пошлость какая. Про неё он такого не скажет, да и в стопках явно побывали напитки не её ранга. С Ильей? Точно, с!.. Да ё-моё, что за пропасть. — Со мной. На помощь подоспел противный дверной скрип. Бас Кости огласил кухню церковным колоколом в самой близи. Юра признается: кондратий почти что схватил. А вот Илья реально дёрнулся. На дверной косяк облокотился свежий и невероятно недовольный Екатеринбург. Он мигом выжег взглядом в Кургане целую воронку, только в ней ни золота, ни изумрудов не накопаешь. — И да, Илья, перестань терроризировать Поволжье: мне надоело слышать постоянные жалобы на тебя. Сказать, что Илья ошалел, ничего не сказать. Лицо вытянулось, сам опёрся о подоконник так, что секунда — он бы шмыгнул за раму. Только мгновение спустя он псевдо-расслабленно усмехнулся. — Капец, Юрас, у тебя тут собутыльники. Мог бы и раньше сказать. — Да я сам не… — Юра споткнулся на середине фразы, прочистил горло и важно упёр руки в боки, пытаясь отыграть какое-то слабое возмущение. — Костян, а ты что тут делаешь? Я думал, ты уже свалил. Глаза в глаза смотрят. Костя в Юрины, Юра — в Костины, Курган — куда-то в сторону, чтобы романтике не мешать. Солидарный какой. Челябинск, конечно, не мастер высматривать что-то там в чужих глазах, но, как минимум, ещё раз отметил, что глаза Екатеринбурга ему нравятся. В них приятно вникать, особенно, если они наедине и не разыгрывают дешёвую драму. Которую, в целом, можно было бы и избежать, но никто об этом раньше почему-то не думал. Великие истины почему-то всегда доходят совершенно не вовремя. — Я в душе был, Юр, — кратко отвечает ему Костя, и лишь на мгновение его губы изгибаются в улыбке. Сюр, Господи. Юра понимающе кивает, медленно переводя внимание обратно на Илью. И вот что ему спокойно дома не сиделось? В плане, понятно: он упорно добивался внимания противоположного пола (а получал только нежеланное и не самое мирное внимание своего) и залечивал раны у Юры, ведь больше никто его терпеть не будет. И Челябинску порой так даже нравится: это разбавляет одиночество и ненадолго отвлекает. Но, в целом, от одиночества его сейчас прекрасно отвлекает Костя. Они и раньше хорошо общались, но, перейдя неосязаемый порог, разделяющий холостую жизнь и то, что есть сейчас, сблизились так, как и представить себе не могли. Как минимум, теперь они спят вместе. Без экспериментов, на кровати, (без гейства), пока Юра только адаптируется к новой жизни, но по-настоящему спят и делают это вполне хорошо. У Кости дома это получается лучше, ибо кровать у него побольше, но и у Юры вполне замечательно. Там, наверное, всё-таки не стоимость матраса главную роль играет. Хороший, в общем, у него друг. Не поспоришь. — Видишь? Он остаётся, чтобы помочь мне убраться после бухича, — фыркнул Челябинск, толкая локтем Костю в бок. — Не то что ты. Кургану ничего не остаётся, кроме того как пожать плечами и выдать честное «справедливо».