Теплее

Конечно же, это был не «первый раз». У него была жена – красивая любимая жена, но... Но только щемящий период влюбленности прошел очень быстро. Совсем быстро – около года постоянных мыслей о ней, а потом все переросло в крепчайшую дружбу. Тем больнее было осознавать, что ее любовь не угасла. Что, конечно, она сильная, сдерживается, не показывает боль. Но любит все также сильно – с самого начала. Мияки была заботливой, нежной, храброй, воспитанной. Настоящим любимым другом. Другом. Это немножко походило на проклятье – взаимная вежливость, забота, совместное времяпрепровождение. А Кайен любил свой отряд, любил там всех, даже идиотов, и беспокоился за них. Новенькая его сначала серьезно беспокоила. Впрочем, если она сестра Бьякуи, то ничего особенного – этот мог кого угодно в долговременную депрессию ввести. Кайена раздражали такие перевернутые лица, а потом...потом завертелось – новенькую нельзя было оставлять ни на секунду, и постепенно... Может быть, с точки зрения других это было ожидаемо – Рукия влюбилась. Хотя, конечно, об этом старались не говорить при них, но слухи есть слухи – они рано или поздно дойдут до тебя, хочешь ты этого или нет. Но ничего не изменилось – она по-прежнему немного стеснялась, немного грубила, немного смеялась. И, в общем-то, неплохо, если бы не жалость – жалость ведь без уважения, жалость – это когда ты сильнее. Но вот когда к Укитаке пришел Бьякуя... -Бьякуя-нии-сама. -Рукия. У тебя до сих пор нету никакого ранга? -Мои извинения, Бьякуя-нии-сама. Я не в состоянии... -Мне это следует понимать, как отказ от всяких попыток и признание слабости? -Прошу прощения, Бьякуя-нии-сама. Рукия лишь наклонила голову еще сильнее. И все это в присутствии полутора десятков офицеров и рядовых. Когда он подошел к ней, то увидел почти пустые, холодные глаза. Абсолютно спокойное лицо. И если раньше Кучики-тайчо его просто раздражал, то теперь в душе поднялась спокойная, холодная ненависть. Этот самодовольный ублюдок умудрился двумя предложениями превратить вполне себе жизнерадостную девчонку в холодную послушную куклу. У нее что, каждый вечер так? Он с трудом тогда на тренировке выбил из Кучики это дурацкое выражение лица. А на следующий день она пришла как обычно – разве что чуть более бледная. После этого жалость сменилась уважением и, наверное, желанием помочь. Каждый день терпеть такое унижение, при этом вести себя как обычно. Что же – сильная девочка. И когда убили Мияко, а он – как идиот – пошел рвать монстра голыми руками. И в итоге сам чуть не стал монстром. Кучики дрожала под ним, дрожала рука, сжимавшая меч, дрожали брови – бедная, сильная девочка. Он же искренне поверил, что умрет тогда. Но Куротсучи-тайчо всегда было плевать на чужую веру. Он не то, чтобы выходил, он просто вытащил Кайена, а потом передал четвертому отряду. Там-то его и выходили – Унохана-тайчо, сестра, и Кучики. Она часто извинялась – за что? И смотрела своим виноватым взглядом. Впрочем, как только ему стало лучше, Рукия ходить перестала. Наверное, брат запретил. А потом оказалось, что эта ненормальная вообще подала прошение на перевод в другой отряд. Пришлось ловить ее – только поправившемуся – и вытряхивать, в чем дело. Она точно была ненормальной – винила во всем себя. Да как будто. Прошение он порвал, чуть не выдернул Кучики волосы и в ярости наорал на нее перед всем отрядом. Слухи дошли до Бьякуи, и Рукию почти сразу перевели в шестой отряд. Это взбесило. Укитаке силой удержал Кайена от немедленного разбирательства с посещением поместья Кучики. Так или иначе – Рукия пропала из поля зрения. Стало скучно и... тоскливо. И очень беспокойно – потому что теперь она круглосуточно была рядом с ублюдочным братом. Рано или поздно умрет ведь. Наверное, только поэтому он отправился вслед за ней в Генсей. Чтобы снова увидеть чужие холодные глаза, услышать ровный безразличный голос. Три дня – три дня чтобы вытрясти из нее эту дурь и всерьез задуматься – зачем ему это? Откуда беспокойство, волнение, легкая нервозность. Кайен был слишком умным, чтобы врать себе. Поэтому на следующий же день вломился в кабинет Бьякуи и чуть не набил невозмутимую рожу. Своего он не добился, но Рукия почему-то стала третьим офицером отряда. И часто заходила к ним, болтала с Кийоне, слушала ласковые советы Укитаке. Ходила тренироваться и улыбалась открыто и весело. Завертелось. Но прошел год, а ничего не менялось – ни радость от встреч, ни беспокойство. Ни ревность к неожиданно ставшему заботливым Бьякуе – с чего бы ему вдруг защищать сестру в Уэко Мундо – этому хлыщу? С Мияко все было просто и понятно, хоть и больно. Тут вроде все точно также – но боль другая, и просто, но так сложно. Как все началось? Просто в какой-то момент был поцелуй, было ее розовое смущение и искрящаяся радость. Но сдержанность Кучики и коварство руконгайской девчонки у нее никто не отменял. И свиданиями их встречи было назвать нельзя – дружеские перепалки, ее тонкие пальцы на лице и озорство в глазах. И вот этот дурацкий «первый раз». Рукия ничуть не смущена, но... она такая маленькая. Хрупкая. Лежит и улыбается так, словно это не она спровоцировала его. Сбивчивым шепотом на ухо «Кайен-доно, все хорошо». Ну вот – снова «доно». Снова надо будет это из нее вытряхивать. Маленькая, хрупкая, раскрасневшаяся от смущения и собственного бесстыдства, тяжело дышит и обнимает тонкими сильными руками. И ногами – и это девушка из благородного клана Кучики, сестра Бьякуи? Тянется, целует настойчиво и отчаянно – растрепанная, красивая. Вся. Почти ломается от тянучего удовольствия, изгибается. Вот это отличает ее от других – радость отдавать себя всю без остатка любому делу... или человеку. Самое лучшее, что раз без остатка – значит без остатка. Судорожно, тихо шепчет на ухо имя, и от этого так тепло, гораздо теплее, чем от всех признаний и ласк. Единственное, что остается – тихо шептать в ответ, прижимая аккуратную головку к груди, чувствуя щекотные длинные ресницы и влажные губы. Кажется, он влип. -Эй, со мной и правда благородная Кучики Рукия? Она мгновенно краснеет и вскакивает, скрещивая руки на груди – сердито и прикрываясь. -Что это за тон? -Стой-стой, никуда ты все равно не уйдешь. – Она повинуется сильным рукам, прижимается к его широкой груди и мерно дышит. Обнимает крепко, утыкается носом в подбородок. Тепло. Тепло и мягко в груди, шею щекочут прохладные волосы, тонкие пальцы скользят по ладони. А еще есть осознание, что это год не продлится. И становится еще теплее.