Цена смерти

Мы все рождаемся из лжи и прекрасных обещаний будущего. Будь ты хоть соусом, хоть овощем — ты обречен. Все мы продукты массового потребления, не более. Я сейчас говорю как тот, кто посвящен в заговор горячительных напитков с длительным сроком годности, хотя этим засранцам тоже не стоит радоваться, если попадется какой-нибудь алкаш. Да, мы многое знаем про людей. Все мы, сигареты, в курсе этого, потому что ближе всех располагаемся к выходу и перед нами раскрывается свет неприветливой улицы в любое время года. Мы первыми видим, что случается с нашими товарищами по несчастью. Как наши внутренности подкуривают и вдыхают дым. Мы держимся отстраненно от других продуктов, не вмешиваясь в их ход жизни. Я самая обычная пачка «Rothmans». Мужская сигарета. Рядом со мной много бабских вроде «Glamour» или «Kiss», но не думайте, что бабы среди нас те же самые, что в отделе с продуктами. У всех суровые лица, не знающие ни одного светлого дня. Мы знаем, что нас ожидает. Наша высокая стоимость только подтвержадет, что практически такая же элита как ликеры и прочие. Поблизости, внизу на кассе, веселятся зажигалки, подтрунивая над нами с единственными словами: «Мы все же когда-нибудь встретимся!» Никто из нас, равнодушных, не реагирует на них, зная, что те ломаются слишком часто, чтобы хоть немного проявлять эмоции. Мы намного ценнее, чем какие-то зажигалки. Это они от страха, потому что тоже видят счастливых людей, подкуривающих наши внутренности… Каждый день нашего супермаркета начинается с песни, которая уже въелась мне в фильтры. Мы все кривимся, слыша ее. Наивные и добрые, не знающие, что их ждет. Но у большинства хотя бы быстрая смерть, наша же смерть мучительна, медленна и приходит, если повезет, только к закату начинающегося дня. Я не раз видел, как продукты веселятся, когда их оплачивают, в тоже время если берут кого-то из нас, все веселье стихает. Нас боятся понимать. Возможно, пара-другая продуктов начинает что-то соображать и молиться, когда человек отходит от кассы. Я знаю, как я умру. Одна за одной мои сигареты внутри меня сгорят и превратятся в пепел на ветру. Но я ни о чем не буду жалеть, потому что знаю еще кое-что, то, что мы все прячем от других — наши картинки на каждом из нас обещают самую страшную пытку человеку, которому не повезет. Да, мы ненавидим людей. И все же отомстить можем удалением трахеи или легкого. Мы все коварно улыбаемся, вспоминая наших больших братьев — сигары, которые тлеют медленно и при этом обязательно в пепельнице рядом с бутылкой коньяка. Засранцы именно в присутствии нас понимают, что и их жизнь не вечна. Удивительно, как в человеческом мире сочетается то, что в продуктовом не пересекается даже рядом. Мы враждуем с крепкими напитками и не находим их учение вдохновляющим. Нас считают чем-то вроде камикадзе или ронинов. Мы знаем цену нашей смерти, в то время, как другие не представляют для чего топчут родную полку.