Обещание

Иногда Арно кажется, что прихотям Алваро подчиняется всё вокруг без исключения. Короли, армии, строптивые лошади, теперь очередь доходит и до диких зайцев. — Я тороплюсь. Хочу уехать из Талига завтра утром. Алваро объявляет это ровным тоном, к которому невозможно придраться. И невозможно не принять на свой счёт. А потом, едва двинув стволом мушкета, стреляет в сорвавшегося из кустов беляка. Сбоку раздаётся торжествующий вопль и ещё два выстрела. Мальчишки, Эмиль и Ли. — Чтобы не принимать участия в Совете, — констатирует Арно, уже даже не пытаясь схватиться за оружие. Лучше продолжать изображать непоколебимое спокойствие. Алваро не соглашается вслух, но выразительно опускает ресницы, а потом кидает на Арно вопросительный взгляд. Пытается самоустраниться от затеявшего новую игру Дорака? Или наоборот, непосредственно в ней участвует, но хочет сделать вид, что стоит в стороне? Только несколько секунд спустя Арно понимает, что взгляд подразумевал совсем не это. Охота закончена, потому что Алваро Алва решил, что у него больше не осталось на неё времени. Обоих зайцев приносит Эмиль, белозубо улыбающийся. Первый убит одним безупречным выстрелом, у второго испорчена шкура, но настроение близняшек это совершенно не портит. — Кто промахнулся? — спрашивает у мальчишек Алваро. — Сложно было понять, — Лионель склоняет голову к плечу. — Я, — с обезоруживающей честностью объявляет Эмиль. — Хороший выстрел, — Алваро обращается к Ли, но взъерошивает светлые волосы обоим. Эмиль смущённо фыркает, Лионель — спасибо, что хотя бы не уклоняется от руки. — Молодцы. Достаточно на сегодня... Доберётесь до поместья сами, чтобы передать их кухарке? — Арно наконец приходит в себя и понимает, что от него требуется. — А вы? — Эмиль явно готов залезть на лошадь и скакать домой. Две заячьих тушки — не совсем уж лёгкая ноша для его роста, ещё сильнее тянет желание похвастаться перед взрослыми, если не своим, то братским подвигом, он не делает различий. Ли смотрит нечитаемо, неуловимо и неприятно напоминая Алваро. Вроде бы, ничего в них общего, кроме тёмных глаз, да и те у Алваро совсем иного медового оттенка. Но пронизывающий насквозь недоверчивый взгляд одинаковый. — Мы вернёмся к вечеру. Проверим охотничий дом, раз уж вы смогли меня вытащить... Эмиль всем телом изображает мучительный выбор — нестись домой или напроситься в спутники к взрослым, но Ли вдруг дёргает его к себе за плечо. Они садятся на лошадей и удаляются торопливой рысцой. — Он меня беспокоит, — зачем-то признается Арно. — Они слишком разные, и мне кажется, что с одним я справляюсь, а второго... — Совсем упустил, — заканчивает за него Алваро. — Я о себе, а не о тебе, — вдруг неловко улыбается он. — Да, я понимаю это чувство. А потом словно отмахивается от мысли ладонью, моментально становясь другим. Время течёт безжалостно быстро, и он хочет уехать. — Пойдём, — Арно берёт под уздцы лошадей. Обе они из конюшни Савиньяка, так что и не подумают показывать характер. Алваро тоже на удивление послушно идёт рядом, отгородившись от него смирной серой кобылкой и глубокой задумчивостью. Слабый мокрый снег, сохранившийся только в тени широких крон деревьев, скрипит под ногами и копытами лошадей. — Что-то случилось? — Слишком абстрактный вопрос, — неожиданно отвечает Алваро, хотя Арно уже готов был получить только молчание в ответ на сорвавшуюся глупость. — Выкладывай всё. Начиная с самого малого зла, — Арно разрешающе взмахивает рукой. — О... «Малое зло» пишет мне письма дважды в месяц. Сейчас лучше, чем прошлой осенью, когда он собирался стать художником и эти письма... рисовал. — Он хороший мальчишка. — Он вырос, — возражает Алваро. — Четырнадцать лет — не приговор. — Когда случилась твоя первая дуэль? — В... Девятнадцать, пожалуй? Ещё не успел достаточно поумнеть, но уже нашел противника при дворе. — Насмерть? — Конечно, нет. Оставили друг на друге несколько царапин. — Этот будет насмерть. И, наверное, уже планирует, как посильнее мне досадить своей трагической гибелью. — Ты несправедлив, он просто ребёнок, — они наконец достигают охотничьего дома, и разговор прерывается сам собой. Судя по тому, что Алваро не возражает ему, опустив голову, всё гораздо серьёзнее, чем было озвучено. — Когда была первая дуэль у тебя? — дыхание уже не повисает паром в стылом воздухе, но дом все равно проморожен насквозь. — В пятнадцать, — Алваро садится на край затянутой одеялами постели. Арно насмешливо вздергивает бровь. — Я и не говорил, что стал для них хорошим примером. И вообще, как насчёт того, что наши дети должны стать лучше родителей? — А он не будет? — Будет, — мрачно подтверждает Алваро. Он похож на враждебно нахохлившуюся птицу. Арно не выдерживает соблазна и накидывает на него свой плащ, скрыв под меховым капюшоном рассыпанные по плечам волосы. Под двумя плащами не угадывается уже даже силуэта человеческого тела, только глаза, пряди волос, тонкие ледяные руки. — Я растоплю камин. Не мёрзнуть же мы сюда явились, — заключает Арно, с усилием отворачиваясь. * Рокэ шестнадцать, и Арно всё ещё готов подписаться под каждым сказанным тогда словом. Это ребёнок, очаровательно нагло обыгрывающий Арлетту в карты, просиживающий в библиотеке в обнимку с книгой по полночи, громко спорящий с Эмилем. Только с Эмилем, с Ли они разговаривают без слов, морща друг на друга носы и вопросительно вздергивая брови. Арно не вмешивается. Разница в несколько лет, пока ещё заметная, с годами сгладится, и... Сохранится ли эта детская дружба, нельзя поручиться, но нет смысла мешать ей быть хотя бы сейчас. — Напиши несколько строк для отца, я отправлю с ближайшими донесениями и своим письмом. Можешь запечатать конверт, — Арно удерживает Рокэ за тощее плечо, отстранённо удивляясь противоречивости ощущений. Глаза видят то, что не должны видеть, те же волосы, тот же резковатый профиль. Но ладонь ощущает мальчишескую хрупкость, которой он не застал, не видел никогда. — Можно, вы напишете ему за меня? Что я никого не убил, не учинил никаких скандалов, и вчера мы с Ли любовались цветущими персиками, — Рокэ слишком знакомым движением склоняет голову. Гладкие шелковистые волосы мажут концами по пальцам Арно. Конечно же, он пытается проверить на прочность, но вряд ли сам готов услышать утвердительный ответ. Ребёнок, не более того. Арно было на три года больше, когда он дрался на дуэли. И то был ведь ещё совсем щенком. Арно убирает ладонь, не соблазнившись возможностью заправить за ухо Рокэ красиво выбившуюся прядь. — Я в любом случае напишу. Но я не его сын. — Вы его друг, — задумчиво заключает Рокэ. — Так иронично, правда? Что можно быть отцом, но при этом не быть другом? Мягкое кокетство куда-то моментально выветривается, оставляя только злую настороженность. Но и она тоже моментально гаснет — эта злость адресована не Арно. — Я напишу. Простите меня, — Рокэ неожиданно берёт его руку, коротко сжимает в пальцах, но сразу отстраняется. К Лионелю он, наверняка, оборачивается с уже совершенно безмятежным выражением лица. Чего Арно действительно удаётся добиться — отцу мальчишка пишет с завидной регулярностью. * — Я хочу попросить, — произносит Алваро, сплетая свои пальцы с его пальцами. Абсолютно спокойное равнодушное лицо и движение рук на контрасте сбивает с толку. — Попросить? — Удивляется Арно. Ему даже не приходило в голову, что этот человек может о чём-то его просить. — Что угодно. — Рокэ. — Что мне сделать? — Пока не знаю. Но если я вдруг... Странно говорить «вдруг», когда по тебе стреляют не меньше сезона в году, словно охотятся на дичь... — Я заберу Рокэ. Если это понадобится. Мальчишки хорошо к нему относятся. Я хорошо к нему отношусь... Но у него ещё есть мать, если ты забыл... — Пока есть. Как и отец. Но ты обещал, — два пальца касаются его губ, то ли отмечая весомость произнесенных слов, то ли не позволяя сказать новых. Темные волосы, разметавшись по плащу, смешиваются со светлым мехом. — Иди сюда. — Это плата за обещание? — смущённо пытается улыбнуться Арно. Но тёмные ресницы вновь утвердительно опускаются. — Ты всерьёз? — неприятно удивляется Арно. — Я даю тебе слово. Просто так, безо всяких сделок. Я сделаю всё для этого мальчика. — Я бы не стал просить, если бы думал, что ты сделаешь, на мой взгляд, недостаточно. Но мне всё равно нужна сделка. Белые зубы сверкают злой улыбкой, некрупные клыки, наводящие на мысль о недоверчиво щерящихся кошках. Закатное солнце смешивается с алыми отблесками горящего камина в один розово-алый туман бликов. * У Рокэ синие глаза. Даже в тусклом свечном свете они не становятся карими. Только это и оставляет слабую надежду не перепутать. — Он оставил завещание. Куда вписан Карлос, — профиль твердый, с резкими скулами, напряженно сжаты губы, едва выпускающие слова. Обнять его за плечи уже слишком поздно. Молодой мужчина, не мальчик, юный и красивый. Герцог Алва. Арно разливает по бокалам вино, ничего не говоря. Сложно подобрать слова, чтобы не выдать себя. Или просто сложно подобрать слова для чужих чувств, которые не смог самостоятельно озвучить погибший друг. — Он думал о тебе постоянно, Рокэ. Если бы ты только знал... — Я не узнал, — резко прерывает его Алва. — Вы знали. Его... какого-то, каким я не видел никогда. И я хотел бы увидеть... чужими глазами. Но всё это уже пустое. За Первого маршала Талига. Он неожиданно оказывается слишком близко, качнувшись к Арно, звонко стукнув хрустальным бокалом о бокал и уже не шагнув назад. — И его, и тебя. «Вас обоих я вижу просто людьми, которыми вы так боитесь показаться». Рокэ залпом допивает вино. С вызовом поднимает бровь, словно подразумевая насмешливое «Да неужели?». Такой знакомый жест. Когда они успевали учиться друг у друга, почти не оставаясь вместе? У него всё ещё по-мальчишески острые плечи, хотя вся фигура выдает уже сложившегося великолепного фехтовальщика. — Я обещал твоему отцу, что с тобой всё будет хорошо. — Так сделайте. — Что?.. — непонимающе щурится Арно. — Сделайте так, чтобы было. Разве похоже, что мне сейчас хорошо? Рокэ торопливо стягивает низкие сапоги, безжалостно истоптав задники. Замирает на секунду, глубоко и рвано вдыхая. Вздрагивают тонкие ноздри. А потом разлетается на мелкие хрустальные брызги бокал, усеивая пол вокруг них. — Не смей! Босая ступня замирает над осколками. Второй раз в жизни Арно настолько откровенно не оставляют выбора. — Я хочу увидеть. Как видишь ты — увидеть его или себя, нет никакой разницы, — жестокая равнодушная настойчивость в голосе тоже знакомая. А вот к неожиданно лёгкому тонкому телу нужно привыкать. Темные волосы, уже отросшие до самых лопаток даже после Лаик, рассыпаются по подушке. * В свете догорающих углей окружающий мир кажется сложенным из дрожащих силуэтов. Алваро, безуспешно пытающийся прочесать спутанные волосы пальцами и собрать в хвост, среди этих теней похож на потустороннюю тварь. Его отстраненное молчание в полной мере дает понять, что он выполнил всё, что собирался, и не задержится дольше необходимого. — Я напишу, — зачем-то обещает Арно. Глупая сентиментальность здесь свойственна только ему. И тем не менее, эту сентиментальность ему не первый раз слишком легко прощают. Изящные руки падают на колени, позволяя хвосту снова рассыпаться по плечам. Колени неожиданно сжимают бёдра Арно. Словно тень метнулась и прижала к постели парализующей тяжестью. — Ты обещал, — произносит Алваро, неожиданно зловещий в тусклом алом свете. «Написать — или?», — Арно не успевает спросить. Его губ касаются губами, а потом всё заканчивается. Их время истекает. Уже почти истекло.