ВалентинКа

— Свободны, господа унары! — Единственная команда, которой я всегда следую с удовольствием, — прошептал унар Арно на самом пороге зала. Им не полагалось заговаривать друг с другом вне комнат для занятий, но уследить за соблюдением этого правила наставники не могли. — Если бы она ещё означала настоящую свободу, — так же шёпотом отозвался Валентин, наклоняясь к его уху. Савиньяк приглушённо рассмеялся, не размыкая губ, но широко улыбаясь и щуря глаза. В моменты веселья он словно светился изнутри, и Валентину нравилось за этим наблюдать. Здесь, в Лаик, света было недостаточно. Валентин не собирался ни с кем сближаться: это обещало лишь глухую царапающую тоску в груди. Но холод, мерзкий характер капитана Арамоны и лица его товарищей не оставили ему выбора — выжить в этом месте можно было только поддерживая друг друга. Он позволил Арно взять себя за руку и увлечь дальше по коридору — из любопытства, но отчасти и из желания продлить эту запретную минутную близость. Пальцы Савиньяка были тёплыми, как его улыбка. — Что мы здесь ищем, унар Арно? — осведомился Валентин, разглядывая выщербленный пол, покрытый толстым слоем пыли. — Планируем охоту на крыс? Тёмный коридор вёл в заброшенное крыло, и где-то совсем рядом, кажется, была дыра в стене или в крыше, откуда тянуло ледяным воздухом. — Скорее прячемся от них, — Савиньяк резко развернулся на каблуках и заглянул Валентину в лицо. Улыбка спряталась, разгладились морщинки, брови сдвинулись к переносице, делая Арно похожим на старшего брата. — Неужели? Вы наконец-то согласились сыграть в прятки с унаром Эстебаном? Шутка вышла неуклюжей, но Валентин решил, что он готов нести любую чушь, лишь бы солнечная улыбка вернулась. Только бы отложить этот крайне неприятный разговор, от неизбежности которого покалывало кончики пальцев. — Это ведь вы? — спросил Арно. — Я долго думал и наблюдал… и это вы, унар Валентин. — Ну разумеется, я — это именно я. Кто же это ещё может быть? Арно сделал шаг вперёд — Валентин сделал шаг назад и вбок, превращая отступление в танец. Под туфлями что-то захрустело. — И Суза-Муза — это тоже вы. — Даже если я… Вы же не рассчитываете, что я сознаюсь? Савиньяк тоже шагнул в сторону и руку поднял, подхватывая знакомую фигуру. — Вообще-то, — на щеках Арно появились ямочки, — рассчитываю. Равно как и на то, что вы позволите присоединиться. Локоть к локтю, запястье к запястью, ладонями не соприкасаться — неприлично. Шаг вперёд, разворот, поменять руки. — Вам очень трудно отказать, унар Арно, вы знаете? — Так не отказывайте. Слишком легко, слишком близко, слишком соблазнительно — всего лишь протянуть ладонь, коснуться тёплой щеки, обхватить лицо руками, заглянуть в восторженные глаза. — И вы не боитесь? — Я же Савиньяк. Снять имя с чужих губ своими. Валентин почти надеялся, что его оттолкнут — не может же столь дерзкая попытка прикоснуться к светилу остаться безнаказанной. Но унар Арно охотно подхватывает не только шалости и танцы. Он и не думает отстраняться, он притягивает Валентина ближе, путается пальцами в его волосах. И целуется он отменно.