Ты пахнешь цветами

Человеческий мир — интересный. С самого начала времен люди вызывали любопытство у Кроули, эти странные создания божьи, что могли быть злее любого демона и тут же проявлять ангельское милосердие. Они не были одинаковыми: демоны — собирательные образы всех отрицательных качеств, пороков и грехов, ангелы — как полная их противоположность, да и вообще сначала были только ангелы, но потом одному из них в голову пришла идея самостоятельной жизни без участия Отца, некоторые это поддержали, в том числе Кроули, ввязавшаяся в плохую компанию и немного упавшая с небес. Совсем чуточку, но крылья у нее все-таки отняли, как и возможность появляться на небесах, но Кроули особенно не расстроилась — кому нужны эти небеса, там было ужасно скучно. В аду, впрочем, тоже не лучше, многие демоны так и остановились в социальном развитии примерно на эпохе Средневековья, безнадежно отстали от моды и по сей день долгое время тратили на охоту всего за одной душой, тогда как Кроули легко могла толкнуть на путь в преисподнюю множество людей, лишь отключив вай-фай посреди рабочего дня. Многие же демоны даже не подозревали, что такое «вай-фай». Люди удивляли Кроули и никогда не заставляли ее скучать, они вечно выдумывали себе развлечения, то казни, то войны, то инквизицию… Иногда это совершалось руками демонов, но редко. Кроули искренне удивилась, когда ей объявили благодарность за испанскую инквизицию, потому что в Испании на тот момент хоть и была, но уделяла внимание чему угодно, кроме этого незнакомого на тот момент слова. Она решила посмотреть, за что же ее похвалили, ужаснулась и пила целую неделю. Демоны вряд ли смогли бы придумать нечто столь изощренно жестокое, причем якобы по причине святой обязанности перед Богом. Все эти аутодафе, испанские сапожки и железные девы… Вряд ли на небесах бы одобрили, хотя кто знает, они только притворяются милыми. Люди прекрасно уничтожали сами себя и без демонов. У людей было воображение и электричество. Кроули не хочется обратно в ад, и пока ее не ищут, а из радио в ее черном Бентли не раздается противный голос Владыки, демоница обустраивается в особняке, обставляет его по какой-то человеческой моде, проводит туда интернет, заводит целую комнату, полную цветочных горшков, в подходящем настроении крича на фикусы и запугивая бедняг до состояния нервного тика, ест блинчики в ресторанах, иногда ради веселья флиртует с человеческими мужчинами, смотрит по вечерам разные шоу, любит мелодрамы, обнаруживает в себе талант к играм в приставку, и на какое-то время исчезает из жизни преисподней. Не знает, насколько — не считает, время для Кроули субстанция весьма сложная, однажды она проспала целое столетие, и, проснувшись, не обнаружила существенных изменений. Сейчас, наверное, столетия не проходит, а там кто знает.

***

Приближение Азазеля демоница ощущает, вздыхает то ли печально, то ли раздраженно, и морально готовится к скандалу. Но Азазель… он лучше, чем придурки вроде Хастура и Лигура, и уж точно намного лучше Вельзевула. С Азазелем Кроули было весело, он не застрял в древней эпохе, он был к тому же интересным не только как собеседник, но и как мужчина, и отчасти его появление Кроули радует, но она ведь знает, почему демон пришел, вряд ли чтобы пригласить ее на свидание. Естественно. Она давно не была в аду. — Сразу к делу, да? — усмехается Кроули на его слова. — А как же предварительные ласки? — по губам скользит раздвоенный змеиный язык. Демоница шутит — почти шутит, потому что смущение в созданиях ада также отсутствует по определению. Как и угрызения совести. Как и способность любить — побочный эффект потери крыльев. Они могли испытывать страсть, желание, похоть, но не любовь — даже к вещам, не только к кому-то живому. Но Кроули… наверное, она любила свой дом, свои фикусы, совершенно точно она любила блинчики, что уже для демона не представляется возможным, и все же так и было. А по Азазелю она, как выяснилось, когда задумалась — скучала. — Я обогащаю ад душами, — парирует демоница. — Побольше других, кстати. Я подчиняю, уничтожаю… мда, не уничтожаю, — разводит руками, глядя в глаза Азазеля. — Но разрушать и уничтожать — это, как говорят люди… Палево! — радостно вспоминает Кроули. — Но я отправила в ад куда больше душ, чем ты думаешь! — заявляет демоница. — Я отключила в торговом центре вай-фай! — он замолкает на пару секунд, дав Азазелю возможность переварить информацию. — На два часа, — гордо добавляет Кроули. Не самая подходящая работа для демона. Демоны должны вести людей в ад иначе: вселять жажду мести, внушать зависть, подталкивать к ненависти, соблазнять священников… Последнее Кроули нравилось. Остальное она проделала и так, одним отключением интернета. Только как объяснить это Азазелю? Как объяснить, что она не собиралась становиться человеком — ей просто нравилось здесь? Завести фикусы было хорошей идеей. В коллекции растений Кроули, конечно, были не только фикусы, возможно, у нее вообще не было ни одного фикуса, но демоница не желала вникать в сей вопрос чрезмерно глубоко, поэтому каждое растение гордо именовалось «фикусом». В обращении с ними Кроули вела себя, как надсмотрщик ведет себя с рабами, разве что в ее руках не было плети, и то, потому что плеть в случае цветов не подходила. Вместо физических наказаний Кроули кричала на растения и ругала их за то, что недостаточно хорошо растут, и испуганные фикусы росли, как могли — в результате в квартире образовался почти зимний сад. — Приятно пахну, разве нет? И чем мне еще пахнуть… — лениво тянет Кроули, обводя рукой заросли зелени. — Между прочим, люди считают, что женщины, пахнущие цветами — это привлекательно. Женщин даже сравнивают с цветами. Это называется «поэзия», — литературу мира смертных демоница тоже успела поизучать. Некоторые вещи не понравились, некоторые — очень даже понравились. Особенно Кроули любила, когда люди пытались писать о демонах и ангелах, словно знали о них больше, чем они сами. — А ты пахнешь серой и гарью, и это не менее приятно, — демоница останавливает взгляд на рубашке мужчины. Такой небрежно-деловой стиль в ее вкусе, и Азазелю он идет, добавляет привлекательности и перчинки. — И, естественно, тебе здесь не нравится, — хмыкает Кроули. — В аду нет цветов, в аду нет света… Солнце и меня утомляет, но днем оно имеет обыкновение светить. Что же до чистоты, неужели ты правда думаешь, что я делаю уборку? — она смеется, покачав головой. — Нет, только не это. Я просто здесь не живу. Только сплю. Есть можно в специальных местах, кафе, рестораны, есть еда, которую можно купить прямо на улице… кстати, вкусно. Советую попробовать. Ты когда-нибудь ел блинчики? Кроули нравились не только блинчики, но из всей выдуманной людьми пищи она выделяла именно это. Надо же было додуматься, тонкие кусочки теста с разной начинкой, такие нежные и легкие, иногда сладкие, иногда — нет, но всегда аппетитные. — И зачем же я должна вернуться? — интересуется Кроули. — Есть особое задание? Близится Апокалипсис? А я точно нужна, вы сами не справитесь? Люди и без нас хорошо так себя гробят… Ад перестает быть таким необходимым. Или же ты скучал по мне? Она выглядела почти обыкновенно, просто как темноволосая темноглазая девушка, но вдруг глаза вспыхивают алым, голову венчают чуть закрученные рожки, и раздвоенный язык еще раз обводит алые пухлые губы. Кроули приближает лицо к лицу Азазеля. — Если скучал, то мог прийти в любое время. Я была бы… кхм, рада, — можно ли демонам радоваться от встречи — Кроули не помнит. Как и то, можно ли им вообще радоваться, а не злорадствовать. И правда — слишком долго она была в мире людей. Кроули лукаво щурится, широко улыбаясь и еще раз скользнув по губам змеиным языком. О, она очень хорошо знала, как действует это на Азазеля, не раз проверяла и никогда не ошибалась. Демонов звали коварными и лукавыми вовсе не из любви к метафорам… хотя многие земные женщины точно так же понимали, какое влияние их внешность оказывает на мужчин. Как они говорят? Сечь фишку? Кроули ждет. Она слишком хорошо знает Азазеля: он мужчина, его желания ей известны, от смертных в этом плане демоны ничем не отличаются. Ангелы плели и продолжают плести какую-то чушь про грех, но — пусть, раз уж им так принципиально. Ангелы никогда не узнают, как могли бы жить, обретя свободу от крыльев, что только мешали на самом деле и тянули к земле, а не поднимали к небесам. Чужие пальцы крепко сжимают ее запястье. Кроули скалит клыки — не огромные и длинные, а маленькие, аккуратные и очень белые. И очень острые. Но целоваться они не мешают, исчезая, как только их губы соединяются. Кроули обнимает Азазеля за шею, отвечая на поцелуй жадно и горячо — единственное, что не интересовало ее в мире людей — их мужчины. Все до одного примитивные, потому Кроули и скучала. — С этого бы и начал, — ворчит демоница через поцелуй. — А то: ад, души, цветы мои тебе не нравятся… Наконец все переходит в понятную им обоим плоскость, где не нужно вести философские споры. Кроули опускается на кровать, увлекая за собой Азазеля и путаясь пальцами в его волосах. Цветы здесь тоже есть, но они отвернутся, чтобы не напороться после на гнев хозяйки.