Король-техночародей и его убийца

Айген вздохнул и в пятый раз поправил подпругу драконьего седла, не влезая, впрочем, наверх. Ещё раз одернул воротник великолепного чёрного камзола из бархата, шитого серебром, и с бриллиантами на наплечниках. — Да ладно, командир. Не знаю, что должно случиться, чтоб ты провалил сватовство, — Кхамул скупо улыбнулся, скрестил руки и прислонился к стене драконятни. — Да как-то… Не уверен, что её дядя согласится. Я ему гожусь в прадеды с таким количеством пра, даже сам точное число поколений не помню, — Айген на миг приложил ладони к глазам. — А Эовин ещё потребовала по старым правилам свататься, хотя для меня они новодел, и выдала мне их раритетный Брачный кодекс с пометками… — В крайнем случае, — Кхамул ободряюще хлопнул Ангмарца по каменно-напряженному плечу, — превратим сватовство в похищение невесты. Эовин только рада будет, она специально так себя ведёт, чтоб её свадьба запомнилась всем и навсегда. Удачи! Айген кивнул, снова достал из кармана небольшую потрепанную книгу и раскрыл на странице, заложенной прядью рыжих волос, сплетенных в косичку. «Аще же девица царского либо княжеского роду соберется брачеваться, то надлежит ея избраннику устроить испытание по прадедовским законам да обычиям. Во первую голову, пусть явится один, — перечитывал про себя Айген, краем глаза заметив, что Кхамул счел миссию ободрения приунывшего Ангмарца исполненной и тихо смылся из двора Новомордовской крепости Минас-Моргул-2. — Во вторую голову пусть будет один и без оружия. В третью — пусть придет не пешком и не верхом, не одетый и не раздетый». Пометки Эовин кривым, но разборчивым почерком гласили: «Приезжай один, верхом на драконе и с непокрытой головой, потому что мужик без шлема у нас раздет сильнее, чем мужик без штанов». «Спасибо, — мрачно подумал Айген, — что разрешила оставить штаны». Он понимал, что Эовин отрывается за все те месяцы, когда он был с ней строг, и заранее морщился от мысли, что придется снова демонстрировать лицо и возраст. Впрочем, единственное, чего он теперь не боялся — что ему откажут. Главное согласие — от Эовин — он уже получил, вместе с ударом меча, и успел не раз убедиться, что слово этой девушки тверже сильмарилла. Поэтому немного уважения ее родственникам — небольшая цена за счастье. Владыка Гор, словно чувствуя настрой старшенького, заранее услал главных назгульих шутников Минардила и Вардамира к Балрогу на кулички, но Айген все равно периодически оглядывался, сканируя нулевое поле. Потому что только их не хватало на церемонии сватовства по роханским обычаям — тогда дядюшка Эовин точно убедится, что племянница выбрала самую отвратительную партию из всех возможных. «Надлежит претенденту в женихи принести дорогой подарок женщине княжеска або царска роду, — сообщал составитель Семейного кодекса далее, — при встрече ей поклониться, но первым не заговаривать, за перси да ланиты не хватать…» Айген с размаху хлопнул себя по лбу. Простые нравы у этих коневодов, раз такое даже в кодекс вынесли. Впрочем, следующий пассаж нравился ему больше: «Помни, соискатель, что при несогласии родственников и последующем похищении невесты со двора придется платить выкуп золотом по ее весу, и не скупись на дорогой подарок, все равно дешевле выйдет». Тут Эовин подписала: «Оставим как план Б». Далее кодекс анонсировал кандидату в женихи три испытания. В одном надо было проявить доблесть, во втором смекалку, а в третьем — узнать невесту среди других женщин. Айген мог теперь угадать Эовин даже по запаху, но планировал дополнительно подстраховаться нулевым полем. После успешного прохождения испытаний кандидат становился женихом официально и мог назначить дату свадьбы. Эовин требовала сказать «завтра», и судя по чернильным полосам на полях, вымарала угрозы, если Айген не поторопится, только в самый последний момент перед тем, как послать книгу ему в Изенгард тайной назгульской вороньей почтой, а уж потом книгу переправили в Мордовию. Больше в книге ничего не было интересного — унылейшее перечисление, сколько будущий муж должен присылать в роханское войско копьеносцев, сколько — всадников и лучников, как наследуются титулы у общих детей и в каких случаях можно вернуть невесту назад (если не девица и если девица — мужик; последнее Айген не понял и решил при случае уточнить у Эовин). Книга была завернута в розовый платочек с тесемочками и оборочками, на одной стороне были вышиты птички да цветочки, а на другой — изнаночной — прятались пошлые частушки про сватовство. Судя по этой шуточке, Эовин отчаянно дома скучала и имела много свободного времени. «Ничего, — с типично мужской ухмылкой подумал Айген, — еще посмотрим, кто будет шутить последним, когда я на тебе женюсь и наконец уестествлю по всем правилам!» Для сватовства он выбрал дракона типа МиГ — они отличались компактными размерами, высокой скоростью и огнеметанием (если все-таки придется задействовать план с похищением), но были более грациозны и эстетически привлекательны, чем кривозубые анунахи, хотя и не настолько смертоносны, как его любимый Черный, который разросся до таких размеров, что мог собой весь дворец в Эдорасе накрыть. Айген собирался внушать уважение, а не пугать до усрачки. Оружия действительно с собой не взял — если что, на месте добудет, к тому же всегда можно было обратиться к нулевому полю. Ну и в качестве подарка невесте получил от Владыки полный дамский гарнитур — диадему, ожерелье, серьги, браслеты и два перстня. — Советую тебе приготовить второй, тайный подарок Эовин. Какие-нибудь спаренные мечи, кастеты и коробку конфет, — ухмыльнулся Гор, протягивая одной рукой увесистый сундучок. — А дядюшке ее оплати часть долгов из личной казны, только не все, а то избалуется и вообще на шее повиснет. И надень свой венец, а то прямо как простолюдин какой-то! Пришлось надевать корону, сверкающую хищными стальными и мифриловыми зубьями и одиноким сильмариллом во лбу. Итак, Айген выдвинулся к Эдорасу. Он заранее предупредил Эомера, как именно прибудет, чтобы не получить случайную стрелу — так можно и в стазис попасть досрочно, хоть умереть главназгулу пока не грозит. К тому же, вынимать стрелу из печени при всем честном народе и сразу после этого идти свататься — значит испортить Эовин репутацию. За ней должен явиться король, а не голодное умертвие. Его уже ждали на поле перед городом, даже выложили красной тканью стрелку-указатель и растянули плакат «Садица на драконах тут». Айген сделал пару кругов для пущего эффекта, но народ не сильно-то разбегался, рохиррим только пригибались от поднятого драконьими крыльями ветра и махали ему в ответ. «Слабоумие и отвага! — с очередной ухмылочкой подумал Айген. — Владыка знал, кого мне сватать!» Владыка в нулевом поле усмехнулся в ответ, но промолчал. Дракон аккуратно приземлился, красиво изогнул шею. Айген спрыгнул с его спины, дал команду «Сидеть» в нулевом поле и огляделся. Навстречу шел довольный Эомер, сиявший, как его начищенные доспехи. Братец Эовин и будущий родственник первым отвесил поясной поклон по-рохански, затем, не чинясь, протянул руку. — С утра ждем, — сказал, ухмыляясь во время рукопожатия. — Сеструха всех на уши во дворце поставила. У нас тут уже ставки делали, приедет или нет. — И добавил, видя, как Айген мрачнеет. — Хорошо, что задержался, ведь я поставил на тебя и заработал на новую сбрую! Ну, едем в город. Айген думал, что заставят прошагать всю дорогу до дворца, но ему подвели коня — белого, с серебристой гривой, и такого здоровенного, что коню и Владыка Гор был бы впору. — Вообще это конь Пендальфа бывший, — шепнул Эомер. — Старик его сам из наших табунов выбрал. Но жеребчик Пендальфа сбросил и едва не стоптал. Мы сказали, что отправили лошадку на мясо, а сами перекрасили и отвели на дальнее пастбище, вот только вчера отмыли. Теперь никто на нем ездить не хочет, а жаль, добрый конь. Возьми уж, может, подружитесь. Айген стянул перчатку с руки, провел по гриве весело фыркающего коня, погладил бархатную морду и вскочил на спину, досадуя, что местные традиции позволяют уздечку, но никаких седел. Он ожидал подвоха, и конь не подвел — ржанул погромче и красиво встал на дыбы. Айген, конечно, удержался, и даже без уздечки — это тебе не полный переворот в воздухе на драконе, стиснул бедрами нахальное животное. Конь в ответ вернулся на все четыре и как стартанет к Эдорасу — только пыль столбом, и этой пыли все сопровождение во главе с Эомером наглоталось досыта, пока догоняли. Зато до города минут за десять добрались. В самом городе конь попритих и послушно пошел шагом, а Эомер догнал будущего шурина и пристроился рядом. Айген с любопытством оглядывался — в Эдорасе он был впервые за тысячу лет и помнил это место коневодским стойбищем, пришлось в качестве подготовки видео со спутников и шпионских камер смотреть. Город прибрали, подкрасили и нарядили: мостовые чисто подметены, на перекрестках стоят в деревянных ведрах степные цветы охапками и «девичьи березки» в кадках, изукрашенные лентами, из окон теремов свисают полосы яркой ткани, а у кого нет — те вышитые скатерти выставляют. — Главное, свадьбу не тут играйте, — хмыкнул Эомер. — А то придется вместо стяга простыню с девичьей кровью наутро вешать. И я достаточно хорошо знаю Эовин, она там что-нибудь матерное напишет и крови для этого не пожалеет. Такие мы варвары! — Это еще не варварство, — хмыкнул Айген, почувствовавший за бравадой Эомера неловкость. — Я сделаю так, как хочет Эовин, хоть три простыни вывешу, раз она меня испытывает. — Да не тебя она испытывает, — Эомер нервно оглянулся и понизил голос. — Просто у сеструхи кроме титула ничего за душой не было никогда. И много кто над ней посмеивались втихаря, что рожей и нравом не вышла, что приданого нет. Я, когда удавалось, морды бил, но то мужикам, а чужим бабам языки не повыдергать. Так что давай, пугай всех тут до усрачки, ей это только во благо и по нраву будет, всем чем хочешь клянусь!.. К Эомеру подъехал его сотник с вопросом, и роханец отстал, оставив Айгена переваривать новые вводные. То есть, получается, что? Не надо всем нравиться, а надо всех напугать?! Эдорас был небольшим городом, даже меньше Ангмара, и несколько раз отстраивался заново после пожаров (цокольные этажи тут строили из камня, а верхние из дерева, поскольку лес был ближе каменоломен). Прямая, как стрела, главная улица привела небольшую процессию ко дворцу — терему с высоким крыльцом, тоже сиявшему свежей сусальной позолотой и яркими красками. — Не спешивайся, — Эомер, снова нагнавший Айгена, подмигнул и хлопнул его белого коня по крупу. После этого конь скакнул вперед и понесся прямо по ступеням, придворные только и успевали, что уворачиваться. Так Айген оказался в главной дворцовой палате, где под витыми деревянными столбами, выточенными каждый из целого ствола, стояли кучки воинов, советников и дам. Айген, привыкший подмечать детали, отметил, что единообразия в дамской моде нет — кто-то из дам был наряжен по последней эльфийской моде, кто-то в народное роханское платье и кокошник, а кто-то умудрялся сочетать — со вкусом или без, тут уж как повезло. Мужчины в основном щеголяли долгополыми кафтанами на меху — с презрением к августовской жаре — или парадными доспехами, а эльфийских летящих котт и камзолов Айген не заметил. Он в полной тишине спешился, послал коню в нулевом поле почти такой же приказ, как и дракону: «Стоять!», прихватил с собой ящичек с подарком и двинулся к трону у дальней стены, острым назгульим зрением еще от входа заметив, что дядюшка Эовин сильно не в духе. Встречался Айген до этого с Теоденом всего раз, на поле боя, когда растерявшийся от неожиданного удара в бок анунах, кувыркаясь, полетел вместе с Теоденом и лошадью через все поле. Теоден выжил, учитывая помощь, оказанную ему неким бородатым здоровенным мужиком, который себя не назвал (спасибо, Настадрен!), но после этого ходил, хромая, и почему-то совсем не мог пить, что портило его непростой характер еще сильнее. С этими мыслями Айген приблизился к трону, отметив еще, что Эовин явно тут, но на глаза не показывается, и вежливо наклонил голову, приветствуя Теодена как равный. — Кто ты, беловолосый? — едко поинтересовался Теоден. — И с чем к нам пожаловал? «Ну вот, началось!», — с тоской подумал Айген. Он не репетировал заранее речь, хоть и обдумывал десятка два вариантов. Выходило, что надо брать жесткий. — Я Ангмарский король, потомок чародея, повелевающего бурями, — сказал громко, но холодно, так что его низкий звучный голос (Гудбранд не зря звал петь дуэтом лет пятьсот назад) раскатился по всей палате. Затем Айген чуть подрегулировал ощущения у присутствующих через нулевое поле, чтоб зябнуть начали, и продолжил: — Пришел я к тебе, король роханский Теоден, как равный к равному. Желаю посвататься к твоей племяннице! — Это к какой? — нахмурил кустистые седые брови Теоден, и Айген уверился: издевается старый ко…роль. Однако, не желая дать повод для отказа и запуска плана Б, уточнил: — К Эовин, красе и гордости Ристании, что приходится дочерью твоей безвременно погибшей сестре и тебе, соответственно, племянницей. — Фраза вышла некрасивой, как будто из отчета о личном составе, зато максимально ясной, чтоб без всяких разночтений, за какую именно племянницу Ангмарец приперся свататься. — Ну-ну, — непонятно проговорил Теоден и гаркнул так, что вздрогнул даже Айген: — Эовин!!! Где тебя гномы носят?! Тут к тебе пришли!.. Послышались шорох, девичье хихиканье (впрочем, голос был не Эовин), и из-за трона выскользнула принцесса. Айген сразу впился взглядом в ее лицо — такое прекрасное, так давно не виденное вживую — и не сразу понял, что не так. Эовин была в простецком платье, заштопанном разноцветными лоскутами по подолу, с непокрытой головой и растрепанная, да еще и босиком. На голове криво сидел венок из ромашек. Айген, сделав самое каменное лицо из всех возможных, прижал открытую ладонь к сердцу, а затем низко поклонился — коснувшись другой рукой и концами распущенных волос деревянного пола. Это была максимальная степень уважения, поскольку при встрече со знатной девушкой достаточно было руки к сердцу и вежливого наклона головы. Но Айген за последнюю неделю не зря выучил наизусть два рыцарских кодекса: арнорский и гондорский, а также перечитал древнеангмарский и полистал обычаи роханцев. Он был намерен сделать все так, чтоб максимально возвысить Эовин в чужих глазах, а его чести ущерба не будет, если он склонится перед невестой. Судя по лицу Эовин, она оценила: заалела, как маков цвет, и попыталась что-то сказать беззвучно, глазами завращала. Однако Теоден перебил их безмолвный диалог: — Вот Эовин. Доволен ли ты, король залетный? Не передумал ли? — Только крепче стало намерение жениться, — Айген позволил себе улыбку, зная, что выглядит пугающе. — Прими, дева, в знак моего сердечного расположения подарок и оставь себе, если слово твое будет «нет». — Он шагнул ближе к ступеням трона, поставил надоевший ему еще в полете сундучок наземь и откинул крышку. Самоцветы сияли так, что хотелось напялить сварочную маску. Теоден удивился — кажется, он то ли подозревал подставу, то ли просто не верил в серьезность намерений гостя. Однако просто так подаренное целое состояние убедит кого угодно (судя по тому, как король поглаживал свой собственный перстень, распознавать мороки и голограммы он мог). — И сколько же лет тебе, высокий гость? — спросил, видимо, отчаявшись определить возраст Айгена по лицу (гладкому, бледному и безвозрастному, спасибо Владыке). — А это тайна великая есть, — ответил Айген, который не хотел давать зацепки врагам, могущим сопоставить его как назгула и как нового короля Ангмара. — Открою только жене в первую брачную ночь. Но могу сказать, что старше всех тут присутствующих. Пока бабки на боковой лавочке польщенно хихикали, а Теоден скрипел мозгами, подсчитывая года, у Айгена и Эовин было еще полминуточки на переглядывания, и честно говоря, Айген наглядеться не мог. Они не виделись вживую с памятного сражения, где Эовин подарила ему не только острейшую сталь в грудь, но и свое согласие на замужество, а еще однажды разговаривали по палантиру, хорошо хоть с видеосвязью. Айген тогда не видел обстановку вокруг нее, но заметил, что Эовин ежится в тонкой рубашке под плащом, и вместо приветствия от растерянности рявкнул: — Ты почему не одета?! Заболеешь, балрог твоих служанок дери! — и еще непечатных выражений добавил, где советы балрогу были конкретнее. Против обыкновенного, Эовин тогда не обиделась, хотя и разрыдалась. — Это ты! — воскликнула она, улыбаясь и роняя слезы одновременно. — А я думала, они тебя в стазис упрячут и фальшивую картинку мне сделают! И у меня все отвиснет и поседеет, когда ты из стазиса вылезешь! Айген тогда перевел взгляд на то, что дерзко вздымалось от взволнованных вздохов под рубашкой Эовин, и порадовался, что сам в доспехах и у него ничего вздыматься от радости не будет, по крайней мере — на вид. У них было мало времени для разговоров, но Айген подтвердил свое намерение жениться любой ценой, хоть за полцарства, и взять ее любую, хоть без гроша и титула, а еще назначил дату прилета — и не обманул. Теперь он то впадал в ледяное спокойствие, то еле сдерживался, чтоб не утащить Эовин без всякого уважения и прислать потом выкуп золотом. — Ну, коли не шутишь… — Теоден жестом приказал закрыть сундучок и унести; Айген заподозрил, что Эовин этих драгоценностей и вовсе не увидит, однако у него было много больше, просто потому что прибыль их корпорации всегда делили честно, на десятерых, плюс кое-какие надбавки, например, за командирство. Так что Айген мог просто купить весь Рохан или засыпать золотом по колено буквально всю территорию страны. Но Эовин больше понравится, если он будет бороться за нее честно. — А слышал ли ты, что надо пройти испытания? — спросил Теоден. Судя по изумленным «уууу» и «ох нихера себе» среди собравшейся поглазеть публики, испытаний тут давно не устраивали. — Да, и готов их пройти. Три, верно? — сказал Айген, который все равно пялился на Эовин, а она на него, что не могло остаться незамеченным. — А откуда ты узнал про мою племянницу? — в голосе Теодена вдруг прорезался живейший интерес. — Оруженосец у меня был из Рохана, — ответил Айген, стараясь не улыбнуться, вместо него улыбнулась Эовин. — Очень свою принцессу нахваливал. Я поглядел в магический шар и счел, что он прав. Поэтому я тут. На такую потрясающую инструкцию выбора невесты Теоден не нашел слов. Поэтому, пожевав тонкими старческими губами, встал с трона, оказавшись довольно высоким, и зычно повелел: — Вот тебе первое задание, чужак! Очисти наши дворцовые конюшни до завтрашнего полудня. И ни помощи тебе нельзя принимать, ни, — тут Теоден грозно скосил глаза на Эовин, — ни совета! Не передумал еще? — Нет, — Айген старался не вздыхать с облегчением прилюдно, а то еще что-то выдумают. Он развернулся и направился к выходу, по дороге прихватив за уздцы жеребца. — А ты куда? — растерялся старый король. — В конюшни, — Айген холодно глянул через плечо. — Чистить. Конюшни Айген нашёл по запаху и сразу выяснил две вещи. Во-первых, коневоды слишком любят лошадей, чтобы заставлять их стоять по колено в навозе. Поэтому выстроили здание «новых» конюшен, где с удобством и в чистоте содержатся кони. Во-вторых, есть старый сарай, куда стаскивают навоз, так называемая «старая» конюшня. Вот этот навоз, заполнявший длинную одноэтажную халупу почти до окон, и предлагалось Айгену куда-то деть за сутки, в одно лицо и даже без лопаты. Пока Айген устраивал своего нового серебристого жеребца попить воды и пожрать отборного овса, к конюшням стали стягиваться зрители. А уж когда Айген подобрал с земли ломаную подкову и прямо так, в шелках и бархате, стал расхаживать вокруг сарая, постукивая по стенам, ушлые гномы-торговцы натянули тент от солнца и стали предлагать зевакам воду, засахаренные орешки и поставить на навоз против короля. — Эй, будущий родственник! — весёлый Эомер вынырнул откуда-то из-под земли. — Не переживай, к вечеру разгоним лишних и ребята помогут лопатами помахать. — Сказано было, чтоб без помощи, — Айген был совершенно спокоен. Запачкаться он не боялся, поскольку когда-то искупался при Эовин в драконьем навозе, а остальные зрители его не волновали. — Так ты чо, реально решил испытание пройти? — обалдел Эомер. — Только не говори, что передумал жениться, Эовин утопится! — Где она кстати? — поднял белую бровь Айген. — Да вон, на самой высокой башенке дворцового терема с тактическим биноклем сидит, можешь рукой помахать, — Эомер показал пальцем, и действительно, блики на линзе Айген даже без перестройки зрения разглядел. Он медленно поднял обе руки вверх и сделал несколько движений, передавая Эовин на жестовом языке, что любит её. — Не волнуйся, — сказал вслух. — И ей передай, чтоб не сомневалась во мне ни секунды. Я сделаю все правильно. Айген был так спокоен и уверен в себе, поскольку с помощью нулевого поля, ультразвука и вибрации (и балрожьей матери) нашёл под зданиями конюшен пустоты. Там сохранились остатки древнего водопровода. Эльфы когда-то жили неподалёку и не поленились вывести несколько рек под землю, чтобы решить вопрос с водой и канализацией. Остатки этого инженерного сооружения до сих пор работали. И Айген намеревался устроить маленькое (сан)техническое чудо. В данный момент он как раз заканчивал расчёты на смарт-назг, выведя вирт-экраны в невидимый человеческому глазу спектр. Со стороны казалось, будто он колдует. Ну, или сошёл с ума. Наконец Айген сосредоточился, закрыл глаза, сконцентрировал энергию и послал в нулевом поле импульс, чтобы толкнуть давно заевший подземный механизм и перенаправить русло подземной реки под старую конюшню. Не сразу получилось, но вот земля дрогнула, и зрители чуточку заволновались. Одновременно Айген ультразвуком ударил по своду канализации под конюшней, чтобы обрушить его. Халупа затряслась, завоняв еще сильнее, хотя это казалось невозможным, начала складываться внутрь себя и вдруг вознеслась на волне. Айген выругался: русло дальше было забито илом, и вода, вопреки его расчетам, не пробила засор, а устремилась вверх. Зрители с воплями начали разбегаться от навозного цунами вперемежку с гнилыми досками и явно не успевали. Айген, с некоторым усилием избежав соблазна искупать их, снова вскинул руки и заморозил коричневую субстанцию целиком, с куском прилежащей земли. Получилось нечто вроде кулака, грозящего небу, но, по крайней мере, переставшего вонять. Следующие объемы воды ударили вверх, но лед держал крепко, и тогда уже наконец прочистился первоначальный засор. Когда вода успокоилась и потекла ровно, Айген, чередуя разморозку и ультразвук, расширил дыру и отправил навоз в подземную реку частями, а когда от сарая осталась лишь дыра в земле с шумящей водой, остатками досок и камней закрыл провал и нарастил сверху дерна, который вода вырвала кусками. Встал на пустое место, где раньше была конюшня, попрыгал — если его выдерживает, то и остальных выдержит. А кто провалится — тот сам дурак. Айген устал, как собака, которая искала в пустыне деревце. Ему сейчас казалось, что он не будет пользоваться нулевым полем неделю кряду. Зато усталость помогала игнорировать хохот братьев в этом самом поле. Только ставок назгулы не делали — знали, что старший проблему решит по-любому. Поэтому Айген развернулся — и снова выругался даже витиеватее, чем когда был на волосок от купания в говне. Про вторую конюшню-то он забыл! А там кони тоже весь день ср… испражнялись. Но у него еще вся ночь впереди, да и конюшня не сказать чтобы большая — войсковые кони, слава Владыке, все на пастбищах. Поэтому Айген вошел в приятную темень, потрепал ближайшего коня по холке, выпил воды из бочки, снял пижонский камзол, рубаху и взялся за лопату. Главное — потом в куче сена не уснуть. Закончил Айген, когда солнце село. Затем сосредоточился, снова призывая нулевое поле, и заморозил на себе пот, частички грязи, пыли, комочки сена, а затем встряхнулся, словно выходящий из воды жеребец. Надел рубашку с камзолом, аккуратно застегнул-заправил и вышел из конюшни, благоухая морозной свежестью, с самым надменным выражением лица (подсмотренным у Владыки Гора). Ни одного зеваки в пределах видимости не было. На холме, оставшемся от старой конюшни, уже зеленели первые побеги травы, а посреди площадки для выездки сидел на бочонке Эомер. — Кормить тебя во дворце не велено и пущать туда тоже, а то вдруг девок досрочно перепортишь, — подмигнул. — Так что пойдем в казармы. Там ребята и стол накрыли. Мы, может, и простые коневоды, но не я один тебя по росту и движениям узнал. Не волнуйся, будем молчать, и я первый выковыряю печень тому, кто посмеет усомниться в подвиге моей сестры, завалившей целого назгула, — Эомер схватил Айгена за руку и потянул за собой. — Дядюшка, кстати, рвет и мечет. Уже высказался, что лучше бы Эовин украли и золотом платили, чем вот такое вот издевательство. Но ничего, ему полезно. За все годы с чаркой и Гримой Гнилоустом, так сказать. — А что Эовин? — решил наконец вклиниться в быструю речь роханца Айген. — Она счастлива. Только очень скучает и волнуется, — Эомер пожал плечами. — Я от слова не откажусь, — помрачнел Айген. — Да не за это, — Эомер отмахнулся. — Вдруг тебя тут обидят… — МЕНЯ? — Айген остановился и расправил плечи. — А ты огненные лучи из глаз метать не умеешь? Жаль, жаль, — Эомер поцокал языком. — Вот завтра с таким лицом будь. Женская душа потемки, и сеструха так о тебе вздыхает теперь, словно ты эльф недорослый, и не она лично в тебе три раза кинжальчик провернула. Она еще сказала, что у тебя мужская гордость огромная, и поэтому она переживает, а по-моему, она сама не поняла что сказала. Тут Айген невольно захохотал, и атмосфера потеплела, тем более что они как раз дошли до казарм. В типичном мужском воинском братстве Айген даже не слишком выделялся, разве что ростом. Здесь были и со шрамами, и без конечностей, и заросшие бородой по самые глаза. Встретили его радушно — проводили к столу, где была настоящая мужская еда: много мяса с хлебом и выпивка. Расспрашивали больше не о прошлом, а об умениях, да на чем ездит и чем дракон от коня отличается. Метаболизм Айгена без проблем переработал целый бочонок местной браги, но все же шел назгул к комнате, что отвели ему, как почетному гостю, вдалеке от общей спальни, в приятно расслабленном настроении. А в комнате его уже поджидали. Айген перехватил метнувшуюся из-за двери тень, вывернул ей руку, прижимая к стене… и узнал тонкий нежный запах трав и солнца. — Здравствуй, Эовин, — прошептал, отпуская. В ответ его поцеловали, и Айген не стал сопротивляться. — Надо было не к стенке прижимать, а на постель ронять, — весело сказала эта негодница, не сильно-то понижая голос. — Не имею привычки валить всех незваных гостей в кровать, — надменно сообщил Айген, сам с сожалением думая, что лежать на ерзающей за…тейнице куда приятнее, чем стоять столбом напротив. — И будь потише. Я услышал твое дыхание еще из коридора. — Эти, в общей спальне, так храпят, что крыша трясется, и не проснутся, даже если ты меня возьмешься уестествлять, — хмыкнула она, а в ответ на пронзительный взгляд Айгена закатила глаза. — У нас минут десять, уж прости. Хотя я все больше склоняюсь к варианту похищения невесты. Айген, не желавший терять ни минуты из оставшихся девяти с половиной, закрыл ей рот поцелуем и они все-таки оказались в его кровати, хоть и одетыми, но руки Эовин, пробиравшиеся под одежду, он остановил. — Ничего не поменялось. Только после свадьбы, — улыбнулся, перемещаясь так, чтоб не тыкать в Эовин чем-нибудь выступающим. Кинжалом, например… или другим орудием. — Да я только посмотреть, как зажило, — самым фальшивым на свете голосом произнесла она. Однако Айген, сам себе не веря, задрал камзол с рубахой. — Ого! — Эовин сглотнула. — Как я тебя… Очень больно было?! — Терпимо, — Айген прикрыл глаза, потому что ловкие теплые пальцы касались его груди. — Всего-то легкое заменить пришлось. — Заменить?! — Эовин раскрыла глаза во всю ширь, став похожа на рыжего совенка, и даже трогать Айгена за всякое перестала. — Так как отращивать собственную с нуля в стазисе долго, Владыка Гор придумал часть органов готовить заранее и так, чтобы они приживались. Такой замене поддаются печень, почки, селезенка, легкие. А вот сердце и глаза, например, не получается вырастить в… — Айген прервался и поперхнулся, потому что Эовин как раз дотянулась до еще одного «незаменимого строго индивидуального органа». — Это тоже не пришивают, так что осторожнее с руками! Айген заметил, что Эовин только изображает напор и смелость во всем, что не касается простых объятий и поцелуев, а на самом деле руки ее неопытны. Это умилило его, но в следующую секунду он случайно получил коленом по самому уязвимому для назгула месту (ладно, второму самому уязвимому, учитывая, что первое — это нематериальная гордость) и зашипел, а умиление как ветром сдуло. Пришлось навалиться на Эовин, сжимая ее бедра своими и заведя руки за голову. Так она чувствовала твердость намерений Айгена жениться, но хотя бы не могла попробовать их на прочность. — У тебя пять минут, чтобы объяснить, есть ли причина быть здесь, кроме как подразнить меня, — сказал со строгим лицом. Сердце Эовин часто-часто билось, словно у птички, а губы и ресницы вздрагивали, словно она никак не могла определиться — сейчас поплакать или попозже. Ей мешали вспышки желания, которые Айген самодовольно ощущал в нулевом поле. Страсть, которая кипела в Эовин, временами действительно заставляла подозревать, будто к ее рождению приложил руку (или что-то еще) Владыка Гор. «Ну нет, — ворчливо отозвался Гор в голове Ангмарца. — Никакого инцеста. Вы, люди, вообще горячи, да сгораете быстро. Давай, выпроваживай ее, у вас кончилось время. Или не выпроваживай, но тогда стоит позвать дракона». Айген выбрал первый вариант, и Эовин опомниться не успела, как оказалась за окном комнаты своего жениха. Еще и нежно куснул в плечо напоследок — там, где будет не видно под одеждой. Он бы ещё с удовольствием пообнимался с Эовин, но, во-первых, Айген все ещё слишком много внимания придавал правилам приличия и девической репутации, а во вторых — если уж сам Владыка предупредил, дело было серьёзным, и встречать проблемы нужно было в приличном виде, рыцарь он или кто?! Спровадив Эовин тем же путем, каким она приходила, Айген наскоро поправил одежду, попытался разобрать взлохмаченные волосы пятерней, потом остудился в облаке морозной свежести, разом убрав запахи попойки и обжорства, и вышел на утоптанную площадку перед казармой. Там уже переминался заспанный Эомер, которого подняли из тарелки в столе. Брат невесты из-за трехнедельной щетины и круглых глаз напоминал филина. — Слушай, — пробормотал, — тут такое дело. Кажется, приехали ещё женихи… Айген очень удивился. Он точно знал, что Эовин распугала всех кандидатов заранее, планомерно поддерживая имидж уродливой буйнопомешанной бесприданницы с родовым проклятьем. Следовало немедленно оценить этих новых женихов, а если получится — то и припугнуть. Так что Айген красиво вскочил на подаренного светлого жеребца, приведенного Эомером (то, что у местных лошадников выходило само собой с детства, потребовало буквально столетий тренировок, но теперь роханцы уважали его на равных), и снова отправился вместе с Эомером во дворец. Однако на этот раз оставил коня снаружи, предполагая, что гости конными не будут. За миг до того, как Айген увидел новых сватов, нулевое поле вдруг зазвенело от знакомой, слишком знакомой чужой силы. «Прятался, значит, крыса жёлтая?» — безмолвно спросил Айген, появляясь в тронном зале. А Глорфиндел — это был он! — даже головы не повернул, продолжая беседу с Теоденом. — И ты… — Теоден весь подобрался, с опаской поглядывая на златовласого эльфа и небольшой отряд за его спиной, — вы тоже свататься? — Мы тоже, — согласно кивнул черноволосый эльф, в котором угадывалась не только воинская стать, но и привычка повелевать (а читатель и Айген сразу угадали Элронда), и так недобро глянул на первого жениха, что у Айгена правая часть лица со шрамом дрогнула, хотя даже Теодену уже было понятно, беловолосый Ангмарец не робкого десятка, да и сам какими-то силами наделен, не человек, в общем. — Все? — уточнил Айген и ответил Элронду не менее злобным взглядом. — Почему же все, только я, — Глор вышел вперед и повернулся на месте, позволяя публике оценить его красоту и стать в полной мере. Проклятый эльф вырядился в золотое и зелёное, распустил свои роскошные волосы (ну, положим, у Айгена были не хуже, но большинство людей предпочтут живое золото, а не снежную белизну). Искусно подобранные оттенки цвета, ткани и украшения всего лишь слегка оттеняли невероятную красоту Глора, не перетягивая на себя внимание. Но Айген и вовсе теперь выглядел упырем на его фоне. Дамы заохали, Теоден с сочувствием посмотрел на Ангмарца: тот начинал ему нравиться все больше. С эльфами точно не выпить и не закусить, и вообще на баб похожи. Народ не поймет. Так что, пока Айген собирался с мыслями (с некоторыми, типа сквернословия, даже боролся), помощь пришла откуда не ждали. — А у нас уже есть жених, и тебе придется с ним, э-э-э, — на ходу начал сочинять Теоден. — Что значит э-э-э? — преувеличенно-вежливо уточнил Глорфиндел. — Меня мужчины не интересуют. — Тебе придется с ним сразиться! — вмешался Эомер, очень стараясь не ржать, абсолютно уверенный, что Айген кому угодно наваляет, даже два раза. Айген и Глор быстро переглянулись, синхронно коснувшись пустых поясов, и улыбка сползла с лица Элронда — Только не с оружием в руках! — Теоден посмотрел на племянника почти как черноволосый эльф на Ангмарца. — Пусть между собой ко… кокн…тьфу, мать их…соревнуются, во! Испытания проходят за руку моей племянницы Эовин! Теперь уже все присутствующие уставились на златовласого красавца-эльфа и на впечатляющего до влажного белья и икоты одновременно мрачного пепельного блондина. — ВОТ ЭТО СЕЙЧАС БУДЕТ БИТВА, — пронесся по толпе слаженный восхищенный женский вздох. — А пусть они на конюшне дерутся! — раздался чей-то (опять женский) голос. — Голыми! В грязи! Мы тех, кто проиграет отмоем и в дело пустим! — И вся женская половина на такое провокационное предложение устроила целую стоячую овацию. Пока Айген через нулевое поле в красках транслировал Глору, как топит его в навозе, а Теоден пытался навести порядок, появилась Эовин — в нормальном, хоть и скромном платье синего цвета. Успела, значит, переодеться. Натолкнулась взглядом на Глора и уронила челюсть. — Знаком ли тебе этот высокорожденный эльф? — мрачно поинтересовался Теоден. — А… э… Первый раз вижу! — неубедительно отперлась она. Подумала и уточнила: — Их всех. — Как же ты прослышал о моей племяннице? — уточнил Теоден у Глорфиндела. — Я был на поле боя и видел, как она повергла чудовищного, уродливого и проклятого Ангмарца, — Глор, похоже, ничего не стеснялся и решил сплясать на все деньги. — И я полюбил всем сердцем такую прекрасную воительницу! Золотоволосый эльф наклонил голову, усмехаясь, остальные эльфы тоже не особо прониклись величием человеческого короля. Такое поведение порядком разозлило и Теодена, и Эомера. Они в принципе недолюбливали этих выскочек. Да и бледный рыцарь со своим перекошенным от гнева лицом больше был похож на нормального мужика, чем все эти «прекраснолицые». «Ладно, сейчас я тебя устрою встречу на высшем уровне», — яростно подумал Теоден, и его эмоции докатились даже до Ангмарца. Айген бросил короткий взгляд сначала на Эовин, затем на ее дядюшку, и внутренне понял: вмешиваться точно не нужно. Кажется, только что его за «родного» приняли. Что же, как учил отец — сумей не просто увидеть возможность, а использовать ее в полной мере. Затем Айген прислушался к нулевому полю: Глор ликовал, остальные, включая Элронда, просто злорадствовали, а Эовин очень мило злилась и переживала за него (тут сердце Айгена радостно ускорилось). Что касается Теодена, он, судя по нахмуренным бровям и складке иксом на лбу, явно что-то задумал, а вот Эомер отчего-то откровенно нервничал и постоянно посматривал на дядюшку. — Что ж, — начал Теоден и голос его, раскатистый и суровый, прозвучал повелительно, так что даже эльфы притихли, — раз и вы свататься прибыли, то сделайте это, как положено. Для начала будут вам три испытания, как и для первого жениха, но так как вы опоздали со сватовством, будете делать их за день, а не за три дня. Затем будет бой между соперниками, до первой крови. И главное… Тут все притихли окончательно, потому что сине-зеленые глаза Теодена полыхнули, словно огни святого Кириона, и он, подняв руку вверх, словно призывая Единого в свидетели, торжественно произнес: — И согласно нашим обычаям, проигравших не будет. Никто не уйдет без невесты. На этих словах эльфы стали с опаской переглядываться (одно дело испортить настроение Ангмарцу поганому, а другое реально брать в жены кого-то), Эомер хрюкнул, не сумев сдержать смех, немногочисленные мужики из дружины откровенно заржали. Побледневшая Эовин уставилась широко открытыми глазами на Айгена, который отчего-то, напротив, потерял свою бледность и пошел красными пятнами. Зато девушки (коих было в достатке) весьма оживились и, словно эльфов тут и не было стали выбирать себе подходящего, громко обсуждая достоинства и видимые недостатки претендентов. — Я приехал поддержать друга, — хмуро ответствовал Элронд, которому все это не нравилось, и в особенности не нравился обреченно-злой настрой Глорфиндела. — И уже обручен, так что участвовать не могу. — Поддержал? Вот и отлично, — Теоден хотел что-то добавить, но наткнулся взглядом на напряженного Эомера и не стал. — Есть кто еще женатый либо сговоренный? Таковых внезапно оказалось почти все из остроухой компании. Только двое самых смелых (или самых наглых) остались с Глором, остальные отошли. — Прекрасно, — хмыкнул Теоден. — Выдайте им лопаты и проводите к конюшням у городской стены. Навоз ждет своих героев! Глор растерянно, оскорбленно и одновременно красиво моргнул, но Теоден вдруг поднялся и покинул тронный зал, оставив Эомера разбираться с напастью, но утащив Эовин за локоть, пусть она и пыталась как можно незаметнее сопротивляться. Так Айген оказался предоставлен сам себе. «Иди погуляй пока, если не спится, — шепнул ему Эомер в суматохе, пока искали лопаты. — Кстати, Эовин ночами очень любит гулять у могильных курганов предков, прямо ОЧЕНЬ!» Айген молча кивнул Эомеру. Сам же вовсе не собирался к могильным курганам, прикинув про себя, что если Эовин туда отправится, то и к лучшему — не будет мешать ему разобраться с навязчивым вниманием Глора. Эльф начинал беспокоить его всерьез. Надо же было не полениться приехать свататься, хотя в нулевом поле Айген отчетливо читал, что Глор ни на что и не рассчитывает, значит приехал просто досадить ему и покрасоваться перед Эовин. «Что ж, — усмехнулся про себя Айген, — Свои пять минут славы ты получишь, это я тебе обещаю. Вот только не надейся, Балрог тебе в ж…изнь, что Эовин при этом будет присутствовать, нет, этого я тебе не позволю, а вот опозориться так, чтобы бежать без оглядки — это пожалуйста». Айген, за столько лет хорошо узнав повадки противника, с недовольством был вынужден признать, что у них с Глором много общего и еще больше стало после того, как Йаванна «поколдовала» над геномом безвременно почившего эльфа, добавив, помимо прочего, геном Вала Оромэ, что владел лесами Арды и был покровителем воинов и охотников. Так что Глор в чем-то был даже сильнее, зато Айгена защищало проклятие, что замкнула на себе Эовин. Поэтому Айген, покрутив варианты, как поквитаться с Глором и при этом не дать ему досаждать Эовин, пришел к одному удовлетворительному варианту: Глор, как и он, имеет обостренное чувство гордости, а значит, если уязвить его, опозорить, причем прилюдно, это вынудит его самого уйти, просто чтобы сохранить лицо. И тем не менее, Айген, к удивлению для себя, не допускал даже мысли, чтобы заставить противника опозориться непосредственно перед Эовин. Во-первых, ему претила сама мысль, что эльф опять будет пялиться на принцессу, а она (упаси Единый), как в прошлый раз проникнется к нему жалостью, которая, как справедливо считал Айген, может пробудить и другие чувства, и про них Айген старательно запрещал себе думать, потому что сразу же начинал представлять в красках и ревновал — мучительно, жгуче и совершенно беспочвенно. Во-вторых, несмотря на отношения между двумя давними противниками, они оба по какой-то причине были подчеркнуто вежливы по отношению друг к другу, если не сказать по-старомодному учтивы (ну, не считая оскорблений один на один). И даже если встречались в бою, то остальным оставалось только вздыхать и разводить руками — и назгул и эльф, следуя рыцарскому кодексу двухтысячелетней давности, только что не раскланивались, в остальном же соблюдали все правила рыцарского поединка один на один (изощренно обзываясь). Задумавшись, Айген не заметил, как дошел до конюшни, куда отправили эльфов, выдав предварительно по лопате. Что любопытно, народу особенно не было, всего несколько наблюдавших за работой роханцев. Айген прислушался к нулевому полю и невольно улыбнулся. У входа остались только любопытные старушки, да замужние дамы, а вот девушки разместились у наблюдательных пунктов, позволявших разглядеть эльфов во всей красе. Девицы, по всем правилам ведения боя, просто зашли с тыла, там, где старые гнилые доски расходились, оставляя большие щели и позволяя любопытным девицам тайком, но зато в полной мере насладиться зрелищем, причем не стесняться в выражениях и вовсе не соблюдать приличий. Какое счастье, что Эовин среди них не было! Айген вошел в темное помещение и, не спуская глаз с Глорфиндела, скинул камзол, следом полетела рубашка, и девушки, подглядывавшие сквозь толстые щели старого здания, ахнули. Теперь внутри напротив друг друга стояли двое мужчин и оба (о Единый, это точно не сон?) были полуобнаженными, а еще очень злыми. Воздух, казалось, пронизывали настоящие электрические разряды, слышны были отдаленные раскаты грома, но девушки связали это с разыгравшимся воображением, а вовсе не с тем, что Айген, как настоящий король бурь, разозлился теперь окончательно и дал волю своей истинной природе. Глор тоже больше не скрывался. Прекрасное лицо потемнело, глаза сузились, мышцы напряглись на руках и плечах. Он подхватил вторую лопату и, не целясь, но весьма ловко и очень метко отправил ее в сторону Ангмарца. Будь Айген менее проворным, получил бы острым краем между глаз. Но Ангмарец был готов, поэтому легко запрыгнул в стойло, на лету подхватив лопату, и тут же вынужден был отразить удар. Глор больше не церемонился. Ярко-голубые глаза мерцали в полумраке. Серия первых коротких ударов прошла вполсилы: Глор не расходовал энергию — бил, словно примеряясь и прощупывая противника. Айген же лениво и словно мимоходом отражал удары, позволяя Глору наступать, сам же внимательно наблюдал за каждым движением эльфа и мысленно прикидывал, как атаковать самому. Однако Айген недостаточно хорошо уворачивался, потому что внезапно Глор сделал обманный выпад в сторону, и Айген, механически реагируя на движение, пропустил настоящий удар, последовавший почти сразу, хоть и смог в последний момент отклониться, все же назгульи рефлексы были куда быстрее, чем генно-модифицированные эльфийские. Черенок по касательно скользнул по правой стороне лица, едва задев шрам и зацепив край губы, но Глор довольно хмыкнул и выпрямился. Это было опрометчиво, потому что Айген выровнялся, вытирая кровь с уголка губ, и со всей силы, прямо с разворота, атаковал Глора черенком своей лопаты под дых. Эльф дернулся, пытаясь увернуться, как Айген за несколько секунд до этого, но не смог и получил косой удар в солнечное сплетение, от которого рухнул прямо в навоз, благо, что не лицом, а только на колени. И упираясь одной рукой в пол, поднял голову. Золотые волосы закрывали его лицо, и из-под них яркими звездами яростно сияли два голубых глаза. Айген поймал взгляд врага и вздрогнул, подумав про себя: а точно ли Йаванна, играясь с генами Глора, использовала образцы Оромэ? Потому что на него, натурально обжигая взглядом не меньше, чем Владыка или кто-нибудь из Балрогов, из темноты смотрели два горящих уголька, мерцая голубоватым отсветом, словно Глору в глаза вставили две горелки и открыли газовый вентиль на полную мощность. На Айгена было кинулись остальные эльфы, что стояли рядом, но из углов стойла послышался странный звук, словно кто-то плашмя бил мечами в щиты, и из темноты стали проступать силуэты: роханцы под предводительством Эомера, выходили в скупо освещенный факелами на входе загон, где в навозной куче, собранной прямо по центру, сошлись эльф и Ангмарец. Парочка эльфов, что рискнули убирать навоз вместе с Глорфинделом, были сбиты с ног точными ударами, и над ними нависли роханцы, удерживая и не позволяя броситься на помощь товарищу. Элронд повелительным жестом остановил остальных. Эомер кивнул ему, и даже мысленно поблагодарил, от души и в лучших традициях Рохана послав пожелание хорошей жены, чтобы по ночам спать не приходилось, отчего Элронд, чувствительный к нулевому полю, даже немного покраснел и был вынужден отвести взгляд — он тут же вспомнил про Мару и свое несбыточное желание быть с ней, а не ехать в соответствии с долгом в разрушенный Валинор, чтоб целину поднимать. Глорфиндел тем временем смог подняться и даже вскинул лопату, закружил вокруг Ангмарца, делая короткие удары, в этот раз уже не проверяя его реакцию, а по-настоящему атакуя. Айген же настороженно поворачивался за ним следом, не позволяя больше обмануть себя, и вынужден был отражать удары в полную силу, что не укрылось от Глора. На губах эльфа зазмеилась противная ухмылка, Айген почувствовал движение и в нулевом поле. Кто-то еще, сильный, сияющий, помогал Глору. И обоих бессмертных совершенно не заботило, что рядом люди и они могут пострадать. — Остановись. Давай поговорим! — Айген, пытаясь потянуть время и лихорадочно соображая, как быть, примирительно поднял руку, опуская вторую, с лопатой. Глор проигнорировал его и ударил, в этот раз широко, с размаху, метя в ноги. В нулевом поле яркой, ослепляющей вспышкой, одновременно ударил тот, кто стоял за Глором. Айген прыгнул, высоко, ловко, в нарушение всех законов физики, теперь и ему помогали — Гор почувствовал непривычное беспокойство Айгена и сразу пришел на помощь. Девки у своих наблюдательных пунктов ахнули, тем более что Глор прыгнул следом, тоже словно замерев в воздухе. Айген, ударив эльфа черенком по плечу, полетел вниз и тут же, легко оттолкнувшись, вновь оторвался от земли, не позволяя атаковать его сверху. В этот раз серия коротких ударов случилась прямо во время его прыжка. Оба противника, кувыркнувшись в воздухе, красиво пролетели по дуге несколько метров, едва не касаясь потолка головами, и одновременно приземлились друг напротив друга. Замерли буквально на мгновение, сверля врага глазами, и вновь кинулись в бой. В этот раз Айген атаковал первым. Сжал губы, сузил глаза, точь-в-точь как Глор до этого. Оба мужчины враз стали похожи, как братья. Айген ударил, плоско, коротко, пытаясь достать черенком шею противника. Глор отбил с нечеловеческой быстрой, но удар был сильным, слишком сильным. Он тяжело припал на ногу. Айген, не позволяя эльфу подняться, закружил, нанося яростные удары, но Глор, словно в него умайа вселился, отбил все удары и повернул в свою пользу крошечную заминку, когда Айген, сбивая противника с толку, перекидывал лопату в другую руку. Глор в этот миг сумел подскочить с колен, метнул в Айгена лопату и тут же сам бросился на Ангмарца. Поднырнул под занесенную руку и с диким воем схватил врага за шею. Айген инстинктивно разжал пальцы, отпуская черенок, и вцепился в руки Глора, удерживая его и не позволяя кольцу сведенных от напряжения пальцев сомкнуться смертельной удавкой на его шее. Так они и рухнули в самый центр навозной кучи. Айген в полете смог повернуться так, что приземлились они на Глора. Он ударил эльфа наотмашь. Глор протяжно взвыл, но сжимать горло Айгена не перестал, только хватка стала чуть слабее на мгновение. Айген вновь ухватился за чужие руки, сжимавшие железными тисками шею. Они сцепились и оба, хрипя, охая и поминая балрогов, Феанора, кракена и их анатомию, покатились по грязному, лоснящемуся от навоза полу, уже игнорируя и вопли роханцев, и восторженные вздохи девушек (последним надоело щемиться у щелей, и они просто повылезали кто в окна, кто в двери, а самые отчаянные даже забрались на балки и смотрели на представление сверху, рискуя упасть на дерущихся). Айген воспользовался тем, что Глор наконец выдохся, а еще почувствовал, что помогавший ему отступил (судя по тому, что Гора Айген не чувствовал больше рядом, отступление не было случайным), и наконец оторвал слабеющие руки Глора от шеи, смог оседлать его и пригвоздить брыкавшегося из последних сил противника к полу. Глор молча извивался под ним, безуспешно пытаясь вырваться. В какой-то момент Айген, мстительно скалясь, со всей дури боднул его головой, разбив лоб и губу (более слабому противнику такой удар сломал бы челюсть), и эльф охнул протяжно, с придыханием, потому что разъяренный Айген, не удовлетворившись разбитым лицом противника, мстительно двинул ему в бок, нанося короткие удары с двух рук. — А говорил, что мужики не интересуют! — орали коневоды, комментируя «вздохи» Глора, и дурные бабы подхватывали этот гогот, визгливо смеясь и показывая на него пальцем. — Не трожь Айгена, он уже просватан! — свистел Эомер. А Глор, обессиленный, смятый, мечтал лишь сдохнуть легко и быстро, просто захлебнувшись собственной кровью, которая потоком лилась по разбитому лицу, застилая кровавой пеленой глаза, попадая в нос, глотку, мешая нормально вдохнуть. Но Айген, видя, что противник едва дышит и начал хрипеть, вдруг остановился. Поднялся, едва глянув на свою поверженную жертву, сплюнул презрительно в сторону и повернулся спиной, оставив Глора лежать в центре навозной кучи в гордом одиночестве.