Перед смертью не надышишься

Он шипел от боли, корчась. Я подползла к нему на четвереньках, со страхом вглядываясь в кровавую борозду, образовавшуюся у него на животе. Стоило ему пошевелиться, как из неё вытекало море крови. Внутри светилось розовым мясо кишок. — Что ты смотришь? Уходи… — мычал он, хватаясь за корни дерева и ещё больше пачкаясь в грязи. Белые волосы в застывшей коричневой крови. Над глазом — ещё одна маленькая глубокая вздувшаяся от времени рана. Кажется, он уже долго лежал здесь, никому не нужный и полумёртвый. — Я… — начала тоже что-то бубнить себе под нос, но он прервал меня криком, из-за которого мне самой стало страшно. Нас ведь могут увидеть! — Уходи отсюда! Свалила быстро! Попытка бросить в меня комком грязи не увенчалась успехом. От безысходности он застонал и запрокинул голову к небу. — Уходи, пожалуйста… — вновь заговорил он. Мне стало жаль его. Мне стало жаль хоть кого-то кроме себя, наверное, впервые за всё время нахождения на Голодных играх. — Я не хочу уходить, — произнесла я. — Что тебе нужно? А я и сама не знала, что мне нужно. — Вода? Вон там, во фляге. Верёвка? Еда? Забирай всё. Мне уже ничего из этого не нужно. Я не жилец. Он бросил мне свой грязный промокший от сырости рюкзак. Даже не притронувшись к нему, я продолжила смотреть в его испуганные серые глаза. Он так красив, когда находится на грани жизни и смерти… Это просто фантастика. — А знаешь, что? Убей меня. Я не хочу мучиться. Я просто хочу покончить уже с этим, наконец. Отец назвал бы меня слабаком, но сейчас… Мне плевать на него и его вечное нытьё о том, что я кому-то что-то должен. Пускай отправляется к чёрту! Он вновь прокричал это, распугивая вокруг птиц. Начинало темнеть. Искусственное солнце решило скрыться за облаками, чтобы не видеть весь этот ужас. — Ну, что же ты молчишь… Рыжая? Я дёрнулась, вновь приходя в себя. Он не помнит как меня зовут, ну конечно! Я для него очередная мишень, живой кусок мяса, который пришёл теперь поглумиться над ним из-за его слабости. — Я не «рыжая». Я — Джинни Уизли, — прочеканила слова, невольно злясь. — А ты прекрати ныть. Тошно смотреть. Мы оба не жильцы. — А, ты из Дистрикта-12… Потому и не рассчитываешь победить, — нервный смешок. — Ну, Джинни Уизли, как выяснилось, номер твоего Дистрикта не играет никакой роли. Я из Дистрикта-1, и… ты сама видишь, в общем. Эту штуку не вылечить уже никакими мазями от спонсоров. Он указал пальцем на свой живот, всё ещё ухмыляясь. Словно наслаждаясь своей слабостью и ролью жертвы. Я придвинулась ближе, расстегнула его куртку и увидела ранение. Оно было не таким уж и серьёзным, как казалось на первый взгляд. Но операция понадобилась бы в любом случае. — Спонсоры ещё могут тебе помочь, — прошептала я, приподнимая край его футболки. В этот самый момент он позволил себе рассмеяться, и из его нарыва с удвоенной силой потекла густая бордовая жидкость. — Ты должен сидеть смирно, иначе умрёшь от потери крови! Не выдержала и прикрикнула на него. Его бледное лицо вмиг стало серьёзным, почти восковым. Нет, он не верит в себя и своё спасение. Хотя шанс есть! — Уходи, — уже, наверное, в десятый раз повторил он. — Я не хочу жить. Было в этих словах что-то не просто страшное, а безнадёжное. В этот момент я поняла, что отсутствие надежды способно уничтожить даже самого, казалось бы, сильного человека. Ведь на тренировках он был лучшим. Он убил первых пятерых человек на моих глазах. И сейчас он убил только что себя самого. Я поднялась с четверенек и направилась в глубь леса, не желая наблюдать за тем, как он медленно будет превращаться в настоящий труп. Внезапно тьма поглотила всё, вокруг перестало быть видно даже самые близкие ветви деревьев. Я в страхе оглянулась — Малфоя тоже не было видно. Но я всё ещё слышала его угрюмое, полное боли сопение. Я не могу и не хочу быть сейчас в одиночестве. Мне стоит вернуться к нему. Всё равно он не считает, что может выжить. Значит, не захочет меня убить. А если и захочет, я хотя бы умру во сне — тихо и без боли. Это лучше, чем быть зверски растерзанной другими трибутами. Продираясь сквозь тьму, я шла на звук его дыхания. Он, кажется, запаниковал, заслышав мои шаги. Его дыхание участилось, послышался даже тихий стон. — Не бойся. Это снова я, — прошептала я, подбираясь ближе к нему. Мои руки нашли его ноги, обутые в грязные ботинки. — Зачем ты вернулась? — в его голосе послышалось облегчение. — Забыла что-то? — Я не хочу в одиночку сейчас идти в полной темноте. Мне страшно. — Да… Тебе же есть что терять, — горько проговорил он. Я почти физически ощутила его усмешку. — Кто это сделал с тобой? — решила я сменить тему. — Девушка из одного со мной Дистрикта. Пэнси. У нас был план. Мы хотели убить всех, а после устроить честный бой — взять одинаковое оружие и сразиться на равных где-то возле Рога изобилия. Я не ожидал, что она в какой-то момент просто нападёт на меня и проткнёт живот. Надо было сделать это ещё раньше с ней, тогда бы… — Тогда бы ты смог убить ещё больше людей, — я закончила за него фразу, поджимая губы от возмущения. У этих людей вообще нет ничего святого. Они просто как звери соревнуются за первенство, поощряя эту чёртову игру на выживание! — Верно, — несколько грубо обрубил он. — А ты у нас пацифистка, да? Решила занять позицию выжидания, пока мы всех тут должны были за тебя прикончить? — Я дала себе слово, что от моих рук никто не умрёт. — Идейная, значит. Я понял. Такие, как ты, обычно не живут дольше первых пяти часов. Вас убиваем мы, жители первых трёх Дистриктов. — И тем не менее умираешь здесь сейчас ты, а не я. Он замолк, по всей видимости, переваривая очередной мой больной укол. — Ты права, да. Может быть, я просто плачУ сейчас за жизни тех пятерых… Не знаю. В любом случае, все мы рано или поздно окажемся на небе. Часом раньше, или часом позже… Это всё не имеет смысла. Ты тоже скоро умрёшь. Я знала об этом. Я думала об этом уже очень давно, ещё с того момента, как начался обратный секундный отсчёт до старта игр. Но почему же я до сих пор жива? Зачем это? — Да, умрёшь. Пэнси тебя прикончит так же, как и меня. Она быстрая сволочь. Скорость — это то, чего мне всегда не хватало. Отец так говорил. — Расскажи про отца, — я уселась рядом с ним, прямо в тёплую лужу грязи. Начинало холодать, потому жар, который источало его большое сильное тело, был мне просто необходим. Он наклонился ко мне, обдавая своим горячим дыханием. — Отец ненавидит меня, а я его. Он с самого детства говорил мне, что, когда мне исполнится семнадцать лет, я пойду на Голодные игры. И я ждал этого момента. Я очень сильно хотел убить всех и победить, чтобы он, наконец, сказал мне, что я молодец. Так глупо. Он пошёл на это всё ради своего отца-идиота. Покалечил себе жизнь. Вернее, лишил себя жизни. Интересно, что чувствует сейчас его отец, когда смотрит на это в прямом эфире? — А ты? Как ты здесь оказалась? — он придвинулся ещё ближе ко мне. Кажется, ему тоже было холодно. — Меня выбрали по жребию. Мои братья хотели вызваться добровольцами, но им всем уже исполнилось восемнадцать лет к тому моменту. Даже Рону. Ему исполнилось восемнадцать за несколько дней до Жатвы. — Так ты совсем одна… А как же парень, с которым ты приехала сюда? — Его убили в первый день. Мы не общались особо, он сразу сказал мне, что здесь будет каждый сам за себя. Малфой хмыкнул. — Тот ещё говнюк, я понял. — Ты так говоришь, словно стал бы защищать меня, будь ты на его месте. — Я бы заключил с тобой такое же соглашение, как с Пэнси. Это я его предложил ей. Создавалось впечатление, что на нас решили наслать какую-то вьюгу. Температура резко упала до самого низкого градуса. Но зато сквозь ветви деревьев стала продираться белая луна. Её лучи упали на наши лица. Я с удивлением обнаружила, насколько же близко мы находились рядом с Малфоем. Ему, кажется, тоже стало неловко. Но он не отодвинулся, просто отвернулся, уставившись куда-то в глубину леса. В ушах звенело из-за гробовой тишины. Только рядом его мерное дыхание. И моё — сбивчивое от недавнего падения с дерева во сне. Мне представлялось, что я сломала ребро. — Мы все здесь просто как животные в загоне. По-хорошему убить бы всех ублюдков из Капитолия. — Ты что! Они же слышат нас! — зашипела я ему на ухо. — Мне всё равно. Мне терять нечего. И он рассмеялся, нервно подёргиваясь. Я положила руку ему на плечо. Он взял её в свою ладонь и поднял уставший взгляд на меня. — Как я тебе? Ты бы хотела меня поцеловать? Вопрос неожиданный, но удивляться здесь нечему. В исторических книжках о восстании Дистриктов часто описывали подвиги миротворцев — они, полумёртвые, лежали на руках у прекрасных медсестёр и умоляли их поцеловать себя. Чтобы в первый и последний раз узнать каково это — любовь. Наверное, Малфой вспомнил про это и решил тоже испробовать на себе. — Я никогда ещё не целовался. — Я тоже, — соврала я. Мне почему-то не хотелось освещать ему подробности своей личной жизни. Это как будто бы было лишним. Он довольно заулыбался (если то, что изображали в этот момент его искривлённые от боли уголки рта можно было бы назвать улыбкой, конечно же) и снова почему-то отвернулся. Наверное, покраснел. — Перед смертью не надышишься, — с горечью продолжил своё «наступление» он. — Ближе к делу, — произнесла я, легонько толкнув его локтем. Меня начинало раздражать это миндальничество. У них там в первом Дистрикте всегда так принято выпендриваться перед девушками? — Я уже задал свой вопрос, — иронично, но он всё ещё боялся посмотреть на меня. Я приподнялась на руках и аккуратно встала перед ним на колени, чтобы не тормошить его лишний раз. Он резко обернулся ко мне. Совершенно детский наивный взгляд. Перед смертью все мы становимся ангелами, которые пытаются показать внешнему миру, что их не за что убивать. Силимся вызвать жалость. — Обещай, что останешься со мной до самого конца, раз так, — проговорила я, стараясь сохранять спокойствие и ровность голоса. — Настолько боишься одиночества? — Да. Мне страшно. — Мне тоже. И он потянул ко мне свои большие тёплые руки, испачканные резко высохшей от лёгкого мороза грязью. Они легли на мои щёки. Я закрыла глаза и потянулась к нему, в какой-то момент наши губы даже встретились. Но это был очень детский поцелуй. Я открыла глаза и увидела, как исступлённо он на меня смотрит. — Так забавно. А я ведь обещал себе когда-то, что женюсь на девушке, которую поцелую в первый раз. — Что за глупости? Таких обещаний себе никто не даёт уже как лет сто. — Моя семья довольно консервативна. Снова странная ухмылка на его лице. Я вновь приникла к его губам, теперь уже взяв инициативу на себя. У него во рту было много крови. Губы словно были сделаны из железа. Когда я закончила, он с неохотой выпустил меня из своих неуклюжих от ранения объятий и взял за руку. — Так странно. Почему-то именно сейчас мне больше всего не хочется умирать. — Только на смертном одре человек может понять истинную ценность жизни, — по-философски рассуждала я, не особо вникая в свои слова. Мне хотелось уткнуться носом в его нежную шею и уснуть. — Джинни? — надо же, выучил моё имя! — Да? — Почему ты не боишься, что я могу убить тебя прямо сейчас? Я зевнула, всем своим видом желая продемонстрировать, что не хочу отвечать на этот странный вопрос. — Ты хочешь правду? Мне уже всё равно на себя. Ты правильно заметил, что мне не выжить среди остальных трибутов. Чудом является то, что я вообще жива. Он помолчал, несколько неловко перебирая пальцами костяшки на моих руках. Спустился ниже к запястью и погладил кожу, скрывающую пульсирующие вены. У меня по спине и плечам побежали приятные мурашки. — Я бы хотел защитить тебя, — шепнул он. — Ты бы справился, я думаю, — сказала первое, что в голову пришло. А после положила голову ему на плечо и вновь закрыла глаза, в душе молясь, чтобы весь этот ад уже, наконец, закончился. И он, действительно, закончился. Заиграла музыка, и в небе заискрились голубые огни голограмм. Лица убитых. Сегодня их было больше обычного. Мы смотрели на них, по привычке считая про себя каждую вознесшуюся душу. — Это что… всё? — прохрипел Малфой в момент, когда спокойное сияние луны больше ничто не прерывало. Гомон оркестра успокоился. Снова всепоглощающая тишина. — Остались только мы, получается? — неловко нашлась я, невольно отстраняясь. На месте его привычного для меня испуганного лица теперь ничего не осталось. Страх постепенно возобладал надо мной, но, боясь его следующих действий, я не смела дальше шевелиться. Если я хочу жить, мне нужно просто отползти от него на большее расстояние. Но, если я сейчас дёрнусь… возможно, он сработает ножом раньше. У него же наверняка есть нож! Он не упустит возможности выиграть! Малфой как назло ничего не говорил. Просто наблюдал за медленным изменением моего выражения лица. Возможно, он тоже боялся того, что я прирежу его. У него были более веские причины так думать — ведь у меня не было жуткой раны на полживота, которая кровила подобно водопаду. В то же время он должен был помнить мои слова о том, что я не собираюсь кого-либо убивать. Не в моих правилах лишать человека жизни. Не я ему её давала, чтобы после так вероломно её забирать. — Ты должна убить меня, — вновь завёл он свою старую шарманку. Я шумно выдохнула, чувствуя, как безумно сильно колет лёгкие. Чёртово сломанное ребро. — Не могу, — ответила, даже слегка улыбаясь. Это на самом деле безвыходная ситуация. Я не смогла бы его убить. У меня не поднялась бы рука. — Сделай это ради себя и меня, — шепнул он, наклоняясь к самому уху. — Возьми нож в моём рюкзаке. — Нет… — смех резко пропал, я поняла, что шутки кончились. И никто нам не поможет больше. Правила игры есть правила игры. Если мы сейчас не разберёмся с этим сами, координатор Голодных игр распорядится, чтобы нас сожгли заживо или загрызли дикие звери. Надо решиться хоть на что-нибудь. Либо он, либо я. — Убей же меня, маленькая ты дура! — взмолился он. Вот уж драма сейчас разворачивается на глазах у всего Капитолия. Два идиота не могут определиться, кто из них в итоге умрёт. — Нет! — твёрдо произнесла я. Он выхватил рюкзак из моих рук и быстро выудил из него нож. Попытался сунуть мне его в руки, но вместо этого лишь немного порезал пальцы. Капельки крови выступили на поверхности кожи. Я зашипела. — Тебя ждут братья и родители дома. — Я не буду!.. — В чём проблема, Джинни? Хочешь быть героем, да? «Пришла на Голодные игры и победила, не пролив ни капли крови!» Так хочешь, да? Не бывает такого, знай! Чтобы выжить, ты должна включить свой инстинкт самосохранения! Давай же, включай! И он занёс нож над моей головой. Я быстро отползла от него. — Ты хочешь, чтобы убили нас двоих? — внезапно проговорил он то, чего я боялась больше всего. А, может быть, даже желала на подсознательном уровне. Ведь лучше умереть, чем быть убийцей. — Я просто хочу… чтобы всё было хорошо! — свои последние слова я произнесла с резко выступившими на глазах слезами. — Я хочу заснуть и проснуться утром в своей постели дома, когда рядом со мной спит мой кот Лютик! Хочу снова играть с братьями и ловить рыбу на берегу реки!.. Слёзы стали меня душить, а слова застревали в глотке подобно костям. Измазав лицо грязью в бессмысленной попытке стереть с щёк солёную воду, я тряслась от страха и холода, не желая верить в то, где я оказалась. До этого момента мне всё представлялось, что смерть, ходившая с людьми за руку по Арене, просто игрушка, плохой страшный сон. И лишь сейчас, глядя на окровавленный живот Малфоя и нож в его руке, я поняла, что это не сон. Это жестокая реальность, которая ставит перед самым страшным выбором — убить или нет. И мне не хочется делать этот выбор. Я буду бежать от этой ответственности до самого конца. — Помнишь, я сказал, что защитил бы тебя? — подозрительно спокойно и тихо произнёс он. Я поняла, к чему это. Слёзы с новой силой полились из глаз. — Нет, ты не можешь… — мне почему-то стало в два раза больнее. Это непосильный груз, который будет меня тянуть всю жизнь, если он действительно сделает то, о чём я прямо сейчас думаю. — Поцелуй меня ещё раз, — одними только губами сказал он. Он не хотел, чтобы все слышали это. Он хотел, чтобы только я поняла, как ему страшно умирать. Я подползла к нему снова и, закрыв его лицо своими распустившимися из косички волосами, наклонилась к его ужасно холодным губам. Я постаралась отдать ему всю свою нежность и любовь. Без остатка. Потом расцеловала щёки, острые скулы и снова принялась за губы. Абсолютно беззвучно. Так, чтобы мерзкий Капитолий не понял что именно происходит на его экранах. В голове пронеслась вполне себе правдоподобная мысль: а что, если он захочет убить меня здесь прямо сейчас? Это идеальный шанс. Но он не убил. Он в последний раз улыбнулся. — Из тебя бы вышла ужасная жена. Мой отец ненавидит рыжих. Холодная рука уже привычным жестом массировала мои пальцы. Я даже забылась на секунду, когда смотрела на его измождённое тело и ладони. — Разве ты не женился бы на мне, несмотря на протест отца? — слёзы новой волной всколыхнули меня. — Женился бы, да. Прощай. И я ничего не успела понять. Слишком резкое движение, а после кровь, вылившаяся из самого горла. Чёрная в темноте жидкость. Горячая. Я закрыла лицо руками. Мне захотелось сделать с собой то же самое, чтобы больше никогда не вспоминать.