beneath the moonlight

Сяо подошёл к столу на ватных ногах. Он не был смертным, поэтому усталость не влияла на него, как на обычного человека. Усталость была проклятием его души, она давила на грудь и делала его походку неустойчивой. Это было тяжелее, чем навязчивая дремота, и вместе с тем всё ещё достаточно энергозатратна для того, чтобы Сяо потребовалась одна-другая минута покоя. Если бы он был более бдителен сейчас, то, возможно, заметил бы и остатки следов энергии, и косой взгляд, которым одарил его Янь Сяо, когда он пришёл. Но он только аккуратно опустился на стул — его стул, — как он делал уже много раз. Тот поприветствовал его уже знакомым скрипом, покачиваясь из-за того, что одна ножка была слишком коротка. Стул, конечно, можно было бы заменить или починить, так как на постоялом двору «Ваншу» всегда было много плотников среди гостей, однако Сяо предпочитал именно этот. Учитывая причину существования «Ваншу» неудивительно, что скрипучий табурет решили оставить. Сяо не был здесь обычным гостем, в конце концов. «Ваншу» был его домом. Расслабив плечи, он позволил себе минуту передышки. «Ваншу» встретил его щебетанием птиц, готовящих свои гнёзда ко сну, и шелестом листьев под слабым дуновением ветра. Всё это смешивалось с тихим звоном кухонных принадлежностей Янь Сяо — металла о камень, — сопровождалось приглушенными разговорами, которые его не беспокоили. Это всё было элементами простого смертного существования, мимолетными снимками жизни, за которой он мог наблюдать лишь со стороны, но никак не принимать участие. Но это никак не огорчало его, пусть даже некоторые и смотрели на него с жалостью; Сяо выполнял свой долг, потому что хотел этого. И он продолжал бы делать это дальше, даже если бы Ли Юэ перестал существовать спустя какое-то время. — Ужин для тебя, — прозвучал голос Янь Сяо, нарушив его безмолвный покой. Сладкий запах миндального тофу заполонил комнату. Сяо открыл глаза, кладя руки на колени. — Да, спасибо. — Наслаждайся, — ответ был коротким и обрывистым, но не из-за обиды. Сяо был с ним в исключительно «профессиональных» отношениях. Янь Сяо всё ещё не простил его за то, что решил оставить Малышку Мин. Его страх перед призраками был причиной разногласий между ними, но, не считая этого, они хорошо ладили друг с другом. И только когда Янь Сяо ушёл, Сяо наконец-то увидел, что лежит у него на столе. Как он мог сразу не заметить, он не понимает. Конверт не был небрежно брошен. Курьер доставил его согласно инструкциям, положив именно на то место, где часто лежали его руки. Белый, яркий на фоне стола из богатой сосны, запечатанный воском цвета только что отчеканенной моры. Простой, но элегантный, хорошо отражающий того, кто его и написал — последнее он понял, проводя пальцем по нижней строке. Энергия прояснилась: Моракс. Всё, что осталось от Гео Архонта. Глиняные и мощные, выбеленные на солнце камни, влажная почва и тысяча вещей между ними — всё, из чего был построен Ли Юэ. Прежде всего, сильный и могущественный, даже в самом тонком разбавлении, город. Больше не Моракс, Бог Контрактов, а просто… Чжун Ли, Сяо напомнил себе. Его палец переместился вверх, на безупречные складки на бумаге, после чего Сяо поместил кончик пальца на восковой отпечаток, форма которого была неровной, но всё ещё симметричной, а текстура — прохладной и тщательно высушенной. На отпечатке был символ похоронного бюро «Ваншэн». И Сяо не напрягало то, что для личного письма использовалась такая печать — Чжун Ли не стал бы осторожничать. Но он мог представить себе лёгкое раздражение нынешнего директора похоронного бюро. Сяо бережно и осторожно перевернул письмо. Его имя занимало переднюю часть прямо по центру, написанное так аккуратно, так нежно, без единого неровного штриха. Как всегда элегантно и изысканно — ещё один удивительный контраст между адептом, известным как Моракс, и смертным, называемым Чжун Ли. «Время сделало тебя мягче» — размышлял Сяо про себя, без упрёка и намека на негатив. Чтобы освободить бумагу от печати потребовалось немного усилий. Усилие представляло собой резкий поток ветра, прорезавший воск. Было жалко портить красивый отпечаток, но Сяо, хоть и был до ужаса сентиментальным, не испытал никаких чувств к оплавленным остаткам свечи; и это точно вызвало бы негодование у любого уважающего себя каллиграфа. Сяо куда больше интересовало содержание письма — не первого из тех, что он получал, но всё ещё достаточно интригующего. Сам Сяо не писал письма. У него всегда было много дел и постоянно не хватало времени на то, чтобы сесть перед чистым листом пергамента и заставить себя выдавить хоть что-то, достойное прочтения. Писать письма было свойственно смертным, так они доставляли новости, в то время как Сяо мог просто появиться рядом с теми, с кем хотел поговорить. Когда-то Чжун Ли сказал, что в письмах есть что-то романтическое, но это только заставило Сяо покраснеть и сменить тему. Сначала он считал эгоистичным ждать письма, пока безопасность Ли Юэ находилась под угрозой. Только Путешественник научил его искать каплю света и на что-то надеяться, чтобы хоть как-то поддержать собственный рассудок и успокоить душу. Поэтому, в конечном счёте, Сяо дал себе волю в минуты покоя между своими обязанностями, в сумерках, когда солнце и луна боролись друг с другом. Аромат ладана остался на бумаге. По крайней мере, Сяо надеялся, что это запах благовоний, потому что мысль о Чжун Ли, купившим духи только для того, чтобы передать весточку, была нелепой. Даже просто от написанного рукой бывшего Архонта у Сяо по кончикам пальцев струились отголоски его энергии. Это была подпись, которую не мог увидеть обычный смертный, и для Сяо это было серьёзным показателем. Он развернул письмо даже с большей осторожностью, чем с той, с которой его держал, как только заметил. Разумеется, это был обман света, но Сяо был уверен, что даже слова мерцали чужой силой — написанные ровно, аккуратным почерком и с особым изяществом. Сяо внимательно вчитывался в каждое слово. Изысканная проза, метафоры и детали — всё это было написано специально для него. Один абзац особенно выделялся на общем фоне — это было хайку, безусловно посвященное ему. И по мере чтения Сяо постепенно осознавал единственную цель письма. «Расстояние между нами, будь то горная вершина или равнина. Наши сердца бьются как одно.» У адептов не было сердца, которое бы билось, которое бы пело, которое бы шумело. И всё же, читая хайку, которое ему посвятил Чжун Ли, Сяо ощутил, как пустота в его душе заполняется чувством. Чувством, которое он никогда бы не осмелился признать в прошлом. Которое было уделом смертных и их собственных бессмысленных связей. Чувством, которое не предназначалось для таких, как он. Тем не менее, оно утихомирило бурю внутри его. Светлое и теплое, осязаемое в некоторых формах, это чувство было таким же пугающим и будоражащим, каким Сяо всегда его представлял. Когда-то бесформенное, безымянное, неощутимое и чуждое — оно обрело осязаемое форму, требующую отдельного внимания. Любовь. Сяо невольно выронил письмо из своих рук, отпрянув назад и смотря на то, как бумага летит на стол. Она словно ужалила его, словно заклеймила. В прошлом, когда его отношения с Чжун Ли отклонялись от обычного взаимодействия господина и слуги, Сяо потребовались месяцы, чтобы принять это. Перехода от формальностей к дружбе хватило для того, что его разум помутился. А переход от дружеских отношений к ухаживаниям не был таким гладким: Сяо сопротивлялся этому, отстраняясь, стараясь не обращать внимания на нежные прикосновения, на то, как Моракс задерживает на нём взгляд, на смысл какого-то произнесенного очень тихо слова. Всё это рождалось из отрицания, ибо как могло такое божественное создание, как Моракс, найти утешение в простом расширении допустимых границ между ними. Сяо смотрел на бумагу, и остатки тепла улетучивались, сменяясь трепетом. Он не боялся. Он не нервничал. Просто это было… Неправильно? Хотя даже это было слишком резким определением. Слова Чжун Ли были столь прекрасны, так полны тоски, и Сяо чувствовал себя недостойным такой нежности. Размышляя над этим, он сложил письмо обратно и растворился в резком потоке ветра, оставляя после себя эхо из несказанных слов и нетронутую тарелку миндального тофу.

***

Долина Гуйли была спокойна в тисках ночи. Трава мягко колыхалась от теплого ветра, пробуждая светлячков с пропитанных росой травинок для их вечернего полёта. Ещё одни элементы мира и спокойствия, которых не сыщешь в «Ваншу», однако и они оценены по достоинству. Сяо сидел на краю небольшого бассейна, ногами почти задевая поверхность воды и смотря на собственное отражение — стойкое и непреклонное, оно скрывало бушующий шторм внутри него самого. Конверт был зажат между двумя пальцами, лежа на коленке. Сяо молча рассматривал его, повторяя про себя содержание письма наизусть. И сквозь собственный голос у себя в голове он споткнулся о хайку, невольно вспомнив всех тех, кто был более достоин такой нежности, но даже так Сяо понимал, что такая мысль была несправедлива по отношению к себе. Когда он закончил повторять последнюю строчку, атмосфера вокруг изменилась. Она стала теплее, чем в любых объятьях. Сам камень дрожал под его ногами, ожидая прихода того, кто его создал. Сначала до Сяо донесся чужой запах, более сильный, чем на бумаге; спокойный, как древний луг глазурных лилий, хранящий в себе воспоминания; в нём, как и в письме, был слышен ладан. Но всё это не могло скрыть того, кто пришёл, чтобы составить Сяо компанию. Чжун Ли не нуждался в приветствии. Он встал за спиной Сяо на расстоянии вытянутой руки. Его сила струилась по коже, умиротворяя, заставляя странную нервозность внизу живота стихнуть. Сяо не звал его, но полагал, что ему это нужно. А Чжун Ли просто знал это и появился. — Ты выглядишь… Обеспокоенным, — тихо проговорил он, нарушая покой журавлей неподалёку. Сяо крепче сжал письмо, от чего на том появилась складка. Он никогда не умел скрывать свои эмоции от Моракса, поэтому неудивительно, что тот сейчас уловил их. — Могу я побыть с тобой, Сяо? — вопрос удивил его, и Сяо не смог удержаться от того, чтобы не повернуть голову назад и не посмотреть на то, как по-доброму смотрит на него Чжун Ли. Его взгляд был мягким, такой он адресует только тем, к кому он питает симпатию; руки были сложены на спиной, пальто сидело на нём идеально, а его терпение было безгранично. Он был порядком в хаосе Сяо. — Не нужно спрашивать разрешения провести со мной время, — ответил Сяо. Каждое слово, слетающее с его губ, казалось совершенно не к месту. — Наверное, и нет, — продолжил Чжун Ли, опускаясь на камень рядом справа от Сяо, — но приятно знать, что твоё присутствие желанно. Сяо посмотрел на него с легким подозрением. Он не знал, кому предназначались эти слова — Чжун Ли или ему самому. — Тебе показалось, что я не рад твоей компании? — Сяо спросил. — Конечно, нет, — ответил Чжун Ли, слегка посмеиваясь, — я имел в виду тебя, Сяо. Твои сомнения разносятся даже самым слабым ветром. Взгляд Сяо вернулся к письму, и он почувствовал легкое смущение. Вполне естественно, что его энергия выплескивалась в окружающий мир, достигая даже артерий земли, когда он стремился защитить Ли Юэ от тех, кто хотел причинить вред. От такого прямого ответа Чжун Ли, он почувствовал себя немного виноватым и не мог понять почему. Чжун Ли, во всей своей проницательной красе, понял всё достаточно хорошо, чтобы продолжить: — Я рад, что ты так быстро получил письмо. Сяо ослабил хватку, и бумага выровнялась. Она буквально сияла под лунным светом, выделялась на фоне глади воды точно так же, как и на столе. — Это написано прекрасно, — гораздо прекрасней, чем я заслужил, — Гуй Чжун бы гордилась этой прозой. — Это не единственное, чем она могла бы гордиться, — размышлял Чжун Ли, — она была бы счастлива узнать, что Ли Юэ в безопасности и что наши обязанности подходят к концу. Если эти слова нужны были, чтобы утешить, то они возымели обратный эффект, и плечи Сяо понуро опустились. Если было так просто опустить оружие и раствориться в ничегонеделании… — Эта лесть нужна для отвлечения внимания? — Что ты имеешь в виду? — Ты освобождаешь меня от обязанностей? — прошептал Сяо. — Я сделал что-то не так? Чжун Ли поднял руку и положил её ему на плечо. И Сяо позволил ему прикоснуться к себе и прислониться к нему, даже несмотря на окутавшее его вновь волнение. Чжун Ли убрал прядь волос ему за ухо, и это то, о чём Сяо не просил, но то, что успокоило его. — Ты хорошо трудился всё это бесчисленное количество лет, Сяо. Даже если люди в Ли Юэ не видят этого, твои действия не остаются незамеченными, — рука Чжун Ли спустилась по его плечу, прошлась по всей длине руки, щекоча кожу. Он осторожно потянул Сяо за руку, и тот повернул её, разрешая. Их пальцы переплелись, и это было ужасно клишировано — Чжун Ли держал его, как свою любимую чашку. Нежно, трепетно, но крепко настолько, что если бы Сяо упал, то был бы подхвачен сильной рукой. — Мои слова не должны были встревожить тебя. Просто… С приходом Цисин, я думаю, пришло время отдохнуть. Сяо на мгновение задумался над его словами, сосредотачивая взгляд на их переплетенных руках. Даже через ткань перчаток, разделяющих тепло их кожи друг от друга, это тепло успокаивало его. Как и хотел этого Чжун Ли. — Что, если я не заслужил такого права? — Сяо тихо произнёс, затерявшись в порыве ветра. — Тебе не нужно заслуживать право на отдых, мой дорогой Сяо, — Чжун Ли легонько взял его за подбородок, поворачивая его лицо к себе так, что их глаза встретились под мягким сиянием луны и обострили ещё не оформившееся эмоции, которые были между ними. — Ты веками защищал Ли Юэ, и я уверен, судьба точно сочтёт твои долги оплаченными. Отставка была… чуждым понятием. Сяо смирился с этим много лет назад, добровольно посвящая свою бессмертную жизнь защите земель. Он никогда не жаловался и ни на секунду не задумывался над тем, что отложить оружие. Не то что Моракс. Для Сяо такой роскоши не существовало, а то и не было вовсе. Для него был только долг, честь и послушание. А Чжун Ли сейчас предлагал что-то рискованное. Сяо знал, что не может принять это — пока не может. — Не сейчас… — Сяо вздохнул, утыкаясь в руку Чжун Ли, — может быть, когда Путешественник завершит своё приключение, я подумаю об этом. — Ты так смело разбрасываешься словами, — Чжун Ли улыбнулся. — Это плохо? — Нет, — ответил он, мотая головой. — Это достойно похвалы. Ты лучше, чем сам о себе думаешь. Сяо молча смотрел на него — открыто и мягко, не скрывая этого и прекрасно зная, что Чжун Ли делает то же самое. — Я… Не умею ничего не делать. — Тебе и не придётся, — Чжун Ли наклонился ближе, почти касаясь губами его, но Сяо остался неподвижен, — освобождение от обязанностей не означает безделье. Просто твои таланты будут применены в другом месте. — Какие таланты у меня ещё есть? — его слова прозвучали немного резко, и Сяо уже успел о них пожалеть. — У тебя их много, Сяо, но ты никогда не стремился узнать о них. Вечность будет на нашей стороне, и тогда ты сможешь предаваться всему, что пожелаешь, — слова Чжун Ли были прерваны нежным и страстным поцелуем, и тот обхватил Сяо за талию, чтобы удержать рядом. Когда поцелуй стал глубже, осталась только невысказанная нежность, которая не обязывала собой какие-либо слова. Сяо благодарно прильнул к нему, прижимая письмо к груди, а второй рукой слабо сжимая пальто Чжун Ли. Он потерял счёт времени до тех пор, пока они не отстранились друг от друга — язык Чжун Ли больше не ласкал его рот, а на щеках появился румянец. Луна опустилась ниже, и Сяо понял, что прошло, на самом деле, много времени. Он прижался лбом к плечу Чжун Ли и замешкался. В его голове пронеслось миллион мыслей, но Сяо знал, чего он хотел. И, возможно, Чжун Ли это тоже почувствовал. — Значит, ты подумаешь об этом? — прошептал он, поглаживая Сяо по голове. — Уйти на покой вместе со мной? — Я сделаю для тебя всё, что угодно, Чжун Ли, — это было странно произносить вслух, словно за такое признание его могут отправить в Бездну. — Наши сердца бьются как одно. — Наши сердца бьются как одно, — повторил Чжун Ли, притягивая Сяо ближе. — Будет ли слишком самонадеянно с моей стороны предложить тебе разделись постель сейчас? Сяо задумался, несмотря на то, что уже знал ответ. Он улыбнулся в складки мягкой ткани и только сильнее прижался к ней. — Ни капли. Это было бы честью для меня. Обмен короткими «я тебя люблю» унёс ветер, стеля слова по траве и питая землю где-то очень глубоко. Там, где каждое последующее «я тебя люблю» будет продолжать это делать. Возможно, Сяо не отложит свои обязанности завтра или через год или даже через пять лет, но это желание, подкрепленное обещанием, уже зародилось в его душе. Он мог бы проводить время с Чжун Ли, в то время как Ли Юэ, который они защищали годами, находясь бок о бок, продолжал бы процветать без них. И когда Чжун Ли прижимал его к матрасу чуть позже, раздевая, Сяо плакал. Он был свободен в самом плотском смысле этого слова. В объятиях Чжун Ли было безопасно, не было слышно постороннего шума — были только их души, потакающие желаниям, которые томились так долго без внимания. «Расстояние между нами, будь то горная вершина или равнина. Наши сердца бьются как одно». Расстояние между ними — теперь просто складка простыни, их сердца так же близко друг к другу бьются воедино. Это их собственный кусочек рая.