***
Когда они познакомились впервые? Точно сложно назвать… Быть может на одном из соревнований школ. Или вдруг случайно во время миссий? Не так важно. Им не было дела до друг друга. Один отвращался от снобизма: ты ведь шаман, так и веди себя соответствующе, живи так, словно скоро умрешь, словно оставил все возможные нормы-оковы, чтобы избавить само свое существо от возможности сожаления. Другой отвращался от безумия: ты же тоже человек, так и веди себя по-людски, имей гордость жить согласно принципам, тебе еще ходить по этой земле, несчастный радикал, не позорь свое существо раньше надгробной плиты. Шум, много студентов. Какая-то пьянка по малополезной причине, которая утопает в тостах, звучащих все тише в отличие от звона соприкасающегося стекла. И этот бледный подросток в центре вечеринки. Особый ранг на втором году — всем ясно, что в катафалк он отправится не скоро, даже шрамы на лице были оставлены им самим в качестве какого-то напоминания из детства. Никто не хотел лезть в его душу, хоть Махито лез в каждую попавшуюся. Не чтобы узнать человека получше, просто, чтобы понимать. И не этого конкретного индивида… А попросту окружающих. Фрик есть фрик. Даже среди других фриков, но иных. Каждый сошел с ума по своему, и им комфортно***
Что ж. Для Нанами это было открытием, что он так просто может опьянеть и что он совершает в подвешенном состоянии нечто подобное. Безумие. Ну, а Махито… Это сложно объяснить. Подросток теперь не влезал в каждую душу. Он хотел влезть поглубже лишь в одну, зарезервировать место в одном из клапанов сердца и остаться там жить, пока то не перестанет биться. Ухищрений было много. Даже слишком. Не в характере Джинкана делать что-то не радикально, а постепенно и с таким усердием. Однажды дошло до того, что он заявился в токийский колледж, поступившись личными правилами и изменив себя. Он-то надеялся, что став милой девочкой, хоть и с тем же крестом на лице, он сможет обратить на себя должное внимание. — Не в моем вкусе. — Холодно и грубо. А Махито лишь улыбнулся. — Ничего, я попытаюсь и подберусь к твоему вкусу, — беловолосое существо всегда улыбалось для Кенто. Всегда хочется улыбаться в надежде понравиться человеку, даже если тот прячется и отталкивает. Джинкан ещё думал, что его попытки ограничены биением сердца блондина, он уж точно успеет подобрать того себя, который Нанами не отбросит, не выкинет. Бедный заблудившийся ребенок, поставивший многовато в этой погоне. Слова об уходе Нанами порезали по тому, что называли сердцем. Почему-то Махито верил и знал, что оно есть у всех, но не у него. По крайней мере ему так часто говорили об этом в некие времена, что он принял свою константу. Как у существа, именующем себя человек, хватает сил истязать и выворачивать души других, как хватает наглости думать, что он не бездушный монстрик? Даже среди шаманов он всего-то бессердечный клоун. «Ходячее безумие,» — вздыхая говорил про него Кенто. Но не монстр.***
До потери пульса хотелось найти квартиру блондина, сидеть под дверью сутки напролет, а после встретив его, притянуть за грудки, умоляя вернуться.Нанами, без тебя оказывается еще тоскливее… Ну, вернись прошу, ты правда нам нужен… Ты нужен мне…
А потом целовать, целовать, просто не жалея и дюйма лица, а потом и шеи, вновь и вновь пробовать на вкус губы, тереться носом об острые и красивые скулы. Но… Даже когда седовласый нашел жилье Кенто, тот не появлялся там неделю точно. Джого за шкирку оттаскивал истощенное бледное тельце, которое безбожно обиделось на свое воздыхание. Однажды Махито видел Нанами, выходящим из какой-то пекарни. Но он не смог подойти и сказать, а тем более уж сделать, что хотел. А блондин выглядел довольно уставшим. Почему-то было безумно грустно видеть его таковым. Сжавшись, седовласый развернулся, решив, что он больше не ступит в этот район.***
Время не лечит. Просто позволяет немного забыться, отпустить и попробовать смириться. Просто миссия, но в жилом районе. А значит Махито придется ужиться с нянькой. Он просто не понимал, неужто начальство все еще считает его, двадцатичетырехлетнего мужчину в трезвом уме и светлой памяти, несчастным психом? Да пусть вначале здорового найдут в рядах шаманов! Кошмарно. Нелепо. Несчастно. Хочется задохнуться. Не вдыхать. Застыть. Или может умереть. Исчезнуть. Ведь это сон. Рядом с фонарным столбом стоял блондин в очках и сером костюме. Он недовольно цокнул на ошарашенные глаза, направляясь к их обладателю спокойным шагом. — Опоздал, — точно и чеканно. Хотя Махито точно смотрел, что встреча лишь через пару минут, но он рад. Такое чувство можно сравнить с погружением в толщу ила морского дна. Там ничего нет. Ни света. Ни жизни. Лишь давление толщи воды и одиночество. Но вот его глоток кислорода, вот его кусочек солнце. Теперь это не уродское кладбище, а риф. Под той же толщью… Но уже не одинокой. Миссия заняла меньше часа, и Джинкан наверняка бы разнылся, что к нему приставили какого-то идиота, раз миссия заняла всего ничего, но этот человек не был идиотом. Это был Нанами. — Кенто-кун, — игриво-мягко начал разноглазый, смотря в толщу линз очков, — разреши угостить ужином? Или хотя бы кофе? Вдох. Такой тяжелый, что Махито уже улыбался на отказ, прозвучавший в его мыслях. — Ты в кои-то веки вынул язык из задницы и говоришь не убогими подкатами… — на выдохе проговорил блондин. Кажется он звучал облегчением, — В этом районе есть неплохое место, там хороший не кислящий кофе и десерты, которые тебе придутся по вкусу. У Махито вздернулись брови. Он правда… Нанами согласился. Сказал «да» впервые за почти декаду лет… Более того позаботился о комфорте беловолосого. Быть может подобное впервые. О нем кто-то подумал. Не «какой клоун», не «какая мерзость», не «какое чудовище», а просто «как ему будет комфортно». Блондин устал смотреть на мозговые процессы в разных глазах и просто направился в сторону знакомого и приятного места. — Погоди! — Джинкан ускорил шаг, чтобы догнать свое будущее счастье, которое стало чуть ближе. Это был тихий вечер. Они просто сидели за столиком в тихой кофейне, в которой по-видимому Махито решил попробовать половину ассортимента десертов. Он хотел расспрашивать голубоглазого. И даже почти вышло… Но в какой-то момент была тишина. Мальчик-безумие узнал, что молчать тоже приятно. О чем, к слову, поспешил сообщить, вызвав тихий смех мужчины напротив. Кажется, это первый раз, когда Нанами смеялся при нем. Тепло.***
— Ю, прошу, хватит, — на бывшей ранее тихой кухоньке Кенто сейчас было шумно. И дымно. Он добавил в свой воображаемый список «Не давать Махито готовить ничего от и до». Блондин говорил по телефону с школьным другом, распахивая окна настежь, — Я понимаю твой ажиотаж, что младшая сестра привела какого-то неуча в качестве молодого человека знакомиться, но не обязательно так критично к этому относиться. Виновник малого пожара сейчас сидел на стуле напротив стола со сгоревшей сковородой, неизвестно какой за месяц… Он обнимал свои колени, обидчиво зыркая на Нанами. Если б тот не начал трещать по телефону с бывшим одноклассником, то Махито б не отвлекся от готовки, чтобы послушать крыской, а значит, — ничего бы не сгорело! Итог. Виноват этот Хаибара. — Хватит отвлекать моего молодого человека от ухаживаний! — специально громко. Кенто лишь мог извиниться и сказать, что перезвонит. Ему же пожелали «Счастливой свадьбы». — Это не ухаживания, Махито. Отвечай за свои ошибки и признавай их, — Нанами подошел к обиженному мужчине. Тот сразу спустил ноги, чтобы обнять вместо них блондина, — и не подлизывайся. Веди себя по-человечески. — Но я тебя люблю, что может быть человечнее? — разные глаза поднялись, всматриваясь в вечно уставшие голубые. Ответов на свои вопросы он не находил там никогда. Но теплая рука опустилась на его волосы, разглаживая густую седину, — Я правда не понимаю. Все слишком сложно для меня… Люди сложные. — Ты тоже человек, не выёживайся, — опять Кенто цокнул. Ему стоило трудов выучить свое безумство тому, что тот не монстр. Утро пахло сгоревшими оладьями.