***
Машина подъезжает к нужному зданию, паркуясь недалеко от входа. По территории туда-сюда бесцельно снуют несколько человек, ещё несколько — курят на крыльце. Само сооружение ничем не выделяется среди остальных, но внутри него царит совсем не уютная атмосфера. Длинные бело-серые коридоры хотя и довольно просторны, но будто специально давят на тебя своей тяжестью, а кое-где на стенах даже видны царапины, которые явно пытались безуспешно замазать. Почти все окна в палаты закрыты жалюзи, так что происходящее в них нельзя увидеть, но из некоторых иногда можно услышать плач, переходящий в отчаянный вой, или громкие крики. А это ещё не самый буйный корпус. Но если закрывать глаза на атмосферу данного места, то условия здесь не самые плохие. Частная психиатрическая клиника — это дорого, но тут к пациентам хотя бы относятся как к людям, а не как к мусору. Антон в накинутом на плечи халате уже подходит к нужной палате. Рядом с ней он видит Дмитрия Темуровича, который о чём-то разговаривает с… Любовью Васильевной, кажется. Заметив Антона, Позов быстро прощается с собеседницей и подходит к нему, кивая в знак приветствия. — По тебе хоть часы сверяй, — врач тихо усмехается. Шастун в ответ лишь криво ухмыляется, пожимая плечами. Они молчат какое-то время, прежде чем Антон всё же спрашивает, с надеждой глядя на Позова: — Ну как он, Дим? Врач снимает очки, вешая их на карман халата и протирая глаза. Он отводит взгляд куда-то в окно, где белые снежинки кружат хороводы. Красиво. — Сейчас трудно о чём-то говорить. Прошлые препараты перестали помогать, пробуем другие. Так что будем смотреть, — он переводит взгляд на парня. — Ты только недолго сегодня, ладно? Ему отдыхать больше надо. Шастун кивает, устало вздыхая: — Спасибо, Дим. Врач лишь отмахивается и куда-то удаляется. Антон какое-то время продолжает стоять в коридоре, задумчиво глядя в окно, а после тихо приоткрывает дверь, заглядывая в палату. Арсений сидит на больничной койке и пустым взглядом смотрит в стену, чуть наклонив голову вбок и едва заметно шевеля губами. Шастун грустно улыбается, а внутри его разрывает от бессилия из-за невозможности помочь любимому человеку. Он медленно проходит в палату, закрывая за собой дверь. Только когда Антон делает пару шагов, достигая середины, Аресний заторможенно поворачивает голову в его сторону и слабо улыбается. Он сонный и вялый из-за действия препаратов, поэтому в таком состоянии даже простая улыбка даётся ему с трудом. — Привет, Арсюш, — Антон говорит максимально спокойно, чтобы не потревожить, и присаживается на край кровати рядом с парнем, протягивая ему руку ладонью вверх. — Привет, — Попов говорит тихо, почти шёпотом, и медленно вкладывает свою ладонь в чужую руку. Внутри Антона разливается слабое тепло, которое пытается пробиться сквозь боль в грудной клетке. Он немного наклоняется и аккуратно целует Арсения в лоб, свободной рукой ласково поглаживает его по волосам, чуть прижимая к себе. Попов молчит, бегая глазами по толстовке парня, отчасти скрытой белой тканью халата. Несколько минут они проводят в тишине, прежде чем Антон спрашивает обеспокоенно: — Солнце, как ты себя чувствуешь? — Он чуть отстраняется и заглядывает в лицо Арсения, который продолжает сверлить взглядом кофту. Парень неопределённо пожимает плечами, грустно вздыхая. — Их много… Я не хочу их слышать, я устал… — Шастун бы с радостью забрал себе его страдания, если бы только мог. Но сейчас он может лишь касаться его нежно, показывая, что он рядом и никогда не бросит, как бы сложно не было. Арсений так же тихо продолжает: — Ночью Красный говорил, что я должен себя задушить… Он стал агрессивнее. Антон приобнимает парня за плечо, целуя в макушку. Красный — один из образов в голове Арсения, и, наверное, самый злой из них. Он почти всегда призывает парня причинить себе вред. — Арсень, ты же понимаешь, что ты не должен слушать никого из них? — Попов слабо кивает, после чего Шастун продолжает, — Дмитрий Темурович сказал, что выписал новые таблетки. Они должны быть лучше. — Надеюсь, — парень отвечает едва слышно. В коридоре слышится какой-то резкий грохот, из-за которого Арсений дёргается. Антон дёргается тоже, но не от звука, а скорее из-за резкого движения парня рядом. Шастун неосознанно прижимает его ближе к себе. — Ты испугался? Попов мотает головой, но будто сникает, становясь ещё меньше и грустнее. Это не укрывается от глаз Антона. — Малыш, это просто в коридоре упало что-то. Всё в порядке, — Шастун поглаживает парня по лопаткам, успокаивая. Арсений опять мотает головой, глядя куда-то в пол. — Тош… я хочу домой. Теперь он кажется совсем крошечным в этой палате. Попов уже ненавидит это место, но без него не может, и дело тут далеко не в зависимости. О том, насколько его выматывает пребывание здесь (как и заболевание в целом) говорят тёмные, почти чёрные круги под глазами, полопавшиеся капилляры и вселенская печаль вперемешку с тоской во взгляде. Арсения словно окутывает это чувство липкой, противной безнадёжности и душит-душит-душит. Она так и манит сдаться в свой обманчиво-приторный плен, желая захватить его своими цепкими руками. Но Антон Арсения не оставит с ней один на один. Он ему сдаться не позволит и не даст окончательно закрыться в себе. — Арсюш… — Антон не знает, что говорить. Врать он не хочет, да и не получится — Попов ведь и сам всё прекрасно понимает. Эти слова — не просьба даже, а просто печальная констатация факта. Антону самому до боли хочется, чтобы Арсений был дома, рядом, но он пытается говорить как можно спокойнее, не позволяя голосу задрожать, потому что парню и так плохо. — Мы обязательно поедем домой. Ты у меня очень сильный… но нужно ещё чуть-чуть потерпеть, скоро станет легче. Я рядом, — он легонько сжимает чужую руку. Парень кивает сдавленно, всё также смотря в пол, но Шастун чувствует, как тот начинает мелко дрожать, будто вот-вот заплачет. — Тише, тише, — он аккуратно тянет Арсения на себя. Парень утыкается ему куда-то в грудь, сильно прижимаясь и судорожно цепляясь руками за толстовку, но не плачет, лишь продолжает дрожать и рвано дышит. — Чшш… — Шастун обнимает его ласково, поглаживая по спине и иногда по волосам. — Всё будет хорошо… Мы вместе со всем справимся. Антон, несмотря на собравшийся в горле ком, шепчет ещё что-то успокаивающее наверняка нелепое, но необходимое сейчас, пока Арсений постепенно не успокаивается и не перёстает дрожать. Шастун продолжает слабо прижимать его к себе, но парень немного отстраняется и проводит руками по лицу, будто стирая невидимые слёзы. Антон сам почти трясётся, но целует его в лоб и тихо просит: — Арсень, давай ты поспишь немного? Тебе нужно отдохнуть. Попов несколько секунд молчит, бездумно глядя в никуда, а затем легонько кивает и укладывается на кровать. Шастун кое-как улыбается ему и тоже кивает. Он встаёт с насиженного места и накрывает парня одеялом почти по подбородок, после присаживаясь на край кушетки. — Посиди со мной, — Арсений смотрит на него так жалобно и тоскливо, что сердце неприятно ноет и будто сжимается. — Посижу. Не волнуйся, засыпай, — он берёт его за руку и водит большим пальцем по тыльной стороне ладони, как бы подтверждая своё присутствие. В палате на какое-то время воцаряется тишина, прерываемая тихим дыханием, пока Арсений, уже почти уснув, не нарушает её шёпотом: — А я вчера собаку на улице видел… ну, через окно. Красивая такая, пушистая… Марс говорил, что я должен кормить её костями, которые когда-то были во мне… — парень замолкает и переворачивается на бок, окончательно засыпая. Антон тяжело вздыхает. Очередные образы в голове Арсения. Иногда Шастун поражается — у каждого из них, по словам Попова, есть свой характер, голос, аура и порой внешность. В период ремиссии галлюцинации почти перестали беспокоить парня, но вот его состояние опять ухудшилось. Ещё несколько минут Антон остаётся в палате, слушая размеренное сопение Арсения. После он осторожно поправляет парню одеяло и с тяжёлым вздохом направляется к выходу из палаты. Как только Шастун закрывает за собой дверь, он видит Позова. — Я как раз тебя выгонять хотел, — врач слабо, но мягко улыбается. — Ну что вы там? Антон пожимает плечами и неопределённо махает рукой, прислоняясь к стене. — Сейчас уснул. А так… ты и сам всё знаешь, — Дима кивает, а Шастун, помолчав пару секунд, продолжает, — Он домой хочет… Да и я без него не могу. — Антон неловко усмехается, легонько стукаясь затылком об стену. Слабая ухмылка сходит с его лица вместе со вздохом. — Почему так? Год всё нормально было почти, но снова… так. — Антон… ты ведь и сам понимаешь, что течение шизофрении предсказать практически невозможно… Да, бывает сложно, но… ты сам выбрал это… — Позов ободряюще кладёт руку ему на плечо, замолкая на несколько секунд, — Ты только не оставляй его. Шастун слегка улыбается. — И не думал даже. Никто не говорил, что будет легко… Ты знаешь, что я за него любого убью. Дима тоже улыбается, а его взгляд будто говорит «я в тебе и не сомневался». Уже в машине Антон задумывается о том, что он сам Арсения действительно никогда не бросит. Мало того, он готов избить каждого, кто говорит о том, что Попов дефектный или «чокнутый». Арсений — не какой-то опасный для общества псих. Он вполне себе адекватный человек, способный жить такой же жизнью. Следующей осенью парень даже планирует продолжить прерванное когда-то обучение в театральном и уже сейчас начал усердно готовиться. Да, Арсений необычный. Но он особенный, уникальный. Из колонок доносится песня Лазарева, и Антону хочется верить, что завтра будет лучше, чем сегодня.***
— Арс, я дома! — Шастун быстро скидывает куртку и тёплые ботинки, направляясь в ванную. Помыв руки, Антон идёт в спальню, где по его расчётам должен быть Попов. Так и оказывается. Тот сидит на кресле и залипает в телефон, а на его коленях мирно сопит Пырс. Арсений отрывается от гаджета и ярко улыбается Антону. — Я хотел тебя встретить, но эта пушистая жопа решила по-другому, — он переводит взгляд на проснувшегося кота и чешет его за ушком. — Поня-я-ятно, — с наигранным недовольством протягивает Шастун. — Тебе кот уже дороже мужа. Парень качает головой и, взяв Пырса на руки, всё-таки подходит к Антону. — Не бурчи, муж, — он вручает кота Шастуну, а сам обвивает руками его шею. — Я вас одинаково люблю. Антон цокает, закатывая глаза, но всё же тянется за законным поцелуем. Пырс на его руках имеет другое мнение на этот счёт, поэтому начинает активно вырываться, не дав Шастуну достигнуть своей цели. С тяжёлым вздохом он опускает кота на пол, пока Арсений тихо хихикает. — Не любит он тебя, Антошка. Пойдём, герой-любовник, накормлю тебя. Я там пирог приготовил и даже не сжёг ничего! Считаю это достижением, — произносит он с гордостью. Вообще-то Арсений преувеличивает, потому что в отличие от Антона, который дай бог пельмени сварит, готовит он хорошо и без последствий. По пути на кухню Шастун всё-таки ловит Попова и целует его. Арсений в общем-то не против, потому что он очень даже «за». Они не виделись целый день, а им друг без друга нельзя. А пирог действительно оказывается вкусным. Для Антона, наверное, самым вкусным в его жизни. Потому что Арсений рядом, улыбается, позволяет любить себя и любит в ответ. Синяки под его глазами почти исчезли, больничная бледность сменилась лёгким румянцем, а галлюцинации практически перестали его беспокоить. Арсений наконец может спокойно заниматься своими делами — готовиться к поступлению, например. И Арсений снова дома. С ним Антон тоже чувствует себя дома.