Другой

      У 86-го сегодня было много работы — немалая часть игроков портачили в играх и были пойманы на ошибках, за что жестоко поплатились своей жизнью.       Всё давило на "Треугольника". Его окружила Смерть, заставляя отдавать ей всё больше и больше людей. Даже товарищей. Нередко можно было лицезреть убийство работников в красных костюмах за единое непослушание или неверно выполненное действие.       Парень боялся. Боялся того, что и его постигнет такая участь, боялся неправильно сделать шаг или как-то не так посмотреть на Квадратов. Этот вечный страх успел вцепиться в Треугольника и всё никак не отпускал, делая парня аккуратней и осторожней.       И вот, когда уже наконец закончился этот ужасный день, 86-ой сможет вернуться в свою комнату и погрузиться в мысли и раздумья, отгоняя нежелательно-плохие.       Зайдя в комнату, Треугольник совершенно забыл о чувстве голода и, прислонившись к стенке, спустился по ней вниз. Парень закрыл лицо, — а точнее маску, — руками. Маска уже прижилась к нему, и даже в комнате он практически не снимал её.       Из глаз хлынули слёзы. Он больше не мог это выдерживать, не хотел отнимать жизни, не хотел жить в страхе. Где-то там его ждут мать, отец и сестра. Но он больше не вернётся. Думает, что не сможет вернуться.                               ***       По коридору с дверьми, ведущими в комнаты сотрудников, шёл 27-ой, один из самых суровых Квадратов. Никому он не давал поблажек и был чуть ли не единственным, кто видел лицо всех узников в красных костюмах.       Подходя к двери 86-ого, Квадрат, заметив, что она не закрыта на ключ, постучался. Не услышав ничего в ответ, он вошёл и увидел 86-ого, сидевшего на полу. — Двадцать седьмой? — голос Треугольника предательски дрогнул.       86 поспешно встал перед Квадратом, а 27-ой, в свою очередь, закрыл дверь и повернул ключ в замке несколько раз. — Мне просто... — Треугольник прервался, увидев, как Квадрат сложил руки на груди, но потом продолжил: — Простите... Можно говорить?.. — Можно.       Даже разрешение на то, чтобы говорить нужно спрашивать, что уж говорить об остальном. 86-ой удивился тому, что такой, как 27-ой, ничего не сотворил с ним после того, как Треугольник начал говорить без одобрения высшего по статусу. — Простите, немного неважно себя чувствую, вот и дверь забыл закрыть. Не могли бы Вы, — Треугольник помялся, его голос подрагивал, потом нерешительно продолжил: — уйти?..       86-ой уже пожалел о сказанном — нет, он не мог так разговаривать с Квадратом, но уже было поздно.       27-ой понимал парня. Он знал, что это: когда тебе плохо, и никого нет рядом, чтобы поддержать. Точнее есть, но всем плевать. Квадрат знал, что Треугольник скрывает слёзы, от чего вспомнил себя, когда только пришёл сюда. Ему было трудно справляться с давлением и чувством вины. Он так же просто держал всё в себе, ведь самый лучший друг, который не предаст — ты сам.       27-ой подошёл к парню поближе и обнял его. 86-ой был, мягко говоря, в шоке. Парень аккуратно спросил: — Можно?.. — и без продолжения всё было понятно. — Конечно, — более мягко сказал Квадрат.       Треугольник крепко обнял человека, раньше казавшегося ему таким чёрствым и бесчувтвенным. Парень сжал красную ткань костюма 27-ого в руках и уткнулся носом, — ну, маской, — тому в плечо.       На парня нахлынула новая волна слёз, он обрывисто дышал, иногда подрагивая в руках 86-ого.       Квадрат гладил Треугольника по голове, невольно улыбаясь. Тот потихоньку успокаивался и затихал под ласками 27-ого, если это можно так назвать.       86-ого начало клонить в сон. Квадрат заметил это и, взяв Треугольника за руку, усадил того на кровать. — Переодевайся и ложись спать, — м-да, 27-ой был скуп на слова. — Спокойной ночи и приятных сновидений, — сказав это, Квадрат преодолел небольшое расстояние от кровати до двери и отпёр её. — И не забудь закрыться.       27-ой вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.       У 86-го осталось необычное чувство после этого странного и нехарактерного поведения квадрата. Оно приятно разливалось по телу и согревало душу.       Как же он надеялся, что Квадрат сотворит что-нибудь такое ещё раз.