Мертворожденный

Капитан Кучики пришел в себя, чувствуя головокружение и какую-то странную дезориентацию. Голова не болела, но была легка и пуста, как воздушный шарик. Тела своего он не чувствовал, что само по себе было странно, и к тому же не помнил, что случилось и как вышло, что он оказался в таком положении. Бьякуя открыл глаза и увидел прямо перед собой темные доски пола и свои собственные босые ступни, висящие над ними в добрых двадцати сантиметрах. Он приподнял голову и осмотрелся. Осмотр показал, что он находился в своей собственной спальне, в поместье. Седзи немного приоткрыты и видно, что на сейчас уже глубокая ночь. В строгой обстановке не было никакого беспорядка, ничего не поменялось, разве что появилось большое в человеческий рост зеркало, которое кто-то принес из гардеробной комнаты. И вот именно в этом зеркале он и увидел картину, приведшую его буквально в ужас. Он висел посреди собственной спальни, подвешенный за большой вбитый в перекрытие крюк. Откуда он здесь взялся, было не понятно. Дальше – хуже. Одет он был в одно из своих легких шелковых кимоно, хотя одет это было не то слово, кимоно было спущено с плеч и едва держалось на полуразвязанном поясе. По сути, он был скорее обнажен, скользкий шелк сбился набок, едва прикрывая ягодицы и спускаясь между ног. Все тело было опутано крепкой и тонкой веревкой, которая сходилась на груди сложным паучьим узором. Руки были крепко связаны за спиной и сильно заломлены к верху, сейчас он их почти не чувствовал. Ноги безвольно висели над полом и пальцы уже замерзли. Но самое неприятное было ощущение в области паха. Два конца веревки пропущенные между ног саднили нежную кожу и присутствовало странное и неприятное чувство растягивания и наполненности, словно что-то было вставлено в него. Кучики сразу понял, что это все означает. Это значит, что его лейтенант все таки решился, то что зрело в течении долгих лет, наконец прорвало. - Сволочь…- простонал капитан шаря глазами по углам, стараясь разглядеть своего мучителя. Тут же из темноты выступила высокая темная тень. -Вы уже пришли в себя, Кучики-тайчо, - в голосе Абараи чувствовалась издевка. Бьякуя промолчал; может кто-нибудь на его месте и стал бы кричать и требовать себя развязать, но он знал, что все это бесполезно, что бы он не говорил своему лейтенанту, как бы он ему не угрожал или не уговаривал, все это было впустую. Если Абарай решился на такое, то прекрасно знает, что пути назад не будет, что теперь кого то из них ожидает смерть. Или он убьет Кучики или Кучики убьет его. Других вариантов нет. Но если бы лейтенант хотел просто его убить, он со своей прямолинейной натурой, сделал бы это, вернее попытался бы сделать, в открытом бою. А раз пошел на хитрость значит, нужно ему было совсем другое. Нужно было унизить, опорочить, сломать. Хотя, возможно, что в конце концов все же и убить. Бьякуя решил молчать. Он ничего от него не услышит, ни стоном, ни мольбы. «Пусть делает, что хочет, я выдержу пытку, даже если он изнасилует меня, к чему все и идет. Но если он меня не убьет, я сам убью его, медленно и мучительно, буду резать его на куски». Абарай подошел ближе и поднял бледное лицо своего пленника за подбородок, ответом ему был холодный презрительный взгляд. - Не боитесь, ну конечно. Готов поклясться, что вы решили молчать, и просто обдумываете, как меня потом убьете, - оказалось, что лейтенант хорошо знает своего начальника.- Ну это ничего, думаю, каждый из нас сможет привести задуманное в исполнения, но сначала моя очередь. И он обошел связанного шинигами сзади и решительно убрал шелк кимоно, закрывающий ягодицы. Бьякуя даже не вздрогнул, он мысленно приготовился к боли и позору, решив перенести все это стоически, не давая врагу еще больше поводов для торжества. -У вас очень красивая задница, я давно мечтал ее увидеть в таком ракурсе, - Ренджи положил свои большие ладони на белую кожу и сильно сжал. Он повел бедрами в инстинктивном желании, и стал поглаживать тело перед собой руками, по-хозяйски ощупывая самые интимные места. Все это он делал в молчании, словно все что ему было интересно, это скрученное веревкой тело, он раздвигал худые ноги, проводил по внутренней стороне бедра, просовывал руку и сжимаю бархатную мягкость члена, возбуждая себя, а через некоторое время, стал тереть свой пах прямо через ткань хакама. Бьякуя все это молча терпел, понимая, что это только начало. В прикосновениях фукутайчо не было ничего даже отдаленно напоминающего ласку, он просто грубо лапал своего капитана. Бьякуе было противно, и он постарался абстрагироваться от происходящего. Между тем Ренджи отступил, снял косоде, и остался в одних хакама. Он приспустил их, чтобы освободить большой стоявший колом член, и стал тереться им между ног пленника. - А ведь я пока вы были без сознания, позаботился об том, что бы растянуть вас заранее, - он коснулся предмета вставленного в Бьякую и тихонько потянул проворачивая его. Это ощущение было уже сложнее игнорировать, но капитан не дрогнул, и не показал никаких признаков слабости. Пока его лейтенант вытаскивал из него какую-то секс игрушку, играя, то почти вынимая ее наружу, то опять погружая до конца, он хранил гробовое молчание. Некоторое время с ним так забавлялись, а затем Ренджи вытащил ее и отбросил в угол. Бьякуя почувствовал, как по бедрам потекло что то теплое. Видимо, лейтенант и правда подготовился, и не только растянул его но и щедро смазал внутри. В глубине души, он обрадовался, что Абарай не собирается насиловать его по сухому. Тут же во внутрь вошли пальцы, сразу несколько и стали снова растягивать вход. Ренджи прижимался своим членом к его ноге и схватив за талию то погружал, от опять вытаскивал, натягивая его, расставляя и сжимая внутри него пальцы. Это было ужасно, но капитан упрямо молчал. Наконец-то унизительная пытка закончилась, и лейтенант приступил к основному. Он прижал головку члена к уже порядком разработанному входу, и резко вошел наполовину. Бьякуя чуть не закричал, член у его заместителя был большой, и боль пронзила промежность, но опять сдержался и лишь закусил губы. Член подался назад и снова насадил его на себя. Несчастный сморщился. А дальше его стали трахать, грубо и размеренно, словно давая понять, что о страсти тут речь не шла, что скоро все это не прекратится, что его будут мучить час за часом всю ночь. Бьякуя молчал, хотя это давалось все сложнее. Ему было отвратительно то, что с ним делал его подчиненный, но чувство обреченности и беспомощности неожиданно возбуждало. Даже то, что сейчас его имел человек без сомнения ненавидящий его, низкого происхождения и делающий это специально для того, что бы растоптать его гордость, тоже будоражило. И самое ужасное, что постепенно размеренные толчки рождали уже не боль, а странное ноющее болезненное наслаждение. Было больно, но эта боль была словно предвестником будущего наслаждения и в тоже время оправдывала его, давала укрыться от чувства вины за происходящее. Бьякуя открыл глаза и с ужасом посмотрел на свой пах - вне всякого сомнения, у него начинало вставать. Паника затопила все его существо - его насиловал его лейтенант, а он от этого возбуждался. Чувство бессилия, унижения и подчинения переплетались и вызывали лихорадочную дрожь во всем теле. Он бросил взгляд в зеркало, где вся эта картина отражалась. Он висел в своих путах, как сломанная кукла, а полуобнаженный Ренджи, входил в него сзади, без всяких эмоций, грубо сминая руками шелковую ткань. Он видел отражение крепкой задницы руконгайца, и сильные мускулы перекатывающиеся под загорелой кожей, каждый раз, когда он глубоко задвигал свой член. Испугавшись, что это зрелище может оказать прямо противоположный эффект, тому на который он рассчитывал, капитан опять закрыл глаза, но от этого он сам невольно сосредотачивался на своих ощущениях. Между тем ритм, с которым его брали стал меняться. Видимо устав, и захотев проникнуть еще глубже, Ренджи схватил стройное капитанское бедро и приподнял его, закинув себе на предплечье. Трахать между широко расставленными ногами, ему стало еще приятнее, член теперь входил глубже и прижиматься можно было максимально близко. Бьякуя понял, что не может сдержать стона, и тихо всхлипнул. Бессилие и слабость рвались наружу, не сдерживаемые обычными оковами аскетизма. Но лейтенант даже не услышал этого, он уже стал входить в настоящий раж, теперь он не сам двигал своими бедрами, а легко раскачивая связанное тело, каждый раз насаживал его на свой член. Он растерял всю размеренность и теперь не просто занимался сексом. Он словно в приступе животного безумия спаривался со своим пленником. Все его тело было мокрым от пота и глаза закатывались от наслаждения. Он закинул голову и вдруг зарычал громко и совсем по-звериному. - Бьякуя… И схватив его до боли в костяшках, стал трахать с такой страстью, что Кучики не выдержал и понимая, что его насильник уже все равно ничего не слышит и не видит вокруг себя, застонал, отпустил себя и кончил, забрызгав живот и пол под собой. Все внутри сжалось и запульсировало, но Ренджи ничего не замечал, он подхвати и вторую ногу капитана, развел их в стороны как мог широко и стал вбиваться с новой силой. Бьякуя уже ничего не чувствовал, оглушенный происходящим, но просто висел на веревках, переживая все эти странные ощущения и новые для себя чувства. Ренджи трахал его и трахал, и ему казалось, что это никогда не закончиться. Но все же лейтенант был не железный и наконец-то он стал стонать, вставляя уже совсем до отказа. Затем вдруг ахнул, еще раз вошел и стал кончать, не вынимая член из своей жертвы. Он застыл, и простоял так несколько минут, прижимаясь к горячему телу, пока обессиленный не сполз на пол. *** Теперь Кучики лежал на полу. Ренджи снял его, как только пришел в себя окончательно, и осторожно положил на пол. Затем срезал все веревки с тела своего начальника, оставив только те, что связывали руки. Кисти у Бьякуи затекли, и когда веревка чуть ослабла, их стало колоть словно иглами, когда кровь вновь прилила к пальцам. Было больно, но капитан молчал, понимая что просить развязать руки бесполезно, Ренджи никогда на это не пойдет зная, что как только он это сделает Кучики применит кидо. А там прости-прощай. Абарай сидел тут же рядом и тяжело исподлобья смотрел на капитана, его взгляд полный боли и злости был неприятен, и Кучики смотрел в сторону. Он попытался придать своему лицу выражение холодной отчужденности, и видимо ему это удалось, потому что лейтенант придвинулся и схватив его за волосы насильно повернул голову к себе. - Это ты все виноват! – прохрипел он наклоняясь к самым губам, - Ты мучил меня столько лет, знал все и издевался. Хотя может даже хуже, тебе было просто плевать, тебе было безразлично. Как же ты меня измучил! … Ты сам виноват во всем… И все что я сделал это ерунда по сравнению с тем, что пришлось пережить мне… Это ты меня изнасиловал… мою душу… мое сердце… Ренджи овладевал гнев и он начал задыхаться от бессильной злобы. - Это ты сделал со мной… и я даже рад, что ты меня убьешь, это все равно не жизнь… Бьякуя отвел глаза, ему почему то было невыносимо смотреть на перекошенное лицо лейтенанта. Но тот истолковал это по-своему. - Опять морду воротишь, даже сейчас смотреть на меня не хочешь! Смотри на меня, сволочь! Ренджи вытащил уже опять стоящий член и сунул его в красивые кучиковские губы. - Соси… Соси, я сказал! Бьякую передернуло - этот подонок хотел заставить его взять в рот член, которым только что трахал его в задницу. Это было немыслимо, и он упрямо сжал губы и отвернулся. Но сильная рука опять повернула голову, вторая сжала лицо чуть ниже скул, заставляя раскрыть рот. Член тут же вошел вовнутрь. Гладкая головка потерлась о язык, и уперлась в нёбо. Кучики содрогнулся. Ренджи отпустил его голову, но тут же вставил ему в рот большие пальцы, растягивая губы и не давая возможности его закрыть. Бьякуя закрыл глаза. « Я его убью, убью… Ему мало того, что он уже сделал… Сколько же это будет продолжаться…» - Сомкни губы,- приказал Ренджи,- Я все равно буду тебя трахать в рот пока не кончу, в твоих же интересах, что бы я сделал это быстрее. Или тебе нравится лежать с моим членов в горле? Не смотря на всю свою злость на Абараи, капитан не мог не признать его правоту. И в последнем его утверждении и в том, что он говорил раньше. Он действительно все видел, все эти взгляды, слухи, все знал и намеренно игнорировал своего лейтенанта. Забавлялся, держал на расстоянии, но никогда он не был равнодушен. « Черт с ним, я все равно его убью. В конце концов, что я могу сейчас сделать, а он очень сильно пожалеет о содеянном». И сжал губы. Ренджи шумно выдохнул. Теперь все было по-другому, теперь он не торопился, он двигался медленно, почти нежно, желая чувствовать все в мельчайших подробностях. Ласковую обволакивающую мягкость рта, чуть шершавый и теплый язык, тонкие сжатые губы. И это повторялось снова и снова, как заколдованный круг, сначала он чувствовал на своей головке плотное кольцо губ, затем она ложилась на скользкий и теплый язык, и уже в следующий момент упиралась в небо. Хотелось немного нажать, что бы проникнуть еще глубже, но он сдерживался, и отодвигался, что бы начать все сначала. Бьякуя подумал, что член лейтенанта совсем не вызывает у него брезгливости, ровный и гладкий, он входит меньше чем наполовину, но Ренджи не старается сделать большего. Он и так полностью поглощен процессом, если посмотреть на него с этого ракурса, то видно, что он склонил голову, закрыл глаза и как зачарованный покачивается в выбранном медленном ритме. Как бы сказал Куросаки «в кайфе». Бьякуя постарался отвлечься на посторонние мысли, но сделать это чертовски трудно. Постепенно, происходящее начинает опять его возбуждать, потому что стоит ему немного сильнее сжать губы и Абарай начинает постанывать, а если совсем чуть-чуть шевельнуть языком, то он замирает, словно стараясь поймать это движение. Выходит, что сам лейтенант зависит от него и кто тут получается хозяин положения? В животе опять начинает зарождаться тянущее болезненное напряжение, от чего Бьякуя начинает ругаться про себя. « Нет, пожалуйста, только не это! У меня не может встать только от того, что я ему…» Но оказывается, что вся его выдержка, все годами выработанное спокойствие, это все лишь тонкая скорлупа, которая треснула, столкнувшись с животной страстью Абараи. Оказывается, что стоило отобрать у него волю, дать другому человеку завладеть им, лишить возможность решать, как из-под наростов догм, ограничений и страхов стало проявляться, что то дикое, древнее, звериное, те инстинкты которые невозможно игнорировать, то чем он был создан изначально. Тут архетипические рассуждения тайчо прервал Абарай, который решил опять поменять позицию. Он осторожно уложил Кучики на спину, а сам сел ему на грудь, и открыв пальцами рот, стал водить по его губам головкой, одновременно подрачивая свой член. Второй рукой он все же придерживал нижнюю челюсть капитана, но убедившись, что тот не собирается его кусать, стал ласкать себя между ног, осторожно зажимая мошонку в руке. То самое дикое и необузданное, что поднималось в душе Кучики не давало ему закрыть глаза и он пристально наблюдал за всеми действиями парня. Вскоре его движения участились, член напрягся и побагровел, и по всем признакам стало понятно, что он сейчас кончит. Он опять засунул в рот, но когда понял, что уже на грани, попытался вытащить. Кучики инстинктивно зажмурился, и почувствовал, как теплые вязкие капли упали ему на лицо и губы. « Сволочь! Идиот! Мерзкая тварь!» вот что хотел бы сказать сейчас своему лейтенанту капитан, но боялся раскрыть рта, понимая, что тогда ЭТО попадет ему на язык. Но глазами он сверкал так, что если у Абарай остались хотя бы зачатки благоразумия, то он уже должен был оказаться как минимум в мире живых. Но он остался на месте и лишь как зачарованный смотрел на забрызганное покрасневшее лицо. А потом наклонился и стал слизывать свое семя со щек и губ своего капитана. Тут Бьякуя утвердился в мысли, хотя уже не первый раз за этот вечер, что его лейтенант повредился рассудком. Это объясняло все его суицидальное поведение сегодня, и милосердный глава клана решил, что раз перед ним душевнобольной, то он не станет мстить убогому. Он не будет его мучить, он прирежет его быстро, тот и оглянуться не успеет, как отправится к праотцам. Между тем облизав лицо Абарай спустился на шею, а от туда на грудь. И именно тогда случилось то, чего больше всего боялся Кучики - Ренджи заметил, что у него стоит. Он удивленно посмотрел на восставший кучиковский член, потом на раскрасневшееся лицо и злорадно хмыкнул. - Выходит вы, Кучики-тайчо, мазохист? Нравится, когда вас берут силой и причиняют боль? Нравится, когда вас имеет ненавистный и презираемый вами человек? Ну, это ничего, это не редкость. Правда, могу только представить, как вам самому это противно, но против натуры не попрешь. Реджи сел прямо за ним, и легко приподняв за талию, посадил к себе на колени. Он развернул его к себе спиной, лицом к зеркалу, что бы им обоим было лучше видно происходящее, и рывком широко развел кучиковские ноги. Он крепко сжал в кулаке член своего капитана, и стал дрочить, прислушиваясь к дыханию своей жертвы. Его прикосновения были почти нежны, они не приносили ни боли, не неудобства, и контроль снова стал возвращаться к Кучики. Возблагодарив всех известных богов, Бьякуя постарался взять себя в руки. Конечно, унять возбуждение полностью он не мог, но по крайней мере мог сдерживать себя от такого унизительного оргазма в руках своего лейтенанта. Но тот быстро заметил эти изменения, и какие-то своим звериным чутьем понял, что нужно его капитану. - Что, по-человечески ты не хочешь? Хочешь силой? Ну да, так ведь проще, тебя ведь насилуют, ты не виноват, ты ничего не мог поделать. А потом убьешь, что бы никто не узнал, а сам забудешь. Так ведь? Ты же меня забудешь?! Зароешь у себя в саду, как собаку, может даже под сакурой своей любимой, и больше и не вспомнишь… Так?! Ренджи схватил Бьякую за горло и сильно сжал, воздуха тут же стало не хватать и против воли, просто повинуясь инстинкту, несчастный пленник забился в объятиях своего палача. Но тот держал крепко, и через несколько мгновений, наступило мучительное чувство нехватки воздуха и перед глазами все поплыло. Самое странное, что лейтенант при том, что одной рукой его душил, второй продолжал грубо ласкать ему член. От слияний этих странных противоположных ощущений становилось совсем не по себе и всю сущность раздирали противоречивые эмоции. Между тем Ренджи чуть-чуть ослабил хватку, позволяя сделать судорожный и торопливый вдох, немного приподнял его за ягодицы и при следующем уже глубоком вздохе, вошел в него почти сразу весь. Бьякуя закричал, от боли, от страха, от наслаждения, от внезапного желания жить нахлынувшего на него, от острой потребности стать полным, завершенным, и еще каких-то чувств, названия которым он не знал. Но рука на горле опять сжалась, воздух снова закончился, и голова сильно закружилась. Все чувства обострились, словно понимая, что конец близок, тело старалось прожить оставшиеся мгновения с большей отдачей. И толчки, отдающие болью и экстазом в низу живота, стали почти невыносимы. Невыносимо, сказочно, не реально приятными. Кровь стучит в висках, в голове туман и больше нет ничего, только наслаждение, разрывающее на части и темнота, и холод впереди. Уже темнеет в глазах и Бьякуя с облегчением их закрывает… мысли путаются… он почти благодарен… И тут рука с горла пропадает и с первым же глотком воздуха наступает ослепительный, разрывающий оргазм. Тепло и свет наполняет все тело и оно словно выдавило через поры все темное, ледяное, теперь бессмысленное и не нужное. Судорога свела ноги, и с удивлением Бякуя заметил, что опять не дышит, но это уже он сам затаил дыхание, переживая невиданные до сих пор чувства. Сколько это длится он не может понять, время, как категория перестает существовать, проходят мгновения… часы…столетия…когда он наконец-то открывает глаза. Ренджи видимо тоже кончил, потому что они оба лежат на полу, но как они там оказались Бьякуя не помнит, они лежат рядом в одинаковых позах, и видимо так пролежали уже некоторое время, потому как член лейтенанта уже опал и выскользнул, и Кучики чувствует, как теплое семя вытекает из него. Но сейчас ему все равно. И вдруг он чувствует, как Абарай обнимает его, так ласково, нежно, доверчиво и шепчет на ухо хриплым не своим голосом. - Бьякуя… я люблю тебя… всегда любил… мне кажется, я любил тебя вечно, и когда родился, и когда был человеком, и до этого… всегда, во всех воплощениях. Я знаю, ты не такой как я, но верь, когда бы я не умер, кем бы я не рождался, я буду возвращаться к тебе снова и снова… поэтому меня смерть не страшит… Бьякуя… -Яблоко! Ренджи вздрогнул и с облегчением вздохнул. -Ну, наконец-то! Ты же знаешь, как я это ненавижу, мне не нравится делать тебе больно! - Развяжи меня! Моментально подчиняясь приказу, Абарай поспешно развязал стянутые за спиной руки капитана. Тот сел на пол, растирая затекшие запястья. - Кому ты врешь? При этом у тебя стоит так, что становится страшно принимать этакую громадину в себя. Не понимаю, почему ты притворяешься, что тебе это не приятно? - Потому что я делаю тебе больно, мне не нравится тебя мучить! - Мучить? Было похоже, что я мучаюсь? Это всего игра. Слишком много в моей жизни страхов, запретов, чувства вины… – Бьякуя мягко улыбнулся, что бывало с ним только в моменты полного удовлетворения, и лег на пол. - Погоди, - засуетился Ренджи, - дай я хоть футон постелю. Когда постель была готова, и оба растянулись на ней, наступило сытое и ленивое молчание. - О чем ты думаешь? – спросил Абарай. - Ренджи, даже сейчас ты хочешь удержать контроль, и это после того как кончил несколько раз, и любой нормальный человек уже бы спал без задних ног. И после этого ты уверяешь меня, что доминировать в постели тебе не приятно? - Доминировать над тобой?- Ренджи хмыкнул, - Ты, наверное, шутишь. Хотя ты прав, мне приятно, чувствовать тебя связанного, беспомощного… Хотя, и не много стыдно, что я от этого получаю такое удовольствие… Бьякуя повернулся и легко поцеловал любовника в висок. - Это мне в тебе и нравится. Ты полон противоречий. Дерзкий, но тебя легко смутить, грубый, но можешь быть необыкновенно нежным. Ты любишь меня с такой страстью и сдерживаешь ее, боясь меня обидеть. Но я хочу, что бы ты был собой. - Так о чем ты все-таки думал? - О том, что ты сказал, что я не такой. Ты прав, я словно мертворожденный, хотя собственно так оно и есть, а ты даже здесь, в мире мертвых такой живой, такой настоящий. С тобой я тоже стану живым, просто подожди, я научусь. И что бы не случилось, я буду тебя всегда ждать, так что не смей умирать, тебе это уже не поможет, тебе от меня не сбежать.