верность и отвага

***

Уильямс спокойно и без проблем передвигается по кораблю, будто это его личный форт. Сдержанно улыбается выжившим и остаткам переметнувшихся на ИХ сторону миротворцев. Настроение хорошие, так почему бы и не проявить к окружающим радушие. Сейчас вокруг смута, но сегодня выдался довольно-таки спокойный день. Даже бунт никто не поднимал с утра пораньше. И на том спасибо. Многие сыты и получили воду так что враждебный настрой постепенно стихает. Уже две недели один молодой пилигрим не разруливает ИХ проблемы. Даже скучно без него стало и немного тяжеловато. Парень то хоть и с норовом, но довольно исполнительный и быстрый. Его бы энергию направить в правильное русло. Вот только зачем заставлять прогибаться неуправляемую машину для убийства и такой молодой организм? Уильямс усмехается своим мыслям и вспоминает себя в годы Эйдена. Такой же упрямец, с множеством амбиций и идей. Поднялся быстро, заслужил авторитет, а в итоге получил нож в спину от такого же, как и он. Теперь у Полковника есть Хуан Райнер, который почему-то доверился довольно быстро, когда услышал о возможности избавиться от миротворческого произвола. Видимо, были личные счёты с начальством. Мужчина в личные дела не лез, поэтому просто предложил своих людей и какое-то оружие. В обмен на информацию и добрые намерения относительно выживших.       — День только начался, а ты уже пьешь. Завязывай с такими привычками, Хуан.       — Мило, что ты заботишься о моём здоровье, но по другому я просто не вывожу. По бледному лицу и слишком явным тёмным кругам это было особенно заметно. Уильямс подходит неприлично близко и берёт в свои руки дрожащую от нервов ладонь. Отставляет кружку подальше и не перестаёт при этом медленно гладить схуднувшие пальцы. Хуан смотрит растерянно и, кажется, потихоньку начинает оживать. Его привычная месяц назад уверенность возвращается и даже проскакивает искра интереса. Полковник понимает, что ему просто нужна поддержка и понимание, что завтрашний день точно наступит и никто не нападёт из-за угла. Что ближний подставит крепкое плечо, а не подножку. Может, именно поэтому мужчина и опускается на одно колено. Касается нежно губами костяшек, которые давно не видели рукопашного боя и совсем не покрыты свежими шрамами.       — Не бойся, я могу доказать свою верность делами, а не словами. Рот на лице блондина, наконец, изгибается в неком подобие неуверенной улыбки, и это льстит особенно сильно. Сложно было отказать себе в позерстве, хотя это выглядело со стороны точно довольно провокационно. Хуана хочется целовать, и приходится на удивление, делать первый шаг. Подняться, положить ладони на плечи и коснуться мягких ухоженных губ своими потрескавшимися. Уильямс не думал, что придется тормошить в таком плане человека, привыкшего постоянно проводить время в компании. Тот всё же быстро расслабляется и уже уверенно льнет к груди, наклоняя голову чуть в сторону, чтобы было немного удобнее. Хуан присаживается на край стола, но его тут же задвигают немного дальше. Полковник ненадолго отрывается от чужих губ, чтобы просто убрать всё лишнее подальше. Через пару минут его притягивают за ворот обратно и целует уже гораздо глубже. У Райнера страсть хлещет через край, и стоит по-собственнически сжать бедро, как он жарко стонет, приоткрывая рот. Начинает ëрзать по деревянной поверхности, когда одна ладонь Уильямса переходит на поясницу, а вторая сжимает уже заметную выпуклость через штаны. Хуан сам загоняет себя в угол, когда подставляет неосознанно беззащитную шею тому, кто обычно не ставит меток. На светлой кожей остаётся несколько багровых засосов, которые так приятно обжигают.       — Сделаю для тебя исключение.       — Я под приятным впечатлением, — Хуан хоть и говорит это искренне, но было заметно что его опять что-то беспокоит. Уильямс наклоняется близко, близко и на ухо говорит ему о том, что не отпустит, пока не оттрахает на столе до сорванного голоса. Коллекционеру это нравится, и он отвечает, наконец, довольной улыбкой. Ему хочется чувствовать себя защищённым и поддаться, наконец, сильным рукам, чтобы больше не быть в ведущей позиции. Довериться до такой степени, чтобы губы опухли от поцелуев и под лопатками зудело от приятных ощущений, даже если содрана кожа. Раздеваться Хуан любил и сейчас устроил целое представление для единственного зрителя. Причём довольно благодарного. Полковник смотрит с прищуром и неким благоговением, когда с каждой снятой деталью одежды обнажается светлая кожа. Он просит не трогать хотя бы блузу, чтобы оставить некую интригу. Касается внутренней стороны бедра и разводит ноги в стороны, не забывая нежно поцеловать худое колено. Суккуб во плоти облизывает нижнюю губу и стопой подвигает мужчину к себе ближе. Его не заботит сейчас разница в возрасте и положении, хочется только близости и забыться в новых ощущениях. Уильямс стягивает с шеи алый платок и довольно небрежно бросает его вместе с верхней одеждой на кресло. Презерватив и масло оказываются в ладони так быстро, будто они там были с самого начала. С мужчинами Полковник спал редко, но принцип растяжки помнил до сих пор. Знал, куда давить и как не сделать больно, даже если ему говорят, что всё в порядке. Он всегда замечает по глазам проскакивающие искры ощущений и пользуется своим умением даже во время секса. Хуан начинает проявлять свои потайные стороны характера, когда довольно серьёзно царапает спину.       — Прости, не хотел сделать тебе больно, — Райнер смотрит с лёгкой укоризной и почему-то с какой-то тоской. Уильямс хочет понять его и разобраться в новом витке их отношений, поэтому и целует нежнее чем раньше.       — Прекрати…       — Мне точно остановиться? — Смазка стекает по пальцами и пачкает стол, но движения внутри продолжаются. Хуан все-таки отрицательно мотает головой и проигрышно всхлипывает. У него настоящий пожар из эмоций внутри. Приятные ощущения захлестывали с головой, и он боялся в них утонуть бесследно. Коллекционер не привык быть в роли кисейной барышни, вокруг которой аккуратно пляшут. Оказалось, что в тёплых и сильных руках очень комфортно и уютно. Уильямс точно заслужил свою долю доверия. Остальную часть он получил, когда, наконец, приступил к более активным действиям. Подхватил под бёдра, развёл чуть сильнее ноги и вошёл так плавно, будто так и должно быть. Может, потому что потратил приличное время на растяжку? Хуан кусается, когда целует, потому что пытается до сих пор поверить в реальность происходящего. Теперь он не слышит редкие недовольные крики из мелких групп под окнами, потому что полностью погрузился во что-то приятное и расслабился полностью. Со стола падает всеми забытый флакон с маслом. Он с гулким стуком прокатывается до дивана, но этого никто не замечает. Уильямс даже не пытается ускориться и в равномерном темпе втрахивает Хуана в деревянную поверхность. Блондин не прячет стоны и откидывает шею, бесстыдно прогибаясь в пояснице. Ему так нравится дразнить партнёра, особенно, когда он делает почти всё, что он хочет. Ставит засосы, хоть их и немного, а ещё целует очень крепко, будто смакует дорогой алкоголь. Они бы точно не отказались после всего этого от виски. Ладонь Хуана скользит в наглую по груди и талии Полковника и ни на секунду не останавливается. Тот смотрит с потаëнной нежностью, не забывая сжимать скользкие от смазки пальцы на чужом члене. Ему на каждый толчок отвечают благодарным стоном и бёдра приподнимают, каждый раз облегчая проникновение. Уильямс приподнимает бледную ногу и прикусывает кожу на худом колене. Очень сложно было удержаться от соблазна попробовать на вкус. Они оба пахнут практически одинаково — мылом и древесным одеколоном, разве что на коллекционере запахов чуть меньше. Он и правда пытался стать не особо заметным и постепенно превращался в тень. Сейчас же Райнер обзавёлся румянцем, сбивчивым дыханием и влажными от возбуждения ладонями. Уильямс полностью прижал его к себе, и член оказался зажат между остатками верхней одежды. От трения о ткань появлялась более острые ощущения, отдававшие искрами в пах.       — Поцелуй же меня, — Хуан блестит немного осоловелыми глазами и тянется к губам. Его желания исполняются так быстро, что он не успевает приходить в себя. В голове уже плывёт от перевозбуждения и странного чувства спокойствия.       — Будет исполнено, — Уильямс с чуть издевательским тоном касается грубовато-нежно, что они оба стонут практически в унисон. Под тонкой кожей на шее бьётся жилка, и мужчина касается её пальцами, отмечая и так заметный лихорадочный пульс. У Хуана глаза горят от усталости, недосыпа и еле сдерживаемых слез от удовольствия. Он царапает чуть отросшими ногтями собственное бедро, и ладонь тут же перехватывают. Полковник снова целует, но только уже в центр, на внутренней стороне. Прикусывает подушечки пальцев и коротко облизывает самый старый шрам. Райнеру сегодня много не нужно. Он сразу опускает свободную руку к паху и делает несколько рваных фрикций. Член уже пульсирует, но его сдерживают, отдаляя пик оргазма. Смазка уже скапливается приличной лужицей, но липкости и противных ощущений совсем нет. Локти скользят по столу, и Уильямс умудряется перехватить за спину так, что самому почти не нужно держаться. Он ещё и продолжает двигаться, толкаясь до самого упора, не забывая целовать. У него, конечно, железная воля и выдержка, но жар плотных стенок нутра и довольно пошлые стоны подводили к грани. Может, именно из-за всего этого вместе, Полковник не сдерживается. Вгрызается намертво зубами в оголённое специально для него плечо. Останется синяк, но крови совсем не будет. Хуан от неожиданности сводит колени и стучит ими по чужим рёбрам, вызывая усмешку. Мягкий и влажный язык сразу же зализывает место укуса, больше напоминающее метку.       — Ты так долго молчишь, что мне даже лестно, — Уильямс игнорирует лёгкий удар по плечу, но в отместку щипает за бедро, — Очень красивый.       — Я знаю, — Райнер даже хмыкает, не забывая гордо показать своё зацелованное лицо. У него горят глаза, щёки и румянец с каждой секундой становится всё заметней. Блондин резко выпрямляется, наклоняется вперёд особо быстро и ощутимо сильно врезается своим лбом в чужой. Его голубые глаза лихорадочно светятся, когда он кончает с тихим стоном, сжимая пальцами рубашку на спине. Он шепчет что-то на смеси диалектов и разных языков, что даже слово адекватное не получается разобрать. Уильямсу же это пока совсем не нужно.       — Великолепен, — ну и как тут удержаться от комплимента? У Полковника руки сильные, поэтому ему не составляет труда приподнять чужие бёдра над столом и войти до самого упора на самом деле. Хуан неосознанно всхлипывает и снова рвано выдыхает в приоткрытые губы. Сегодня ему было много даже одного раза… Может поэтому он и пропускает момент, когда его целуют и кончают внутрь. Перед глазами всё плывёт, что даже сил отстраниться от груди совсем нет. Уильямс касается губами взъерошенной макушки и осторожно выходит, не забывая опустить свою драгоценную ношу на стол. Они также неспешно одеваются и не стремятся особо друг от друга отходить ещё как минимум минут десять. Блондин чуть ли не урчит от блаженства и тянется к помятой пачке сигарет. В его пальцах она сейчас смотрится особенно органично, как и дым, который окутывает голову. Эйден же за дверью наконец-то решается постучать — довольно робко, но всё же ощутимо нагло и громко. Уильямс открывает ему и легко ухмыляется, заметив алые от смущения щёки. Он даже комментировать его появление не хочет, потому что Хуан уже манит пальцем к себе пилигрима, чтобы обнять.