How to Raise Your NCT Dream

Инструкция из 7 пунктов от Марка и Хэчана       1. Обнимайте их 💚 Потребовалось много нытья, чуточку мольбы и немного надутых губ Донхёка, но их менеджер, в конце концов, сдался, и освободил их от расписания на день рождения Джисона. Им пришлось пообещать сразу же вернуться к репетициям, но они также получили разрешение для всех семерых на короткую поездку на день рождения. Они хотели использовать это время перед камбеком, и перед тем, как Марка и Донхёка заберут у них для тура по Японии, по максимуму, поэтому они решили снять целый дом у моря. Все было оплачено их лидером, и по тому, как он даже не смущался от всех комментариев о шуга дэдди, Ченле шутит, что они должны пересмотреть кто кем является в их семье. Вечером они объедались вкусной едой, играла любимая музыка, а они танцевали и смеялись над Джисоном, который прослезился, когда Джемин появился с тортом в руках. Ченле не хотел, чтобы этот вечер заканчивался, но в конце концов усталость нагнала их - даже Донхёка, которого буквально распирало от радости весь вечер - они разошлись по комнатам, с обещанием от Джемина, что он приготовит завтрак. Но стоит Ченле лечь в кровать, слушая как его друзья готовятся ко сну, он понимает, что несмотря на усталость его тела, его разум всё ещё пребывает в возбуждении. Он также не может заснуть даже когда весь дом наконец стихает, и негодование от ситуации быстро растет в нём. После безуспешных попыток заснуть и слишком долго ворочась в кровати, он встаёт и направляется в комнату Донхёка. Вначале он думал, что это просто смешно - Донхёк настаивал на громадной кровати для себя, но сейчас он не мог быть более благодарен за настойчивость старшего. Рядом с Донхёком есть место на кровати, и Ченле знает, что это именно то место, где он сможет наконец поспать. Он тихонько открывает дверь и заглядывает внутрь комнаты, и, как он и ожидал, в комнате полная темнота. Донхёк добрался до комнаты только благодаря силе воли и руке Марка, что направляла его подальше от мемберов. Не удивительно, что он заснул, а не пролистывал фотографии, что сделал сегодня на их маленькой вечеринке. Ченле немного колеблется, зная, что Донёку нужен сон больше всего на свете. Он не раз слышал, как стафф перешептывались между собой: Хэчани плохо спал сегодня. Опять.Он видел, как один из менеджеров подзывал к себе Донхёка и давал ему лекарство каждые несколько часов. После нескольких секунд размышлений Ченле решает незаметно для старшего пролезть в кровать, зная, что он точно не будет против пообниматься с кем нибудь, особенно с Ченле. Но Донхёк, как правило, чутко спит, поэтому он вздрагивает, когда Ченле входит в комнату, пытаясь сориентироваться, освещая себе путь телефоном. “Что?” Донхёк шепчет, скорее всего даже не зная, кого именно зовёт. Это мило, то как быстро он реагирует и пытается поднять голову, чтобы посмотреть, но в конце концов сдаётся и ложится обратно, а темные волосы рассыпаются по подушке. “Хотел пообниматься с тобой,” он объясняет, а в ответ тишина, будто Донхёк пытается понять значение этих слов. Но через несколько секунд он немного двигается и приподнимает одеяло. “Залезай.” Донхёк приглашает, а половина слова пропадает в подушке. Он, не колеблясь, проскальзывает под одеяло, пытаясь спастись от холода, медленно окутывающего все его тело. Он обнимает старшего за талию и двигается ближе, пока его лоб не касается теплой спины Донхёка. Донхёк мычит, но ничего не говорит, явно уже засыпая. Ченле глубоко вздыхает и позволяет запаху шоколада исходящему от старшего успокоить его. Донхёк всегда теплый. Его температура тела, кажется, немного выше, чем у всех остальных, поэтому он первым начинает носить шорты весной, а также он больше всего страдает от жары, когда они практикуются. Но это также значит, что его ладошки самые теплые зимой, а его спина лучшее место для щек, когда усталость накрывает всё тело. Он с такой же теплотой относиться к людям окружающим его, и так легко влюбляет в себя. Может, ему было бы легче противостоять, если бы его любовь проявлялась только в физических прикосновениях, но Донхёк это гораздо больше - это поддержка, советы, маленькие подарки, и то как он делится одеялом в холодные вечера; рука, что подталкивает их ближе к центру сцены, счастливый блеск в глазах, когда что-то хорошее случается с теми, кто для него дорог. С тем как часто Донхёк виснет на ком-то можно было бы подумать, что он постоянно ищет тепла, тогда как в реальности всё наоборот - он его излучает. Именно из-за всех этих причин он любит обниматься с Донхёком больше всего. Особенно в особо изнурительные дни, он любит устраиваться за его спиной, зная, что старший никогда не отодвинется от него. Если бы комфорт был человеком, то для Ченле это было бы Донхёк. Он так и засыпает, уткнувшись носом в шею Донхёка, а руки крепко обвивают его талию. В следующий раз, когда он просыпается, в комнате по-прежнему тихо. Он лежит в замешательстве, не зная, что именно вырвало его из сна. Но это пока он не чувствует, что Донхёк немного двигается. “... его ждешь? Забирайся, Милк.” Донхёк шепчет, голос мягкий и тихий, звучит так же устало, как себя чувствует Ченле. Услышав знакомое прозвище Ченле открывает один глаз. Его взгляд немного затуманен, но он уверен, что фигура, стоящая у кровати, действительно Марк. Старший ничего не говорит, просто поднимает одеяло и скользит в кровать с другой стороны Донхёка. “Он в порядке?” Он слышит, как Марк спрашивает тем особенным взволнованным тоном, который он использует всякий раз, когда беспокоится за одного из них, и только тогда он понимает, что Марк имеет в виду самого Ченле. Тепло в его груди распространяется дальше, и ему кажется, что оно достигает даже кончиков пальцев, потому что они покалывают от того, как сильно он чувствует себя любимым. “Мм, сказал, что хотел пообниматься,” Донхёк уверяет, звуча уже более проснувшимся. “Так ты присоединяешься или нет, Марк Ли?” Наступает тишина, но Ченле так хорошо знает их обоих, что почти может представить себе эту нежную улыбку на лице Марка. Через несколько секунд он слышит, как Марк усаживается на другую сторону кровати. В процессе он пинает Ченле, ноги которого переплелись с Донхёком, и он скулит, заставляя обоих мальчиков замереть. Внезапно чья-то рука начинает гладить его по волосам, кончики пальцев, затвердевшие от многолетней игры на гитаре, скользят по его щеке и ложатся за ухо. Марк несколько мгновений поглаживает кожу, пока Донхёк слегка хихикает, но замолкает, когда Ченле крепче обнимает его. Он думает, что старшему не может быть по-настоящему комфортно сжатым между двумя телами, когда Ченле цепляется за него, а Марк так близко, что он может закинуть на него руку, но Донхёк не высказывает никаких жалоб. Вместо этого он, кажется, прижимается ближе к Марку, вероятно, пытаясь уместить свое лицо на изгибе шеи Марка, потому что однажды он признался Ченле, что это было одно из его самых любимых мест, где он мог спрятаться от всего и отдохнуть. Успокаивающие прикосновения Марка и ровное дыхание Донхёка быстро усыпляют его. Пока он на цыпочках проходит грань между сном и реальностью, он думает про себя, что, может быть, здесь, когда Донхёк и Марк так близко, и он может чувствовать их тепло на своей коже, именно здесь его любимое место. (Он снова просыпается от звуков голоса Джемина, ругающего кого-то, и восхитительного смеха Джено. Когда он открывает глаза, Донхёк все еще лежит с ним в постели, свернувшись калачиком, словно пытаясь заблокировать тревожные звуки, доносящиеся с кухни. Марка больше нет, и если бы не его телефон, лежащий возле головы Донхёка, и его собственное сердце, гудящее от любви к обоим мальчикам, Ченле подумал бы, что ему приснилось, что Марк приходил к ним ночью. Он садится, стараясь не потревожить Донхёка, и немного потягивается. “Оо нееет,” он слышит голос Джено. “Марк-хён пытается сжечь кухню!” “Заткнись,” он слышит ворчание Марка, а Ченле нежно улыбается вопреки самому себе, потому что он всегда так звучит, когда кто-то дразнит его кулинарные способности. “Мне просто нужна помощь. Где Хэчан-и?” Донхёк садится рядом с ним, хотя по его выражению лица видно, что он не особо то и хочет. Его темно каштановые волосы завиваются на кончиках, и его белая футболка - это разве не футболка Марка? - спадает с его плеча, пока он пялится на дверь. “Я думаю, это хорошо, что Марк — милый бойфренд, потому что муж из него не идеальный.” он шутит, а Донхёк только медленно моргает. “Не бойфренд,” он протестует, медленно зевая. “Со-родитель.”)       2. Утешайте их. “Прости, но этого недостаточно. Приходи ко мне, когда придумаешь что-то ещё.” Всё, что может сделать Джисон, - опустить глаза в пол и молча кивнуть головой. Это не первый раз, что он слышит эти слова - далеко не первый - но он до сих пор не знает, что именно должен отвечать, поэтому он предпочитает молчание, пока их учитель по танцам покидает танцевальный зал. Их агентство наняло новую команду хореографов, после того как Дримы решили, что хотят принимать больше участия в выпуске их нового альбома. Они должны были помочь участникам добавлять их идеи в хореографию. Удивительно, но Джисон довольно быстро столкнулся с препятствиями. Сначала он был полон идей, особенно после прослушивания демо песни. Но их новые наставники медленно, одно за другим, отвергали каждое его предложение. Каждый раз он слышал «недостаточно» или «это не то». Все участники ходили на встречи со стаффом в одиночку, и Джисон постепенно начал бояться тех дней, когда он должен был представить им свои новые идеи. Этот раз ничем не отличается от других. Он приходит на собрание и садится за стол с их инструкторами, делая вид, что его голос совсем не дрожит. Помимо моментов, когда он встает, чтобы показать придуманные движения, он засовывает руки глубоко в карманы худи, пытаясь скрыть дрожащие пальцы. Не важно, каким уверенным он пытается казаться, потому что он вновь слышит одни и те же слова. Он даже не уверен, сколько раз уже слышал их, но на этот раз груз этих слов слишком сильный, как будто они прижимают его к полу. Он остается там, стоя с низко опущенной головой, чувствуя, как тревога и печаль ползут под его кожей. Он слышит, как его сердце бьется один раз, два, а затем снова начинает двигаться. Его первый инстинкт - найти Марка. Потому что Марк - лидер. И, хоть он и не самый близкий хён Джисона, он всегда подбодрит мудрыми словами и добрым советом. Он постоянно просит их приходить к нему всякий раз, когда они чувствуют, что нуждаются в помощи, и прямо сейчас, когда разочарование и досада тяжело оседают в его груди, он единственный человек, о котором думает Джисон. Он также ближе всего, потому что Марк готовится к своей сольной песне в соседнем зале, вероятно, отшлифовывая хореографию с одним из их инструкторов. Он колеблется на мгновение - думает о убедительном предлоге для их инструктора, чтобы оставить их двоих наедине, - но затем решает все равно найти Марка, надеясь, что старший поймет всё сразу же, как только увидит его. Он натягивает капюшон своей худи, надеясь, что никто не узнает его в коридоре, и направляется к залу Марка. Когда он достигает знакомую дверь, то не слышит музыку, и думает, что ему повезло, потому что у Марка перерыв. Он легонько толкает дверь и заглядывает внутрь, но вместо лидера Дримов он видит главного вокалиста, развалившегося на одном из стульев, и погруженного в свой телефон. Прежде чем Джисон успевает подумать о побеге, старший поднимает голову и на его лице расползается дразнящая улыбка. “Джисон-и!” Каким-то образом, видя Донхёка вместо Марка, что-то внутри него рушится, и внезапно на глаза наворачиваются предательские слезы. Он пытается протянуть руку и стереть их, но ущерб уже нанесен, поэтому улыбка исчезает с лица Донхёка, но сменяется обеспокоенным хмурым взглядом. “Джисон-и, что случилось?” он спрашивает обеспокоенно. Но Джисон даже не знает как ему объяснить, и не может сформировать слова, что не прозвучит эгоистично в его собственных ушах. Поэтому он просто трясет головой, чувствуя себя глупым, маленьким ребёнком. Он может почувствовать, как его щеки горят от стыда. “Ох, малыш,” он слышит и неожиданно чужие руки затягивают его в объятья. Он знаком с объятиями Донхёка. Когда они были намного младше, когда Донхёк был еще выше его, он держал Джисона в своих объятиях и смеялся всякий раз, когда тот пытался вырваться. В некоторые дни он все еще может будто почувствовать ткань той зеленой футболки, которую Донхёк носил во времена стажировки, на своей щеке. Теперь, годы спустя, Донхёк любит свисать с его шеи, пока Джисон пытается поддерживать его вес одной рукой, но он все еще чувствует себя младшим между ними двумя, как тот, о ком нужно заботиться. Джисон не часто плачет, но когда это происходит, чаще всего Донхёк волшебным образом находится рядом, чтобы обнять его и заставить его чувствовать себя лучше. Донхёк шутил, что это был его инстинкт старшего брата, который никогда не переставал напоминать Джисону, что он и Ченле были не единственными младшими братьями и сестрами, которых Донхёк любил и о которых заботился — были еще трое людей, которые на самом деле были ему родственниками и невероятно обожали его. Бесчисленное количество телефонных звонков и сообщений, которые Донхёк получал от своего младшего брата, и он всегда носил с собой маленькие безделушки от своей сестры, чтобы доказать это. В некоторые дни, даже если это было глупо и иррационально, Джисон чувствовал себя немного виноватым из-за того, что забрал у них их старшего брата, прекрасно зная, как сильно они его любят. Донхёк слегка подталкивает его к дивану в другом конце зала, и Джисон следует молчаливым инструкциям. Они сидят там вместе, и Джисон замечает несколько пластиковых контейнеров с едой. Донхёк, должно быть, навестил Марка, чтобы убедиться, что он ест что-то здоровое. Несмотря на весь стресс и беспокойство, он чувствует, как его сердце немного согревается при виде этого. В конце концов, приятно знать, что они есть друг у друга, несмотря ни на что. Старший не позволяет ему отодвинуться, крепко обнимая Джисона. Он крепко закрывает глаза, прижимаясь к старшему всем телом и, наконец, позволяя себе на мгновение проявить уязвимость. Слезы снова катятся по его щекам, но на этот раз он не пытается сдержаться. Ему кажется, что он бормочет извинения за то, что испортил толстовку Донхёка, но тот просто хмыкает, медленно гладя его по волосам. Его прикосновения осторожные, но обнадеживающее, и со временем ему удается успокоить Джисона. Это глупо, но когда он слышит, как открываются двери, его первым инстинктом является высвободиться из объятий Донхёка и спрятаться за ним, даже если старший и меньше его, а Джисон всё равно остается видимым для остальных. “Джисон?” Он оживляется при звуке знакомого голоса, а когда поднимает голову, видит Марка, стоящего у двери с пакетом в руках. Он все еще в своей тренировочной одежде, с погнутыми очками на носу и слегка взлохмаченными волосами, как будто он торопился вернуться в тренировочный зал как можно скорее. В его левой руке пакет, полный напитков, и мягкая улыбка на лице, которая быстро исчезает, когда он внимательно смотрит на них обоих. “Что случилось?” спрашивает Марк, голосом совсем не похожим на обычного Марка. Будто злость доносится из каждого слова, делая его голос более глубоким и серьезным. Ему требуется несколько секунд, чтобы понять, что вопрос адресован Донхёку, когда другой мальчик слегка качает головой. После этого наступает тяжелая тишина, и они ожидают, что он даст какое-то объяснение. Но слова приходят к нему так медленно, как будто он только что очнулся от глубокого сна в незнакомом месте. Он снова качает головой, и теплая рука на несколько мгновений сжимает его холодные пальцы, прежде чем отстраниться. “Ты хочешь покушать с нами?” Донхёк спрашивает своим обычным жизнерадостным тоном. Тон его голоса светлый и полностью отличается от того, что они слышали от Марка, но он с облегчением приветствует эту разницу. Он кивает, и Донхёк поворачивается, чтобы открыть контейнеры. Марк снова появляется в его поле зрения, на его тонких губах появляется ласковая улыбка. “Тебе же нравится этот вкус?” он спрашивает, протягивая банку с газировкой. Он кивает, поэтому Марк открывает банку и передаёт ее Джисону, прежде чем посмотреть на Донхёка. “Включи что нибудь из нашего комфортного плейлиста.” Донхек утвердительно хмыкает, передавая ему и Джисону немного еды и хватаясь за телефон. Джисон не спрашивает, чей именно плейлист Марк имеет в виду, говоря наш, когда ответ так очевиден. Через несколько секунд фоном начинает играть какая-то английская песня, и Донхёк тихо напевает мелодию, а Марк занят едой. Они едят вместе, ничего не говоря и слушая музыку, которая немного медленнее и спокойнее, чем все, что Джисон слышал за последние недели. Еда вкусная, но он догадывается, что не может ожидать ничего меньшего, когда ест с Донхёком. Оба мальчика не обращают особого внимания на Джисона, вместо этого сосредотачиваясь на собственной еде и позволяя тихой музыке успокаивать его нервы. Он уже закончил, когда понял, что впервые за целую вечность ел, не чувствуя беспокойства. Он поднимает голову и видит, что Марк уже смотрит на него, и он совершенно уверен, что Донхёк делает то же самое. “Ты хочешь поговорить об этом?” он наконец спрашивает. “Ничего страшного, если это просто срыв, и тебе нужно было выплакаться. Но если это то, с чем мы можем помочь, просто поговори с нами. Или, знаешь, если даже мы не сможем помочь, мы всегда можем выслушать тебя.” Он кивает. И начинает рассказывать. О разочаровании и беспокойстве, об ощущении, будто он бегает по кругу. Тихим голосом он признается, что чувствует, что его усилий недостаточно. Что впервые в жизни он так негативно относится к себе и не знает, что с этим делать. Марк и Донхёк слушают, не перебивая. Их лидер только ободряюще кивает всякий раз, когда Джисон делает паузу, чтобы подобрать нужные слова. Когда он заканчивает, он понимает, что музыка выключена, и Марк потянулся, чтобы сжать колено Донхёка. Но его хватка не кажется нежной, скорее он злится и не знает, как справиться с этой эмоцией, не найдя чего-то, что сдерживало бы его, чтобы он мог сосредоточиться на более важных вещах. Донхёк сидит ближе всех к нему, но Джисон знает, что Марк будет искать его, даже если он будет на другом конце комнаты. “Хорошо,” говорит Марк в конце, взъерошивая собственные волосы. Через несколько дней, после того как он отснимет клип на свою сольную песню, стилисты собираются перекрасить его в синий цвет. Однако на данный момент его волосы остаются в более темном оттенке, который напоминает Джисону юного Марка, который беспокоился об ответственности, ложащейся на его плечи. От этого Марка мало что осталось, кроме плохого зрения и пронзительного смеха. И безмерной любви к своим мемберам. “Я поговорю с этим хореографом.” “Что? Нет!” он немедленно возражает. “Ты не можешь!” “Я могу, и я сделаю,” Марк говорит спокойно. Он выглядит решительно, но его хватка на колене Донхёка наконец расслабляется. “Они должны помогать нам. Говорить тебе, что твоих усилий недостаточно не является помощью. Если они не исправят свое поведение с тобой, я поговорю с менеджерами.” Внезапно его снова окружают руки. Он опирается на тепло Донхёка, не протестуя, зная, что Марк прав. Он хочет, чтобы старшему не пришлось за него заступаться, но в то же время не может перестать чувствовать благодарность вселенной за то, что у него есть такой человек, который присматривает за ним. “Простите,” он наконец говорит. “Что не сказал вам раньше.” “Всё нормально,” Марк быстро отвечает, улыбаясь. Улыбка разглаживает его лицо, делая мягче. “Ты пришёл ко мне, я рад, пока ты знаешь, что можешь доверять нам.” Донхёк согласно мычит, и только тогда Джисон понимает, что всё это время он молчал. Он по-прежнему устойчивое тепло за спиной Джисона, как бы давая уверенность, что он может опереться на него, не беспокоясь. Но он молчал всё это время, только касаясь и предоставляя физический комфорт в качестве утешения, и это заставляет Джисона обернуться к старшему. Он смотрит на Марка, и его губы растягиваются в странной улыбке. Это смесь гордости и нежности, редкая комбинация, которую Донхёк показывает очень редко, а когда он это делает, то в основном этот взгляд направлен на Марка. Он думает - если все они ищут Марка, когда у них возникает какая-то проблема, то к кому обращается сам Марк? И ответ так так очевиден, прямо сейчас его руки крепко держат его за талию, так будто он самое драгоценное в этом мире. Может - только может - это действительно так.       3.Помогайте им. “Посмотри этот куплет и подумай насколько тебе комфортно зачитывать его. Иногда такое флоу может быть слишком быстрым для такой песни.” Джено кивает, сразу же подчеркивая упомянутые строчки своей ручкой. Отзывы Марка всегда полезны, поэтому он очень благодарен старшему за то, что он нашел время, чтобы просмотреть его тексты в своем безумном графике. “Хорошо, но у меня есть один вопрос,” он говорит и Марк мычит, показывая, что слушает. “А что он здесь делает?” Они оба поворачиваются к Донхёку, который поднимает взгляд от телефона. Его друг растянулся на диване, положив ноги на колени Марка. На самом деле он выглядит так, будто вот-вот заснет, наполовину зарывшись в кофту, и на его лице написано замешательство. “Хэчан-и на самом деле дает хорошие комментарии к песням.” Марк защищает и совсем не реагирует, когда широкая улыбка расползается на лице Донхёка от похвалы. “Может, так и есть,” Джено говорит. “Но не сказал ни слова за всё это время.” Джено на самом деле считает, что это лучшее доказательство того, что Донхёк просто устал. Он редко бывает таким тихим, так что это должно означать, что он действительно истощен. Для Джено есть две стадии, когда Донхёк устает. Первая - он превращается в чрезмерно ласкового кота размером с человека, который любит обниматься, тереться подбородком о плечи, обхватив своими конечностями людей, впитывая тепло и наслаждаясь любым вниманием (последнее открытие их хореографа: Хэчан абсолютно любит, когда ему гладят животик). Вторая стадия на самом деле заставляет беспокоиться, потому что Донхёк просто замолкает, слишком уставший, чтобы шутить или комментировать то, что происходит вокруг него. Поскольку Донхёк все еще лежит на коленях Марка, но мало что говорит, это должно означать, что он где-то между первой и второй стадией. Джено втайне желает, чтобы он просто пошел спать или хотя бы вздремнул. “Ах, Джено,” Донхёк говорит оттуда, где он зарыт в своей кофте. Капюшон немного великоват для его головы, поэтому материал соскальзывает и почти закрывает его карие глаза. “Не волнуйся, Великий Хэчан проверит твой текст.” “Нет, спасибо.” он отрезает сразу же. Донхёк издает болезненный звук, схватившись за грудь. Марк усмехается, но толкает Джено в колено, чтобы привлечь его внимание. “Посмотри сюда,” он направляет, передавая ещё один лист бумаги. Он наполнен строчкам, которые ранее были отвергнуты их продюсерами, но Джено не мог заставить себя избавиться от них. “Я просмотрел их, и они на самом деле неплохие. Я там написал несколько предложений, посмотри их.” Он кивает и возвращается к работе. Когда он слышит звуки шарканья, доносящиеся с дивана, он поднимает взгляд и видит, как Марк наклонился, чтобы погладить правую щеку Донхёка медленными, размеренными движениями. Донхёк открывает один глаз, глядя прямо на Марка, его взгляд расфокусирован, но каким-то образом в нем столько любви и обожания, что Джено вынужден отвести взгляд. Удивительно, но они редко так открыто проявляют привязанность друг к другу, когда присутствуют другие мемберы. Вместо этого они изливают свою любовь на других людей, даже если это означает, что Ренджун сбегает в общежитие WayV, потому что он боится быть зажатым в их объятьях до смерти. Но в такие моменты, когда нет ни камер, ни озорства, ни взглядов слишком большого количества любопытных людей, нет никаких сомнений, что они, два человека, которые принадлежат друг другу, которые каким-то образом заставляют отношения существовать, несмотря на такое количество сумасшедшего графика. Теперь он понимает, немного поздно, с горечью, наполняющей его грудь, что Донхёк устал, но все же предпочел тусоваться с Марком и Джено, потому что, вероятно, это был один из немногих моментов, когда он мог проводить время со своим парнем, не следя за ритмом песни и не беря высокие ноты на сцене. Он обращает внимание на заметки, сделанные Марком, решив дать паре немного времени и места. “Земля вызывает Джено,” Донхёк говорит, стуча по колену, и Джено вырывается из своих мыслей. Губы его друга растягиваются в нежной улыбке. "Привет. Думаю, тебе стоит сделать перерыв. Прошло уже больше часа.” “А где Марк?” спрашивает он, оглядываясь, но их лидера нигде не видно. Мысль о том, что он был настолько сосредоточенным, что даже не заметил, как Марк ушел, немного смущает его. “Отправил его в магазин за снеками,” Донхёк объясняет. “У него начинает болеть голова, когда он читает в своих линзах слишком долго. Поэтому я отправил его на миссию.” Это заставляет его чувствовать себя виноватым, потому что он знает, что если бы Донхёк не контролировал ситуацию, Марк с радостью бы страдал от головной боли, если бы это означало, что он все еще может помочь Джено. Он такой же самоотверженный и любящий, особенно после возвращения в Дрим. “И ещё,” говорит Донхёк, не обращая внимания на хмурое лицо Джено. Он показывает ему куплет, над которым Джено работал с Марком ранее. “Видишь эту часть? Ты можешь связать её с частью Джемина. Разве не классно бы получилось?” Бесстыдно талантливый, так их старый инструктор называл Донхёка. Иногда было странно смотреть на Донхёка, как на коллегу-артиста просто потому, что для Джено он всегда был в первую очередь другом. Кто-то, кто знал очень много его секретов, кто держал его за руку и покупал ему нелепые подарки, чтобы поднять ему настроение. Но не только для него было очевидно, что Донхёк был создан для работы с музыкой, поэтому он сделал мысленную пометку, чтобы проверить лирику Джемина. “Постой,” он говорит неожиданно понимая кое-что. “Откуда ты знаешь, какой текст написал Джемин?” “Люди могут использовать I-Cloud вдвоём, знаешь ли,” его друг объясняет, будто это самая очевидная вещь на планете. “Всё, что ты отправляешь Марку, получаю и я.” Джено медленно кивает. Пялится ещё немного. И открывает рот. “Что ещё вы делите? Банковский счёт?”       4.Будьте напористыми, когда этого требует ситуация. “Джэман.” “Моё настоящее имя, пожалуйста,” автоматически произносит он и для верности хмурится, но когда он оборачивается, не только Донхёк, но и Марк серьезно смотрят на него. “Что случилось?” “Нам тоже интересно.” загадочно спрашивает Марк, но Джемин совершенно потерян, поэтому просто удивленно приподнимает бровь. “Одна маленькая птичка напела нам, что ты возвращаешься в зал после репетиции, чтобы репетировать ещё больше и остаешься тут до безбожных часов. И мы знаем, что менеджер не в курсе.” спокойным голосом объясняет Донхёк, и теперь настала очередь Марка поднять брови в немом вопросе. Хотя, судя по их выражениям, особых объяснений не требуется. Джемин хмурится, потому что точно знает, о какой маленькой птичке говорит Донхёк. Он возвращается в репетиционный зал, чтобы запомнить хорео их новых песен. Все знают, что он учится медленнее, чем остальные, и с предстоящим туром в июле ему действительно нужно сейчас сделать все возможное, чтобы не отстать от остальных. Иногда, он знает, он оставался слишком долго, слишком много тренировался и совершенно не оставлял времени для восстановления своего тела. Несколькими вечерами ранее Джемин наткнулся на трейни и даже предложил отвести его в ближайший круглосуточный магазин, чтобы вместе поесть мороженого (самая старая тактика, известная каждому трейни SM - если ты станешь моим сообщником, ты не сможешь меня сдать) , но мальчик вежливо отказался. Ни для кого не секрет, что более половины трейни влюблены в Хэчана, что, честно говоря, Джемин понимает и думает, что Донхёк заслуживает того обожания, которое он получает за свою тяжелую работу. Но это также означает, что эти трейни— шпионы Хэчана, а то, что знает Донхёк, известно и Марку. “Какое самое главное правило в Дрим, Джемин-и?” “Любить Ренджуна и убедиться, что он об этом конечно же знает?” он пытается разрядить обстановку. “Ну разве он не смешной, Хэчан-и?” Марк спрашивает, смотря на Донхёка, на что тот только приподнимает бровь. “Мне интересно, будет ли смешно Джено и Джисону, когда мы им расскажем, что Джемин не заботится о себе, хотя он обещал нам.” “Стой, Марк,” Донхёк говорит, прикасаясь к плечу Марка в успокаивающем, как Джемину кажется, жесте. “Давай дадим ему шанс объясниться.” “Это было всего один раз,” он вяло отвечает. Они молча смотрят на него, и Донхёк кладет руки на бедра, жест очень похожий на разочарованную мать из посредственной корейской дорамы. “Мне нужно успевать за вами.” наконец объясняет он, чувствуя, как смущение начинает обжигать его грудь. Он рад, что они оба дождались, пока остальные участники Дрим покинут комнату. “Не таким методом,” Марк быстро отрицает, будто ждал этих слов. “Он имеет в виду не после изнурительной практики и определенно не до самого утра, когда у нас запланирована следующая репетиция,” объясняет Донхёк, и Марк кивает, беспокойно нахмурив брови. Это, в сочетании с тем фактом, что их солнечный мальчик вообще не улыбался и не подмигивал ему во время разговора, заставляет его чувствовать себя еще хуже. Он думает, что это немного абсурдно, что его ругают мемберы, которые уже второй год подряд (или больше, если быть честными) работают на пределе. Но он также знает, что они оба получают необходимую им поддержку от мемберов NCT 127 и их стаффа. Никто никогда не оставлял их наедине с их истощением, в отличие от Джемина, который изолировал себя от остальных своих друзей, стремясь стать лучше и не отставать от остальных. “Притормози, Джемин-и.” говорит Марк, и Джемин чувствует себя ужасно из-за того, что заставил его беспокоиться. Донхёка тоже, потому что он может яростно это отрицать, но он всегда тот, кто быстрее всех понимает, когда кому-то больно. “Ладно,” он сдаётся, и это каким-то образом заставляет его чувствовать себя лучше, легче. “Я понял.” “Хорошо,” Марк впервые с начала разговора улыбается, и Донхёк кивает в согласии. Яркая улыбка сползает с лица Марка так же быстро, как и появилась, сменяясь хмурым выражением. “Потому что, если ты нас не послушаешь, я расскажу Джисону и Джено.” Он кивает, как обычно нелюбящий споры, особенно с Марком. Удовлетворенный, Марк прощается с ним, многозначительно глядя на Донхёка, вероятно, чтобы напомнить ему о другом расписании, ожидающем их. Другой мальчик кивает, но отмахивается, и Джемин использует возможность побыть с ним наедине, чтобы задать вопрос, который беспокоил его уже некоторое время. “... Марк злится на меня?” нерешительно спрашивает он. Это странное чувство, потому что большую часть времени Марк обожает их и редко злится. Ну, он такой со всеми, кроме Донхёка, но опять же Донхёк кажется исключением из всех правил в жизни Марка. "Что?" удивленно спрашивает Донхёк. "Нет, конечно нет. Мы решили применить новый подход при возникновении проблемы. Плохой коп - хороший коп! Очевидно, Марк был плохим копом.” “Очевидно”, эхом повторяет Джемин, немного ошеломленный тем, что старший внезапно стал хорошим актером. До сих пор он был почти уверен, что знает, кто из них двоих лучший актер. Донхёк много раз разыгрывал их во время стажировки, изображая гнев. До тех пор, пока они не осознали, что на самом деле его трудно разозлить. “Почему ты не захотел быть плохим полицейским?” “О, я хотел”, небрежно уверяет Донхек. “Но я проиграл в «камень-ножницы-бумага». Я справился с ролью хорошего копа?” “К удивлению.” говорит он, но точно знает, что Донхёк часто играет эту роль, либо для своих братьев и сестры дома, либо для Джисона и Ченле, когда они начинают драку. “Минни,” внезапно говорит Донхёк, хватая его за руку. Джемин смотрит на него с удивлением, но крепко переплетает их пальцы. Минни, звал его Донхёк перед их первой оценкой в качестве трейни в СМ, когда заметил, что Джемин настолько переволновался, что не мог промолвить и слова. Минни, шептал он радостно в его ухо, когда объявили об их дебюте в Дрим. Минни, сказал он и замолчал, когда менеджер сообщил им о хиатусе Джемина. Это прозвище Донхёк использовал редко, в редких случаях и вдали от камер, но оно всегда напоминало Джемину, что есть кто-то, кто всегда будет смеяться от восторга от его действий, кто-то, кто всегда присматривает за ним, даже если он утверждает, что они враги. “Шаг за шагом, ладно?” спрашивает Донхёк, и, поскольку в глубине души он все еще глупый ребенок, который любит кричать Джемину в ухо, просто чтобы досадить ему, он протягивает к нему свой мизинец. “Обещание на мизинцах.” Джемин улыбается, а в груди все сжимается. Он хватает его за руку, притягивает ближе и заключает в свои объятия. Донхёк всегда кажется больше, чем жизнь, но на самом деле его рыжие волосы мягко щекочут губы Джемина, когда он кладет голову ему под подбородок. “Хорошо,” говорит Джемин. “Но тебе лучше полагаться и на меня тоже.”       5. Укрепляйте их уверенность в себе 💪 “Ты хорошо справился сегодня, Ренджун-а.” Ренджун протирает полотенцем пот с лица и смотрит на Марка, который стоял рядом с ним. Эти слова вызывают в нём чувства благодарности, но одновременно он думает: ах, он заметил. Накануне он был совершенно не в форме, забывая построения и допуская ошибки, которые были действительно смехотворны по его меркам. Это был один из худших дней, и за годы своей карьеры он понял, что такие дни бывают у всех, и лучше всего просто принять их. Тем не менее, это заставило его прийти на танцевальную репетицию раньше, чем их инструктор. К тому времени, когда прибыли остальные мемберы, он уже был весь в поту, из-за чего Джено отругал его за небрежность. Марк и остальные однако ничего не сказали, доверяя ему с дополнительными часами для репетиции, но это конечно не значило, что они не присматривали за ним, потому что они знают его уже много лет, а это значит, что они осведомлены почти о каждой мысли в его голове. Трудно не чувствовать себя неуверенно, когда они так популярны, и с тем, как тщательно люди наблюдают за каждым их движением, и как легко можно заметить, что они на самом деле очень человечны и очень несовершенны. Еще труднее не сравнивать себя с другими, не смотреть налево, когда они репетируют, или не обращать внимание на похвалу, которую можно услышать, когда кто-то другой находится в звукозаписывающей будке. Это глупо и совершенно не продуктивно, но в некоторые дни Ренджун все еще ловит себя на том, что слушает этот тихий голос, шепчущий ему, что он может быть лучше, что он должен быть лучше, почему он все еще застрял на том же месте, когда другие так сильно улучшаются? И, наверное, немного иронично, что именно ребята вырывают его из этих мыслей, показывают ему, что он так же ценен, как и они, заставляют его чувствовать себя хорошо. Они совершенно не скрывают этого, особенно Донхёк и Марк, но это убеждает его, что если они так заботятся о нём, то, возможно, они правы. “Наш Ренджун-и такой милый сегодня!” И Марк, и он оборачиваются на громкий голос, но Ренджун успевает лишь немного повернуть голову, прежде чем его крепко обнимают. Он немного шатается, потому что Донхёк врезался в него с полной силой, но ему удается удержаться на ногах и обвить рукой талию другого мальчика, чтобы удержать их обоих в равновесии. Он был вознагражден нежной улыбкой Марка, а Донхёк, уткнулся носом в его шею, как кошка, изголодавшаяся по ласке. Поскольку он очень любит Донхёка и на самом деле считает его одним из самых драгоценных людей в этом мире, он не возражает против объятий, ласки или даже ласковых прозвищ. Но поскольку Донхёк до раздражения умён, он сразу понимает, что сумел очаровать человека. И вот так бесчисленные влажные поцелуи сыпяться на его щеку. Донхёк называет его милым, обнимает в самые случайные моменты и хвалит за самые маленькие вещи, а Ренджун часто жалуется, какой он невозможный, но втайне немного тает от количества любви и заботы, которую ему оказывает Хёк. “Твой поворот сегодня был идеальным,” Донхёк хвалит, и Ренджун может почувствовать улыбку, что расползается на его лице. “Ты был потрясающим сегодня!” Он иногда завидует Донхёку, потому что когда ошибку допускает Ренджун, то ему кажется, что он отстаёт от остальных, но Донхёк видит только возможность стать ещё лучше, и пространство для самосовершенствования. Он хорош во многих вещах, но, возможно, его мышление, то, как он видит себя и свою работу, может быть его самым большим преимуществом. И именно поэтому он знает, что когда Донхёк делает кому-то комплимент, он делает это искренне, а не потому, что люди хотят услышать эти слова. “Спасибо,” он наконец говорит. “Вы оба тоже хорошо поработали.” “Да,” бормочет Марк и протягивает к ним руку. Ренджун на секунду думает, что он собирается ущипнуть его за щеку, потому что в последнее время он, похоже, любит это делать. Но внезапно он понимает, что есть только один человек, способный вызвать такой взгляд, который сейчас у Марка, поэтому он не удивляется, когда рука старшего вместо этого находит лицо Донхёка. Он осторожно убирает часть волос, падающих на глаза Донхёка, и Ренджун мгновенно и без всяких размышлений понимает, что Донхёк действительно драгоценный, но так сильно оберегаем, потому что Марк рядом с ним. “Хорошо,” говорит он, потому что он может и любит их обоих, но даже у него есть свои пределы. “Я ухожу. Я встречаюсь с Яняном через час.” Его слова выводят Марка из оцепенения, а Донхёк издает удивленный звук. “В последнее время ты часто встречаешься с Яняном,” Донхёк говорит беззаботно, но Ренджун слышит озорство в его словах. “Охххх, Марки,” Донхёк растягивает слова, его голос становится немного тише. Он отпускает Ренджуна, чтобы не спеша подойти к Марку и обнять его за талию с веселой улыбкой на лице. “Ты снова делаешь это лицо! Как ты это назвал? Не смей обижать мою дочь лицо?” “Я не строю никакое лицо,” Марк быстро отрицает, хотя ясно, что он это делает только чтобы поспорить с Донхёком. Ренджун на самом деле считает, что эти постоянные ссоры — это их собственный, очень уникальный и очень странный способ показать привязанность друг к другу. “Но уверены ли мы, что у Яняна благие намерения?” “Что это вообще значит?” Донхёк громко смеется, а Ренджун слишком обескуражен, чтобы говорить что-то, но он полностью согласен. “Что если он разобьёт сердце Ренджуна - “ “Ренджун может встречаться со своим крашем, Марки,” терпеливо объясняет другой мальчик, явно наслаждаясь напряженным выражением лица Марка. Ренджун с самого начала знал, что было бы ошибкой позволять Донхёку баловать Марка в его мечтах о NCT Dream наши дети, но он никогда не подозревал, что это их лидер будет зачинщиком этих абсурдных идей. “Ладно,” перебивает он, боясь получить настоящую головную боль от дальнейшего прослушивания их разговора. “Я не возражаю против всей этой семейной ролевой игры, которую мы устроили в группе, но это слишком смешно даже для меня. Я ухожу сейчас. Пока. Увидимся завтра." Он машет другим мемберам и бросает на них последний взгляд, но они уже слишком погружены в себя, чтобы это заметить. “Разве Янян не флиртовал с тобой полгода назад?” “Боже мой, мы что опять будем говорить об этом?” Ренджун улыбается. Дураки.       6.Заботьтесь о своём со-родителе тоже. “Пять часов.” “Врёшь.” “Правду говорю!” “Мы вернулись в общежитие около часа ночи. Ты должен был пойти спать сразу же, чтобы проспать пять часов.” Не получив ответа, Марк поворачивается всем телом, чтобы посмотреть на Донхёка, который свернулся калачиком на другом конце дивана. Они оба развалились сразу же когда пришли на танцевальную репетицию и поняли, что остальных участников Дрим еще нет. Донхёк без проблем встречает его взгляд, его лицо представляет собой идеальную картину невинности, и этого достаточно, чтобы Марк нахмурился. “Что мы говорили о том, чтобы ложиться спать не покушав?” он спрашивает, изо всех сил стараясь смотреть грозно. “И почему ты так далеко? Иди сюда.” Донхёк послушно придвигается ближе, пока не прижимается к руке Марка. Как всегда, он чувствует стабильное присутствие чужого тела. Более того, он теплый, как будто укрыт каким-то невидимым одеялом. Иногда Марку хочется, чтобы младший мог вечно купаться в его тепле. “У меня не было энергии даже телефон зарядить, не то что покушать,” Донхёк говорит. “И не используй свой голос отца на мне. Разве мы не договорились быть со-родителями?” “Как будто это не заставляет меня заботиться о тебе еще больше?” Он фыркает и пытается поцеловать Донхёка в висок, но из-за того, что младший мальчик отращивает волосы, вместо этого он получает во рту пушистые темные кудри. Может быть, от неудачного жеста привязанности в виде поцелуя или, может быть, только от его слов, но Донхёк немного смущается. После долгих лет изучения его лица Марк знает, куда смотреть в первую очередь, и поэтому, когда он смотрит на уши младшего, они красивого розового оттенка. Донхёк ноет, как всегда, когда Марк смущает его, и закрывает лицо обеими руками. Он убеждает свой мозг перестать говорить ему оторвать руки Донхёка от его лица и проверить, не похож ли румянец, который уже распространился на его щеки, на вкус сахарной ваты. Сейчас не время, тем более, что остальная часть Дрим или даже их менеджеры могут войти в любую минуту. “Нам надо выбраться куда нибудь с Дримами. Прежде чем расписание станет сумасшедшим.” Донхёк говорит, пытаясь звучать максимально беспечно. “Куда ты хочешь пойти?” он спрашивает, но это на самом деле не важно. Несколько лет назад он понял, что ему везде хорошо, пока рядом с ним есть этот выдающийся мальчик. “Может в поход? Я даже не помню, когда мы в последний раз ходили. Кажется, когда ещё были в средней школе.” Марк мычит и переводит взгляд на лицо Донхёка. Он выглядит немного сонным, но на самом деле Марк рад, что ему все же удается успеть нагнать необходимые часы сна, позволяя своему телу немного отдохнуть. “Будет холодно”, размышляет он, и Донхёк хмурится, как будто он не успел продумать эту деталь. Марк проклинает свое сердце за немедленное желание стереть эти маленькие морщинки, образовавшиеся на его лбу. Боже, он так влюблен. “Но звучит весело. Я поговорю с руководством.” “Ура,” Донхёк говорит просто тихим голосом, но счастье, растекающееся по его лицу, согревает внутреннюю часть груди Марка. Иногда он хотел бы показывать свою любовь к Донхёку в киношном стиле, большими и блестящими буквами, очевидными текстами песен с отсылками к солнцу, созвездиями, разбросанными по его теплым щекам, и мальчиками, которые любят прятать свои лица у него на шее, когда им становится слишком сложно. Но он не может. Поэтому вместо этого он говорит: Не забудь свою куртку сегодня, но тон его голоса говорит: Я люблю тебя. Он тянется, чтобы помассировать шею Донхёка, а его пальцы шепчут: Я забочусь о тебе. Он просит Донхёка послушать его песни, и где-то там, между первым и вторым куплетом, находится его You’re my yellow. Он смотрит на Донхёка, танцующего и дурачящегося, в то время как его сердце заявляет: Я обожаю тебя. Иногда трудно точно сказать, что для него значит Донхёк. Есть ли слово описывающие того, кто видел вас в худшие моменты, держал вас за руку в лучшие моменты, создавал воспоминания с вами и создавали их для вас, и все это, нежно и тепло любя? В самые уязвимые моменты он думает, что ему суждено любить Донхёка, неважно, как брата, друга или любовника. Донхёк - его безопасное место, то самое в углу вселенной Марка, где Марку не обязательно говорить или даже думать. Это действительно иронично, как кто-то настолько энергичный может также принести вам столько умиротворения и спокойствия. В его блокноте, где он хранит тексты своих самых дорогих песен, почти посередине есть одна страница, которая немного отличается от остальных. На самом деле это короткий список, который он постоянно перечитывает в самые уязвимые моменты. Со временем он добавляет к списку что-то новое и знает, что однажды у него закончится место для записи, но он не беспокоится об этом. Ему просто нужно освободить больше места в своем блокноте, точно так же, как он освободил место в своем сердце для пятнадцатилетнего Донхёка, когда тот с обезоруживающей честностью спросил Марка, могут ли они быть друзьями. “Хён.” “Хммм?” он вопросительно мычит, но его встречает тяжелая тишина. Обычно Донхёк не стесняется озвучивать свои желания. Он потребует: поцелуй меня! Или схватит Марка за руку и прошепчет, дразняще улыбаясь: прикоснись ко мне здесь. Он громкий и плаксивый, абсолютно милый, даже зная, что Марку будет очень трудно сказать ему «нет». Но иногда он замолкает, становится странно молчаливым о вещах, которые имеют наибольшее значение, и тогда наступает очередь Марка умолять: поговори со мной, не закрывайся от меня, пожалуйста? На этот раз, однако, Марку не нужно спрашивать или даже догадываться, он просто знает, поэтому он изгибается, пока не оказывается лицом к лицу с Донхёком, и целует его. Мягко, сначала дразняще покусывая его губы, потому что у них обычно не так много времени, чтобы так целоваться. Но Донхёк такой же нетерпеливый, как и он, так сильно скручивает руки в футболке Марка, что на долю секунды он почти уверен, младший пытается ухватиться за самое сердце прямо из грудной клетки. Марк кладет руку ему на затылок, поглаживает там кожу и притягивает голову Донхёка, чтобы поцеловать его глубже. Это, пожалуй, единственный случай, когда младший слушает его, позволяя Марку делать все, что он хочет. Чего большинство людей не знает о Марке, так это того, что он жаден. Именно его жадность быть лучше заставляла его проводить бесконечные вечера в тренировочном зале. Стремление, чтобы люди признавали его имя, его текста, заставляло его писать, писать и писать, быстро заполняя все пустые места в блокнотах. Эта жадность к тому, чтобы его хёны и младшие мемберы были рядом с ним, помогает ему выживать в расписании двух групп сразу. Он также жаден до Донхёка. Он хочет быть его всем и чем угодно. Это видно по тому, как он нависает над ним в своей комнате, прижимает к двери и целует, перехватывая дыхание, надеясь, что если он и не сможет оставить свои следы на теле Донхёка, то, возможно, сможет запечатлеться в его сознании. Иногда он боится моментов, когда Донхёк должен будет стать Хэчаном, потому что Хэчан не принадлежит Марку. Он принадлежит сцене, в основном. Фанатам. Другим мемберам. Их агентству. Людям, которые любят работать с ним. В дни, когда он чувствует себя особенно поэтично, Марк думает, что Хэчан принадлежит только солнцу. Внезапно раздается звук открывающихся дверей. Высокий смех. Звуки фальшивой рвоты, которые, наконец, разлучают Марка и Донхёка. “Фу,” Джисон шепчет драматично. “Это даже хуже, чем застукать целующимися своих собственных родителей.” “Что я говорил об уважении к нашему рабочему месту?” Ренджун спрашивает вздыхая. “Ах, Инджун-и,” Донхёк тянет, расползаясь на диване рядом с Марком, как ленивый, но довольный кот. “Если ты хочешь поцелуй, просто скажи! Нет нужды завидовать.” Вполне предсказуемо Ренджун подходит и кладет руки на шею Донхёка, слегка тряся его. Джено с любопытством наблюдает, но не реагирует, когда Донхёк зовет его. Ченле присоединяется к ним на диване, потому что в последнее время он редко упускает возможность обнять своего Хэчан-хёна. Джемин заглядывает, решает, что никому не нужно его вмешательство, и машет Марку в качестве приветствия, прежде чем пойти к другому дивану в углу комнаты, чтобы распаковать свои вещи. Джисон выглядит конфликтующим между просмотром фальшивого боя и фактическим присоединением к Джемину в подготовке к их тренировке, но в конце концов его усердие побеждает, и он тоже уходит, игнорируя звуки Донхёка, умоляющего о помощи. Марк смеется, крутит кольцо на пальце и думает: это то место, которому я принадлежу. (Некоторые вещи, которые останутся неизменными:       этот маленький шрам над бровью Донхёка,       родинки разбросанные по лицу и шее,       искривленный мизинец, к которому я тянусь, когда кажется, что он слишком далеко,       повышение его голоса, когда он чувствует себя взволнованным,       и низкое мычание, которое он издает, когда я притягиваю его к себе,       как он смотрит на меня в ответ и как бы говорит: я люблю тебя, глупый мальчишка, твое сердце в безопасности со мной.)       7. Позвольте побыть себе ребенком тоже. “Хэчан-и вернулся!” Прежде чем Донхёк успевает сказать что либо, его заключают в крепкие объятья, что заставляет его уронить сумку на пол. “Вау,” он мямлит в голубую футболку Доёна. “Можно подумать я вернулся с войны, а не с Инкигайо.” “Молчи, ребёнок,” приказывает Доён, внезапно целуя его в лоб. Донхёк позволяет себе насладиться лаской, закрывая глаза на несколько секунд и погружаясь в теплоту старшего. “Не могу поверить, что мы живем вместе и почти не видим тебя. Что насчет нас? Нам тоже нужно наше отдельное время с Хэчани.” Донхёк хихикает, чувствуя, как его горло сжимается. Он пытается не чувствовать себя слишком разочарованным, когда Доён отстраняется, пропуская его внутрь. Послушно сняв обувь и схватив с пола сумку, он замечает, как Тэён выглядывает из гостиной, где они, должно быть, отдыхали до прихода Донхёка. Убедившись, что Доён находится вне пределов слышимости, он бросается на диван рядом с лидером, который без колебаний тянется погладить его по волосам. “Что это с ним?” спрашивает он заговорщицким шепотом, заставляя Тэёна нежно улыбаться. “Мы хотели сегодня заказать курочку из твоего любимого ресторана, а потом поняли: вау, как давно мы не ели с Хэчан-и. Думаю, он поэтому такой эмоциональный,” объясняет он таким же тихим тоном, вероятно, чтобы его друг не услышал. “Кстати, мы заказали и для тебя. Я могу подогреть для тебя, если ты сейчас проголодался?” Видите ли, после стольких лет, проведенных с ними и узнав о них столько всего, Донхёк точно знает, где искать любовь своих хёнов. Им нравится быть тихим и аккуратными в проявлении их любви, но как только вы мельком увидите их привязанность и нежность, трудно отвести взгляд. Джонни никогда не говорит ему «нет», никогда не устает выслушивать Донхёка и давать добрые советы. Джэхён потакает ему и действует как соучастник всех его преступления, обращаясь с ним как с равным, несмотря на разницу в возрасте. Любовь выражается в том, как Тэён небрежно спрашивает его: ты сегодня ел? Ты доволен тем, как выступил сегодня?, когда они играют вместе. Она в том, как Доён ноет и жалуется, но обычно он первым замечает, что Донхёк чувствует себя плохо. В том, как Тэиль выслушивает его идеи для новых песен и никогда не отмахивается от него, лишь мягко напоминая: не спеши, Хэчан-и, ты сейчас очень занят. Даже в свои лучшие дни он не знает, как сказать им, что любит обнимать их так часто и так крепко, потому что не знает, что делать с тем количеством любви, которое переполняет его тело. Поэтому он улыбается Тэёну и кивает, говоря своим зудящим рукам, что позже они обнимут Тэёна. Он наблюдает, как его лидер исчезает в холле, и ложится на диван, решив ненадолго закрыть глаза, прежде чем Тэён вернется. Он благодарен, что кто-то из стаффа настоял на том, чтобы помочь ему снять макияж с лица, когда он ждал их менеджера с Марком. Он ни за что бы не сделал этого сейчас, когда вместо этого мог прилипнуть к дивану. Он понимает, что засыпает, но не может остановить себя, когда диван в их гостиной — самое удобное место на всей планете. Он слышит, как Тэён зовет его по имени, но единственная реакция, на которую у него хватает сил, — это раздраженное нытье — и внезапно ему становится намного теплее, и он наполовину уверен, что поцелуй в правую щеку — дело рук Доёна. Он просыпается от большой руки в его волосах. И ему даже не нужно задаваться вопросом, чья это рука, потому что Джэхён делал также и много лет назад, когда они еще жили в одной комнате. Он мычит и тыкается носом в руку, как всегда. И когда он открывает глаза, Джэхён смотрит на него сверху вниз с нежностью, украшающей его улыбку. “Привет, малыш,” Джэхён зовёт, тихим, но приятным голосом. “Тэён-и говорит, что приготовил поесть, ты голоден?” Он без колебаний кивает, потому что, хотя он все еще в полусне, он чувствует, как его пустой желудок болезненно скручивается при упоминании о еде. “Нееет,” он немедленно протестует, когда Джэхён намеревается встать с дивана. “Я хочу кушать, но не уходи.” “Ты и правда малыш.” Джэхён комментирует, явно забавляясь, но садится, ничуть не протестуя, когда Донхёк падает половиной своего тела к нему на колени. Джэхён приносит ему такое утешение, которое не могут обеспечить даже Тэиль или Доён. Он никогда не ругал Донхёка за то, что он заползал в его кровать в полночь или свернулся калачиком на кухне ранним утром. Тогда он знал только то, что Джэхён заставлял его чувствовать, что о нём заботятся, и это было все, что имело значение. Взрослый, более мудрый Донхёк считает, что Джэхён и его непринужденный характер были именно тем, что нужно такому подростку, как он, всегда настороже и с напряжением, ползущим под кожей. Ему нравится думать, что он сильно повзрослел с тех пор, стал ответственным не только за себя, но и за других участников, но Донхёк все еще ищет утешения в присутствии Джэхёна, когда становится слишком тяжело. Возможно, самое лучшее в этом то, что ему не нужно слишком долго искать, потому что они — не только Джэхён, но и Доён, Тэён, Тэиль и Джонни — всегда готовы предложить свою любовь. Джэхён возвращается к тому, чтобы гладить его по волосам, и Донхёк наслаждается этой тихой, но утешительной, очень похожей на Джэхена лаской так долго, как только может, прежде чем снова заснуть. Когда он просыпается в следующий раз, он все еще лежит на диване, но к нему прижимается твердое тело, и половина комнаты залита мягким солнечным светом. Он стонет и пытается немного потянуться, понимая, что мемберы оставили его на диване, решив накрыть его пушистым одеялом вместо того, чтобы разбудить. “Привет,” он слышит за своей спиной, а по шее ползут мурашки от теплого дыхания и влажных губ, что на секунду соприкасаются с кожей. “Что ты здесь делаешь?” спрашивает он, решив, что он, кажется, действительно смертельно устал, если не заметил, что целый Марк Ли присоединился к нему на диване. “Мы должны были позавтракать вместе,” напоминает ему Марк хриплым ото сна голосом. Однажды Донхёк предложил ему записать песню сразу после пробуждения, чтобы она звучала сексуальнее и соблазнительнее, но все, что он получил за свою гениальную идею, — это синяк на левой руке, который заживал неделями. “Я пришел забрать тебя, но ты так крепко спал… И я решил поспать с тобой.” Донхёк испытывает искушение спросить, сфотографировал ли Марк его спящего. В его телефоне есть папка с очень говорящим названием 💙, где он хранит все фотографии, которые ему удалось сделать, когда его мемберы спали или отдыхали. Поскольку Донхёк любит дразнить людей, и потому что в последнее время это сон не любит его, коллекция спящего Донхёка невероятно скудна в этой папке. Он почти уверен, что Марк воспользовался возможностью, но не признает этого. Поскольку он только наполовину проснулся, он решает отложить Время Поддразнивания Марка Ли на один час, на случай, если старший захочет подразнить его в ответ. Вместо этого он скулит и немного пинает его, пытаясь отвоевать как можно больше места. Когда он занят борьбой с Марком за одеяло, острая боль пронзает его шею, и он драматично падает на диван. “Почему они оставили меня спать на диване,” он спрашивает в потолок, имея в виду безжалостных хёнов. “Вероятно, они подумали, что ты выглядишь слишком мило, чтобы тебя двигать, и не хотели рисковать и разбудить тебя,” комментирует Марк, и, поскольку к настоящему времени он, вероятно, знает каждый фрагмент тела Донхёка, он легко протягивает руку, чтобы помассировать его шею, и боль почти сразу отступает. “Милк,” он стонет, пряча лицо в подушку, потому что ещё слишком рано для этого, и Марк знает это, но определенно пользуется возможностью и фактом того, что Донхёк всё ещё теплый ото сна - идеальное состояние заставить его смущаться. “Что?” Марк дразнит. “Разве ты не любишь, когда тебе говорят, что ты милый?” “Марк Ли.” “Хорошо,” Марк легко сдаётся, посмеиваясь. Донхёка спас телефон Марка, который начинает постоянно гудеть от уведомлений. Он только немного скучает по прикосновению Марка, когда старший отстраняется, чтобы проверить их. “Ах, верно. Дети спросили, не хотим ли мы поужинать с ними”. “Мы в середине камбека, и они всё ещё хотят проводит время с нами?” недоверчиво спрашивает он. “Я думал, что к настоящему времени они будут на стадии уходите, нам пофиг.” “Компания вчера опубликовала даты концертов, малыш.” “Ах,” он говорит, потерся подбородком. “Тогда ясно. Они так драматичны в меня?” “Скорее всего да.” Вопреки распространенному мнению, все эта затея с мы родители Дрим была идеей Марка. В отличие от Донхёка, Марк никогда не был самым старшим, пока не встретил остальных участников Дрим. У Донхёка был опыт общения с братьями и сестрой, и когда он чувствовал близость с кем-то, он никогда не обращал внимания, был ли кто-то старше или младше его — он все равно собирался осыпать их своей любовью. Но Марк всегда был самым младшим - сначала в своей семье, а затем, когда он присоединился к их агентству, когда он был еще неуклюжим подростком. Затем внезапно их менеджеры бросили его в группу детей, которые были чуть младше его, которые так и не научились слушать, которые так же боялись дебютировать, как и он. Это означало, что у Марка было два выбора: он мог согнуться под тяжелой ответственностью или заставить эту группу работать каким-то чудом. И вопреки всему у него получилось. Донхёк наблюдал, как он подбадривает Джено тихими словами и комплиментами. Как он направлял Джемина во время записи песен. Как он всегда находил свободное время для Ченле, чтобы поделиться своими увлечениями, несмотря на его сумасшедший график. Как он с глубоким интересом слушал Ренджуна, задавая вопросы, стараясь помнить о нем мельчайшие детали. Как он обнимал Джисона всякий раз, когда в его глазах появлялись первые слезы, и каким-то образом создавал впечатление, что Джисон исчезал в его руках, даже когда со времени Джисон стал выше их всех. И поскольку Донхёк всегда отличался от других, и потому что Марк видел в нем равного себе, он был тем, к кому Марк обращался, с блестящими глазами в темноте их машины или комнаты, и спрашивал: я ведь всё правильно делаю? Ты идеален, сказал Донхёк, слова, что ближе всего к признанию его настоящих чувств. Кроме того, поскольку он любил мемберов Дрим так же сильно, как и Марк, позже он добавлял: давай повеселимся сегодня, хорошо? А потом случился выпуск Марка. Для Донхёка это была двойная боль, потому что, помимо потери того, кто был рядом с ним с самого начала, он видел, как это повлияло и на мемберов Дрим, а затем он видел то же страдание на лице Марка всякий раз, когда видел его. Вероятно, это было тогда, когда Марк придумал всю эту штуку с «это мои дети» и каким-то образом втянул в нее Донхёка. Марк звонил ему и спрашивал, как прошел их день, требовал отчетов о том, чем занимались другие, напоминая, что нужно позаботиться о себе и об остальных. Он запугивал их менеджеров, чтобы они предоставили ему подробную версию их расписания, чтобы он мог следить за ними, когда мог. “С твоими детьми все в порядке”, заверял его Донхёк всякий раз, когда они видели друг друга. Однако однажды Марк посмотрел ему в глаза и сказал с той уверенностью, которую он обычно приберегает для выступлений: наши дети. В большинстве случаев Донхёк благодарен за то, что он получает в два раза больше любви и поддержки от своих мемберов, чем средний участник к-поп группы. Он совершенно счастлив и чувствует себя комфортно в обеих группах, даже если иногда это утомительно, и он знает, что Марк разделяет его чувства, особенно после того, как его не было в Дрим долгое время. Но иногда у него возникает эта боль в груди, потому что он не может быть в обоих местах одновременно. И всё было бы нормально, если бы он не оставил кусочки своего сердца в обоих этих местах. “Хорошо,” он говорит. “Давай покушаем с ними. Куда они хотят пойти?” “Кажется, Джемин-и хочет приготовить что-то в общежитии.” “Теперь мы обязаны пойти,” он говорит решительно. “Может сходить в магазин? Спроси нужно ли им что-то?” “Хорошо.” Он садится с намерением пойти в ванную, но смотрит на старшего. Марк выглядит усталым и сонным, но довольным, как будто быть с Донхёком и планировать ужин с мемберами Дрим — это идеальный способ провести свободное утро. Он не уверен, какая космическая сила вывела Марка на его орбиту, но он всегда будет благодарен за это. Потому что Марк всегда был тем, кто ловил его за руку и заставлял перевести дух. Неважно, был он Донхёком или Хэчаном, всякий раз, когда он чувствовал себя потерянным, первым, кого он искал в толпе людей, был Марк. Донхёк прошел трудный путь, и он думает, что было бы глупо не бояться время от времени, но рядом с ним всегда шел удивительно сильный человек. “Марк.” “Хмм?” Он заминается, даже не зная почему. Не то чтобы он никогда не говорил этих слов Марку. Он даже почти уверен, что большинство людей, работающих с NCT, хотя бы раз слышали «Я люблю тебя»! от Хэчана. Ему нравится делать комплименты другим людям и убеждаться, что они точно знают, насколько они важны для него, особенно если это Марк. Но иногда от того, что он может назвать Марка своим — лучшим другом, соулмейтом, парнем или даже тем глупым со-родителем, что так нравится Марку, — захватывает дух как нельзя лучше. В конце концов, он просто протягивает руку, и Марк не колеблется и секунды, как будто ждал этого. Марк держит его руку крепко и надежно. Иногда Донхёку приходится довольствоваться тем, что он просто сжимает его футболку сзади или переплетает мизинец Марка со своим. Но не тогда, когда они вот так, одни, с тяжёлыми, обжигающими словами на кончике языка Донхёка, и Марк смотрит на него так, что он думает, что их совместный путь никогда не закончится. И Донхёк думает: ох, вот человек, с которым дышать всегда становилось чуточку легче. Он моргает и сглатывает, но ничего не может сказать, потому что телефон Марка вибрирует от очередного уведомления. Марк не отпускает руку Донхёка, просто крепче сжимает его и разблокировывает телефон другой рукой. “Это Джемин,” он говорит, и показывает Донхёку сообщение. “Говорит купить вот по этому списку, или нам придется пить только воду.”