лекарство от сессии

      Чонгук сидит, склонившись над кажущимися бесконечными конспектами, упорно игнорируя затёкшую шею и сухие, покрасневшие глаза, и не реагирует ни на что, кроме расписанных билетов к последнему за эту сессию экзамену.       Приготовленный Тэхёном ещё три часа назад ужин так и стоит нетронутый на краю стола, опасно балансируя на стопке учебников, рядом с двумя чашками кофе и банкой энергетика. У Чонгука даже живот не урчит, смирившийся с тем, что его игнорируют ради нескончаемой учёбы, не отпускающей вот уже третью неделю.       Университетские сессии никогда не давались Чонгуку легко, но четвёртый курс явно решил проверить его выдержку, и это даже учитывая, что сейчас январь. Что будет летом на выпускных экзаменах, он даже думать пока не хочет, абстрагируясь от всего, что не крутится вокруг треклятого матанализа, который сдавать уже через двенадцать часов. От одной мысли по коже ползут мурашки тревоги и откровенного ужаса, потому что несмотря на недели непрерывной подготовки Чонгуку всё равно кажется, что он не сдаст. — Гук-а, ну так же нельзя, — доносится из-за сгорбленной спины голос Тэхёна, наблюдавшего за всем этим мазохистским сумасшествием со стороны не вмешиваясь лишь потому, что он пообещал не дёргать Чонгука во время сессии. Знает, как младший загоняется, виня себя за каждую минуту, потраченную на себя или отдых, когда экзамены не ждут, пусть и не согласен со столь радикальным подходом. — Ты не ел с самого утра, и то, это был кофе и банан.       Чонгук никак не реагирует, перелистывая страницы теории, которую он переписывал от руки последние несколько дней, настаивая, что так лучше усвоит материал. Тэхён помнит себя студентом, помнит, как так же горбился над учебниками днями и ночами напролёт, не думая ни о чём, кроме учёбы. Даже о своём здоровье. Именно поэтому он прекрасно понимает, оглядываясь назад на потраченные впустую нервы и потерянный сон, что это правда того не стоит.       За последние дни Чонгук почти не отходил от стола, отлучаясь лишь чтобы помыться и поспать часов так пять, если Тэхёну удавалось удержать его в кровати, прежде чем юноша опять усаживался за подготовку. За спиной уже три успешно сданных экзамена, но даже перед ними он так не трясся, как перед матанализом. Чонгук повторял теорию даже в перерывах между заучиванием материала к остальным экзаменам, потому что от одной мысли об интегралах его начинало колотить.       Вчера уже глубоко за полночь Тэхёну пришлось силой оттащить его от конспектов и уложить в кровать, обвив всеми конечностями, прежде чем Чонгук сдался, перестав вырываться и бормотать что-то про не повторённые ещё темы, и уткнулся носом в его шею, сразу же провалившись в тревожный сон. У Тэхёна сердце сжималось каждый раз, когда он возвращался с работы последние недели, только чтобы застать своего парня в той же позе, в какой он был, когда мужчина уходил утром. Даже на сообщения он не отвечает, отключив телефон от греха подальше, чтобы уж точно не отвлекаться. — Чонгук-а, — пробует Тэхён второй раз, выходя из их спальни и останавливаясь у обеденного стола, по которому разбросаны дюжина листков с кривым, неразборчивым почерком, режущий глаза в полумраке кухни ноутбук и нетронутый ужин. — Да-да, я скоро приду. Ложись, хён, — бормочет юноша, пожёвывая кончик карандаша и бегая взглядом по своим конспектам, сравнивая их с теорией, открытой на компьютере. — Я не хочу без тебя, — Тэхён наклоняется над спинкой стула и обнимает Чонгука, склонившегося над учёбой, опуская голову ему на плечо. Тот на это притирается виском к его щеке, подаваясь в объятия, но взгляда от стола не отрывает, постукивая знатно погрызенным карандашом по губам. — Можешь принести из нашей спальни учебник? Синий такой, с белым шрифтом? Кажется, я оставил его на тумбочке у кровати.       Тяжело вздыхая, Тэхён пробегается взглядом по материалу, который он тоже в своё время учил бессонными ночами, прежде чем наконец получил красный диплом, никак не пригодившийся ему в дальнейшем трудоустройстве. Только Чонгуку вбить в голову, что все эти экзамены через несколько лет не будут иметь никакого значения, не получается, поэтому мужчина решает сменить подход.       Он касается губами скрытого его толстовкой напряжённого плеча и неохотно отпускает талию Чонгука, ставшую ещё тоньше из-за недоедания на фоне стресса. Наблюдать за загоняющимся юношей все эти недели было невыносимо, но тот на каждое озвученное беспокойство заверял Тэхёна, что он знает, что делает, и просил позволить ему самому организовать свою подготовку к сессии и не вмешиваться. Тэхён, глядя в любимые просящие глаза, согласился, доверился обещанию Чонгука держать всё под контролем, но, глядя на то, к чему это привело, стоять в стороне больше не может.       Поэтому, когда спустя десять минут из кухни доносятся шаркающие шаги и хмурый Чонгук перешагивает порог спальни, не понимая, куда подевался его парень и почему не принёс учебник, Тэхён закрывает за ним дверь и утягивает подобравшегося юношу в крепкие объятия. К счастью, тот обнимает его в ответ, а не отшатывается, обвивая ладонями крепкую шею, но на кровать оглядывается, шаря по комнате в поисках учебника.       Тэхён перехватывает его подбородок, побуждая вернуться покрасневшим, уставшим взглядом к нему и наконец отвлечься от учёбы, не дававшей им обоим покоя последние несколько недель.       Он даже не помнит, когда в последний раз вот так держал Чонгука в своих руках, без бурчания юноши о не ждущих его экзаменах и попыток высвободиться, отделавшись коротким поцелуем. Эта сессия вымотала их обоих, и у Тэхёна, если честно, заканчивается терпение.       Поднимаясь на носочки, Чонгук сам потирается носом о его, закрывая припухшие веки и выдыхая, прежде чем прижаться губами к тэхёновым. Тот моментально отвечает на поцелуй, запуская ладони под толстовку юноши и накрывая тёплую, мягкую кожу его поясницы, радуясь, что Чонгук сам проявляет инициативу, а не сбегает обратно к конспектам. Только когда мужчина пробует раскрыть его губы, чтобы скользнуть во влажный рот языком, Чонгук тихонько мычит и через силу отстраняется, предпринимая первые попытки высвободиться. — Тэхён, мне нужно... — протестующие слова обрываются поцелуем, настойчивым и не терпящим возражений, когда мужчина ближе прижимает к себе чонгуково тело. — Тебе нужно отдохнуть, вот что, — бормочет Тэхён в поцелуй, накрывая шею юноши и прижимаясь губами к его снова и снова, наслаждаясь тем, по чему уже успел соскучиться за всё то время, что Чонгук его к себе не подпускал, уйдя с головой в сессию.       Прижимаясь ближе и всё-таки разрывая поцелуй, Чонгук закрывает глаза и выдыхает в губы мужчины, в которых он бы с радостью сейчас забылся, если бы мог. Как бы ему этого не хотелось, матанализ ждать не будет, а Чонгук не успел ещё повторить последние три билета. — Завтра последний экзамен, и это всё закончится. Тогда и отдохну, — заверяет он их обоих, но сам же едва верит в свои слова.       Хмурый Тэхён, заглядывающий в его припухшие, усталые глаза, тоже на это не ведётся. — Чонгук-а, ты еле на ногах стоишь.       Юноша крепче обвивает его шею, тычась носом под линию челюсти с глубоким вдохом оставшегося после рабочего дня одеколона. Тёплые объятия, нежные касания и убаюкивающий шёпот никак не помогают с наступавшей на пятки последние недели усталостью, но Чонгук всё ещё пытается ей сопротивляться. У Тэхёна, кажется, другие планы. — Я знаю, что ты устал, — шепчет мужчина, поглаживая его скулу подушечкой пальца и зарываясь носом в растрёпанные волосы, вдыхая аромат медового шампуня. — Перед экзаменами нужно высыпаться, иначе ты завтра будешь никакой и ничего не сможешь ответить, и вся эта пытка окажется напрасной.       Чонгук знает, что он прав, что самочувствие играет огромную роль при ответе на экзамене, но не меньшую играет и степень подготовки. В своей он не уверен ни капли, несмотря на потраченные на непрерывное повторение часы.       В последний раз стискивая шею Тэхёна, он перехватывает его запястья вокруг своей талии и пробует выпутаться из объятий, качая головой. — Мне нужно повторить... Тэ, я ничего не знаю. Я завтра всё завалю, — в голос помимо усталости просачивается тревожная дрожь, которую мужчина тут же прерывает, обхватывая лицо Чонгука ладонями и не позволяя ускользнуть. — Не говори глупости, солнце. Ты повторял этот чёртов матанализ так долго, что наверняка уже вызубрил его наизусть, — твёрдо говорит Тэхён, всматриваясь между бегающих, неуверенных глаз своего парня, и делает глубокий вдох. Учебник, который Чонгук искал, лежит, как ни странно, под одной из их подушек, и он подводит их обоих к кровати и выуживает книжку, не выпуская юношу из объятий, когда открывает случайную страницу. — Ну вот скажи мне, тут первый или второй замечательный предел?       Чонгук опускает взгляд в учебник на пример, на который указал мужчина, и кусает щёку, задумываясь на долгое мгновение перед тем, как ответить. — Первый.       Опуская голову ему на макушку, Тэхён ободряюще сжимает талию Чонгука и оставляет поцелуй на его виске перед тем, как перелистнуть страницу и кивнуть на пример из другого раздела. — А что насчёт этой функции? У неё есть точки разрыва? — Да. Функция не определена в точке 1/2, это и есть точка разрыва, — отвечает Чонгук спустя долгую минуту вычисления, вновь безошибочно. Что впечатляет ещё больше, он даже не просит листок и карандаш, а старательно высчитывает всё в уме. Тэхёну всегда нужно было записывать задачи на бумаге, чтобы безошибочно прийти к ответу, но, возможно, методы обучения с его выпуска из университета изменились. Или Чонгук просто математический гений, принижающий собственные знания. Скорее всего, второе.       Сам юноша по мере ответов заметно расслабляется, перенося больше своего веса на Тэхёна, убеждаясь в своих знаниях, хотя ещё пару минут назад готов был поклясться, что завтра на экзамене не сможет ответить ровным счётом ничего. Именно этого мужчина и добивался, возвращения уверенности Чонгука в себе и своей подготовке, и по исчезающей с лица младшего тревоге и неуверенности понимает, что всё делает правильно. — Моё любимое, — он указывает на заключающее задание, чтобы забить финальный гвоздь в уверенности Чонгука в сдаче последнего экзамена. — Какой предел у данной последовательности?       Хмурясь, Чонгук сосредоточенно смотрит на упражнение. Тэхён и сам в голове прикидывает ответ, вспоминая выученную ещё годы назад тему пределов, на которых сам чуть не загнулся на сессии. — Она стремится к бесконечности?..       Чонгук переводит на него вопросительный взгляд, пока сам Тэхён прикидывает в голове решение и на пару секунд позднее приходит к тому же ответу. Когда он кивает юноше с улыбкой, тот отворачивается от учебника и зарывается лицом в ключицы Тэхёна. — Вот видишь. Ты всё знаешь, — заверяет его тот, прижимая голову Чонгука ближе, когда тот тяжело вздыхает и жмётся в ответ. — От одного повторения тебе ничего не будет, а вот без должного отдыха ты завтра не будешь себя чувствовать достаточно хорошо, чтобы прекрасно ответить всё то, что ты так усердно учил. Тебе нужно отдохнуть.       Тэхён нежно поглаживает взъерошенные волосы юноши, зарываясь в растрёпанные тёмные локоны пальцами. Выцеловывает лоб, яблочко подбородка и непривычно бледные щёки, стремясь вернуть им родной тёплый румянец. Бессонные ночи и пропущенные приёмы пищи несомненно сказались на Чонгуке, но даже более заметные синяки под глазами и едва исхудавшие черты не отнимают от его неземной красоты. — Я так устал, Тэ, — Чонгук утыкается носом в шею мужчины, закрывая глаза. Крепче обвивает руки вокруг его шеи и расслабляется, зная, что Тэхён его удержит. Усталость, так долго отгоняемая на задний план, наконец даёт о себе знать, пробирая до кончиков пальцев подобно свинцу. — Иди ко мне, — Тэхён опускает ладони с поясницы на бёдра, туда, где заканчиваются домашние шорты, из которых Чонгук не вылезал уже неделю, и подхватывает юношу, тут же обернувшего ноги вокруг его талии. Прижавшегося ещё ближе, цепляясь за широкие плечи и опуская на них кажущуюся такой тяжёлой голову. — Хочешь, я помогу тебе расслабиться?       Вполне вероятно, что Чонгук просто хочет поскорее лечь спать и выспаться перед экзаменом. Тэхён не будет уламывать его ни на что, что его уставшее тело может не выдержать. Однако Чонгук с ним, кажется, совсем не согласен, потому что мягко стонет в его шею и дёргано кивает, сильнее стискивая его талию бёдрами. — Пожалуйста, хён, — шепчет юноша в горячую кожу, прижимаясь к ней губами и оставляя россыпь коротких, влажных поцелуев вдоль горла.       Тэхёну большего и не надо.       Убирая учебник по матанализу на тумбочку у кровати, он одной рукой сдёргивает с постели покрывало, а второй придерживает обившегося вокруг него словно коала Чонгука за поясницу, прежде чем опустить его на простынь. Чонгук моментально утягивает его за собой, подаваясь навстречу за поцелуем, не позволяет даже мгновение насладиться тем, как его волосы рассыпаются по подушке, как мягкое свечение их прикроватной лампы падает на его скулы и проступающие из-под надетой на нём большой толстовки Тэхёна ключицы. Тот обязательно насладится всем этим позже, после того, как заберёт всё напряжение из любимых плеч и до алого расцелует эти призывно раскрытые губы, по мягкости которых успел так соскучиться.       Поджарые бёдра раскрываются под напором тела Тэхёна, устроившегося между. Чонгук вплетает пальцы одной руки в волосы мужчины, другой задирая футболку на его пояснице и цепляясь за горячую кожу, и жмётся ближе. Это совсем иная тяжесть, чувствовать Тэхёна на себе, сверху, повсюду, чем давившая на плечи последние дни тревога, что покидает его тело с каждым нежным, страстным поцелуем.       Чонгук тихо всхлипывает и отрывается от чужих губ, утыкаясь затылком в подушку, когда Тэхён закидывает его ноги к себе на талию и на пробу толкается бёдрами. Очертания стремительно твердеющего члена изумительно медленно проезжаются по промежности юноши, и тот никогда ещё так не ненавидел разделяющую их одежду. С Тэхёном возбуждение всегда разгоняется до сотни в секунду, и сладкая дрожь уже сводит стискивающие талию мужчины бёдра, между которых начинает стремительно припекать, пока влажные губы выцеловывают натянутую кожу чонгуковой шеи. — Как далеко ты хочешь зайти? — бормочет Тэхён в его горло, горячей ладонью пробираясь под кофту Чонгука и задирая ткань до груди, поглаживая едва проступающие рёбра. Он не хочет переутомить своего парня и прекрасно понимает, что тот наверняка измотан подготовкой, поэтому и уточняет.       Только Чонгук, цепляясь за уже растрёпанные его же пальцами волосы и притягивая лицо Тэхёна к себе, сплетает их губы в долгом, страстном поцелуе, прежде чем выдохнуть. — Так далеко, чтобы все эти пределы и функции вылетели из моей головы, пока там не останешься один ты.       Глаза Тэхёна темнеют, стоит шёпоту в никчёмное пространство между их губ оборваться, и не успевает Чонгук вдохнуть полной грудью, как руки на его талии и бедре впиваются в кожу едва не до лунок ногтей, стоит мужчине вновь втянуть его в глубокий, забирающий дыхание поцелуй.       Узловатые пальцы пробираются под тонкую ткань шорт и стягивают её с извивающегося под Тэхёном тела. Чонгук цепляется за подушку, приподнимая бёдра и позволяя раздеть себя до белья, уже пропитавшегося естественной смазкой. Мужчина не успевает опустить взгляд и зацепиться им за мокрую ткань, прежде чем Чонгук подцепляет его футболку и помогает избавиться от неё, утягивая на себя и с довольным стоном прижимаясь к горячей, обнажённой груди.       Грубоватые ладони оглаживают его напряжённые бёдра, дразня у кромки белья невесомыми касаниями, пока юноша подставляет румяные от желания лицо и шею под жадные поцелуи. Раскрытые бёдра пропускают Тэхёна вновь прижаться пахом к стремительно увлажнившейся промежности, и сам Чонгук срывается на просящий скулёж, стоит ему сквозь тонкую ткань почувствовать горячий, налитый кровью член. — В следующую сессию я не позволю этому зайти так далеко, — бормочет Тэхён в его ключицы, оттягивая сложившуюся в гармошку на груди Чонгука толстовку вниз и оставляя россыпь маленьких алых меток. — Я помогу тебе с подготовкой, а не буду стоять в стороне, пока ты доводишь себя до такого состояния. — Я думал, что смогу грамотно распределить время, — надорвано мямлит Чонгук, вжимаясь затылком в подушку и притягивая лицо мужчины ближе к своей шее. — Глупый Гук-и, — хриплый, низкий шёпот пробирает разомлевшее тело ударом тока. Отпуская мягкое бедро и пробегаясь подушечками пальцев по ткани нижнего белья, Тэхён ловит ответный всхлип губами и проскальзывает в отзывчивый рот языком.       Чонгук разваливается на кровати, позволяя терзать свой рот смазанными, обжигающими поцелуями, пока пальцы сжимаются на его бёдрах и подцепляют ткань белья. Он сам подаётся навстречу, потирается о пах Тэхёна и стонет несдержанно, стоит члену с оттяжкой проехаться меж его бёдер. Стенки промежности пульсируют, выталкивая всё больше смазки, но юноши хватает только на то, чтобы вцепиться в ягодицы Тэхёна и прижать его ближе.       От ответного грудного рыка покрывшаяся испариной кожа переливается мурашками. Чонгук натянуто скулит, стоит Тэхёну приподнять его с кровати и избавить от толстовки, оставляя в одном нижнем белье. Тёмный взгляд мужчины пробегается по его подрагивающему, раскрасневшемуся телу, пока не замирает на едва заметном влажном пятне на ткани тёмно-синего белья. У Чонгука лицо идёт красными пятнами под пристальным взглядом, и он закусывает губу, чтобы сдержать позорный всхлип, когда Тэхён оглаживает подушечкой пальца влажные, ещё скрытые тканью складки.       Он давно уже перестал стесняться того, как быстро возбуждается рядом со своим мужчиной, особенно когда понял, что Тэхёна от этого ведёт не меньше. Одного жадного взгляда и мазка языка по вдруг пересохшим, всегда так трепетно целующим его губам достаточно, чтобы возбуждение судорогой свело предательски задрожавшие бёдра.       Чонгук цепляется пальцами за подушку, мутным взглядом следя за тем, как Тэхён поддевает последний оставшийся на нём элемент одежды и помогает выпутать из него стройные ноги, оставляя юношу полностью обнажённым. Тот не пытается свести бёдра от смущения, пусть ему бы и не позволили накрывшие его коленки тёплые ладони, лишь зарывается щекой в подушку и зажмуривается, чувствуя, как сокращаются стенки влагалища в сладком предвкушении.       Тэхён не заставляет себя ждать. Не успевает Чонгук открыть глаза, стоит матрасу прогнуться, как мужчина устраивается между его разведённых ног и осыпает поцелуями напряжённые бёдра. От лёгкой, приятной щекотки губ и горячего дыхания юноша едва ёрзает, пока Тэхён не обвивает его бёдра, удерживая на месте и не позволяя ускользнуть с предупреждающим укусом мягкой ляжки.       Терпкий запах возбуждения щекочет нёбо, но Тэхён продолжает дразнить, скользя губами по нежной коже внутренней стороны бёдер, даже несмотря на увеличивающиеся в прогрессии просящие сладкие стоны. Чонгук в его руках растекается, отпуская не дававшее дышать полной грудью напряжение и сменяя его возбуждением, от которого мутнеет рассудок. — Хён…       Мелко трясущиеся пальцы вновь зарываются в тёмные кудри выцеловывающего его бёдра Тэхёна и тянут туда, где у Чонгука всё пульсирует и печёт, требуя внимания. Мышцы влагалища позорно напрягаются от опалившего влажные складки дыхания, когда мужчина оставляет на гладком лобке трепетный поцелуй, ухмыляясь уголком губ недовольному скулежу, прежде чем наконец зарывается в жаждущую ласки промежность лицом.       Бёдра Чонгука судорожно стискивают его голову, когда юноша выгибается в пояснице, зажмуриваясь и всхлипывая сквозь стиснутые зубы. Тэхён поддевает сжавшиеся по обе стороны от него ноги под коленями и удерживает раскрытыми, языком проводя по и без того блестящей от выделений промежности и вбирая в рот чувствительный клитор под звонкий вскрик Чонгука.       Тот невольно подаётся навстречу рту мужчины, вжимаясь пахом в его лицо и проезжаясь набухшими, раскрытыми складками по любезно подставленному языку. Тэхён всегда делает это с таким удовольствием, его хриплые стоны и сочное чавканье смазки, от которого у Чонгука кончики ушей багровеют и смущённый скулёж в горле застревает, посылают дрожь до самых кончиков пальцев, судорожно цепляющихся за скальп мужчины.       Горячий язык толкается в нежную, пульсирующую плоть, тут же сжавшуюся в ответ на проникновение. Юношу вскидывает на постели, стоит полным губам вновь накрыть горошину клитора, жадно посасывая, пока завороженные, тёмные глаза наблюдают за его искажённым наслаждением лицом.       Чонгук упирается ладонью в изголовье кровати, зажмуриваясь от переизбытка ощущений и дрожа в крепкой хватке удерживающих его на месте рук, пока Тэхён продолжает с упоением терзать его, не отрываясь от горячих, нежных складок. В паху уже сводящей мышцы истомой разливается подступающий оргазм, но Чонгук не хочет кончать так скоро. Они ещё толком не начали, а он уже в шаге от того, чтобы рассыпаться от одних губ и языка Тэхёна между его ног.       Мужчина с ним явно не согласен. Стоит Чонгуку попытаться оттянуть его, упираясь ладонью в плечо, как Тэхён глубже толкается языком меж розовых складок, не позволяя юноше ускользнуть, и добавляет легко проскользнувшие внутрь два пальца. Жадно вбирая в себя фаланги, Чонгук протяжно скулит и цепляется съезжающими от пота пальцами за плечо Тэхёна, чувствуя, как начинают сокращаться внутренние мышцы влагалища, стоит мужчине вобрать в рот пульсирующую, налитую кровью горошину клитора. — Тэ, погоди, я сейчас… — Чонгук задыхается, когда ритмично движущиеся внутри пальцы растягивают чувствительные стенки. Остаток предложения улетучивается с губ вместе с отчаянным всхлипом, когда Тэхён проникает языком между разведённых фаланг, прежде чем едва отстраниться, чтобы бессвязно лепечущий себе под нос юноша услышал его. — Давай, отпусти себя.       Ногти упершейся в изголовье руки царапают дерево, когда Чонгук сжимается на чужом языке и узловатых фалангах и кончает со звонким вскриком. Тэхён не останавливается, продолжая ласкать стремительно сокращающуюся промежность даже несмотря на попытки юноши оттолкнуть его, слезливо прося остановиться.       Оставляя последний поцелуй на обласканном клиторе, мужчина всё-таки садится обратно на колени и успокаивающе поглаживает всё ещё мелко трясущиеся бёдра. Чонгук пару раз моргает, отгоняя гулкий звон в ушах и блики под веками, и переводит на Тэхёна едва осоловелый взгляд. — Хорошо? — тот облизывает блестящие от смазки пальцы и проводит тыльной стороной ладони по губам, но вся нижняя половина его лица всё равно блестит от чонгуковых выделений. — Замечательно.       И без того румяные щёки краснеют ещё гуще, но юноша не успевает смутиться, потому что в следующее мгновение Тэхён сплетает их губы в поцелуе, позволяя Чонгуку почувствовать его собственный вкус. — Всё ещё хочешь продолжить?       Между бёдер всё ещё сладостно горит и пульсирует, пока он теряет себя в поцелуе, довольно мыча и впуская язык мужчины в свой податливый рот. Большие ладони продолжают поглаживать его бёдра, с каждым разом проводя всё ближе к паху.       С кокетливой ухмылкой Чонгук цепляется за пояс чужих спортивок, лукаво смотря на Тэхёна из-под ресниц. — А что, хён? Вымотался? — его дразнящий голос обрывается стоном, стоит мужчине ударить сложёнными пальцами по влажной, дёрнувшейся от звонкого шлепка промежности. — Как бы ты потом не пожалел об этих словах, милый.       Низкий, предупреждающий голос Тэхёна выталкивает из головы остатки кокетства, оставляя за собой лишь не дающее дышать полной грудью, не отпустившее даже после оргазма возбуждение и пульсацию во всём теле, особенно там, где длинные пальцы заботливо растирают место лёгкого удара, разгоняя кровь.       Чонгук закусывает губу, смотря на то, как мужчина поддевает штаны и бесцеремонно стягивает их до колен. Его пальцы сами тянутся к резинке боксеров, безмолвно прося избавиться и от них, потому что внутри всё сладко сводит при взгляде на очертания скрытого нижним бельём толстого члена.       Чонгук так сильно хочет его в себе, что рот наполняется вязкой слюной от одной мысли о том, как хорошо он будет сжиматься на этом члене, как будет блестеть от его выделений горячая плоть, раз за разом толкаясь в разнеженное тело юноши и забирая с собой остатки их рассудка.       Тэхён избавляется от спортивных штанов и белья совсем не грациозно, но Чонгук даже не думает о том, чтобы усмехнуться. Всё его внимание переключается на ударившийся о низ живота член, с блестящей от естественной смазки пунцовой головкой и выступающей вдоль длины вкусной веной. Чонгук и сам не понимает, как прожил без этого члена последние полторы недели, когда Тэхён всё это время был рядом, желанный и жаждущий, но не смеющий нарушить данное Чонгуку обещание не мешать с подготовкой. От одного осознания юноше хочется броситься своему парню на шею. А лучше, как можно скорее почувствовать в себе его член, содрогаясь на горячей плоти до тех пор, пока Тэхён не изольётся в него с этим невыносимым гортанным стоном, от которого у Чонгука всегда бабочки в животе расцветают.       Отбросивший одежду в сторону мужчина возвращается на кровать и вжимает Чонгука своим телом в матрас, заключая в капкан сильных рук. Юноша выше заводит ноги, сгибая в коленях и обвивая бока Тэхёна, стоит тому накрыть его талию и подтянуть под себя так, чтобы пульсировавший всё это время от недостатка внимания член скользнул между влажных от слюны и естественной смазки складок.       Чонгук судорожно цепляется за широкие плечи, до борозд ногтей впиваясь в раскалённую, покрытую испариной кожу, и сам притирается о чужую твёрдую плоть с довольным стоном. Накрывшие его шею губы сбивают фокус со скользнувшей по набухшему клитору головки туда, где Тэхён посасывает нежное, чувствительное горло, до побеления кожи цепляясь за скользкие раскрытые бёдра. Юноша обвивает шею Тэхёна и целует в висок, скулу, волосы, тихо скуля с каждым дразнящим движением члена по его промежности.       Внутри так болезненно пусто, что к глазам Чонгука с каждым долгим, испытывающим его терпение мгновением подступают слёзы. От безысходности он пробует сам протиснуть руку между их тел и скользнуть в горячую влажность, лишь бы заполнить себя хоть чем-то, но Тэхён перехватывает его запястье и заносит над головой, вжимая в подушку с недовольным цоком. — Не заигрывайся, Гук-а.       Юноша на это только протяжно всхлипывает, подаваясь бёдрами навстречу и пытаясь насадиться на уже покрытый его выделениями член. Головка в который раз проезжается по раскрытой дырочке, жаждущей быть заполненной до отвалу, и Чонгук стонет так жалобно, смотря на Тэхёна из-под слипающихся в треугольники ресниц, что тот больше не может сдерживаться.       Губы Тэхёна оставляют мучительно нежный поцелуй за его ухом, пробегаясь по раковине, когда он крепче обхватывает бёдра юноши и наконец направляет свой член меж мокрых, горячих складок. Пробежавшая по спине дрожь фейерверками распускается под кожей, когда головка наконец проскальзывает внутрь под довольный скулёж до побеления костяшек вцепившегося в простынь Чонгука. — Вот так, — шепчет мужчина ему на ухо, удерживая его бёдра раскрытыми, и проводит носом по румяной скуле. — Такой молодец, Чонгук-и, так хорошо принимаешь меня.       Судорожно всхлипывая, Чонгук зажмуривается и позволяет себе с головой погрузиться в чувство так идеально распирающего изнутри длинного члена. С пошлым шлепком бёдер о блестящую от смазки промежность Тэхён упирается лобком в его, загоняя свой член до предела. Юноша подбирается весь, инстинктивно подаваясь навстречу и потираясь о чужой пах со сдавленным стоном.       Чувство открытости, беззащитности и желанности пересчитывает дрожащие пальцы, которыми Чонгук цепляется за вжимающие его в кровать плечи. Тэхён продолжает осыпать поцелуями его лицо так, словно он — единственное на этом свете, но Чонгуку нужно больше. Он отчаянно сжимается на толстом члене и ловит припухшие от поцелуев губы увлёкшегося мужчины. — Двигайся, пожалуйста, — юноша сбито шепчет откуда-то из глубины груди, лаская слух низким стоном, когда стискивает Тэхёна в себе. — Хочу почувствовать тебя так глубоко, хён...       Упираясь лбом в его, мужчина удерживает его подбородок пальцами и не позволяет отвести взгляд, когда с сочным хлюпаньем смазки выскальзывает из Чонгука, только чтобы до упора толкнуться внутрь в следующее же мгновение. Тот прогибается с кровати, пусть это и не так легко под удерживающим его на месте весом Тэхёна, и не смеет разорвать зрительный контакт несмотря на то, как сильно хочется закрыть глаза и просто потерять себя в глубоких, точных толчках толстого члена.       Влажные ресницы трепещут, когда Чонгук с надрывом всхлипывает в чужие губы и ловит тяжёлое, горячее дыхание мужчины, заполняя им лёгкие. Бёдра прошивает лихорадочная дрожь каждый раз, когда Тэхён вбивается в его тело всё грубее и проводит языком по призывно распахнутым искусанным губам Чонгука. Тот раскрывает их шире, позволяя скользнуть внутрь с приглушённым стоном, пока низ живота вновь начинает припекать.       Тэхён выше заводит его бедро, вжимая коленкой в матрас рядом с судорожно цепляющейся за подушку рукой, и сильнее надавливает на мечущееся под ним тело, когда меняет угол проникновения так, чтобы с каждым толчком вжиматься пахом в бусину пульсирующего клитора. Чонгук несдержанно воет сквозь зубы, разрывая зрительный контакт и закатывая глаза, и вновь кончает уже на члене мужчины, стискивая горячий ствол так крепко, что тот непроизвольно выскальзывает из плена мокрых стенок.       Сквозь шум крови в ушах юноша слышит успокаивающий шёпот в раскалённую кожу своего лица, ластясь к нежным поцелуям и удерживающим его в сознании рукам. Одна из ладоней проскальзывает под его приподнявшуюся на пике от кровати поясницу, оглаживая влажную от пота кожу, пока Тэхён проводит губами по раскрасневшейся шее и выступающим ключицам под тихие, слезливые всхлипы отходящего от второго за вечер оргазма Чонгука.       Несмотря на то, как сладкая дрожь не отпускает его разнеженное тело, а промежность продолжает отчаянно пульсировать, отдышавшись, Чонгук опускает взгляд между их тел, обхватывает всё ещё твёрдый член Тэхёна и направляет его обратно внутрь.       Мужчина сдавленно стонет в его шею, когда до основания оказывается в плену продолжающих ритмично сокращаться тесных стенок. Смаргивая слёзы чрезмерной стимуляции, Чонгук пятками надавливает на бёдра Тэхёна и сам насаживается на его член с дрожащим вдохом. Ему так чертовски жарко, тело липнет к простыням, а от не прекращающей выделяться смазки раскалённая плоть с характерным звуком продолжает вбиваться в его тело.       Тэхён и сам начинает терять терпение, так долго обделяв себя, чтобы доставить юноше удовольствие и помочь расслабиться, и зарывается в потные волосы на виске, набирая амплитуду толчков. Пальцы съезжают по коже от проступившей испарины в жарком, пропитанном сексом воздухе спальни, пока подступающий оргазм скапливается в пояснице с каждым движением члена вдоль горячих стенок. — Твоя сперма, Тэ… Хочу, чтобы ты кончил в меня, — бормочет Чонгук в его шею, цепляясь за проступающие на спине лопатки мужчины, сорвавшегося на грудной рык от грязного, просящего шёпота. Он слизывает проступившие на висках солоноватые капли пота и вбивается быстрее, отпуская талию юноши и накрывая измученный клитор.       Чонгук моментально стискивает его внутри до белых пятен перед глазами, слёзно хныча. — Хён, я не... — чрезмерное удовольствие забирает и без того сорванное дыхание, и он цепляется за запястье Тэхёна между его бёдер, продолжающего безжалостно терзать алую горошину. — Пожалуйста, я больше не могу!..       Вопреки своим же словам, перемешанному с искрящим восторгом ужасу Чонгук шире раскрывает ноги, чтобы принять в себя член. Тэхён не сбавляет темпа, настойчиво вживаясь в его промежность, и вновь вбирает кожу уже покрытой его метками шеи в рот, нещадно ускоряя темп толчков несмотря на граничащие с истеричными всхлипы отчаянно мотающего головой юноши. — Если ты хочешь мою сперму, то кончи вместе со мной, — низкий, грудной голос Тэхёна вырывает из полуобморочного состояния, не позволяя пропустить ни слова мимо ушей. — Я знаю, что ты можешь, Гук-и. Не сдерживай себя.       Предательский жар в который раз пробирается по бёдрам, скапливаясь там, где в Чонгука продолжает вбиваться пульсирующий в нужде излиться член. Тэхён отстраняется, усаживаясь на колени и насаживая отчаянно дрожащие бёдра на себя. Смотрит на него не отрываясь, неадекватным, мутным взглядом вбирая блестящие в уголках закатанных, прикрытых трепещущими ресницами глаз слёзы и искусанные до алого губы, лишь бы сдержать позорный скулёж. Чонгука натурально трясёт, пока он всё ритмичнее содрогается на его члене, задыхаясь от беспощадной стимуляции измученного клитора, пока напряжение стискивает изнутри.       Хватает ещё пары резких, глубоких толчков, чтобы очередной оргазм сильной, прозрачной струёй вырвался из содрогнувшихся мышц влагалища, оседая на животе и пахе застанного врасплох мужчины. — Блять.       Загоняя свой член до упора и замирая от натиска горячих, выжимающих до последней капли стенок, Тэхён с довольным, гортанным рыком изливается в тугой жар, продолжая терзать чувствительную горошину выгнувшегося и распахнувшего рот в беззвучном крике юноши.       Брызги оглушительного оргазма блестящими каплями оседают на их телах, пока его отголоски эхом пробирают натянутое подобно струне тело Чонгука. Тот продолжает сжимать и разжимать трясущиеся пальцы, безрезультатно пытаясь восстановить дыхание, пока горячая сперма окрашивает судорожно сокращающиеся мокрые стенки в белый. Оставляя поцелуй на колене юноши, Тэхён выскальзывает из его всё ещё мелко дёргающегося тела и собирает языком попавшие на бёдра капли, прежде чем прижаться жадным ртом к пульсирующей промежности.       Только пришедший в себя Чонгук надрывно всхлипывает и цепляется за волосы мужчины, пытаясь оттянуть его, не в силах больше терпеть граничащее с болезненным наслаждение. — Тэ, что ты?..       Слёзы всё-таки стекают с пушистых ресниц, пока Тэхён не отрываясь вылизывает его между набухших складок и собирает языком вытекающую из юноши вязкую сперму.       Тот продолжает тихонько хныкать себе под нос, с густо алеющими щеками наблюдая за тем, как мужчина собирает стекающую по промежности смесь из естественной смазки, спермы и сквирта, заботливо избегая чувствительный клитор и собирая всё до последней капли. Свихнувшиеся лёгкие сдавливает от сосредоточенного, безумно горячего выражения на лице вылизывающего его дочиста Тэхёна, пока тот не отстраняется с последним поцелуем раскрасневшихся складок и не нависает над не в силах пошевелить даже кончиками пальцев Чонгуком.       Большой палец надавливает на его подбородок, вынуждая послушно распахнуть рот. Юноша закрывает глаза, подставляя язык и предвкушая стекающую вниз по глотке смесь из спермы и его выделений. Тэхён закрепляет это жарким поцелуем, разделяя их смешанные вкусы с довольно заурчавшим Чонгуком, прежде чем тот проглатывает всё до последней капли. — Хороший мальчик, — мужчина чмокает его в уголок губ с мягкой улыбкой, но не успевает Чонгук сморгнуть остатки мутной пелены с глаз, как теряет тепло нависшего над ним тела.       Внутри всё приятно пульсирует, и он потягивается на кровати, морщась, когда чувствует мокрое пятно на простыни. Краем уха юноша слышит шум крана из ванной, но не открывает глаз, пока всё ещё раскрытых бёдер не касается тёплое мокрое полотенце, собирающее остатки телесных жидкостей с его кожи. — Как ты себя чувствуешь? — шепчет Тэхён, заботливо вытирая расслабленное, кажущееся бескостным тело. — М-м, — может разве что выдавить Чонгук в ответ с довольной улыбкой, наконец открывая глаза и встречаясь взглядом со смотрящим на него с безмерной мягкостью мужчиной.       Тот и сам не сдерживает ответной улыбки, наблюдая за наконец расслабившимся и отпустившим свои тревоги юношей. — Иди сюда, — Тэхён поддевает чонгукову поясницу и тянет на себя, усаживая младшего к себе на колени подальше от пропитавшейся их запахами и телесными жидкостями простыни. Чонгук охотно ластится к нему, всегда такой разнеженный после секса, и подставляет румяные, исписанные мокрыми дорожками щёки под нежные губы. — Как насчёт того, чтобы принять горячую ванну? Я пока поменяю постельное бельё и разогрею ужин, а потом мы вместе пробежимся по основным моментам экзамена и ляжем спать. — А можно использовать бомбочку? — спрашивает Чонгук, вспоминая припасённую у них в шкафчике под раковиной ароматную бомбочку для ванны. Он отложил подарок одного из их общих друзей до подходящего момента, и сейчас кажется просто идеальным. — С лепестками? — уточняет Тэхён, нежно улыбаясь, когда юноша кивает с энтузиазмом. — Конечно.       Счастливый и вымотанный уже по совсем иной причине Чонгук обнимает его за плечи и зарывается носом в завившиеся у загривка тёмные волосы. От того, какой его мужчина заботливый, обнимательный и просто замечательный, слёзы вновь невольно подступают к глазам, и он ближе жмётся к груди Тэхёна с довольным вздохом. — Я люблю тебя, — шепчет он во всё ещё разгорячённую кожу и улыбается, когда обвитые вокруг его талии руки крепче обнимают его, а родные губы оставляют любовный поцелуй на румяной щеке. — И я тебя, солнце, — не задерживается Тэхён с ответом, убирая сбившиеся на лицо волосы и поглаживая расслабленную спину. — Пошли в ванную, пока вода не перелилась через край.       Чонгук испуганно оборачивается в сторону открытой в ванную комнату двери, только сейчас понимая, что всё это время кран был открыт. Мужчина над этим только мягко посмеивается и оборачивает бёдра Чонгука вокруг своей талии, прежде чем подняться с кровати и направиться на шум воды.       Разогретый вкусный ужин и горячая ванна окончательно расслабляют вымотавшего себя за последние недели юношу, который позволяет насухо вытереть себя пушистым белым полотенцем и отнести в чистую, тёплую кровать, пусть прекрасно может справиться со всем этим сам. Тэхён бы вряд ли позволил, конечно, да и сам Чонгук не собирается отказываться от трепетной заботы поцеловавшего его в лоб и укрывшего одеялом мужчины.       Помыв посуду и убрав беспорядок с обеденного стола, Тэхён приносит стопку конспектов в их спальню и залезает к Чонгуку под одеяло, пока тот не забирается под его бок, опуская голову на оголённую, пахнущую гелем для душа и ароматом бомбочки грудь с довольным вздохом. — Спасибо, хён, — шепчет юноша, когда они повторяют основные моменты, расписанные на конспектах, и ещё раз убеждаются в степени подготовки Чонгука к завтрашнему экзамену. — Мне это было нужно.       Обвивая его талию под широкой, растянутой футболкой, Тэхён только целует его в кончик носа, усмехаясь, когда Чонгук мило морщится. — Всегда пожалуйста. А теперь ложись спать.       Сонный, разнеженный ванной и вниманием мужчины Чонгук с зевком желает ему спокойной ночи, зарываясь лицом во вкусно пахнущую кожу тёплой шеи и закидывая бедро Тэхёну на талию.       Ещё совсем недавно пугавшим завтра его разбудят запахом вкусного сытного завтрака, подвезут до университета и с поцелуем заверят, что экзамен пройдёт замечательно, что так и окажется. Меньше чем через десять часов Чонгук получит свою заслуженную пятёрку и благополучно выбросит все переписанные от руки билеты, а Тэхён откроет бутылку шампанского и чуть не выбьет люстру отлетевшей пробкой. Всё-таки внимание и забота служат прекрасным антидотом от изматывающей сессии, и Чонгук больше никогда не будет этим пренебрегать. Не когда у него есть такой замечательный парень, с которым можно и потерять счёт оргазмов, и матанализ повторить.       Он точно счастливчик, и даже проклятые экзамены не способны задавить уверенность и спокойствие, которые ему дарит одна улыбка Тэхёна. Сессия может смело идти лесом, потому что Чонгук уже нашёл от неё лекарство, среди побочных эффектов у которого только трепет в груди и сводящая скулы влюблённая улыбка, и на вопросы одногруппников о секрете успешной сдачи экзаменов он просто отмахивается с лёгким румянцем. Это лекарство выдаётся только по рецепту, и делиться Чонгук не намерен.