Не оставляй меня: обречённость

Солнце прокрадывалось в тёмную комнату через занавески, призывая Итана встать с кровати. Парень пошарил рукой по противоположной стороне лежбища. Пусто. Торкио задумался о том, где мог пропадать Дамиано. На тумбе лежала записка с ожидаемым содержанием: «Вернусь к обеду. Не скучай, малыш». Вылизав всю комнату взглядом, парень потёр глаза в надежде проснуться в том времени, когда всё не было так сложно, когда Давид ещё был… нормальным. Все дни были слишком одинаковыми, скучными и проживались, будто на автомате. Встал, поел, а так и весь день пролетает. Лишь разбавляется разговорами с Дамиано, который в периоды своего хорошего настроения чуть ли не жопу Итану лижет. Жаль только, что такое настроение у Давида бывает весьма редко. Поэтому потирая вчерашние побои, Торкио поднялся и прошёл в ванную комнату, заглядывая на себя в зеркало. Видок отвратительнейший: на голове гнездо, сам весь мрачный, серый, ничем не примечательный. Плеснув на лицо холодной воды, парень полетел на кухню, замечая, как обычно еду, что так великодушно оставлена Дамиано. Лениво передвигая по тарелке яичницу, Итан всё же соизволил запихнуть её в свой рот, вспоминая о том, что вообще-то Давид скоро придёт и снова найдёт причину, чтобы устроить грандиозный скандал. Торкио кинул взгляд на окно и понял, что мысль о прыжке с восьмого этажа уже не кажется такой плохой и всё навязчивее оседает в голове. В последнее время, а точнее после последней попытки освободить себя из плена, Итан стал намного равнодушнее, стал роботом, который поставил себе сонный режим и вечно ходил, будто под пеленой, словно в воду опущенный. Теперь угрозы Давида уже не казались такими страшными, он просто воспринимал их, как должное. Просто перестал бояться, отключив все эмоции. Отвечал колко, пылко, сплёвывая кровь от последующего удара, не задумываясь. Ну, убьёт, и что? Так даже лучше будет. Уже не потакал просьбам обнять, извиниться, сказать, как он любит. А Давид с этого ещё больше бесился, угрозы стали какими-то более жестокими, а приступы агрессии продолжались гораздо дольше. Это можно бы было свалить на излишнюю ревность и собственничество, если бы не один фактор, который рвёт все рамки приличий. Да даже не один фактор, ведь все признаки указывали на то, что Дамиано душевно болен. А Итану что? Ему просто не повезло. Жизнь просто решила неудачно пошутить над ним, подарив психически неуравновешенного парня. А за размышлениями Торкио не заметил, как яичница закончилась и суёт он себе в рот пустую вилку. Тряхнув своей шевелюрой, парень решил сменить одежду на что-то более презентабельное. Потому что грязная майка с шортами на пару не катила от слова совсем. Откопав в шкафу какую-то мятую рубашку, Торкио решил разнообразить своё времяпрепровождение и погладить-таки вещь. — Любимый, я дома! Почему же ты меня не встречаешь? — Торкио слышит этот голос из другой комнаты и его уже бесит, уже раздражает то, как он умело делает вид, что всё хорошо. Либо реально так думает. — Я принёс тебе новую одежду, померяй. — Сейчас не хочу, позже. У меня есть, в чём ходить, не видишь, я как раз глажу себе рубашку. — И вот, Итан уже чувствует первые нотки раздражения, раздутые ноздри и скрипящие зубы. — Я сказал померить одежду. Ты глухой, что ли?! — «Начинается. Ну готовься, Итан, сейчас тебя побьют». — А я сказал, что не хочу этого делать. Тебе не кажется, что это ты глуховат? — как и ожидалось, в длинноволосого летит кулак, но останавливается в каком-то жалком сантиметре от лица. А вот тут Итана настигает удивление. Почему вдруг? Остановился и не ударил. — Хорошо, ладно, милый, сделаешь это позже, когда захочешь. — И выдохнув пару раз в попытках себя успокоить, Дамиано скрылся в другую комнату, оставляя Торкио размышлять о произошедшем. Итан пораскинул мозгами, подумал над причиной внезапного успокоения Давида и, как ни в чём не бывало, продолжил гладить себе рубашку, поглядывая всё же на пакет с новыми вещами. Из него выглядывал красивый комплект одежды. Стильные футболка и штаны. Небрежно свисал рукав, похоже, от свитера, видно старший решил позаботиться о тепле и здоровье длинноволосого. Иронично, не правда ли? Решив забить на свой недавний выпендрёж, Торкио залез руками в пакет, доставая оттуда новые, всё ещё пахнущие магазином вещи. На удивление вся и каждая вещь точно подходила по размеру, по крайней мере, на вид. Сделав в своём мозгу умозаключение о том, что сегодня, пожалуй, холодно, Итан решил надеть свитер. Вязаный, тёплый, мягкий. Но от осознания, что куплен он Давидом, впечатление о вещи всё же слегка портилось. И только младший нацепил на себя предмет одежды, как в комнату сразу залетел Дамиано, который улыбнулся, при виде Торкио, что надел купленный им свитер. — Ты всё-таки решил надеть? Тебе так идёт, малыш. — Парень, словно маленький ребёнок радовался. Иногда он впадал в такое состояние непонятной радости и эйфории. — Давай сделаем что-нибудь вместе? Как насчёт, посмотреть фильм? — Я не хочу. Дай мне побыть в одиночестве. Бесишь. — Не задумываясь о последствиях, проговорил Итан. — Да с каких же пор ты стал таким смелым и разговорчивым? Может тебе язык подрезать, а? — но тут вдруг снова слышится громкий выдох и еле слышный счёт до десяти. — А знаешь, хорошо. Раз ты хочешь от меня отдохнуть, то иди… погуляй. — Было видно, как трудно говорить такое Давиду. — Дома я, а там, на улице… ты спокойно сможешь побыть один. — Что? Ты меня отпускаешь на улицу? — Иди, пока я не передумал. У Торкио глаза аж загорелись. Он ни капли не понимал такое настроение Дамиано, ему было вообще плевать. Сейчас у него есть шанс сбежать, и Итан этим шансом непременно воспользуется. Проходя мимо Давида, который яростно сжимал кулаки, да так, что ногти впивались в кожу, длинноволосый увидел в его глазах отчаяние и волнение, но придавать этому значения не стал, так как беспокоиться об эмоциях парня он перестал ровно с началом всей этой мракобесии. Быстро накидывая на себя лёгкую куртку, чай не май месяц, холодно, Торкио прикинул свои возможности на улице. Он может пойти в полицию и перекантоваться там, пока дело не сдвинется с мёртвой точки. Для большей правдоподобности Итан даже может снять побои, так как ему просто могут не поверить. Ещё один вариант, пойти к его старому другу, Томасу, с которым он общался очень хорошо, пока Дамиано не оградил Торкио собой от всего мира. Но для начала длинноволосый просто насладится долгожданной свободой. Он даже не помнит, когда в последний раз выходил на улицу, не считая того, который закончился плачевно. Бросив короткое прощание, даже не оборачиваясь на Давида, Итан вышел на улицу, вбирая в себя прохладный воздух. Ощущение раскованности просто сбивало Торкио с ног, от возможности свободно шагать по городу просто ноги сводило, но, не теряя времени, длинноволосый решил всё же для начала сходить к Томасу Раджи. Итан ведь не подавал признаки жизни уже, который месяц, и Раджи, по-любому волновался всё это время. Наслаждаясь размеренной медленной дорогой, Торкио даже на миг подумал, что ни в какую полицию он не пойдёт. Быть может, Дамиано реально намерен меняться? Но затем Итан снова нахмурился, продолжая свой путь. Наконец, подойдя к квартире Томаса, длинноволосый всем богам молился, чтобы Раджи был на месте, никуда не переехал, не умер, не ушёл в магазин. И набравшись смелости, Торкио постучал в деревянную и, кажется, новую дверь. Через пару секунд дверь открыли, и к огромному счастью Итана, там стоял Раджи собственной персоной, который спустя мгновение непонимания налетел на длинноволосого с крепкими объятиями. — Боже, Итан! Где ты, мать твою, пропадал все это время? Я думал, ты там помер или перехотел со мной общаться. Ну чего стоишь, как неродной? Проходи, друг, будем навёрстывать опущенное, а заодно ты мне расскажешь, где побывала твоя задница за эти полгода, а, дружище? — Томас, прости, серьёзно, друг, но за это время я зачерпнул столько дерьма, ты просто не представляешь. — Проходя в квартиру своего друга, Торкио уловил непонимание и удивление во взгляде Раджи. — Но сейчас я определённо поведаю тебе свою историю. К сожалению, в силу напряжённости всей ситуации друзьям не удалось просто посидеть и повспоминать былые времена, так как по мере рассказа Итана, глаза Тома медленно, но верно ползли вверх, а волосы на руках чуть не дыбом становились. Лицо его стало красным, ни то от удивления, ни то от злости, но каждый мускул его тела напрягся, готовый врезать Дамиано Давиду. — Брат, тебе срочно надо в полицию, снимать побои, писать заявление и сваливать от этого урода куда подальше, а то есть ко мне. И никаких отговорок, поживёшь пока здесь. — Я знаю, друг, знаю, что мне надо идти в ментовку. Я и собирался это сделать, так что можешь не волноваться, он получит по заслугам. — Парень встал из-за стола и уже направился к выходу из дома Раджи, как вдруг тот преградил Итану путь со словами: — Слушай, бро, может мне лучше пойти с тобой? Ну, мало ли, что он может? — Не беспокойся, Томас, ну не стал бы он ставить на меня жучок. Успокойся, до полиции дойду. — Ладно, хорошо, Итан, будь осторожен и после полиции сразу ко мне шагай. На этом парни попрощались, и воодушевлённый Торкио смело потопал в полицейский участок, выходя из подъезда. Но весь запал Итана пропал, стоило ему увидеть Дамиано, который со злобной ухмылкой стоял и поджидал длинноволосого около дома Раджи. — Ну, привет, малыш. Понравилось там кувыркаться со своим другом? — злобная ухмылка Давида превратилась в яростный оскал, его кулаки сжались в готовности наносить удары, а сам парень своими глазами заглядывал, словно в душу Итана. — Чего же ты молчишь, а?! Я тебя спросил или воздух? Отвечай! — Дамиано в секунду сократил расстояние между собой и Торкио до нескольких сантиметров, затем резко схватил Итана за грудки, приподнимая того в воздух, вновь сокрушаясь в крике, — Отвечай же! А Торкио стоял, всё ещё не в силах понять, что происходит. Его взгляд был устремлён прямо в землю, а рот открыт в попытках оправдаться и немой мольбе о помощи. Его глаза были раскрыты от досадного удивления и беспомощности. «Как?» — звучал в голове один вопрос, мучащий разум Итана. Парень ощущал, как Дамиано трясёт его с силой, пытаясь выбить хоть единое слово. Злобная ухмылка и оскал проносились в голове Торкио мимолётными, сбивающими с ног картинками. Он отказывался верить в происходящее, потому что цель была, как никогда близка. Сильный удар ладони по щеке заставил Итана вернуться в реальность. Давид всё также пронизывал Торкио своим грозным взглядом, всё также грубо сжимал ткань свитера и всё также молился о том, чтобы Итан остался с ним. Глупо было бы думать, что мольбы Дамиано Давида были услышаны. И глупо было бы притворяться, что всё хорошо, и это Торкио понял уже очень давно. — Я собирался пойти в полицию и заявить на тебя, Дамиано. Я стану звать на помощь, если ты сейчас же не отпустишь меня и не отойдёшь на пару метров. — Пребывая мертвенно спокойным снаружи, парень разбивался и ломался внутри. Он не мог поверить, не мог осознать, в какой момент его заботливый Дами превратился в монстра с маниакальным взглядом и душой психопата. Итана разрывало внутри от резко нахлынувших воспоминаний о счастливом прошлом, но всем своим сознанием Торкио понимал, что всё это зашло слишком далеко. — Как в полицию? Что за глупости ты говоришь, Итан?! Я люблю тебя, и лишь, поэтому мне приходится идти на такие меры! Я просто не хочу, чтобы ты покинул меня, любимый! — угроза всё же подействовала и заставила Давида отпрянуть от Итана и на дрожащих ногах отступить назад, будто бы опираясь руками на воздух. — Я давно покинул тебя, Дамиано. Потому что любовь закончилась тогда, когда началась зависимость. Ты дышишь мной, потому что я — твоё единственное спасение из болота, в которое ты себя окунул. Во мне не осталось ни одной эмоции, за которую ты мог бы уцепиться, раздувая мнимую любовь. Меня давно нет с тобой, Дамиано. И как бы ты не пытался отрицать свою невменяемость, от реальности не убежишь. — На секунду Торкио даже подумал, что слова его являются действительностью, что эмоции были давно исчерпаны и замещены безразличием и некоторой долей отвращения. Но, как бы ни хотелось думать, что чувства исчерпаны, как сам Итан сказал, от реальности не убежишь. Слова Торкио заставили ноги Давида стать хрупкими и слабыми, не способными удержать тело в стоячем положении, отчего Дамиано свалился на колени, задыхаясь от осознания приближающегося конца. Слова Торкио заставили микроскопическое «что-то», которое всё ещё теплилось в душе Давида разбиться на мелкие осколки, оставляя за собой пустоту. Прижав руки к груди, Дамиано содрогался в конвульсиях. Слёзы текли по его щекам, непрерывной рекой, а утробный крик вырывался из груди наружу. В момент, когда Итан развернулся, чтобы удалиться из жизни Давида навсегда, тот протянул руку в направлении парня и разрыдался громкой мольбой: — Не бросай меня! Умоляю! Итан, не оставляй меня, прошу тебя! — и пока в душе Дамиано было опустошающее ничего, по сердцу Торкио словно ударяли ножом после каждого вскрикивания Давида, слёзы текли и по его щекам, но суровое понимание того, что этот момент должен был когда-нибудь случится, заставляло Итана дальше идти твёрдым шагом, навсегда вычёркивая некогда любимого парня из своей жизни.

***

Путь до полицейского участка выдался невероятно мучительным и трудным, потому что ноги отказывались совершать шаги, а потерянность и разбитость не давали хоть на секунду задуматься о том, что Итан будет говорить сотрудникам полиции. Торкио ещё не до конца понял, что это и был тот неизбежный финал, о котором парень мечтал долгое время. Но теперь чувство свободы не имело такого приятного вкуса и лишь стало ничтожным утешением после заплыва в море обречённости. И в момент самых трудных размышлений Торкио обнаружил, что стоит прямо перед полицейским отделением, крепко сжав кулаки и проливая слёзы. Дверь, отделяющая помещение от улицы оказалась неподъёмно тяжёлой, потому что в момент открывания Итан несколько раз порывался убежать прочь от этого места и взрывался в истерике, ожидая, что вот-вот набегут работники, приняв Торкио за пьяницу находящегося в приступе горячки. Но, всё же сумев успокоить бурю и утерев слёзы, парень зашёл в отделение и безразличным голосом произнёс: — Я хочу заявить на своего сожителя Дамиано Давида. — Эта фраза стала переломной в жизни Итана. Выдавить эти слова из себя представлялось почти невозможным, но, всё же сказав их, Торкио почувствовал, как маленькая крупица груза всё же упала с плеч. Итан вообще не осознавал себя и реальность в момент дачи показаний. До ушей доносились лишь обрывки фраз, на которые парень отвечал рядовыми «да» или «нет». Когда ответы требовали распространённых фраз, Торкио зависал на некоторое время, беспокоя и раздражая этим сотрудников. Когда эта, как показалось Итану, пытка закончилась, его отпустили и сказали идти к своему дому, ожидая прибытия наряда. На вопрос «а вдруг он там?» полицейские ответили, что в квартиру заходить необязательно. Парень, выходя из участка, уже не думал ни о чём, кроме скорейшего завершения этого ужаса. Но, когда Торкио, подходя к дому, завидел толпу зевак и всевозможные спасательные службы, стало резко не до жалости к бедному себе. В голову закрадывались тревожные мысли: пожар, потоп. Но, когда Итан заметил на крыше своего восьмиэтажного дома знакомое тело, стоящее на краю, всё сразу стало ясно. Ужас тут же охватил разум и тело парня, сковывая движения и мысли. Не так он себе представлял этот момент. Он не мог даже подумать, что Дамиано решится на такой отчаянный шаг. Прямо перед зданием стояли спасатели с рупорами в руках. Одни отгоняли глупых зевак, которые, естественно, начали снимать всё на видео, другие заходили в дом, чтобы пробраться на крышу. Торкио потянуло туда же, словно магнитом. Он не контролировал свои действия, ощущая, что должен подняться туда и предотвратить падение Давида с крыши. Казалось бы, Дамиано причинил столько боли, нанёс столько ран, как моральных, так и физических, и Итану надо бы просто смиренно ждать, пока жизнь, наконец, не сочтёт нужным подарить хоть минутку успокоения. Но почему-то Торкио всё ещё продолжал подниматься на лифте на самый верхний этаж, почему-то всё ещё не хотел окончательно оставить парня. Перед входом на крышу собралось много человек. Все они были из спасательной службы и были, впрочем-то, почти бесполезны. Налетели, словно мухи, и ждали, видимо, пока Давид, наконец, сбросится, что выйти из здания с притворно-грустным лицом и сказать: «увы, мы не смогли ничего сделать». — Кто вы такой и как смогли сюда попасть?! — Эта фраза была ожидаема для пугающе спокойного Торкио. — Дайте мне с ним поговорить. — Итан сглотнул слюну, которая в момент стала вязкой, пот выступил по всему телу, а голова просто взрывалась от переизбытка мыслей. — Кем вы ему приходитесь? — Я его… — Дальше парень не знал, что сказать, а поэтому воспользовался эффектом неожиданности и проскользнул мимо толпы лже спасателей, пробираясь на крышу. Удивлённые люди тут же кинулись оттаскивать Итана обратно, но парень подал голос раньше, чем спасатели успели что-то сделать. — Дамиано! Отойди от края! — Давид тут же обернулся на родной голос и выпучил глаза то ли в удивлении, то ли в страхе. Торкио аккуратной и медленной поступью начал двигаться к парню. Его вид приводил в ужас: весь в увечьях, будто специально бился обо что-то, костяшки избиты в дребезги, а из запястий капает тёмная кровь. Он порезал себе вены. Хотелось подбежать, оттащить от края и вручить в руки этим людям, которые называют себя спасателями, а по факту ничего сделать не могут, пока Давид медленно, но верно истекает кровью. Но Итан понимал, что, если он совершит хоть один неверный шаг, то Дамиано полетит с восьмого этажа на землю. — Итан, любовь моя, я такой слабак. Вены вскрыл, и на это смелости не хватило, представляешь, какой я уродец. — Давид выставил руки, склоняясь над ними, издавая что-то наподобие сумасшедшего нервного смеха. Парень впился руками в свои волосы, смешивая их с кровью, пытаясь стирать с лица слёзы, превращая всё в кровавую массу. — Ты этим скажи, чтобы уходили отсюда, я же всё равно спрыгну. Я недостоин жизни. Я причинил много страданий, за которые теперь расплачусь смертью. Только напоследок, раз уж ты наблюдаешь за этим жалким зрелищем. — Парень прервался, корчась от боли и изнеможения, оседая на поверхность рядом с перекладиной, которая отделяет Давида от падения. — Напоследок скажи мне, любимый, ты действительно ничего ко мне не чувствуешь? Совсем? Ради твоей любви я готов был на что угодно. Даже записался на курс лечения к психиатру. Принимал какие-то таблетки, но было уже поздно. Прости меня, любовь. Скажи же. Ты полностью безразличен ко мне? Итан плакал, рыдал во весь голос, проливая солёные слёзы, слушая речь Дамиано. Не представлялось возможным связать и пару слов, когда в тебе столько противоречий. Любовь, но ненависть. Жалость, но отвращение. И Торкио не понимал, что в нём побеждает. — Прошу, Дамиано, отойди от края. Прими мой уход достойно. Не лишай себя дальнейшей жизни, в которой ты ещё можешь позволить себе быть счастливым. Я простил тебя, за всё простил. Поэтому сейчас отойди от края и начни новый этап. — Торкио сам не понял, что нёс. Возможно, усугублял ситуацию. Ему просто не хотелось смерти парня. Он уже много раз пожалел о заявлении в полицию. — Просто ответь на мой вопрос! Итан, ты ещё любишь меня?! — парень кричал это, срывая голос, уже почти теряя сознание от потери крови. -Люблю, да! Ещё люблю! Но кто-то из нас должен был прекратить это. Я решился на этот шаг. А теперь подойди к спасателям и не совершай опрометчивых действий! — Ты прости меня, Итан, что не смог дать тебе счастливое будущее. Надеюсь, ты простишь меня. Я люблю тебя. И всегда буду любить. Но как ты и сказал, ты уже давно не со мной. Твои слова уже далеко от меня. Прощай, любовь и прости, что я такой слабак. — С этими словами, пока Торкио переваривал сказанное Давидом, Дамиано перекинулся через перекладину и отдал своё тело во власть смерти. Через секунду в воздухе раздался истошный крик Итана. Он подбежал к краю в попытках схватить, но удалось поймать лишь воздух и увидеть мимолётную грустную улыбку падающего наземь тела. Торкио своими глазами увидел, как тело его Дами разбилось об асфальт, не оставляя ни шанса на мысли о том, что парень может быть жив. Итан прикрыл рот, всё ещё пребывая в шоке и непонимании. Это конец. Его больше нет. Рёв Торкио слышали все. Его отчаянные крики разрезали воздух, а когда голоса не осталось, Итан принялся беззвучно лить слёзы, смотря на мёртвое тело. Он думал, почему же спасатели не разложили какую-нибудь сетку или полотно, чтобы предотвратить падение. Он винил всех на свете и себя тоже. Спасающие тут же подбежали к Торкио, оттаскивая его от края, пока тот нещадно пинался и пытался вырваться. Его вывели из здания, помещая в машину скорой обессиленного и немощного. Пока Итана тащили, он успел вблизи увидеть тело и лужу крови вокруг него, мигом отводя взгляд. Он умер. Эта мысль набатом звучала в голове Торкио, не оставляя места другим. Сидя в машине Итан понимает, что ему никуда не сбежать из этого порочного круга. Потому что мысли об упущенном парне и вина за его смерть будут преследовать Торкио до конца его дней.