В сутках двенадцать часов

— а ты знаешь, что в сутках двенадцать часов? — на кухне в двенадцать часов вечера такой вопрос от сонхуна звучит отчаянно, будто в комнате наступило неловкое молчание, и он пытается хоть о чем-то заговорить, задавая тупые вопросы. и, если бы сону был, к примеру, котом, его ушки бы любопытно насторожились и развернулись на звук, ведь вопрос хена показался ему достаточно интересным. — я знаю, что в америке какая-то такая система… — пытаясь что-то припомнить, сону продолжает натирать вымытую тарелку сухим полотенцем, пока сонхун рядом натирает тарелку мыльной губкой в раковине. остальные ребята после очень позднего ужина и достаточно насыщенного дня разбрелись по комнатам и теперь отдыхают. сонхун легко улыбается, не ожидая, что сону поведётся на его вопрос. — ага, как и двенадцать месяцев в году, двенадцать знаков зодиака, карета в двенадцать превратилась в тыкву… — ты готовился к этому разговору что ли? — сону не сдерживается и перебивает сонхуна, заливаясь таким искренним смехом, что старший даже рад, что где-то это вычитал и запомнил. — конечно, сону-я, я не только красивое протеиновое чудовище, но и интеллектуал, — сону вновь смеется, позабыв о тарелках, с определённой периодичностью появляющиеся рядом с ним. — опять выпендриваешься? — игриво спрашивает его, вновь принимаясь за дело. сонхун молчит и чуть позже шутливо толкает его бедрами в бок. сону отшатывается, умудряясь уронить и разбить последнюю вымытую тарелку. сонхун тут же выключает воду и смотрит на сону. а тот в ответ мечется взглядом то на сонхуна, то на осколки, и старший не улавливает настроение кима — то ли удивлен, то ли возмущён. — доигрался, хен, — и все-таки возмущён. не так, как это делают, когда ненавидишь человека, а скорее когда относишься к его поступкам снисходительно, потому что дорожишь им и любишь его. он садится на корточки, начиная собирать руками остатки бывшей тарелки, и тут же шикает от боли, на что сонхун садится вслед за ним. — ты в курсе, что осколки голыми руками не собирают? еще и так неосторожно, как ты, — строго ругается сонхун, схватив руку младшего напротив. сону дуется как маленький ребенок, но несмотря на резкость сонхуна и сильную хватку, старший держит его руку нежно и аккуратно, рассматривая незначительный порез. а еще его рука такая горячая после такой же горячей воды. что их обоих еще удивило, так это то, что на звук никто не прибежал, из чего сону сделал вывод, что все уже слишком крепко спят, а сонхун посчитал их лентяями, которые только завтра расспросят о случившемся. сонхун наконец отпускает руку кима и встаёт за аптечкой. — хен, все в норме… — не в норме, — отрезает сонхун, и сону вновь замолкает, решая больше не возникать и отдаться в заботливые руки старшего. ему в принципе невероятно нравится забота сонхуна, которую он часто проявляет именно к сону, и этот случай — еще одно тому подтверждение. он внимательно и даже, кажется, не моргая наблюдает, как сонхун берет в руки небольшую белую коробочку с верхних полок, спокойно подходит обратно к раненому и садится на карточки, ставя коробочку рядом и открывая её. смотрит, как он смело и все так же нежно берет того за запястье, волнительно осматривает, дезинфицирует, наклеивает пластырь. а сам сидит и молчит как партизан, наблюдая за противником. наконец сонхун заканчивает и поднимает глаза, моментально встретившись со взглядом сону, который уже забыл, что так долго пялится на него. — а ты знаешь, хен, что, если непрерывно смотреть на человека в течение двенадцати секунд, можно в него влюбиться? — шепчет младший, все не отводя взгляд. сонхуна окатывает волна неизвестного, словно он заходит в море, все еще не привыкнув к его температуре. он сглатывает и опускает голову, уставившись на разбитую тарелку. улыбается, потому что чувствует, что пора действовать. — нет, сону-я, не знал, — он еще медлит, а потом наконец снова смотрит на младшего, — я знаю только, что уже влюблён. без всяких секунд. — я тоже. сонхун резко встает, отворачивается спиной к сону и отходит в сторону, взъерошив волосы. младший беспокойно вскакивает вслед за ним, начиная сомневаться в правильности своих слов и поступков. — хен?.. — пак вновь оборачивается, смотрит с нескольких секунд на парня и быстрым шагом сокращает расстояние между ними, обхватывая ладонями его щечки и увлекая в трепетный поцелуй, заставляя сону от неожиданности ухватиться за столешницу позади себя руками. моментально отвечает, поддаваясь вперед, а сонхун вдруг разрывает поцелуй и чуть отодвигается, выглядя в глазах сону как-то растрепано, но от этого невероятно привлекательно. и весь страх пропадает, оставляя после себя безграничную любовь. сону дышит тяжело от быстроты происходящего, но находит силы поддаться вперед и возобновить поцелуй, хоть и ненадолго, чтобы затем почувствовать, как сонхун целует в уголок губ, в линию подбородка, шею, будоража младшего горячим дыханием совсем рядом с собой. богом и этими двумя забытая тарелка на полу одиноко наблюдает, как сонхун обнимает того за талию и улыбается, водя носом вдоль шеи, пока сону мягко поглаживает плечи и затылок старшего, пальчиками иногда забираясь в волосы. — а ты знал, что, если целоваться двенадцать секунд… — забудь об этом. двенадцать секунд для поцелуя — это несправедливо мало, — перебивает пак, целуя улыбающегося кима, предвкушающего узнать, много ли это или мало.