Простуда обыкновенная

Солнечный зимний день благоволил прогулке. Потому, поддавшись этому неожиданному настроению, навеянному самой природой, Никита выбрался из жилища. Родителей дома не было — очередные командировки. Марина уже полгода живёт у своего молодого человека, потому Легостаев был предоставлен сам себе, чем, собственно, решил воспользоваться. Выйдя на улицу, оборотень вдохнул полной грудью морозный воздух, который резко обжёг легкие. Никита на секунды сморщил нос от не самых приятных и в то же время невероятных ощущений. Морозец начал щипать кончик носа и щеки, потому парень посильнее закутался в шарф. Настроение было неожиданно приподнятым, так что Никита медленно, прогуливаясь, отправился куда-то вперёд по улице. В компании сейчас он не нуждался. Юноша брел среди небоскребов и сталинок, оглядывал торопливых жителей мегаполиса: кто-то спешил после обеда на работу; кто-то, напротив, неторопливо прогуливался по тротуару за руку со своей второй половинкой. Да, на улице царила донельзя романтичная атмосфера: под ногами искрился и скрипел снег, который ещё не успели убрать после ночной метели; солнце не грело, но светило ярко, подсвечивая снежинки, отчего кругом всё сияло и переливалось всеми цветами радуги. Ноги как-то сами вывели его к элитному кварталу высоток. Во дворе в снежки играли дети, визжа и хохоча. — Промазала! — Сейчас попаду! — возмутился девичий голосок. Никита усмехнулся, собрал руками снежок и запустил его в того ликующего мальчишку. Снаряд прилетел точно в цель: снег белой кляксой остался на куртке мальчугана. Девчонка счастливо взвизгнула и обернулась на Легостаева. — Спасибо! Никита махнул рукой, улыбнувшись, и пошёл ближе к одной из высоток. Остановившись у двери в подъезд, оборотень задрал голову и посмотрел на окна. Какой-то неожиданный внутренний порыв заставил его достать телефон из кармана и набрать номер Тимофея. Они поддерживали связь после распада «Чёрного Пентакля» и сблизились ещё сильнее, чем в банде. Сначала просто переписывались, потом начали гулять. Иногда к ним кто-то присоединятся, но чаще всего в прогулках, где они были вместе, участие принимали только они вдвоём. А с распада «Пентакля» прошло, получается… Полтора года? Гудок. Казалось, что секунды тянутся, как мёд — невыносимо медленно. Ещё один гудок. Ожидая, Никита начал в нетерпении притопывать ногой. Третий. — Алло? — послышалось на том конце трубки. — Привет, Тим, ты в городе? — Угу. Что такое? Стоп. Ему показалось, или он гнусавит? Никита изогнул левую бровь, вновь задрав голову. В окне кухни скользнул силуэт, который направился к выходу. — Могу нагрянуть? На том конце трубки послышался лёгкий кашель. — Не стоит, — судя по голосу, Тим помотал головой. — Ты заболел, что ли? — в голосе Никиты даже ему на удивление послышалось волнение. Легостаев аж осёкся на пару секунд. — Да… Димка вчера позвал на горку, «детство вспомнить», — Зверев шмыгнул носом. — Вспомнил. А ещё вспомнил, что такое больное горло. Никита не сдержал тихого смешка. — Я могу только позавидовать твоему везению, Тим. Какая квартира? Тимофей замолчал. — Да не надо, заражу еще… — Оборотни не болеют, — отмахнулся Никита. Будто Зверев его сейчас видит. — Не скажешь, сам влезу по водосточной трубе. Соседям потом будешь объясняться сам. — Это шантаж? — гнусаво осведомился Тимофей. — Можешь назвать это так. Ну что? — Тридцать пять. Дай мне минут пятнадцать, — попросил Огненный волк и вновь шмыгнул носом. — Марафет для меня будешь наводить? — хохотнул Никита, а сам для себя отметил, что успеет сгонять в магазин за чаем, замороженными ягодами и каким-нибудь тортиком. Негоже приператься в чужую квартиру с пустыми руками. — Не хочу, чтобы котёнок видел бардак в моей берлоге, — фыркнул в ответ Тимофей. — Охохо, Зверев, уже котенок. Наши отношения переходят на новый уровень, — рассмеялся Легостаев, направшись к магазину. Тимофей цыкнул в микрофон телефона, а Никита прыснул. Нет, выводить людей из себя он обожал. Главное, он делал это, скажем, любя. А тут такая замечательная жертва. Снова раздался кашель, а потом Зверев хрипло произнес: — Ещё один выкидон, я тебя и через окно не пущу. Через пятнадцать минут. После этого, не дожидаясь какого-либо ответа, Тимофей положил трубку. Пятнадцать минут. Отлично, он всё успевает. Никита даже не стал ускоряться, ведь ближайший продуктовый был в соседнем дворе, рукой подать. Как и планировалось, Легостаев купил пачку чая, несколько пакетиков замороженных ягод и вафельный торт. Зверев как-то обмолвился, что душу продаст за вафли. В голову Никиты закралась мысль купить себе мороженое, чтобы поиздеваться над больным Тимофеем, но почему-то она так же быстро улетучилась, как и пришла. Пятнадцать минут в магазине прошли незаметно. Легостаев быстро подошёл с пакетом к тому самому подъезду и набрал номер квартиры. Домофон отозвался незамысловатой электронной мелодией. Щелчок, дверь открылась. Поднимаясь на лифте, Никита обдумывал неясное волнение. Даже холодные из-за мороза руки согрелись и потели. В груди затеплилось какое-то непонятное предвкушение. Да что за чертовщина? Металлические створки открылись, Никита вышел на этаж. Дверь с золотыми цифрами «35» тут же открылась, на пороге стоял Тимофей. Серая футболка, домашние голубые шорты, носки. Завершал сей образ покрасневший нос и несколько стеклянные, больные глаза. — У, Зверев, какой у тебя видок, — присвистнул Легостаев, перешагивая порог квартиры и пожимая руку другу. — Сногсшибательный? — язвительно уточнил Тимофей, закрыв дверь и отчего-то поежившись. — Да-да. Это на кухню, — Никита протянул пакет, и Тимофей, взяв его, тут же направился по коридору к одной из комнат. — Раздевайся и догоняй, — через плечо бросил Огненный волк. — Можно полностью? — вновь не сдержался Никита, но ответ его немного поставил в ступор: — Нужно. Секунды забытья, а с кухни раздался хриплый смех. Зверев по тишине понял, что сумел поставить Никиту в тупик. Скинув верхнюю одежду и обувь, Легостаев зашёл на кухню вслед за Тимофеем. Он уже выкладывал содержимое пакета на стол, изогнув бровь. — Ягоды? Торт? Ты на поминки мои пришёл, что ли? — Вафельный, — указал на марку Никита, приземляясь на стул. Тимофей тут же с большим любопытством оглядел упаковку и покашлял, отвернувшись от оборотня. — Ты вообще лечишься? — решил осведомиться Легостаев, глядя на друга, который начал заваривать чай. — Пять кружек чая с лимоном считаются? — рассеянно спросил Тимофей, не оборачиваясь. Он тут же чихнул, отворачиваясь от чашек. — Давай, бросай свои бациллы мне в чашку, — подначил Никита, а Зверев, не растерявшись, отозвался: — Надо было. — Но вообще чай — не дело. Тебе что-то посерьёзнее надо. Никита встал со стула и подошёл к Тимофею со спины. Зверев замер, а оборотень заметил, как напряглись у него мышцы на спине. Никита подавил смешок и, обхватив голову парня, коснулся ладонью его лба. Легостаев мгновенно опешил и тут же отдернул руку, нахмурив брови. — Зверев, ты идиотина! Ты какого чёрта не в кровати, а? Тимофей развернулся на сто восемьдесят и уставился на друга, который бесцеремонно схватил его за локоть и повёл в спальню. — Ник, ты чего кипишуешь? — Тимофей совсем растерялся от таких резких действий и неожиданно для Никиты (и себя тоже!) присмирел, послушно шагая с оборотнем. — Да ты весь горишь. Где у тебя лекарства? Никита, зайдя в комнату Зверева, толкнул его на кровать, а сам тут же заприметил взглядом аптечку. Тимофей ойкнул и сел на кровать, наблюдая за решительными и резкими из-за злости движениями. Вызволив из аптечки градусник, Никита одним шагом оказался рядом со Тимофеем, толкнул его на кровать в плечо и сунул ему в руку градусник. — Значит, раз ты у меня как ребёнок, буду тебя лечить сам. Меряй температуру, я чай сюда принесу, — отрывисто и безапелляционно прошипел оборотень. — Ник… — попытался оказать сопротивление Тимофей. Но, кажется, безуспешно. — Я тебе всё сказал, по-моему. Стихни. Никита большими шагами покинул комнату, а Тимофей, устроившись удобнее, сунул градусник подмышку и уставился в белый потолок. И чего он так волнуется? Чувствует он себя вполне сносно… Как бы отрицая эту мысль, Тимофея разразил протяжный кашель. Сразу после этого с кухни донеслись ворчания Легостаева. Полностью фразу он не услышал, но услышал слово «придурок». По одному этому слову суть фразы была ясна, потому Тимофей не сдержал усмешки. Вскоре пришёл Никита. Он зашёл в комнату с подносом, черт знает где откопанным, на котором стояли две чашки с чаем и тарелка с нарезанным вафельным тортом. От горячего напитка вверх поднимались ниточки пара. В одной из чашек лежала долька лимона. — Я немного похозяйничал у тебя там, — будто оправдываясь, произнёс Никита и поставил поднос на прикроватную тумбочку. Он тут же протянул руку к градуснику, и Тимофей протянул его другу. Легостаев взглянул на ртутный столбик и нахмурил брови, тяжело вздыхая: — Какой же ты оболтус… — Роль доброй хозяюшки тебе идёт больше, чем роль возмущенного врача, — усмехнулся Тимофей, приподнимаясь на локте. После этого он сел, сложив ноги по-турецки, и взял одну из чашек. — Сколько там? — Много. Никита склонился над аптечкой в поиске жаропонижающего, а сам краем глаза заметил, что Тимофей поставил чашку обратно. Зверев театрально приложил ладонь тыльной стороной ко лбу и упал на подушку. — Меня однозначно спасёт только поцелуй оборотня. Никита озадаченно моргнул и завис, так и склонившись над аптечкой. На Тимофея глаза он не поднимал, ощущая, как щеки занимаются румянцем. Зверев же затих, проклиная неожиданно вырвавшуюся, категорически не смешную шутку. Повисла неловкая тишина. — Выпьешь жаропонижающее, получишь поцелуй, — вдруг тихо отозвался Никита. Теперь уже Тимофей ощутил, как кровь подлила к щекам. — Я пошутил… — А я нет, — мотнул головой Легостаев, протягивая ему коробочку с лекарством. — Пей. Тимофей, не глядя на друга (а друга ли?), взял из его руки упаковку и выпил необходимую дозу. Он сел удобнее и посмотрел на спину Легостаева, который вернул лекарство обратно. Оборотень тихо выдохнул и на пятках развернулся к Тимофею. Зверев напрягся, но вопросительно посмотрел на друга снизу вверх. Никита в два шага подошёл к кровати и наклонился к лицу Огненного волка, затаив дыхание. Тимофей судорожно вдохнул, распахнув глаза. Ай, была не была! Никита осторожно прильнул к губам Тимофея. Зверев замер, уперев ладонь в кровать позади себя. Легостаев ждал реакции волка, прикрыв глаза — смотреть в ошалевшие глаза Тимофея он не мог. Неожиданно для оборотня Зверев ответил на поцелуй. Губы Тимофея были сладковатыми после лекарства, податливыми. Тимофей, видимо, пришедший в себя, спустя пару секунд углубил поцелуй. Его язык нагло и изучающе скользнул по зубам, нëбу, слизывая приятный холодок мятной жвачки. Теперь опешил оборотень, привыкая к неожиданным, приятным и новым ощущениям. Но, очнувшись, он ответил тем же. Для более устойчивого положения, Легостаев упер ладонь в колено Тимофея и ощутил, как тот дрогнул и замер на несколько секунд. По его спине промчалось полчище мурашек, а внизу живота завязался тугой, но приятные ощущения узел. Никита на секунду отстранился, а Тимофей вдруг обхватил его за шею и силой потянул на кровать. Легостаев с коротким вскриком рухнул, а Зверев устроился рядом. Секунды молчания, чтобы переварить то, что сейчас происходило. Оба понимали, что им это не противно, а приятно. — Мы с тобой идиоты? — шепнул Тимофей прямо над ухом оборотня. Тот дрогнул от мурашек, промчавшихся в районе лопаток, но не отстранился. — Возможно, все влюблённые — идиоты, — шепнув в ответ, повёл плечом Никита. Вновь повисло молчание. — Тим… — М? — негромко отозвался Зверев. — Знаешь, я… Боже, звучит, как в тупых маринкиных сериалах, — громче цыкнул Никита и улёгся на спину, заведя руку за голову. Тимофей терпеливо молчал. Наконец Легостаев смог найти в себе силы на три проклятых слова. — Ты мне нравишься. Никита в ожидании замолк, слушая тяжёлое из-за жара и, вероятно, поцелуя дыхание Зверева. Сердце колотилось так, что его биение набатом отдавало в ушах. Черт возьми, скажи что-нибудь. Скажи, не молчи! — Ты мне тоже, — наконец отозвался Тимофей. Зверев встретился взглядом с Никитой, повернувшим голову к нему, разомкнул губы, чтобы сказать что-то ещё, но Легостаев не дал. Он впился новым, более горячим и уверенным поцелуем. Узнает ли об этой любви кто-то? Вряд ли. Даже если и узнает, им будет всё равно. Сейчас они счастливы. И кто бы мог подумать, что причиной этому счастью будет простуда?..