Убивший дракона

Когда он направлял машину в это чертово озеро, Денис был уверен, что это конец. И для него, и для Хозяина, и, может быть, если в этом мире есть хоть зачатки справедливости - для всех Топей. Умирать страшно было до слез; жить тем, в кого здесь превратился - до тех же слез не хотелось. "Кем всегда был", шептало что-то на периферии сознания. То ли проснувшаяся совесть, то ли призрак Эли пришел отомстить убийце. Он все-таки надеялся, что это не Эля. Слишком жестоко это было бы - умереть, мечтая о свободе, но даже мертвой застрять в этой прокля́той прóклятой дыре. Он не хотел верить, что именно в этом была её судьба. А его судьба, видимо, была подохнуть если не в муках физических, то в моральных. Дэн сожалел только, что не смирился с этой самой судьбой раньше. До Эли. А ещё лучше - и вовсе до Топей. А теперь уже поздно. Да и не оставлял животный ужас от наполняющей легкие "чудотворной" воды как-то места для смирения. Краем глаза Дэн заметил плывущую к поверхности Соню и почти почувствовал отстраненное облегчение - хотя бы её смерть не будет на его совести. Жаль только, он не успел Максу рассказать про его Арину. И про их ночь, и про её дочь. Эх, надо было идти стихи писать, а не программы. Может, не закончил бы так. Вспомнилось офигевшее лицо Кольцова, мелькнувшее в окне машины за секунду до их полёта с обрыва. Интересно, оно было бы таким же офигевшим, расскажи Денис ему всю правду про Топи, Хозяина, Ариночку его любимую? "Что ж, Макс, любовь зла. Все любимые козлы - рогоносцы". Да и любимые ли? Способен ли вообще на любовь к кому-то, кроме себя, человек, сделавший подобное с собственным ребёнком? Обрекший на участь хуже смерти. А человек, ради собственного исцеления обрекший кого-то на смерть? Лёгкие горели, мысли путались все больше. Денис никогда не представлял, что человеку может быть так холодно. Сквозь выбитую лобовуху в воде, мутной от взбаламученного ила, проступили очертания станции, от которой их пятерых вечность назад забирал Алябьев. Растрепанная Эля, стоящая на перроне, совала проводнице пару тысячных купюр. Та, задумавшись на секунду, забрала деньги и протянула руку, помогая Мусаевой залезть в вагон. Денис не услышал, о чем она спросила девушку, но течение услужливо донесло до него тихое Элино "Уехать отсюда". Последним, что он видел, были тёмные, совсем как вода здесь, у дна, удивленные глаза девушки, обернувшейся на его "в добрый путь", отобравшее остатки воздуха. Последним, о чем он думал - что не хотел бы стать Водяным. Водица внутри... Фу, какая гадость. *** Алябьев-младший смотрел на него с неприкрытой ненавистью в глазах. И почему-то Титов был уверен, что тот не по своему ебнутому на всю голову папашке страдает, а просто уже просек, кому ушло его "наследство". Что, говнючелло, не ожидал, что внезапно окажешься на самом дне? Денис мысленно хохотнул от ироничности фразы - учитывая, что все надежды сыночка-Алябьева буквально покоились на дне озера вместе с, собственно, Алябьевым-папашей. На самом деле, это было настолько в духе Топей, что Денис даже не почувствовал удивления. Для него сюрпризом бы оказалось, разрешись все по нормальной человеческой логике. Вот только в Топях не было ничего человеческого. Странно, что именно здешний Иван-Царевич про это забыл, а не пришлый Денис. Так что Титов лишь сделал мысленную пометку удостовериться, что Вениаминыч потом не всплывет где-нибудь прекрасной русалкой (возможно, что буквально) и не вернется в деревню доставлять им геморрой. Макс рядом надсадно закашлялся, отплевываясь от отстатков воды - успел, похоже, наглотаться, пока его спасал. Кольцова мелко трясло от холода и, наверное, от нервяка. С нервяком Дэн ничего поделать не мог, а вот с холодом... Посетовав мысленно на потерю шубы, утопшей вместе с дарителем, Денис кивнул на китель Козлова. - Давай, делись одеждой, гражданин начальник. Разве ты не клялся служить и защищать? Вот и пришло твое время. Хотя бы и защищать придется всего лишь сознательного гражданина от переохлаждения, - несмотря на шутливый тон, неупомянутая часть про "служить" повисла между ними запахом озона и неясной угрозой. - А ты давай, герой, тоже раздевайся, сейчас получше будет - он было потянул с Макса жилетку, но тот оттолкнул его руку и, вырвав у мента уже снятый китель, накинул его на самого Дениса, закутывая того потуже. - Дэнь, ты ебанулся? Ты, блять, не дышал пару минут назад, я заебался искусственное дыхание делать, а все командовать лезешь. Я уж не говорю, про то, что ты, додик обдолбанный, с этой машиной устроил! Суицидник чертов, - вопреки гневной речи и всем случившимся раньше событиям, ледяные от недавнего купания руки стискивали плечи Титова аккуратно и почти нежно. После слов об искусственном дыхании Дэн машинально облизнулся, но ничего, обычно описываемого в обожаемых матерью когда-то романах, конечно, не почувствовал. Никакого "вкуса его губ" или типа того. Так, озерная вода с привкусом соляры и тины. - Я думал, что ты всё, с концами отъехал, ещё и Соньку чуть за собой не утащил, Чикатило карманный. Так, а где, кстати, Сонька, тут же была, - Кольцов заозирался, чуть приоткрыв посиневшие от холода губы, а Денис всерьез забеспокоился. Ему самому то уже, похоже, ничего не будет, а вот беспокойный (и беспокоящийся) журналюга вполне мог и слечь после такого заплыва. Титов же не настолько доверял новообретенной непонятной силе, чтобы сходу полезть лечить кого-то, кого считал другом, не потренировавшись сначала хоть на кошках. А то вдруг, вместо исцеления существующих легких, отрастит Максу дополнительное. Или жабры какие. Или третью сиську, как в старом фильме с железным Арни. Почти против воли представив Макса с тремя буферами в наряде горячей инопланетной шлюхи, Титов потряс головой. Ну его нафиг, такое экспериментальное лечение. Выручил их, как не странно, все тот же Козлов, сообщивший, что Соня свалила в сторону станции, пока Кольцов устраивал показательные выступления по нырянию. Как владелец единственной машины, оставшейся на ходу, он клятвенно пообещал Соню подобрать и подбросить до станции. Или привезти обратно к ним - как уж сложится. А по пути и их двоих предложил закинуть к баб Нюре, чтобы там, в тепле уже, свои разговоры говорили. Правда, всю дорогу до бабы Нюры Денису пришлось спорить с Максом, который рвался, даже не забирая вещей, схватить Титова и добровольно-принудительно отправить его с Соней на поезд. В Москву к врачам. Чиститься от то ли галлюциногенной, то ли наркотической водички. - А ты сам когда к врачам? Или водичку не пил все эти дни, на добром слове держался? - в глубине души Денис уже знал ответ, но даже в Топях надежда умирала последней. Макс вымученно улыбнулся и смущенно взъерошил кудри. - А я, Дениска, по монастырям за людьми с ружьем не бегал, ловя их и приход. Да и вообще тут остаюсь. После триумфального эфира этого, в Москве мне все равно ничего не светит. А тут Арина. И ну ты же знаешь, какая она. А водичку и пофильтровать можно, раз выяснилось, что в ней проблема, - от околдованного влюбленного взгляда стало мерзко на душе. Уж Титов то знал, "какая она", в отличии от потерявшего последние мозги Макса. Краем глаза он заметил, как скривился мент в отражении зеркала заднего вида при упоминании Арины. Тоже, видно, какие-то личные счеты со старой ведьмой имел. - А ты, Максимка, слишком рано на себе и Москве крест не ставь. Вон, товарищ участковый, может, захочет, чтобы именно ты первым осветил то, как он героически вычислил и почти задержал страшного маньяка-директора завода, терроризировавшего окрестности. Который по лесам ходил и на людей охотился для развлечения. Зверски убил настоятеля монастыря, который что-то заподозрил. А потом даже взял в заложники знаменитого, всеми любимого меня, - Денис шутливо раскланялся, насколько позволяли размеры милицейского бобика, - и бедную девочку-Сонечку, заставив одного очень храброго журналиста Максима, который хотел злодея сдать, плясать под его дудку, пожертвовав карьерой ради безопасности друзей. Денису захотелось засмеяться, глядя на постепенно вытягивающееся лицо друга, но он побоялся, что смех получится слишком правдиво-истерическим и неостановимым, поэтому продолжил, чуть понизив голос и придав ему торжественности - Но вмешался капитан всех Козлов и нас спас. Капиталистическо-маньячное зло наказано, героям достаются слава и девушки. Домохозяйки плачут, от восторга рожая борщи и варя детей, пролетариат утирает скупую мужскую слезу, вся Моська падает ниц, а на погоны капитана, - Титов протянул руку, щелкнув по погонам их полудобровольного водителя, - падают майорские звезды. Только успевай желания загадывать. А тут ты всю эту идиллию портишь, отказавшись столь шикарную историю в люди выводить. Он все-таки засмеялся, - к удивлению, вышло довольно искренне, - от того, насколько глупое у Максима сейчас было лицо. Там были и скепсис, и надежда, и неверие, и что-то такое, от чего у Дениса сжало в солнечном сплетении почти до тошноты. Хотя, возможно, это был обострившийся от озёрной воды гастрит. Или Макс все-таки перестарался, делая массаж сердца, и треснул ему грудину. Но на Дениса никто так уже давно не смотрел. А возможно и никогда. С таким доверием - незаслуженным, уже однажды обманутым, однако... Титов едва успел остановить готовый сорваться с губ вопрос, вместо этого продолжая спорить с Максимом, правда уже о шансах того, что его план по спасению Кольцовской карьеры выгорит. Но даже ночью, пока он недоуменно смотрел, как ещё распаренный после бани Макс отрубился, едва коснувшись головой тонкой подушки, словно это было нормально - спать рядом с человеком, который несколько часов назад тебя чуть не пристрелил. И даже зная, что на самом деле ничем он "Аришки" не лучше. Даже слушая, как что-то темное и страшное, ластящееся к пальцам едкой разъедающей кожу тьмой, шепчет ему историю Топей и каждого их жителя и посетителя. Даже так - стоило лишь вспомнить этот взгляд, и Титову до жжения в прикушенном языке хотелось жалко и наивно спросить "Как думаешь, с тобой я мог бы стать кем-то другим?".