Ты о вечном, а я о земном

      Терамор. Центральная площадь. Фестиваль бардов.       Очередной поклон, очередные овации. Нет-нет, что вы, разумеется, это было замечательно! И Джайна улыбалась, и хлопала, и даже говорила что-то ободряющее каждому выступающему. Однако с тех пор, как она краем глаза заметила полузнакомый силуэт, получалось это не так искренне, как хотелось бы. Хотя, быть может, теперь он просто мерещится ей среди подвижной массы лиц.       Но вот, на помост, украшенный лентами и магическими огоньками, взошла хрупкая, почти неказистая фигура в тёмно-синем плаще.       — С вашего позволения я оставлю своё лицо в тайне. — с нежным талассийским акцентом произнесла теплоголосая незнакомка.       Джайна в начале едва было не кивнула ей, но вспомнив о капюшоне, не только скрывающем лицо, но и непременно перекрывающем обзор, поддержала её в своей привычной манере:       — Как пожелает музыкант. Стоит ли надеяться узнать твоё имя?       — Сказать по правде, меня не столько интересует победа или поражение в конкурсе, сколько… — она запнулась, и стой кто чуть ближе, можно было бы увидеть, как она неловко прикусывает губы. — Я пока ещё не настолько самоуверенна, чтобы участвовать в вашем конкурсе. Тем более, что я не только любитель, но и гость. Негоже посылать на такие уважаемые собрания кого попало. И тем не менее, предвосхищая ваши вопросы, я хотела бы спеть и поделиться с прекрасным обществом этого города чем-то из своего скромного репертуара. Могу ли я надеяться на такую милость?       — Мы будем рады тебя выслушать. — заверила её леди Праудмур. Толпа, большей частью человеческая, чутко присматривавшаяся и шумно обсуждавшая этих скрытных эльфов, замерла в ожидании.       Пальцы затанцевали по кнопкам флейты. Затем музыкант вдохнула и запела:       Когда ты грустишь — мне хочется петь,       И так вот всегда.       Упреком ли словом захочешь задеть —       Так я не горда.       Ты хмуришься вечно, а я так беспечна,       Не быть нам вдвоем.       Мы разные песни поём — ты о вечном,       А я о земном.       Джайна внутренне замерла. Улыбка застыла на её лице, мысли пустились в спринт, а глаза вновь начали искать его. Не могло быть такого, чтобы его здесь не было. Она чувствовала, чувствовала его! В словах, в голосе певицы, во всей ситуации. О небо, это так в его духе!       Он ведь знал, и правда знал, что им невозможно быть вместе! Зачем все эти громкие заявления, обещания? Зачем широкие жесты? Зачем эти ссоры с близкими? Он так ничего и не доказал ни своему отцу, ни друзьям, которые до последнего не принимали её.       И не зря. Ведь в итоге им пришлось признать, что человек и эльф живут в разных мирах.       Но как же порой хотелось снова сделать его частью себя, частью своей вселенной — самой природе наперекор! Не в этом ли смысл магии? Не в этом ли её высокое искусство?       Но каждый такой раз заканчивался для неё одинаково. Помнишь ли ты, дочь морей, почему вы расстались? Помнишь ли ты, кто первым отпустил? Помнишь ли ты, как зарекалась искать его общества?       Ты ночью сидишь при свете луны       Над книгой своей.       Страницы алы а знаки черны,       И ты всё черней.       Сползаются тени из дальних углов       К твоей голове,       А я ухожу на запах костров       По мягкой траве.       Да и как вы могли быть вместе? После того, чем он становился, становился из-за тебя. Да, не ради, а из-за. Такой благородный, такой солнечный, неземной. И тебя он хотел забрать туда, в свой мир, но нет, не было тебе места в высоких палатках среди золотых древ, и ты тянула его вниз, к земному. Тебе, дочери морей, суждено дышать солёным бризом и слушать музыку вод. Даже твоя магия не избежала печати, накладываемой кровью. Кель, мой милый принц, мой принц солнечный, почему ты решил, что мы сможем, что мы, огонь и лёд, должны преодолеть это?       Разве не видел ты, как вся грязь, в которую ты окунулся ради меня, отражалась на твоей прежде непогрешимой репутации? Как это подтачивало твоё терпение? Как твоя магия, твоя могущественная и изящная магия, выходила из-под контроля из-за меня?       А ночь так свежа, и пахнет сирень,       Гудят провода.       Останешься ты стеречь свою тень,       Один, как всегда.       Ты писем не будешь писать и стихов       Про ревность и грусть,       Не станешь моих дожидаться шагов,       И я не вернусь.       Она знала, на что шла, когда после стольких трудов с обеих сторон, после стольких жертв сжигала мосты. Знала, что значат сжатые в полоску губы. Что значит огонь на дне его голубых как небо глаз. И она до сих пор считала, что поступила правильно. Тогда почему, почему каждый такой раз она ищет его в толпе? Он не вернётся, не будет умолять — он не такой.       Затем она столкнулась с ним взглядами.       Одна секунда. Две пары голубых глаз. И всё внезапно стало ясно как день.       Джайне казалось даже, что ей открылось некое дополнительное, тайное знание в этой простой встрече глазами. Она только — вот незадача! — не успела ухватить своего феникса за хвост.       Зато теперь она, кажется, поняла, что не может отпустить его. Она должна объяснить ему, что это не чья бы то ни было вина, это ради их блага! И она будет повторять это до тех пор, пока он не согласится с ней.       И если будет нужно, она проведёт с ним вечность в попытках разъяснить всё на пальцах!       Зазвучали аплодисменты.       И тут Джайна очнулась. Терамор. Площадь. Фестиваль бардов. Как она могла?.. Впрочем, не важно.       — Чудесное исполнение. — сказала юная госпожа не своим голосом.       — Благодарю. — только и было ответом. Поклон. Разворот — и она уже растворилась в толпе.       Следующей трезвой мыслью была мысль о том, чтобы объявить перерыв.