Синдром спасателя

Погода стояла донельзя отвратительная: чёрные грозовые тучи заполонили небо, немного накрапывал дождь, а где-то вдалеке сверкала молния. Порывистый холодный ветер то и дело забирался под плащ, кусал открытые участки кожи, заставляя всё сильнее и сильнее кутаться в ткань. Акутагава раздражённо выдыхает, подавляя приступ агрессии тем, что с силой стискивает кожаные рукава. Расёмон что-то успокаивающе рокочет на задворках сознания, но это мало чем помогает. Задание на сегодня было наипростейшим: отыскать эспера, чья способность конкретно так подпортила нервы как Портовой Мафии, так и Агентству, обезоружить и передать детективам; в случае непредвиденных обстоятельств — устранить, не медля. Мафиози с лёгкостью справилась бы сама, но, конечно, Чуя-сан настоял на работе в паре с Джинко. И всё шло хорошо до тех пор, пока не стало ясно, что они попали в западню. Вместо одного жалкого эспера на них обрушилась группа бандитов, на добрую четверть состоящая из людей с неизвестными способностями. Каждый второй в преступном мире точит зуб на Второй Двойной Чёрный. Акутагава чувствовала поднявшийся адреналин на пару с азартом, хладнокровно расправляясь с противниками. Прекрасная картина: Расёмон, вспарывающий кому-то глотку, чьё-то жалкое выражение лица и последние сиплые хрипы и литры крови. — Нет, пожалуйста! Сердце мафиози, к сожалению для неё самой, пропускает удар, и она резко оборачивается, контролируя способность, чтобы, если что, помочь непутёвому тигру. Но всё, что она видит, происходит словно в замедленной съёмке: Ацуши, защищаясь от девушки, изрядно его потрепавшей, одним взмахом когтистой лапы нечайно рубит ту по шее. Акутагава вздрагивает: она отчётливо помнит своё первое убийство. Её прозвали девушкой, что не испытывает эмоций, да и в трущобах иным способом не выживешь, но то ощущение грязи и тупой безысходности, что окутывает разум и режет до крови сознание, заставляло ненавидеть себя. И если ей пришлось несладко, то каково же будет Ацуши? Накаджима вскрикивает, пытаясь как-то помочь погибающей, но только делает хуже, давя на рану и всё более пачкая лапы в крови. Этой глупой противнице, что напоролась на детектива, поможет разве что чудо. — Эй, Джинко! Уходим отсюда, их слишком много. — кричит Акутагава, подходя к тигру, но не получая никакой реакции, — Идиот, ты меня слышишь вообще? Ацуши, находясь в прострации, что-то лепечет себе под нос, пытаясь обрывками рубашки перевязать горло девушке, которая с минуту на минуту навсегда закроет глаза. — Оставь её, придурок, иначе мы сами сейчас будем в таком же положении. — рычит мафиози, хватая детектива за заднюю часть воротника рубашки, но тот успешно вырывается. — Я не могу оставить её вот так умирать! Акутагава окидывает взглядом Ацуши и вздыхает. Его состояние оставляет желать лучшего, он выглядит напуганным как потерявшийся щенок. Какой же... никчёмный. — Хватай её и бежим. Если тебя может спасти регенерация, то у меня такой привилегии нет. С горем пополам они выбираются и уходят через лес куда глаза глядят. Как и ожидалось — девушка умирает, так и не дождавшись помощи. Акутагава стойко глотает все язвительные фразы, хлопает тигра по плечу и жестом показывает следовать за ней. Возможно, в таких ситуациях и надо что-то сказать, но она не знает что. Вот так всё и произошло. Если бы не синдром спасателя у Ацуши, они бы не оказались здесь, на этой богом забытой заправке. Где-то поблизости рокочут раскаты грома, заставляя вздрагивать от неожиданности. Акутагава полчаса назад связалась с Чуей, доложив обстановку и попросив забрать их чёрт знает откуда, предварительно скинув сообщением координаты, но поняла, что Накахара приедет в лучшем случае только через час. Дерьмо. Ацуши садится рядом с ней на бордюр, складывая руки на коленях и утыкаясь в них лбом. Мафиози украдкой рассматривает его и горькая усмешка трогает её губы. Детективу сегодня знатно досталось: кроме привычно порванной на лохмотья рубашки, его то тут, то там украшают порезы; некоторые из них всё ещё не затянулись как следует, а какие-то уже и вовсе пропали, оставив в напоминание лишь небольшой след или маленький, едва видный белёсый шрам. Девушка скользит взглядом дальше, отмечая пропажу галстука, а после обнаруживая его обтянутым вокруг наверняка вывихнутой лодыжки. — Почему ты так внимательно рассматриваешь меня? — подаёт голос Ацуши, не отрываясь от своих рук. Акутагава цыкает, чувствуя тепло, охватывающее скулы и щёки. — Заткнись, детдомовский. — Бродяжка. — парирует Накаджима, выравниваясь и разминая затёкшие мышцы. Неприятный хруст костей и суставов тонет в оглушительном грохоте грома. — Я тебе что, псина? — рычит мафиози, злобно посматривая прямо в наглые аметриновые глаза, но не имея сил даже как следует врезать. — Ну, не зря же тебя прозвали Бешеным Псом Портовой Мафии? — больше утверждает, нежели спрашивает Ацуши, и Акутагава задаётся вопросом: когда этот никчёмный мальчишка успел так осмелеть? Вероятно, в тот день, когда он припёрся на их совместную тренировку с букетиком полевых цветов? Она тогда скептически отнеслась к ромашкам и василькам, что перекочевали из руки Джинко в её руку, но всё равно приняла своеобразный подарок и засушила, заложив пару цветочков между страниц любимой книги. Или в те разы, когда она умирала от усталости, заполняя отчёты и проклиная бюрократию, а Ацуши, будто по волшебству, появлялся рядом и ставил на заваленный бумагами стол стаканчик с кофе? Неизвестно, были ли у детектива задатки дедукции или ему просто везло покупать именно её любимый вкус, но, несомненно, это было приятно. А может это произошло пару десятков заданий назад? Когда эспер, которого им надо было схватить, чуть не убил Акутагаву, но всё закончилось лишь пулевым ранением навылет. Ацуши в тот раз распереживался настолько, что не раз и не два предлагал понести мафиози на руках. Предложение заманчивое, вот только в то время доверие плавало где-то на нуле, да и гордости было выше крыше. А сейчас... Как-то всё по-другому. Из размышлений её выдёргивает неловкий, явно наигранный кашель. Акутагава закатывает глаза, понимая, что Джинко собирается с мыслями, чтобы выкинуть что-то тупое и нелепое, поэтому опережает его взмахом руки: — Валяй. Ацуши замирает, смотря на напарницу, а затем усмехается, переводя взгляд на свои босые ноги. Он нервно ёрзает на бордюре и кусает губы, но мафиози с зародившимся интересом терпеливо ждёт. Будет ли это просьба рассказать о её первом убийстве? Или он просто решит выговориться, выплеснуть всё, что накопилось? — Ты случайно не влюблена в Дазай-сана? Акутагава ловит когнитивный диссонанс. Она знала, что Джинко своим ртом всегда, без исключений, вытворяет нечто определённо лишеное смысла, но чтобы настолько... В кои-то веки ей хочется заливисто смеяться, что она и делает. Ацуши недовольно смотрит на неё, но прерывать не спешит. — Ты что, совсем идиот? — успокоившись, спрашивает мафиози, рукой касаясь живота, что приятно болел от смеха, — Я влюбляюсь в придурков и идиотов, а Дазай-сан далеко не придурок. Джинко открывает рот, чтобы, вероятно, поспорить с этим заключением, но тут же закрывает его, напарываясь на острый взгляд напарницы. Хмыкнув, он проводит ладонью по своим волосам и шумно выдыхает, утыкаясь лбом в колени. — Значит, у меня есть шансы? Акутагава, кажется, забывает как дышать. Она пытается собраться с мыслями, но сердце предательски громко стучит под рёбрами, наверняка оставляя на хилых костях синяки, а потрёпанные лёгкие не качают воздух. Почему Джинко задаёт такие вопросы? К чему бы это? Не дождавшись ответа, Ацуши вытаскивает из кармана мятую пачку сигарет и зажигалку. Вынув одну, поджигает ярким огоньком и делает глубокую затяжку. Убрав всё ненужное, он курит, пустым взглядом рассматривая пустырь, что находится перед ними. Акутагава же не может отвести от него взгляда. Это так красиво — пухлые губы, что касаются фильтра, сизый дым, что выдыхается после затяжки. Время всего мира, кажется, останавливается, и ей уже больше не холодно — больше нет смысла кутаться в плащ, когда можно потребовать тепла от человека рядом сидящего. — Знаешь, у тебя есть рот, чтобы говорить. — невнятно бормочет Ацуши, не выпуская сигарету изо рта. — У тебя тоже, но ты всё время задаёшь лишь глупые вопросы. — парирует мафиози, хотя хочет сказать совершенно другое. Джинко хмыкает и, потувшив окурок, выбрасывает его куда-то за спину. Но даже после этого он чувствует цепкий взгляд Акутагавы, что заставляет нервные окончания буквально вопить под слоем шкуры. — Не знала, что ты куришь. — нарушая устоявшуюся неловкую тишину, говорит мафиози, — Когда ты начал? — В приюте. Сложно жить там и не попробовать хоть раз. — признаётся Ацуши, старательно вспоминая старших ребят, что продавали пачки сигарет, а не директора и воспитателей. — Какие сигареты на вкус? Джинко дёргает рукой, желая достать пачку, но вовремя вспоминает про заболевание лёгких его напарницы. Мысленно укорив себя за такой тупой порыв, он задумывается на пару минут, а потом объясняет: — Да, в принципе, разные. У меня, например, со вкусом ванили, то есть, когда касаешся фильтра, действительно можешь почувствовать вкус. У Куникиды-сана вот со вкусом арбуза. Есть ещё с ментолом, но они мне не очень нравятся. А что насчёт дыма... Думаю, он везде одинаковый? Акутагава кивает, поджимая губы. У неё есть одна сумасшедшая идея, но нужно ли её совершать? В волнении она выкручивает себе пальцы, несильно, но ощутимо, и слышит вздох со стороны, однако никак не реагирует. Надо решиться — сейчас или никогда. — Можно мне попробовать? Ацуши хлопает глазами, хмурится и отвечает: — Что? Нет. У тебя... больные лёгкие, я не хочу, чтобы тебе стало хуже или начался сильный приступ. Мафиози цыкает и закатывает глаза, подвигаясь ближе. Накаджима краснеет, чувствуя чужое бедро, плотно прижимающееся к его бедру, и не может сказать ни слова. С шипением «ты точно придурок» девушка наклоняется ближе и запускает тонкие пальцы в волосы Джинко, аккуратно поглаживая. Сперва Ацуши напрягается, выравниваясь по струнке, но затем, поняв, что всё в порядке, расслабляется и прикрывает глаза. Это так приятно — чувствовать чьи-то пальцы, касающиеся его. Это так приятно — понимать, что тебе не причинят боли. Это так приятно — ощущать, как чужие губы мягко касаются его собственных. Джинко отвечает на поцелуй, не спешит и не давит на девушку, позволяя вести и устанавливать наиболее комфортный ей темп. Акутагава, тем временем, смакует сигаретный вкус, то покусывая, то посасывая нижнюю губу Ацуши. Нотки ванили и правда чувствуются, но, на самом деле, она здесь не ради них. Не сумев подавить бушующие эмоции, мафиози глухо рычит и, обхватив ладонями лицо Накаджимы, тянет на себя. Джинко ахает, наваливаясь на девушку, а та, пользуясь моментом, скользит языком в его рот, добавляя градусов поцелую. Если сначала Ацуши упирался ладонью в землю, чтобы окончательно не упасть на Акутагаву, то сейчас его рука переместилась на колено напарницы. Они самозабвенно целуются, пока мафиози не отстраняется, в замешательстве хмуря брови и смотря на слёзы, катящиеся по щекам детектива. — Почему ты плачешь? — возможно, она знает ответ, но действительно пора использовать рот для разговоров. Накаджима сглатывает и пытается успокоиться, но истерика накатывает волнами, поэтому он, закусив губу, утыкается в плечо девушки. Акутагава обнимает его и гладит по голове, но это, кажется, даёт только обратный эффект — Джинко всхлипывает, дрожащими пальцами цеплясь за плащ и сильно стискивая ткань. Расёмон где-то внутри предупреждающе рычит, недовольный таким обращением с собой, но мафиози не обращает на способность внимания. — Ацуши. — зовёт его девушка впервые по имени, — Ацуши. Всё хорошо. Ты сильный, сейчас всё хорошо. Через какое-то время начинается дождь, но они не двигаются с места. Накаджима постепенно успокаивается, Акутагава же — не перестаёт гладить его. Если весь мир до жути холоден к ним, то они сами создадут своё тепло и укроются в нём. — Акутагава, я... — хрипло шепчет Ацуши, крепко сжимая напарницу в объятиях, — Я... Неожиданный, резкий сигнал появившейся словно из ниоткуда машины пугает. Они, вздрогнув, смотрят в сторону и видят чёрное авто, остановившееся неподалёку. За лобовым стеклом проглядывается лицо Чуи-сана. И он, конечно, же ухмыляется. Джинко в испуге хочет отпрянуть, но Акутагава, предвидев это, только крепче его сжимает и для верности оборачивает ленты Расёмона вокруг талии. Детектив дёргается и смущённо хрипит, на что мафиози тихо смеётся и, пальцами зачёсывая его чёлку назад, мягко смотрит в глаза. — Поехали домой, Ацуши. И, кажется, нет слов теплее этих.