Виа Долороса
И я воздвигну крест нерукотворный
Тропа скорби
Он стоит там, где не так уж и давно все лили слёзы
А я иду теперь по ним и не пролью свои
«Виа Долороса» — Pyrokinesis
***
— Ты читал Библию? — он поднимает голову и смотрит прямо в глаза. Так на него не смел смотреть никто. Не смел никто, кроме него — Я волшебник, тебе ли не знать. Почему я должен был прочесть ее? — это даже звучит глупо, особенно если говорить это в слух. Так мог подумать любой из присутствующих в этом зале. Любой, кроме него Любой, кроме… — Тогда тебе придется гореть в Аду… если он есть у вас волшебников, — и он поворачивается, говоря это не ему. Не ему! — Круцио! Не в полную силу. Исключительно как демонстрация своего недовольства. Больше даже гордости, задетой каким-то мальчишкой. Каким-то мальчишкой? Если он — какой-то мальчишка, тогда кто ты? — Завтра ты умрешь на глазах у толпы. Думаю тебе нужно время, что бы привести себя в порядок. Ты же не хочешь предстать перед своими поклонниками в столь, — изящный жест рукой. Где-то вздыхает Беллатрикс, ловя каждое его движение, — неприглядном виде. Он смеется. Не безумно. Не истерично. Нет. Ему и в правду смешно. Ему смешно, ему и в правду смешно с твоих слов. Унизительно. — Унизительно… ты будешь выглядеть, в этом весь смысл. Он должны потерять свою надежду и веру в тебя, Гарри. — И обрести веру в тебя? Это так не работает. Никогда не работало. Ты же читал. Ты помнишь. И мы оба знаем, что будет. Мы оба знаем, что будет — Уведите. Коротко и четко. Иначе не поймут. Потому что они не твои последователи. Уже нет. Они все предадут тебя. Они все повернуться к иному Богу. Они все повернуться к свету. Как люди повернулись к Иисусу. Ты же помнишь. Ты учил. Все они — твои собаки. Они уйдут, как только ты ослабишь поводок. Они уйдут, если ты затянешь его потуже. А те, кто не уйдет… — Умрет… Завтра Гарри Поттер умрет! И пусть умрут вместе с ним те, кто до сих пор предан ему! И ты? И я Безумие поглотило его разорванную душу до конца. Единственный осколок, который может подарить ему бессмертие, находится в этом мальчишке. И он готов пожертвовать тем, к чему так долго стремился. Ради чего? Ради него***
— Он был распят на Голгофе. Был распят неверными, теми, кто не уверовал даже после всех чудес, совершенных им. И эти грязные и нечистые люди… что с ними стало? Дети молчат. Что могут сказать неправильные дети? Что могут сказать священнику сироты? Что они могут сказать в разгар войны? Что они могут сказать в сыром и холодном подвале, куда добежали не все? Что могут сказать грязные и нечистые дети? — Они умерли., — священник продолжал свою проповедь, вселяя страх в души детей. Ведь где есть страх… Там расцветает вера, прекрасная и кровавая. — Он всех простил… Я не простил неверность — Теперь та тропа, по которой он нес свой крест и грехи человечества, Виа Долороса, зовется тропой скорби. Они всегда будут скорбеть по нему.***
Его вели в цепях. Вели его самые верные Пожиратели. Любимые песики Скоро все закончится. Его победой Если его? Его вели на помост. Как на Голгофу Он жил как герой И умрет также И ему не жаль расстаться с бессмертием. Ты же так к нему стремился Ведь оттолкнувший Его был обречен на бессмертие до Его пришествия.