На другом конце линии

На этот раз их номер — не преступник, выдающий себя за жертву, как иногда бывало, а просто перепуганный мальчишка, обладатель проблем с доверием… и ножа, о котором Риз не подозревает, пока не слышит шорох шага за спиной. Бену Дели стоило бы сделать колющий выпад. Может, быстрый удар в область шеи. Вместо этого он выдает неуклюжий, но непредсказуемый размах, рассекающий Ризу живот. Воздух рывком выбивает из легких, как от удара под дых. Сквозь шум в ушах слышно, как звенит о бетон отброшенный нож, и дверь грохочет, захлопнувшись за удирающим Беном. — Риз? Мистер Риз, что случилось? — раздается в наушнике голос Финча. Риз стоит посреди лабиринта из старых складских помещений — вокруг металл перегородок, ошметки старой краски, сорняки, привыкшие перебиваться скудным светом. Парень, которому они пытаются помочь, сделал несколько скверных ошибок и в итоге ввязался в банду из тех, откуда нельзя просто взять и уйти. Риз проследовал за ним в надежде разобраться с бандой прежде, чем те успеют разделаться с Беном. — Так, царапина, — отвечает он Финчу — и это правда, разве нет? Боль почти незаметна. Впереди, совсем близко, раздаются крики и звон металла; Риз заворачивает за угол как раз вовремя, чтобы увидеть, как шестеро парней лет двадцати тащат Бена в один из проходов между складами. Риз достает пистолет. Солнечный свет, отражаясь от металла, бросает на стены кружащие голову блики. Нужный склад, похоже, дальше, чем казалось. Тяжелые ноги едва повинуются, словно вдруг сделались жидкими. — Насколько все плохо? — спрашивает Финч. — На самом деле. Рациональная часть мозга Риза начинает обратный отсчет с двадцати пяти. — Парня сцапали, надо вытаскивать, — откликается он, хотя нечто в тоне Финча заставляет Риза подозревать, что вопрос не об этом. — Джон, вы ранены. Оставайтесь на месте. Риз не отвечает — и слышит, как Финч делает глубокий и медленный вдох, чтобы продолжить ровным тоном: — Вы не в том состоянии, чтобы брать на себя в одиночку опасную банду. До Риза доходит, вызывая смутное удовлетворение, тот факт, что Финч может судить о его состоянии по одному только ритму его дыхания. — Да брось, — не соглашается он, — в любой кондиции я вдвое лучше их всех. Не то чтобы тут было, чем гордиться. Он движется дальше, игнорируя очередное «Джон» от Финча — что само по себе могло бы служить звоночком, ведь Финч обычно отбрасывает свой защитный набор формальностей, только когда кто-нибудь в шаге от смерти — и проскальзывает в переулок. Двадцать два. Бен распластан по бетону, и один из членов шайки нацелил дуло ему в грудь. Риз успевает прострелить колени пятерым до того, как шестой сбивает с ног его самого. Перекатившись, он выбрасывает локоть для опоры и поднимается на ноги, а затем вырубает парня ударом приклада — дешево и сердито. Теперь боль заметней. Бен на другом конце прохода дико таращится на него и незамедлительно делает ноги. На этот раз Риз позволяет ему уйти — угроза устранена. Он вваливается в помещение склада. Стеллажи, а на них инструменты — отвертки, гвозди, молотки… все, что создано, чтобы чинить и отстраивать, но в его руках обретало совсем другое значение, будто в злую издевку над прежним — и, наконец, одинокий тюбик суперклея. Грубовато, конечно, но выручало не раз, теперь тоже сгодится. Ему знакомо это чувство — дрожь в руках, металлический привкус во рту. Риз понимает — все, приплыли. Клеить или нет, уже неважно — он слишком долго гнался за Беном, давал пульсу частить, ускоряя потерю крови. «Кровь гуще воды», — бормочет он сам для себя, сперва — потому что это кажется забавным, а затем повторяет погромче, для Финча, как важную новость, ведь это же правда. Голова начинает кружиться. Похоже, он падает. Семнадцать. — Я очень близко, — тихо произносит Финч. Риз вскидывает голову. Он не помнит, когда успел сесть. Он внимательно, пристально слушает: на другом конце линии слышен негромкий шум двигателя. — Значит, ты уже давно не в Библиотеке. Он знает — ему стоило бы упрекнуть Финча за то, что тот спешит к нему прежде, чем обстановка не станет вполне безопасной; он хочет напомнить ему о цене, и возможных последствиях, и о том, что он просто не стоит того — но молчит. В том, как Финч это делает, есть нечто слишком естественное, чтобы спорить. Пятнадцать. От каменного пола тянет холодом, мятое мокрое пальто липнет к ране на животе. Риз предполагал, что когда-нибудь его прикончит выстрел, но кровопотеря тоже вполне сгодится: правда же, это чертовски уместно, и Финч нашел бы это отвратительным, но сам он видит в этом немало иронии. Кровь. Он же пролил так много крови за годы — плавал, тонул в ней. — Надо... кровь остановить, — бормочет он. — Да, Джон, — голос Финча звучит напряженно, с оттенком хорошо прикрытой паники. — Вам нужно остановить кровотечение. Я близко, вы просто… Он отдалятся, исчезает — и Риза словно бы тянет ко дну, в спираль водоворота. Он цепляется за голос Финча, как за спасательный трос, и задается вопросом — с какого момента успел утвердиться во мнении, что Финчу достанет сил его вытащить. — Расскажи что-нибудь. Тишина. Она тянется достаточно долго, чтобы Риз успел осознать: его версия тишины — не столько отсутствие шума, сколько отсутствие голоса Финча в наушнике. — Прошу простить… патологичность данной темы, но вы действительно правы: кровь гуще воды. Приблизительно в шесть раз гуще. Основное значение этого фразеологизма — родственные связи важнее других. Тринадцать. — Второе значение связано с воинской службой. Те, кто сражался бок о бок с товарищами, проливая общую кровь, порой называют самыми крепкими узы соратников. Пауза Финча, мягкая и выразительная, словно бы задает невысказанный вопрос, который не нуждается в ответе. Безмолвная поэзия момента. Риз кивает, соглашаясь. Двенадцать. Дверь распахивается. Это Финч, и отсчет прекращается. Финч с перекинутым через плечо рюкзаком рывком опускается на колени около Риза. — Господи, Джон, — какое-то мгновение Финч пристально разглядывает его, словно высчитывая что-то — Риз в этом не сомневается, это для Финча естественное состояние — после чего, поджав губы, решительно извлекает из сумки пару иголок и тонкую трубку. Риз приподнимает брови. — Ты всегда таскаешь с собой капельницу? — С тех пор, как мы с вами знакомы, мне пришлось пересмотреть свое определение предметов первой необходимости. Кровь течет на бетон, и Финч вот-вот безнадежно испортит свой дорогой, идеально отглаженный, сшитый по меркам костюм. — Полагаю, даже вы не станете спорить, что мы не успеем доставить вас в одну из моих частных клиник. Он достает антисептик, и Риз притворяется, будто не замечает дрожи в его руках. Риз вообще хорошо притворяется. Делает вид, что не слышит, как голос Финча порой становится выше и ниже от боли в особенно острые дни; притворятся, что ничего не заметил, когда его рука скользит под локоть Финча, чтобы поддержать, если тот оступается. Притворяется, что ничего не почувствовал, если порой, очень редко, Финч ловит эти прикосновения и придвигается ближе. — Мне еще не приходилось делать это самому, но я неоднократно наблюдал за процедурой. Я хорошо учусь на наблюдениях. Этот пассаж вполне уместен в устах человека, создавшего глобальную систему наблюдения — и все-таки Риз полагает, что Финч еще как ошибается. Он видел опровержение этим словам во взгляде Финча в тот день, когда им не удалось спасти от бомбы Мэтта Даггана; слышал обратное в его голосе, когда они обеспечили хорошую работу Скотту Пауэллу. Нет, они оба учатся жить путем жизни, и только потом наблюдают — что и демонстрирует Финч, промахиваясь иглой мимо вены три раза, прежде чем сделать все верно в четвертый. Они оба начали учиться жизни заново. Глядя, как Финч вставляет иглу себе в вену и подсоединяет к ней катетер, бегущий к его собственной руке, Риз наконец осознает, что тот задумал — и сразу делает попытку отстраниться. — Нет. — У меня первая группа крови, у вас третья, резус-фактор у обоих отрицательный, — терпеливо объясняет Финч, перехватив его руку, и адресует ему фирменный вежливый взгляд — «только без глупостей». Но дело не в этом — он просто не может принять то, что Финч ему предлагает. Такой выход для него незаслуженно легкий, все равно что свалить из тюрьмы по досрочке, и это неправильно. Он знает слишком хорошо, из чего состоит его кровь — как она глухо стучала в голове на поле боя, как горячо билась под кожей в компании Кары Стэнтон. — Все в порядке, — твердо произносит Финч, вот только это не так. Он думает об остывающих трупах, о трех бизнесменах, поднявших бокалы для тоста за миг до того, как он их пристрелил, думает о темных комнатах, в которых он творил неописуемые вещи, думает об официанте, которого они с Карой убили, отужинав — и он все еще даже не знает, сделал ли кто-то из этих людей что-то по-настоящему скверное. Риз слабо пытается отмахнуться от Финча. — Джон, хватит, — Финч выпускает его запястье и разворачивается к нему, вскидывает подбородок, заставляя Риза встретить его взгляд. Финч — как надежно запертая комната, защищенная стальными стенами на сложных кодовых замках, но сейчас его глаза распахнуты, словно открытые двери, и он позволяет Ризу увидеть его целиком. Опять — безмолвная поэзия момента. И Риз, разумеется, смотрит. Когда он впервые встретил Финча там, у скамейки под Бруклинским мостом, тот выглядел затравленным и бледным — и отчасти остался таким, но в его взгляде теперь меньше призраков, и Риз отлично понимает, почему. Перед его мысленным взором проносятся воспоминания о жизнях, которые им удалось спасти — он видит, как Джосс Картер на бегу широко раскрывает объятия навстречу сыну, как Джои Дёрбен с девушкой садятся в свой автобус, как маленький и драгоценный сверток ложится в руки Веды Круз. Видит, как снова позволяет Джессике уйти — и как ждет Гарольда в развалинах заброшенного склада. Все эти образы, как кадры личной хроники, странно соседствуют в горе и радости — а затем вдруг со щелчком встают на место, как засов, хоть он и не уверен, заперты они теперь внутри или снаружи. Сотни разбитых осколков, казалось бы, не подходящих друг к другу, на миг будто складываются воедино. Во взгляде Финча — откуда-то глубоко из-под радужки — проступает, становясь заметнее, оттенок, полный неоднозначности и напряжения, говорящий Ризу о чем-то таком, о чем он уже, кажется, знает. И он позволяет себе расслабить руку, протянуть ее навстречу. Импровизированный внутривенный катетер скользит под кожу. Риз ощущает, как в него вливается кровь Финча — теплый, чистый и сильный поток; катетер чуть смещается, когда Финч опускается и неловко садится, устроившись рядом — их плечи соприкасаются, но в этот раз никто из них не притворяется, будто это случайность. Капельница между ними — как линия жизни, из метафорической ставшая подлинной, самой буквальной. — Надеюсь, ты не слишком дорожишь этим костюмом, — негромко тянет Риз. — Он вполне заменим, — отзывается Финч.