Четверо из Забытого дома

Был уже вечер, солнце красило облака в абрикосовый цвет. Кревка вывел новенькую из дома и теперь хромал по тропинке в сторону сада. — Знаешь, я тут третий… И сам порой не все понимаю. Тина порхала следом, испуганно шарахаясь даже от тени деревьев: — Ты про секреты и тайны? — И про них тоже. Их тут больше, чем пауков! Сидят на своих паутинах и лапки потирают. А мы вязнем! Кревка хмурился. Ирис стегал по ногам — так решительно рыжик шел. — Нас ведь было трое таких вот… Как ты! Все как в тумане… Так ты сказала? Здесь все как в тумане! Кревка резко затормозил сразу за черной обгорелой сливой, в которую ударила молния. Тина по инерции сделала шаг и… уперлась носом во что-то твердое. — Ай! Девочка отступила, удивленно глядя перед собой. Ничего не было! Ни тумана, ни дымки. Вон, вдалеке, соседский домик. И мельница. И церковная крыша виднеется за деревьями. Вот только дальше и шагу не ступишь. — Захария говорит, что там плохо. — Кревка уже успел усесться на траву, обнимая жеребячьи коленки. Костыль валялся рядом. — Что там нас никто не поймёт, таких уродливых. Говорит, что люди злые и души у них отравлены монетами. Тина тревожно теребила подол черного платья. Она протянула ладошку, касаясь прозрачной стены. — И никак не выйти? — Раз в месяц только. Когда цирк. Но для этого нужны браслеты, а они есть только у Захарии. И лучше поцеловать блоху, чем попытаться их украсть, уж поверь мне! Кревка примостил заляпанный веснушками подбородок на коленки. — Когда-нибудь я проберусь туда… Я не верю, что люди плохие. Мы видели их в цирке! Там продают арахис в карамели. Я выберусь, чтоб его, и у меня будет все! И мама. Тина замерла. Лицо ее стало совсем тревожным. — Ма-мама? — Девочка пыталась вспомнить. — Ты свою не помнишь? А я вот помню! Один из вас всех. — Кревка свел брови на переносице. — У нее руки теплые. А улыбка — самая добрая. Ты вообще хоть что-то помнишь? — Небо. — помедлив, произнесла Тина. Да, именно небесная синь стояла у нее перед глазами постоянно. — Только небо. — Небо? Ты летела на самолете? — Кревка предположил очевидное. Этих крылатых гигантов он иногда видел из окна комнаты. — Не знаю... Слушай, а мы не можем обратиться в полицию? — Тина переступила с ноги на ногу. — Ведь это похоже... на похищение! — Это и есть похищение, — твердо произнес Кревка. — Самое-самое настоящее! Я уверен, только вот доказать не могу... Девочка в ужасе прикрыла рот. Глаза ее вновь наполнялись слезами. Кревка поморщился: — Знаешь что? Забудь все! Захария терпеть не может, когда мы говорим о нашем прошлом. Он за такое наказывает. А ты чуть что — и в слезы. А вдруг еще и ябеда? — Я не ябеда! И не боюсь ничего! — Тина утерла слезы ладошкой. Поймав скептический взгляд рыжего мальчика, новенькая даже ножкой топнула: — И вообще! Я раньше тебя выберусь, ясно? Вот так. Кревка сощурил глаза и широко усмехнулся: — Ладно, верю. Если и правда обещаешь не реветь, то я даже готов с тобой объединиться. Согласна? Мартина, явно желающая доказать, что не плакса, торопливо кивнула: — Хорошо. — Отлично. Теперь ты мой помощник в разгадке тайн и секретов. Позже я сделаю тебе значок. — Кревка кивнул, довольный. Он поднялся и подал руку новенькой. — А теперь идем в одно важное место. Самое важное, я бы даже так сказал. Наше великое убежище! *** Чердак пах… чердаком. Сухим, потрескавшимся от солнца деревом, пылью и немного крысиным пометом. Полутемный и затхлый, он совершенно не выглядел как «великое убежище». Креван, с трудом вскарабкавшийся по вертикальной лестнице, гордо обвел пыльное помещение рукой: — Вот! Это последний рубеж Забытого дома. Идем. Он схватил девочку за руку, чтобы потянуть за собой в гущу сумрака и хлама, но та уперлась: — Не пойду! Там паутина! И… и мусор! Тина сморщила аккуратный носик. Ее персиковый бант явно не был готов к встрече со всем этим «богатством». — Конечно, паутина. А как же без паутины? Здесь живет Паулетта, каменный паук. Покорми ее лавандовой росой, и получишь жемчуг! Креван вновь потянул новенькую, и та нехотя сделала шаг за ним. Сумрак чердака оказался еще более противным и липким. Тина была близка к тому, чтобы вновь зареветь, особенно когда пятно сажи от старой керосинки украсило ее персиковую ленточку. — Понимаешь, это место — очень важное для нас. Возможно, самое важное во всем Забытом доме! Перелезть через перевернутые стулья, поднырнуть под стопку кроватных балдахинов, переступить через пыльное чучело волка… — Вот, сюда! — Кревка встал на четвереньки перед комодом, в котором отсутствовал нижний ящик, и полез прямо в эту дырку. Тина торопливо вытерла вновь набежавшие обидные слезы и последовала за ним. Бог с ней, с ленточкой, может, там и правда что-то интересное? Ползли почему-то долго. Казалось, что несколько комодов были приставлены один к одному, и этот странный деревянный туннель не кончался, лишь менял форму. Тина громко чихнула. «Дурацкое место!» Наконец вместо сбитой подошвы форменных синих башмаков Кревана впереди замаячил хоть какой-то просвет. — Давай, только аккуратно! Девочка приняла поданную рыжиком руку и выбралась из последнего комода — покосившегося, с ножками в виде львиных лап. — Добро пожаловать! Садись куда хочешь. Ой, подожди. — Кревка аккуратно смахнул паутину с иссиня-черной челки новенькой. Девочка оглядывалась — и было на что посмотреть! Узорчатый ковер взяли в плен горы хлама. Старые заварники опасно кренились над полом, шестеренки от будильников свисали на цепочках, картины из сушеных насекомых подпирали горы вещей, странные женские манекены без лиц выглядывали из хлама, пишущие машинки угадывались среди старья, склянки с заспиртованными мышиными скелетами стояли одна на одной… С низкого покатого потолка свисала барахлящая гирлянда. Именно она и три свечки в банках из-под джема освещали это таинственное место. На ковре валялись старые подушки, щерившиеся перьями. Аккуратной стопкой высились книги, забытые Линни. В небольшом деревянном ящике сушились яблоки и абрикосы, над ними радостно жужжала фиолетовая муха. В тарелке с веточками лаванды лежали горстка орехов и пастила. Тина присела на подушку с совами, случайно задев локтем одну из гор. Та опасно зашаталась и отозвалась скрипом и пением колокольчиков. Креван без стеснения плюхнулся на другую подушку. Видя, что рыжика не заботит угол наклона всего этого барахла, Тина успокоилась и принялась разглаживать складки на платье. — Итак… — Новенькая старалась держаться так, словно находилась на приеме у герцога. — Почему этот чердак вы называете последним рубежом? — Выше него ничего нет. — Рыжик пожал плечами, дотянулся до лавандовой веточки и вставил её в рот, как сигарету. — Это раз! И два — сюда никогда не заходит Захария. Понимаешь? — Значит… — Тина приложила ладошки к щекам, округлив глаза, — вы можете тут спрятаться от него?! — Можем. А зачем? — Креван начал жевать травинку. Летучая мышь, дремлющая под потолком, цокнула коготками по балке. — Это же клетка. Кто захочет добровольно жить в клетке? Я пас! — Я тоже! — В дырке комода показалась лохматая голова Рису. А следом и весь Рису, которого выпихнули крепким пинком. — Двигайся давай! — Линни в отличие от мелкого пролезла легко, неуловимо. Быстро заняла свое место — черную шелковую подушечку в самом темном и теплом (труба от камина) углу. Выжидательно скрестила руки: — Ну что, начинаем? — Начинаем? — Тина захлопала кукольными ресничками. — Конечно начинаем. Как не начать? — Рису потер «отбитую точку» и уселся на свое место. — Обязательно надо начинать! Заканчивать — необязательно. Кревка перегнулся через ящик с фруктами и осторожно, словно самое драгоценное, что у него когда-либо было, вытащил из футляра от старой камеры… раковину. Крупную, бледно-розовую раковину-рапан с иглами. Креван улыбнулся ей нежно, потом серьезно посмотрел на новенькую. — Захария говорит, что без правил магии не бывает. Здесь этих правил — рой роем погоняет! И вот одно из них: каждый новенький придумывает новое правило. И все мы его будем выполнять. Даже Захария! — Правило? — Тина была удивлена. — Да, правило, условие, закон… — Линни нетерпеливо махнула рукой. Колыхнулось пламя свечей. — Как тебе будет угодно! — Совсем-совсем любое правило? — Тина все еще не понимала новой игры. Все переглянулись. Креван сказал: — Совсем-совсем тебе вот она, — он качнул раковиной, — не позволит. Только то, которое для тебя важнее всего! Ладно, ты и так поймешь. Линни, ты первая. Озвучь свое важное правило! Темненькая девочка взяла раковину и откашлялась. — Никаких холодных полов в доме! В каждой комнате должен быть коврик, — произнесла она торжественно и передала раковину Рису. Тот поднял ее над головой и потряс как следует: — Оранжевые носки каждый вторник для всех! В горошек. Раковина перекочевала к Кревану. Он сжал в ладошках ее покатые гладкие бока и прошептал тихо, но отчетливо: — Правду за правду. Если я сказал правду, когда легче солгать, то и любой мне ответит тем же! Тина повел плечом: все взгляды были прикованы к ней. Какая глупость! Почему они говорят все это? Девочка неуверенно коснулась бывшего домика какого-то морского чудовища. «Надо загадать, чтобы Захария отпустил нас всех! Никаких больше барьеров!» — Никаких… Никаких… — Тина зажмурилась и выпалила: — Никаких кошек! Чтобы духу их не было в Забытом доме! Вновь пошатнулось пламя свечей, а Забытый дом заскрипел, принимая новое правило. Мартина удивленно посмотрела на раковину и неловко вернула ее Кревану. Тот выдохнул и улыбнулся: — Да, мы тоже все думали об одном… А выходит, это не так и важно. — Я о чем и думал, то и сказал. — Рису надулся и скрестил руки. — Завидую. — Линни вытащила из стопки случайную книжку и ручку. Уткнулась в свои записи. — Говорят, дураки счастливые. — Я счастливый, — подтвердил Рису и внезапно начал рыться в одной из гор, выбрасывая из нее подсвечники, курительные трубки и откапывая зеркало. — Тебе еще сегодня рот будут мыть, — насмешливо напомнил Креван, убирая раковину обратно в чехол и завязывая шнуровку на нем. — Надеюсь, мыло будет персиковым. — Рису старательно растягивал щеки перед своим отражением. — А разве ты не можешь… отсидеться здесь? — Тина все-таки решилась задать тревожащий ее вопрос. — Ведь Захария не может сюда зайти! — А вдруг мыло будет персиковым? — воскликнул Рису слегка обиженно. — Ты что, хочешь меня обвести, уродина? — Ждать наказания тут — все равно что добровольно стоять в углу. — Кревка отвел взгляд, отогнал муху. — Лучше уж сразу, а потом вместе смотреть на звезды! — И есть яблочный рулет с маковой посыпкой! И запивать какао со сливками и звездной пылью. — Рису обернулся. Глаза его сами светились, как звездочки. Линни с размаху припечатала себя книгой по лбу. Все замерли. — Рулет? — Рулет! А черный коварный дым уже вовсю расползался по уютной кухне, давая алоэ новый повод для нытья минимум на неделю.