***
Примерно в полдень, почти сразу после того, как закончилась тренировка, у Юрки зазвонил телефон. Ничего не предвещало беды, пока парень не увидел, от кого входящий звонок. На дисплее телефона высвечивалось имя: «Виктор». Отвечать особого желания не было, но Плисецкий и сам не замечает, как нажимает на зелёную трубку. — Алло? — Юра, дорогой, привет! — голос мужчины с того конца звучит звонко и весело. — Ну как ты поживаешь? Тебя там ещё не замучили? — Тебе какая разница? — парень убирает коньки в сумку и встаёт, направляясь к выходу из раздевалки. — Я в порядке, — пауза. — Ты как в своей Японии? — Знаешь, я тут сказать хотел, — он явно ухмыляется сейчас. — Я прилетел обратно. Юрий остановился посреди серого и широкого коридора. — И зачем? — Хочу увидеть тебя! Посмотреть, как ты подрос, как катаешься… — Чтобы потом сравнивать с твоим придурковатым парнем? Из интернета тебе информации недостаточно? — выплёвывает он. -… поговорить с тобой, вживую, наедине, — тон Никифорова немного изменяется. — Не хочешь сегодня вместе сходить в одно местечко? — В какое? — Называется ре-сто-ран, — со смехом отвечают. — Могу я тебя позвать в такое место, эдак, часикам к восьми? Или ты в это время уже ложишься спать? Парень молчит. Он намеренно издевается? Или просто говорит всё, что думает? — Я подумаю, — отвечает Юрка. — Хорошо, я буду ждать! Адрес сейчас отправлю! До встречи, Юрии! Трубку сбрасывают. Хочется швырнуть телефон на пол и разломать на мелкие кусочки, как и минуту назад звонившего абонента. До этого его никто и ничего не интересовало, кроме «его мальчика из Японии», а тут он вдруг прилетел обратно, чтобы «поговорить». Убрав телефон в карман, Плисецкий идёт к выходу и вскоре оказывается на свежем воздухе. Сегодня обещали, что весь день будет лить дождь, но сейчас солнечно, небо чистое и дует приятный прохладный ветерок. Уже год как Никифоров не звонил, не писал, будто бы вообще вымер. Хотя про него и Кацуки Юри журналисты из жёлтой прессы активно накатывают статьи. В основном об их отношениях, помолвке, поведении на людях, но о фигурном катании, планах на следующий сезон ни слова. Юра уж как полгода дал обещание, что не будет читать подобную ересь, но каждый день проверяет ленту новостей, выискивая знакомые фамилии. Зачем же? Зачем заново вскрывать старые раны и заставлять их кровоточить? Это одна из тех вещей, которую мы самим себе объяснить не сможем. Виктор его никогда не любил, а он, Юрка, был нужен ему только чтобы удовлетворять свои желания. И больше ничего. Да и Никифоров ему тоже не нужен. Фигурист залезает на переднее сиденье дедушкиного авто. Как только Плисецкий пристёгивается, машина начинает движение, постепенно набирая скорость. — Как всё прошло? Расстроенный ты какой-то, — замечает дедушка. — Да нет, всё хорошо, — с улыбкой отвечает парень. Почувствовав, что в кармане джинсов вибрирует телефон, он достаёт его и включает. Смс-ка от Виктора с адресом. И с чего Никифоров решил, что он пойдёт после всего, что было? Да как у него вообще наглости хватает… Юрка недовольно цокает. Нонсенс. — Дедушка, — начинает Юра спустя пару минут. — Ты не против, если я сегодня вечером уйду кое-куда?***
Дверь в квартиру распахивается. Плисецкий прямо в обуви влетает в ванную комнату, даже не закрывая двери. А зачем? Дедушка до завтра на даче, так что небольшая квартира пуста. Его никто не услышит, не увидит, не побеспокоит. Не утешит. Зачем ему вообще чьё-то сочувствие? Это только его проблемы. Проблемы, носящие название «ёбаные чувства» и «ёбаный Виктор». Слёзы начинают стекать по бледным щекам к подбородку, капая на белую рубашку. В порыве злости Юрка распускает уже растрепавшийся хвост и мягкие пшеничного цвета волосы рассыпаются по плечам и лезут в лицо, скрывая его. По всему телу проходит дрожь, как при ознобе. — Ненавижу, ненавижу, ненавижу! — выкрикивает парень в пустоту.***
В назначенное время Юра стоит у входа в ресторан. И он приехал сюда. Мысленно проклиная себя, Плисецкий тянет за ручку застеклённую дверь и заходит во внутрь. У входа за небольшой стойкой сидит рыжеволосая девушка-сотрудница в чёрно-белой униформе. Та отрывается от чтения книжки и быстро вскакивает на ноги. — Здравствуйте, вам нужен свободный столик или уже зарезервирован? — Подскажите, пожалуйста, где находится восемнадцатый… — Да, прошу за мной, — она не даёт ему договорить и направляется в зал. Юрка качает головой, после чего направляется за ней. Это место, стоило признать, выглядело даже симпатично: стены окрашены в алый цвет и по ним будто бы распускаются не похожие друг на друга узоры из наверняка не существующих тёмно-багровых цветов, высокие окна частично закрывают огромные занавески, над головой и вдоль стен красуются люстры и канделябры с электрическими свечами, под ногами едва слышно поскрипывает паркет из тёмного дерева. Либо это просто выглядит дорого, либо он слишком редко бывает в таких местах. Но Юрке становится не по себе. Через минуту он и сотрудница заведения уже стояли у восемнадцатого столика. Плисецкий перестаёт разглядывать интерьер и, чёрт бы его побрал, сразу встречается взглядом с Виктором. Парень оторопел, а мужчина лишь снисходительно улыбнулся. — Приятного вечера, — девушка кидает на обоих скептический взгляд перед тем, как уйти. — Ну привет, Юрио, — Никифоров улыбается и жестом приглашает его сесть рядом. — Чего застыл? Плисецкий выходит из ступора и садится на стул напротив него. — Ну… и как твои дела? Как успехи на льду, Юрио? — Издеваешься? — Юра старается больше на него не смотреть и подпирает голову рукой. — И не называй меня так. — Как пожелаешь, — смеётся мужчина. — Я просто хочу пообщаться с тобой, ведь мы с тобой так давно не виделись. У парня внутри что-то перещёлкивает. — Нет, тебе по любому что-то нужно от меня. Можешь сразу сказать? Никифоров молчит, но продолжает улыбаться. — Мне нужно только твоё общество на ближайший час или полтора, чтобы просто пообщаться. Я за этим и приехал, — в его хитрых и обаятельных голубых глазах появляется какая-то задорная искорка. — Или ты возражаешь? Плисецкий в ответ отмалчивается, слышен только гул остальных посетителей в ответ. — Будешь играть в молчанку? — Виктор вздыхает. — если уж настолько не хотел меня видеть, тогда зачем пришёл?***
Юра не слышит, как минут через десять открывается входная дверь. Виктор неслышно входит в квартиру. Оставив в прихожей пиджак и туфли, он идёт к ванной, откуда доносятся всхлипывания. Плавно открыв незапертую дверь до конца, он созерцает Плисецкого, сидящего на холодном кафельном полу: полностью разбитого, растрёпанного и заплаканного. Не поднимая головы от коленей тот протягивает руку навстречу Никифорову. Мужчина в недоумении подходит ближе. — Отдай ключи и уходи отсюда, — говорят дрожащим голосом. Виктор немного колеблется, после чего достаёт из брюк ключи от Юриной квартиры, которыми только что воспользовался, и вкладывает в протянутую ладонь. Как только холодный металл соприкоснулся с кожей, парень убрал руку. — А т-теперь… вон… из моего… дома… — он всё-таки смог посмотреть Виктору в глаза. Больше в них не было никаких искорок, никаких эмоций, в них не было ничего. Теперь это были просто две бездонных голубых пучины. А в его опухших и немного покрасневших от слёз глазах Виктор видел ровно противоположное: зелёные глаза полыхали яростью, горем и еще одним неопределённым чувством, сверкая в тусклом свете лампочки. — Юра, — он садится рядом с ним на пол и заправляет прядь волос за ухо. — Не трогай меня!***
На столе стоит небольшой заварочный чайник, чашки и бутылка коньяка. Юра греет руки о сосуд с чаем. — Да ладно, с какой стати тебя моя успеваемость в школе интересует? — Юрка слабо улыбается. — Ну нужно же что-то помимо фигурного катания обсуждать? Или я не прав? — Может быть и прав… в школе всё нормально, в следующем году в институт, — пожимает плечами парень. Никифоров подливает немного коньяка в свой чай. Прошло около получаса, как они тут сидят. Юра всё-таки смог оттаять и даже разговорить его получилось, как этого и добивался будущий наставник. Пока всё хорошо. — Можно вопрос, — Юрка отводит взгляд в сторону. — Ты планируешь уходить из спорта или нет? — Да, — немного задумчиво отвечает Виктор, в такт негромкой музыке постукивая пальцами по столику. — Я уже точно решил. Теперь буду тренером. Плисецкий кивает в знак понимания, хотя вид у него такой, будто он сейчас в прострации. Вдруг он чувствует, как холодная ладонь накрывает её на собственную. Парень поднимает взгляд на мужчину: тот расслабленно и одновременно серьёзно смотрит на него. А после осознаёт, что расстояние между ними сократилось, и сейчас меньше пары сантиметров. Никифоров быстро сокращает расстояние до нуля и прикасается к Юриным губам своими. Ему не хочется, в глубине души очень не хочется, чтобы это заканчивалось. Хочется вернуть все старые моменты, проведённые вместе, хочется снова быть рядом, хочется. Но это всё не может произойти ни с того, ни с сего… Эти несколько мгновений длятся словно целая вечность. Во второй раз за вечер у Юрки в голове что-то перещёлкивает. Потребовалось несколько секунд, чтобы резко отстраниться, встать и влепить Никифорову хорошую затрещину. Плисецкий оглядывается по сторонам: никто из посторонних на них даже внимания не обратил, да и столик находится в довольно укромном уголке. Виктор, сволочь, всё продумал. - Нужно моё общество, говоришь? – в голосе слышится презрение вперемешку с горечью. – Чтобы потом затащить меня в кровать? Виктор молчит. Юра, больше ничего не сказав, быстро направляется к выходу.***
- Не трогай меня! Виктор замирает. Юру охватывает дрожь, слёзы начинают лить с новой силой. - Тогда, раньше, - Плисецкий ощущает, что сердце будто бы разрывает на части. – У тебя хоть что-то ко мне было? Хотя бы просто симпатия? Или тебе я был нужен только для того, чтобы было кого выебать без обязательств? – плевать на лексику, смысл не изменится. Никифоров молчит, то ли не в силах что-то сказать, то ли не зная. - В тот вечер, почему ты не мог хотя бы написать? Хотя бы просто сказать, что уезжаешь?! Почему я узнал об этом только под утро из новостей?! - Да, я любил тебя, - устало выдыхает Виктор. – Но не хотел, чтобы ты так сильно привязывался. решение уехать было принято ещё раньше, чем у нас завязались отношения. Я не собирался отказываться от этого. Но чувства к тебе действительно были. Плисецкий неожиданно приближается и обхватывает его шею руками, уткнувшись лицом ему в грудь. Никифоров мягко поглаживает его по спине, отведя взгляд в сторону. - Просто бы… сказал когда-нибудь… «я тебя люблю». Ты почти никогда не говорил этого. А мне бы и этого хватило, - парень всхлипывает, продолжая бормотать. – Я люблю тебя. Ещё люблю. Каким бы Виктор не был ужасным, эгоистичным, лицемерным, он всё ещё его любит. Это действительно так. Он знает, что Никифоров может лгать ему прямо сейчас, но и пусть. Сейчас это не важно. Пусть просто побудет рядом. Больше ничего не нужно.