Ни капельки не злопамятный Арсений Попов

– Посмотрел тут парочку шоу с твоим участием... – начинает Арсений, уютно расположившись на кухне у друга. Сегодня он напросился к Антону домой без определенного повода, точнее, повод как раз был – «Заскочу ненадолго перед отъездом в Питер». Но не то чтобы у них до этого была такая традиция. Антон просто уже привык к тому, что логические цепочки в мозгу этого человека плохо поддаются объяснению (по крайней мере, сознание Антона вряд ли способно с ними справиться), поэтому возражать не стал, как и расспрашивать. – Это какие? – пытается вычислить он. – А, «Я себя знаю», которое недавно на Ютубе вышло? – И его тоже. – Ну, и как тебе? – немного сконфуженно произносит Антон. Уже столько лет прошло, а он все еще не может справиться со смутной тревогой, накатывающей временами: как его работу оценят коллеги?.. Особенно те двое, «питерские». И прежде всего один конкретный, вот этот. Уже самого бесит. Тоже мне эксперт нашелся. Сколько там проб он проебал, напомнить? – Любопытно, – бросает тем временем Арс и приподнимает одну бровь. – Про фанфики прям обязательно было полчаса распинаться? Ах вот оно что. Стало яснее. Антон вздыхает. Готовится к нотации, но перед этим предпринимает вялую попытку оправдаться: – Арс, ну это же не я вопросы придумываю! Иди вон Вашу претензии выскажи. И совсем не полчаса... – Да какие претензии? – обрывает его Арсений. – Нет у меня никаких претензий. Антон окидывает друга неверящим взглядом. – Никаких претензий, – подтверждает тот как-то даже нетерпеливо, – только конструктивное предложение. – Конструктивное?.. – Ну да. Я так понимаю, ты наслаждаешься обсуждением всего этого... творчества, – на этом месте он рукой осекает Шастуна, готового запротестовать. – Я тебя умоляю, не первый же раз, и эту щенячью радость в глазах ни с чем не перепутаешь. Не парься, я не осуждаю. Каждый дрочит по-своему, это ок. – Но?.. – робко встревает Антон. Робко, потому что ладонь Арсения все еще выставлена вперед в жесте, пресекающем любые возражения. – Но, – задумчиво повторяет Попов, убирая руку. – Но я, когда все это вижу и из твоих уст слышу, совершенно не испытываю никаких радостных чувств. А задействованы в этом, так сказать, фольклоре все-таки мы оба. Хотелось бы тоже получать свою долю удовольствия. Он же не имеет в виду... Антон нервно сглатывает, вспоминая некоторые из сюжетов тех самых фанфиков (естественно, прочитанных им исключительно для расширения кругозора и исследования своей аудитории). Выдержав тем временем театральную паузу, Арс объявляет: – Мне нужно минут пять твоего времени. Ну максимум десять. Хорошо? – Э-э... ну допустим, а для чего? – все еще с опаской уточняет Антон. – Ты мне доверяешь? Голос Арсения кажется Антону самоуверенным, и ему нестерпимо хочется как-нибудь осадить зарвавшегося гостя. Что, если ответить, например... «Доверял бы - не спрашивал бы». Нет, так можно задеть друга и его сложную душевную организацию не на шутку. Да и косяк-то действительно был его, Антона. Знал, что у Арса к этой теме какое-то практически животное отторжение, но в моменте было слишком весело, еще и Азамат провоцировал, и... и ведь действительно, у него же заранее уточняли, не против ли он, если будет вопрос о фанфиках. Антон мог отказаться. Ладно, пусть уж теперь Арс делает, что хочет. Может, он сейчас просто разок врежет Антону – и все. Хотя нет, десять минут – это явно не на удар рассчитано. Это должно быть какое-то продолжительное действие. Внимание, вопрос – какое же такое продолжительное действие может доставить Арсению Попову удовольствие, если для этого ему нужен Антон Шастун? Эта опасная мысль заставляет Антона снова как-то особенно нервно сглотнуть. Видимо, от глаз Арсения это не укрывается, потому что он дергает уголком губ – вроде как хотел улыбнуться, но сдержался. И тут же торопит хозяина квартиры: – Так доверяешь или не доверяешь? – Ну... – Баранки гну, – закатывает глаза Арс и уже мягче продолжает. – Я не сделаю ничего, что будет для тебя травматично, больно, как-то особенно неприятно и далее по списку. Слушай, я тебя знаю уже столько лет, и сколько лет нам еще потом вместе выступать... Какой мне смысл сейчас делать глупости? В принципе, тоже правда. И действительно, столько лет друг друга знаем. Уже даже неуютно что-то про недоверие говорить. Возведя глаза к потолку и вздохнув, Антон решается. – Ладно, давай, делай все, что тебе надо. От меня требуется какое-то участие? – От тебя требуется лечь на кровать. – Чего?! – Ты уже согласился, – терпеливо, как ребенку, втолковывает Арс. – Ничего ужасного не произойдет. Просто ляг и все. Когда они заходят в спальню, Шастун садится на кровать и тут же становится очень, очень разговорчивым. Мелет какую-то чушь про то, в какую конкретно позу ему надо лечь, следует ли бедной бесправной рабыне раздеться догола для своего белого господина, и прочие бессвязные вещи, которые Арсений пропускает мимо ушей или, по крайней мере, хорошо бы пропустил. Арсений молча садится рядом, кладет руку на грудь Антона и мягко надавливает, чтобы тот наконец оказался в лежачем положении. Какое-то время внимательно смотрит на лицо коллеги, а потом командует: – Закрой глаза. – Зачем это? – Хочу, чтобы ты хорошо запомнил ощущения. «Извращенец», – ворчит про себя Антон, нехотя прикрывая глаза. Раз уж доверился, неправильно будет давать заднюю. Кажется, он видел где-то фанфики, построенные на эдакой метавселенной – герои пытаются воплотить идеи из фанфиков про себя в реале. Может быть, Арс хочет его таким образом проучить – показать, что ничего приятного и возбуждающего в этом на самом деле нет. «Он думает, что я совсем тупой?» – возмущается Антон. Но если Арсу в голову пришла какая-то навязчивая идея, сопротивляться этому бесполезно. К тому же, если сейчас вскочить и оттолкнуть его, может дойти до настоящей ссоры, чего Антону совершенно не хотелось бы. Лучше потерпеть – скорее всего Арс подразнит слегка, повыпендривается своей актеркой и успокоится, а потом можно свести все к шутке. Из облака раздумий Антона выдергивает теплое дыхание Арса на шее и тут же предупреждающее давление ладони в районе век – «не подсматривай». Невзирая на все только что выстроенные логические умозаключения, в голове у Антона с недобрыми хлопками начинают разрываться стереотипы, которые говорят, что вот этот человек – он ни за что не... Часть из этих взрывов сопровождается не просто хлопками, а целыми фейерверками. Голубые, белые, красные огоньки – по мере того, как рука Арса двигается вниз по футболке, а потом пробирается под резинку его домашних штанов. – Ты с ума сошел? У меня Ира есть, – мычит Антон, хватая его за руку. – Так даже лучше, – доносится из темноты, расцвеченной призрачными отблесками фейерверков, хорошо знакомый голос. – Какой активный, посмотрите на него! Лежи и получай удовольствие. Наручники не захватил, извини, так что контролируй себя сам. Фейерверк взрывается ярко-синим, когда бедра окатывает прохладный воздух и чужая рука не то чтобы интимно, скорее изучающе касается самого интимного места на его теле. Антон даже про себя как-то опасается называть своими именами все, что происходит в этой комнате, хотя до этого никаких трудностей с самовыражением не испытывал. Парень щурится, пытаясь уловить диспозицию – где Арс, куда и, главное, как он сейчас смотрит. Но только-только Антон успевает различить белое пятно чужой футболки справа от себя, как сразу оттуда же, справа, звучит чуть раздраженный голос: – Сказано же! – ...и он сдается, проваливаясь обратно в свою темноту. – Хороший мальчик, – как бы вскользь отмечает Арс, его рука уже гладит, легко, равномерно. Антона охватывает жар – кажется, пылают уши. И, возможно, что-то еще. – Такой отзывчивый, – продолжает тем временем голос Арса. Без всякой насмешки, будто просто описывает результаты своих наблюдений за Антоновым телом, будто даже... хвалит. Антон стискивает зубы. Почему ему так хочется услышать это еще раз? Это или то, что он слышал минутой раньше, или... – Так вот что тебе нравится, Антон Шастун, – тихонько, задумчиво шепчут справа. Антон думает, что умрет со стыда, если Арс снова скажет ему что-нибудь такое... такое, но умрет красиво, просто взорвется вместе с этими чертовыми фейерверками. Нет, не сейчас – Арс, наоборот, замолкает. Он продолжает движения рукой, чуть быстрее и жестче, но без излишней спешки, позволяя Антону искупаться в отзвуках услышанного и додуманного. Когда все цвета в голове у лежащего парня окончательно смешиваются, а изо рта все-таки вырывается почти неслышный стон, Арс произносит четко и твердо, словно закрепляет: – Хороший мальчик. Самый лучший. И дует. Дует на головку раскаленного члена Антона, и Антон снова теряет слова, не успев еще даже по-настоящему их обрести. Внутри – в голове, под сердцем, внизу живота, даже в пальцах ног – взмывают вверх салюты из глубокого голубого, аккуратного белого, дьявольского красного... Антон взлетает вместе с ними, вместе с ними разрывается и падает миллионом бенгальских искорок на мягкую кровать. И все-таки, кажется, остается жив. Только собраться из этих искорок обратно в себя, принять человеческий облик получается не сразу. Когда Антон открывает глаза, Арсений сидит рядом с ним на кровати, скрестив ноги по-турецки, и протягивает ему удачно лежавшую неподалеку коробку с салфетками. – Что ты... – Еще скажи, что тебе было неприятно, – нотка укора в глубоких голубых глазах. – Нет, не было, – нехотя признает очевидное Шастун, – но... – Что «но»? Я обещал, что ничего неприятного для тебя не сделаю. Я обещание сдержал. А теперь я бы посоветовал тебе вытереться и сходить в душ. И, в идеале, переодеться. Только после этого Антон наконец догадывается схватить протянутые салфетки и вскочить с кровати, разворачиваясь к Арсу спиной. Черт, спиной тоже как-то... мало ли что еще взбредет ему в голову. Выходя из душа, Антон будто бы невзначай захлопывает дверь в спальню, чтобы следы недавней возни на кровати не мозолили глаза. Арс уже на кухне, сосредоточенно просматривает комментарии в телефоне. Они пьют какой-то внезапный чай, разговаривают обо всем на свете, точнее, в основном разговаривает Арс. А Антон пытается понять, не было ли все произошедшее, начиная со спальни и заканчивая душем, галлюцинацией от перегрева – нет, вон даже кондиционер работает, какой к черту перегрев. – Слушай... – неловко начинает Антон уже в прихожей, наблюдая за тем, как Арсений завязывает шнурок на кроссовке. – Слушаю. – Ты сказал мне: «Получай удовольствие». Но ведь удовольствие сегодня должно было достаться тебе? – Не волнуйся, я свое еще получу. Когда тебя в очередной раз попросят объяснить на камеру значение слова «фанфик» или что-нибудь еще в этом духе. Надеюсь, теперь тебе будет что вспомнить в такой момент, – хихикает Арс. – Не тешу себя мыслью о том, что это тебя как-то остановит, но как минимум понаблюдать за твоим лицом должно быть забавно. У тебя же на нем отражается, ну, приблизительно все. Это говорит тот самый Арс, которого Антон так давно знает, – теплый и родной. В голосе все еще нет ни издевки, ни злой гордости за одержанный реванш. Антон даже не знает, как ему самому теперь полагается себя чувствовать. Униженным и использованным? Возмущенным? Ошарашенным? Таким же, каким и всегда? С добродушно-умиротворенным лицом Арса не стыкуется ни одна из доступных Антону категорий чувств. «Ну что за невероятный человек», – думает Антон, и ему смешно от того, как эту фразу мог бы воспринять вообще кто угодно, но для него самого она выходит далеко за пределы романтического восхищения. Просто таких людей обычно... не случается. – Ты, конечно, что-то с чем-то, – все же выбирает более нейтральную формулировку Шастун. Он пытается привалиться к стене, но стена отдаленно напоминает о другой, горизонтальной поверхности, так что приходится поспешно отстраниться. – И, заметь, ни капельки злопамятности! – улыбается глазами Арс, поучающе поднимая вверх указательный палец. – Мог бы ведь просто взять и покусать без всяких там разговоров. Для пущего эффекта он вытягивается и выразительно клацает зубами где-то возле шеи Антона. – Езжай в свой Питер, вампирюга хренов! – окончательно расколдовавшись, Антон выталкивает смеющегося Арсения за дверь. – На следующих съемках без связки чеснока не появлюсь! Как будто бы эта история закончена. Как будто бы для обоих.