Практика в уединении

Закатное солнце за окном было алым — алее чужих губ, влажно блестящих чуждым им цветом. По мнению Мэй Ханьсюэ, помада смотрелась дико на родном лице, но младший брат настоял на этом дополнении их... урока. Старший лишь поджал собственные губы, борясь с желанием прикусить нижнюю. Нервозность холодила сжатые на коленях пальцы, а неясное смятение вопреки ей опаляло нутро удушливым жаром. Мэй Ханьсюэ невольно задавался вопросом, как он вообще согласился на нечто подобное. Уединение близнецов длилось не первый год. Оно не отличалось строгостью, порой им даже дозволялось выезжать на прогулку в окрестностях ордена в сопровождении учителей. Занятия музыкой, тренировки с мечом и усердная учеба — братья были хороши во всем и заслужили поощрение. Поощрением младшего Мэй Ханьсюэ стали девушки. С годами старший начал замечать долгие мечтательные взгляды, которыми младший провожал из окна стайки местных красавиц. Когда же учителя сочли мальчиков достаточно взрослыми, чтобы отпускать их одних в город... ...этот интерес приобрел ожидаемое развитие. Согласно уговору, братья сменяли друг друга каждый день, и старший Мэй мог лишь догадываться, как забавляется его брат. Однако повышенное внимание женского пола, кокетливые переглядывания и смущеные смешки он явственно ощущал на себе. В тот вечер он вернулся в гостиницу в особенно хмуром расположении духа, и красное солнце отражалось румянцем на его щеках. Приблизившись к младшему брату, старший вонзил обвиняющий взгляд в обложку книги, за которой мальчишка прятался от справедливых упреков. — Сегодня на мне вновь повисла какая-то из твоих девиц. Из-за обложки донеслось невнятное бормотание, а затем — вполне очевидное хихиканье. Старший помрачнел окончательно и выхватил из чужих рук книгу. — Долго ты собираешься держать ее перевернутой? За обложкой обнаружилось красивое безмятежное лицо с лукавой улыбкой. — Прости, прости! — Мэй Ханьсюэ ничуть не испугался гнева брата, но для вида примирительно поднял руки. — Не злись, я буду осторожнее, чтобы прекрасные жертвы моего обаяния не преследовали те... — Ты говорил то же в прошлый раз, — холодно оборвал его старший брат. Аккуратно отложив книгу, он ударил ребром ладони по столу так, что тот тряхнуло. Красивое лицо скривилось от отвращения. — Я не терплю, когда к моему рту пытаются присосаться, ещё и прямо на улице! Младший Ханьсюэ распахнул глаза, но нарочитый ужас был подпорчен дрогнувшими в улыбке губами. — Это называется поцелуем, брат, и это вовсе не страшно, — снисходительно заметил он. — Ты что, никогда не целовался? Старший брат не ответил. Смерив младшего долгим странным взглядом, он порывисто отвернулся от стола. Глупая обида вопреки самоконтролю кипела внутри. Многих ли уже целовал его брат? Со многими ли стал еще ближе, чем с самым близким ему человеком? Они же всегда были вместе, так почему? Мрачнее снежной тучи, старший Мэй уселся на полу и скрестил руки на груди. Глаза его, всегда холодные и серьезные, отражали постепенно алеющий круг закатного солнца и оттого казались талыми льдинками на порозовевшем лице. Младший Мэй Ханьсюэ застыл, пораженный догадкой. Неужели... его брат и правда настолько целомудрен, что ни разу в жизни так и не соприкоснулся губами ни с одной из прелестниц, что видел во время их выездов? Мэй Ханьсюэ и сам не планировал ухаживать за каждой женской юбкой на своем пути — изначально он собирался попросить пару девушек помочь ему убрать проклятый акцент с помощью речевых занятий. Только и всего! Однако довольно быстро он сообразил, что красавицы охотнее помогают очаровательному юноше, если тот внимателен к ним и готов одарить лаской в ответ. Упорные занятия возымели эффект, и речь Мэй Ханьсюэ звучала безупречно, но он не видел вреда в том, чтобы немного притворяться. И, конечно же, прилежно и пылко оплачивать каждое занятие со своими прекрасными учительницами. Мэй Ханьсюэ не думал, что старший брат проделывал бы нечто подобное, но... неужели тот не назначил даже ни одного маленького свидания? Этот вопрос он и озвучил, будто не заметив гневный взгляд в ответ. — Ты не очень общителен, я не был уверен, что ты сам с кем-то познакомишься, — рассуждал младший близнец, вольготно разместившись на полу возле брата. — Но ведь красавицы сами идут к тебе, спутав тебя со мной. — Мне они не интересны, — отрезал старший, стряхивая с плеча золотистый локон. Младший Мэй Ханьсюэ вернул его на место, пощекотав прядкой чужую напряжённую шею и увернувшись от щелкнувших зубов. — Да ладно, ты что, стесняешься того, что не умеешь? — рассмеялся он. Его смех увял, когда старший брат отвёл глаза и с преувеличенным вниманием уставился в окно. Теперь, вблизи, становилось заметно, что отнюдь не только алые лучи окрашивали кончики ушей юного воина, но и очевидное смущение. Младший едва не подскочил от этого открытия. Первым порывом его было осыпать брата ободряющими словами, но, рассудив, что это смутит беднягу ещё больше, а увесистая книга лежит не так уж далеко, Мэй Ханьсюэ сменил план. Со всем великодушием он положил руки на плечи старшему близнецу и торжественно заглянул в глаза. — Мой долг как брата — помочь тебе, — проникновенно произнес младший Мэй Ханьсюэ. — Положись на меня, и я обещаю, что тебе незачем будет стесняться поцелуев. По мере приближения чужих губ на лице старшего близнеца поочередно отразились замешательство, испуг и гнев. — Что ты творишь! — зашипел он, с силой упершись ладонями в плечи брата. — Ты же мужчина! — Просто закрой глаза, обычно целуются с закрытыми глазами! — А я так не хочу! Некоторое время мальчишки боролись, сердито пыхтя и толкая друг друга.Но старший всегда был сильнее и в итоге опрокинул брата на спину, повалившись следом. Пол больно стукнул обоих по затылкам и отчасти остудил обоюдный пыл. — Почему ты упрямишься? — обиженно спросил младший. — Тебе что, не интересно попробовать? Старший медленно выдохнул, глядя в потолок. Сердце гулко стучало где-то в горле, беспомощно трепыхалось при мысли о... Это пугало. Он не должен ощущать подобное, не должен ощущать желание схватиться за близнеца и удержать рядом с собой. И тем более не должен мечтать о том, чтобы... Он яростно ударил кулаком по полу и решительно перекатился на живот. Лицо младшего брата с изумлённо приоткрытыми губами оказалось невозможно близко, опалило лёгким дыханием горящую щеку. Отчего другим можно, но не ему? Отчего неправильно сливать в одно целое то, что и так — его идеально равные половины? Старший зажмурился и потянулся навстречу брату, но палец младшего прижался к его губам, срывая возмущённо-разочарованный вздох. — Погоди. У меня есть идея! Идеи Мэй Ханьсюэ всегда отличались неординарностью. Старший брат смирился с этой его чертой, но все равно нетерпеливо вышагивал по комнате, то и дело поглядывая на близнеца. — Долго ещё? — Привыкай. Девушки всегда долго красятся, — нравоучительно заметил младший. Захлопнув миниатюрное зеркальце, он наконец повернулся к брату и улыбнулся ярко-красными губами. — Ну как, я похож на девушку? — Ты похож на моего брата в помаде. — У тебя не очень хорошо с воображением, — младший ничуть не обиделся и бодро хлопнул по месту рядом с собой. Старший Мэй Ханьсюэ помедлил, стараясь ничем не выдать волнения, и сел рядом с братом. Какая-то его часть — та, что страшилась запретного — настаивала на том, чтобы близнецов разделял стол. Но прежде чем старший успел подняться, теплые ладони брата мягко поймали его руки. — Это не страшно, — прошептал Мэй Ханьсюэ, медленно склоняясь ближе. — Мы просто играем, как раньше. Закатное солнце заливало алым светлую кожу, играло розовыми бликами на золоте волос и блестело на чужой помаде, от которой старший никак не мог отвести взгляд. Лишь когда младший опустил ресницы, он вспомнил, что забыл закрыть глаза, но первое же касание губ вышибло из его головы все мысли. Младший Мэй Ханьсюэ целовал его мягко и трепетно, словно пугливую девушку. Старший ощутил себя уязвленным и немедленно атаковал его в ответ чередой напористых неуклюжих поцелуев, намертво вцепившись в плечи. Младший брат с трудом отстранился, и плечи его затряслись от хохота. — Ты словно пытаешься сломать мне челюсть! Будь нежнее, девушки не оценят. Старший упрямо стиснул зубы и дёрнул близнеца обратно ближе к себе. — Хватит забавляться. Ещё раз. Я справлюсь. Следующий смешок младшего Мэй Ханьсюэ потонул в новом поцелуе, менее грубом, но все еще неумелом. Губы сталкивались с губами подобно яростным мечам на поле боя. Младший протестующе забил руками по чужим коленям и судорожно вдохнул, когда его выпустили из плена. — Твоя девушка задохнётся, — сокрушённо посетовал он, переводя дух. — Не забывай, что людям нужно дышать, ладно? — он повел плечами и поморщился. — И да, лучше клади руки ей на талию. Мэй Ханьсюэ отрывисто кивнул и обхватил брата за пояс. Младший близнец напрягся, но давления не последовало: кольцо рук держало крепко и надёжно, однако бережно. — Очень хорошо, — с облегчением похвалил Мэй Ханьсюэ старшего брата. — Теперь... Его слова поглотил новый поцелуй. Этот был менее напорист, чем предыдущие, но лишь отдаленно напоминал движения губ младшего близнеца. Несколько поспешные, но уже более уверенные, они сливались с чужими, пробуя вести. Младший Мэй Ханьсюэ ощутил, как сильные руки осторожно погладили его по спине, спускаясь ниже. Одна ладонь осталась на пояснице, а другая вернулась к лопаткам, прижимая тело Мэй Ханьсюэ ближе, будто даже сейчас старший брат был твердо намерен защищать его от любой угрозы. Волна незнакомого жара прокатилась под кожей вслед за этим прикосновением. Старший Мэй Ханьсюэ прервал поцелуй, заметив, как вздрогнул брат, и обеспокоенно заглянул в его лицо. — Что-то не так? Тот отрешенно покачал головой, чувствуя, как румянец разливается по лицу со следами безнадежно стершейся помады. Не поднимая глаз, Мэй Ханьсюэ облизнул губы и хрипло выдохнул, обнимая брата за шею. — Ты просто... отлично справляешься. Продолжим урок? Он быстро взглянул на старшего и столкнулся с довольной полуулыбкой. — До конца нашего уединения ещё год. Мне понадобится много практики.