Усталость

— Будь осторожней, милая, в чаще видели медведя. Утащит и не сыщешь. — немолодая эльфийка потрепала дочь за волосы, затеяв ворох на голове, и была довольна своей маленькой шалостью. — Я только этого жду, Mamae! — Мора, как ни в чем не бывало, бросилась в глубины леса, считая босыми ногами корни и камни. День только занимался, деревья мирно спали, но листья тихо перешептывались, встречая гостью. В таком месте заблудшие души обычно ищут покой. Она спешила — навстречу ветру, росе и тишине зеленого бескрайнего океана, что наполнял голову облаками. Мир за пределами клана был недобр к детям Солнца и Земли, поэтому они умело прятались и путешествовали в поисках надежды на светлое будущее. Судьба не была к ним благосклонна. Чувствуя почву под ногами, Мора невольно улыбнулась. Легкие колоски душистых трав невесомо ласкали ноги и дарили аромат воздуху. Утренняя прохлада еще не успела развеяться, но это лишь подбивало бежать быстрее, чтобы насладиться своим уединением. Туман тонкой рябью расходился по долинам и рощам, пощипывая кожу легким мороком, а пейзаж вокруг постепенно менялся, приобретая новые очертания. Деревья возвышались в непроглядной тьме неба, где верхушек не было видно, листья кустов шептались между собой на неизвестном языке. Мора на мгновение остановилась, переводя дыхание, и пристально огляделась, цепляясь взглядом за тени, что мелькали в потоке зелени, задорно смеясь. Ей хотелось посмеяться вместе с ними, но внезапно прямо перед ней из ниоткуда появился гордый олень. Без лишнего страха и сомнения Мора дотронулась до его морды, покрытой зарубцевавшимися полосами и свежими, едва истекающими кровью шрамами. Рога были обломаны, в них запуталась паутина, лозы диких растений. Руки аккуратно прикасались к мягкой шерсти, но это продлилось недолго: зверь с гортанным кличем рванул вперед, созывая своих собратьев на охоту. Сотни оленей мчались сквозь ветви и чащобы, взрывая землю мощными ногами, а Мора удивленными глазами наблюдала за дикой процессией. Лишь миг понадобился, чтобы заметить цветущую спину благородного животного: там распустились ландыши и незабудки. Лес доброжелательно выпустил из своих пут юную эльфийку, открывая перед ее взором вид на тонкую нить реки с прозрачной водой. Мир вокруг менялся и наполнялся новыми деталями, заставляя крутиться и присматриваться ко всему. Пар клубился у берегов, согревая ноги, а звезды на небе сияли ярко, хотя лишь несколько минут назад было ясное утро. Ни секунды не думая, Мора сбросила с себя легкую ткань и тут же погрузилась в холод вод. Казалось, что время замерло, не смея нарушить хрупкое равновесие. И как же хотелось раствориться в этой реке, далекой от земных забот. Умиротворение волнами наполнило тело, будто вода, заполняющая легкие. Эльфийка нащупала песчаное дно под ногами и застыла на миг, выпрямившись. Волосы волнами расходились по спине. В этой части реки не было глубоко, вода доходила до талии, грудь часто вздымалась от накатывавшего ощущения холода, но небольшой ветер, обдувающий хрупкое тело, нисколько не тревожил ее. Она размеренно водила руками по водной глади, ощущая тонкую материю воды и забыв обо всем на свете. И вдруг, совсем тихо раздался нежный перезвон флейты. Здесь, в глухой чаще, лишенной человеческого внимания многие годы, внутри недр природы в ее первозданном виде раздались притягательные легкие отзвуки волшебного инструмента. Они разлетались по округе как птицы, неся с собой голоса леса, полные легкой тоски. Неземное чувство поселилось внутри, кружа в голове приятным потоком мыслей. Повинуясь зову сердца, девушка медленно двинулась по течению реки в попытке найти чудо, творившееся вокруг нее. И она отыскала. В этом месте река причудливо изгибалась, берег становился каменистым, а деревья укрепляли его, не позволяя воде выйти из берегов. За зарослями невысокого кустарника притаилась фигура, создававшая песню. Мора не удержалась, да и не могла себе позволить упустить момент увидеть того, кто порадовал лес ласковой мелодией. Мужчина стоял довольно близко к воде, но смотрел совсем в другую сторону, когда грусть его песни продолжала тягучей печалью литься из флейты. Это был эльф — высокий, в белой рубашке, просторных штанах. Не обращая внимания ни на что, он был полностью поглощён музыкой, бледные и изящные пальцы невесомо касались инструмента. Таинственный музыкант был неотъемлемой частью этого места. Лес взывал ему в ответ, все живое тянулось сюда, в эту самую чащу, где в дали от хитрых людских глаз рождалось нечто прекрасное и чистое, отчего сердце болезненно сжималось. Это мгновение застыло в груди, не позволяя вдохнуть. Благоговение перед эльфом и его симфонией не покидало сознания ни на минуту. Все мысли покинули тело в один миг, и наступил покой, сравнимый лишь с Revasan. Глубоко в душе Мору непреодолимо тянуло к первобытной, угнетенной ныне, но такой родной песне, будто она слышала ее много лун назад. Ощутив чужое присутствие и пристальный взгляд, таинственный незнакомец невольно обернулся в сторону реки, заметив нагую девушку, с едва различимым дыханием прижимавшую руки к груди и неотрывно наблюдающую за ним. Не ожидавший увидеть хоть одну живую душу в этой глуши, он замер и выпрямился, практически скрывшись в цветущих зарослях. — Постой, я не хотела тебя пугать! Девушка аккуратно подплыла к берегу, выходя из воды. Руки поднялись вверх в примирительном жесте. Мора подошла почти вплотную к мужчине и лишь тогда поняла, что стоит перед ним полностью обнаженная. Смущаться, впрочем, было поздно. Его искристый взгляд метнулся от ее оголенных бедер к небольшой груди, тонкой шее и задорным глазам. Помедлив несколько секунд, эльф поднял с земли и отряхнул накидку, какую обычно носят Старейшины клана, а после протянул Море. — Lethallin, надень пожалуйста, — его голос немного охрип от долгого молчания, но он не торопился отводить взгляд от голой девушки, пускай легкий румянец все же коснулся его лица. Мора надела плащ, завязав на слабый узел пояс, а после кивнула незнакомцу в знак признательности. — Как ты здесь оказалась? Обычно в эти места не забредают просто так. — Не знаю, если честно, лес сам меня вывел сюда. Кто ты? Ты не из моего клана, а рядом с нами в это время года никто не живет. — Мора внимательно следила за собеседником. За тем, как плавно на его лице появлялась ухмылка. — Действительно, меня сложно назвать частью какого бы то ни было клана. Я странник, что путешествует от клана к клану. Помогаю в поисках забытых знаний, даю советы, наставляю. — мужчина плавно водил ладонями в воздухе, выпуская небольшие сияющие зеленые всполохи, на которые пространство вокруг податливо отвечало. — Мое имя Солас. — Ты Somniari? — А похож? Как ты могла заметить, здесь нет демонов поблизости. Тишь да благодать… Только если я не один из них. — глаза эльфа сверкнули медовым цветом, а выражение его лица все больше напоминало хищника перед нападением. На это Мора лишь искренне рассмеялась, хватая Соласа за руку и пускаясь в неистовый бег по лесу. Он вскрикнул от удивления, не понимая, почему контроль над телом внезапно улетучился, а она лишь радостно смеялась, сжимая чужую шершавую ладонь и устремляясь навстречу небесному свету. Казалось, лес остался позади них и исчез в одно мгновение, а впереди показалось поле, полное цветущих ароматов и света. Они упали на мягкую траву, колышущуюся на ветру. — Если ты демон, то я крупно влипла, но почему-то мне не кажется, что ты меня обманываешь. У тебя слишком нахмурены брови для того, кто хочет завладеть моей душой. — Какая наивность. — Ты красиво играешь, но песня была грустной. Я никогда не слышала ее прежде. — Это древняя песнь. Думаю, ни в одном клане ее больше не поют. Слишком давно жили те, кто помнил о ее существовании. Мора ненадолго застыла, голову пронзила сильная боль, руки потянулись к мокрым волосам, сжимая густые пряди и немного оттягивая их. Приятный голос продолжал тихо звучать на грани сознания, но перед глазами стояла белая пелена. «Ничего не понимаю. Я была в лесу, говорила, а в голове сплошной птичий щебет». Мора опустилась на колени, обнимая себя за голову, и попыталась заглушить боль. Ничего не видя перед собой, не понимая, где находится, она улавливала тихие звуки. Сила их звучания нарастала, но разобрать слов не получалось. Мора по буквам шептала все, что слышала, но получалась лишь бессвязная речь. В один миг сознание прояснилась, а в голове прогремел знакомый, слегка хриплый от бесконечной тишины голос: — Проснись! Ловя ртом воздух, эльфийка с грохотом ударилась затылком о кору дерева, в корнях которого задремала. Тут же вскочив на ноги, она оглянулась по сторонам, но заметила лишь соплеменницу, с удивлением глядевшую на нее. — С тобой все хорошо, Lethallin? Ты выглядишь встревоженной, приснился дурной сон? — женщина осторожно подошла и невесомо коснулась чужого плеча, пытаясь утешить. Мора все еще недоверчиво озиралась, но стала приходить в себя. — Era seranna-ma, мне не хотелось тебя беспокоить. Но я совсем не помню, как засыпала, вот и переполошилась, — было тяжело привести дыхание в норму, после сумбурного забега по своему подсознанию, но нельзя подавать вид, что не все было в порядке. Старейшина чаще обычного беспокоился о магии молодой эльфийки, и любые ее нестандартные проявления угнетали главу клана. — я ведь не успела сходить в лес, верно? — Нет, я так не думаю. Совсем недавно ты едва открыла глаза, я попросила тебя помочь мне с травами, и спустя время я нашла тебя здесь, — глаза женщины недоверчиво сверкнули. — Спящую. Пойдем, нам многое нужно успеть. Подобное происходило далеко не в первый раз. Мору пытались наказывать неоднократное число раз, но стоило ей своими большими небесными глазами глянуть на пожилого главу долийцев, как он тут же снисходил до негодницы и ласково приглаживал как обычно растрепанные волосы, отправляя помогать по хозяйству. Он жалел ее и не мог позволить лишать маленьких радостей это невинное дитя. Клан был древним. Их предки столетиями скитались, спасая себя и крупицы истории, что досталось им в наследство. Но долгие годы беспробудных странствий не помогли уберечь самое ценное. С каждым поколением одаренных волшбой становилось все меньше. Учить древним секретам было просто некого. Река времени поглотила все — дом, язык, традиции, дарованную некогда вечность, растраченную впустую. Клан был долгое время на грани гибели. И спустя непродолжительное время в одном поколении родилось сразу трое детей, обладающих талантом к магии. Настоящая радость, а главное — надежда. Они боролись за свое существование, каким бы жалким оно не казалось Shemlen. Предстояло выбрать претендента на роль Первого клана. Мора была одной из тех детей, самой младшей. Она не понимала происходящей вокруг суматохи, лишь молча наблюдала за старшими друзьями, что пытались обуздать дикую магию внутри себя и доказать главе, что они достойны зваться долийцами. Настал черед Моры — она не помнила, как колдовала в тот злополучный день, но вот крик матери, не на шутку перепугавшейся, до сих пор эхом прокатывается в голове, будто это было совсем недавно. А ведь с тех пор столько воды утекло… Магия не поддавалась контролю. Она была безудержна, проявлялась, когда ей вздумается, от неловких движений детских ручек и внезапных испугов малышки. Каждая слезинка, пророненная ею в детстве, могла превратиться в бурю. Она боялась самой себя. Главе ничего не оставалось, кроме как унять шторм в юной душе. Единственный дар предков, который им все-таки удалось сберечь. Знание о тяжелых магических способностях, приносящих больше вреда, чем пользы. Как не больно было мужчине смотреть в доверчивые детские глаза при проведении обряда, но опасность была слишком велика. Мать девочки наотрез отказалась отдавать ее в Круг. Магия не может просто исчезнуть, если она является неотъемлемой частью существа. Но применение ее в быту строго ограничивалось, постоянно контролировалось. Мора привыкла. Все привыкли, ведь это было необходимостью, вынужденной мерой. Будто хворающая галла в стаде, девочка могла погубить всех. Она выросла и поняла, что иного выхода у них не было. Нет места ненависти, лишь легкая тоска и ноющее покалывание в ладонях, когда она видит старших друзей, творящих заклинания ради всеобщего блага. Хотя может это кулаки чесались, иногда бывает сложно отделить зерна от плевел. Сейчас Мора лишь досадливо чесала саднившие руки, как всегда непринуждённо улыбаясь и мысленно возвращаясь в холодную толщу воды. — А ты знала, что ты сегодня особенно красива? — Нет, Lethallin, только догадывалась. И вообще, ты говоришь так всегда, когда тебе нужно подмазаться, так что я тебе не верю. — на этой фразе Мора лишь добро усмехнулась. — Ну что ты, совсем уже плохо обо мне думаешь. Не серчай, я заглажу свою вину. Уставшая женщина лишь раздосадовано вздохнула, уперев руки в бока, а взгляд в землю. — Ну что я с тобой сделаю, пойдем уж, все нас заждались. Не за горами Arlathvhen, нужно готовиться. Не хочется расстраивать Hahren. — Ma serannas, Falon. Этот сон вновь повторился и на следующую ночь. И на ту, что была после. Чарующая магия Тени просочилась в мир, созданный из крупиц воспоминаний и эмоций множества существ, что считали эти земли своим домом. И Солас каждый раз непременно ждал ее, слушал все, что бы она не рассказывала, изучал ее мироощущение. Он был любознательным до мозга костей, но больше всего любил с ней препираться, будто она несмышлёное дитя. Но обижаться на него было бессмысленно, ведь он всегда рассказывал ей самые интересные истории о своих путешествиях, о традициях, сохранившихся в других кланах, о мире, на краю которого живут все Elvhen, боясь сделать шаг на пути к своей свободе. Каждый раз, когда их разговор сводился к этому, эльф понуро опускал голову, а голос его становился тихим и неприметным, будто он был и не здесь вовсе. Море было жалко его, пускай ей было тяжело осознать горечь их незавидного положения в полной мере. Ей повезло не встретить людей на своем жизненном пути, не увидеть ненавистные эльфинажи, трущобы, которые городские эльфы называют своим домом. Сердце Соласа болело за этих несчастных, и Мора не могла придумать ничего лучше, как разделить с ним его печаль. В такие моменты она лишь обнимала, ощущая тепло его тела, будто бы он действительно существовал. До сих пор ей казалось, что это был мираж, созданный ее фантазией, но все казалось таким реальным… Ее магия находила все больше загадочных проявлений, но это было самым приятным из всех. Солас не отстранялся, напротив прикасался в ответ, обвивая кисти и предплечья своими руками, даря умиротворение. Она гладила его по голове, а он прижимался к ее груди, как и в первый раз скрытой под тонкой тканью плаща. Им было спокойно в месте, где еще никто не смог их найти. Они делились разными мыслями, Солас во многом пояснял и рассказывал Море об устройстве мира за пределами клана и старался помочь совладать с силой, что крылась в ее аккуратных руках. Он видел и понимал ее страхи, даже самые потаенные. Именно ему она рассказала, почему до сих пор не согласилась принять Vallaslin. Мора спокойно выполняла все должные обязанности, присматривала за детишками, старалась быть милой и добросердечной. Вот только это все казалось бессмысленным. Все их потуги прожить чуть-чуть подольше, чтобы донести до окружающих свою значимость — полная чушь, в которую никто из них самих уже давно не верит. Эльфы были обречены с самого начала на вечное забвение. Все они трусы. Каждый из них боялся произнести вслух самые страшные слова, которые назойливо отдавались набатом в висках изо дня в день. У них нет будущего ни в этих землях, ни в чужих, ни во всем белом свете. Каждый клан лишь старательно, со всем присущей их расе изяществом, оттягивает неизбежную сладострастную жатву, которую устроят на костях их народа. Письмо на крови — самое худшее, что осталось им в дар от предков. Болезненный обряд принятия своего взросления из рук богов — клятва перед ними. Не проронив ни слова, они из года в год безмолвно наблюдают, как личности их детей, все, что их составляло, стираются, а на их месте появляются смутные искажения давно забытых богов. Это нельзя было назвать взрослением, это настоящая пытка: мало кто выдерживал этот ритуал с первого раза. Подростки кричали, не могли сдержать слез, до крови раздирали руки, лишь бы не показаться слабыми. Вчерашние дети считали себя готовыми, как и все вокруг, но это был обман. Вся их жизнь построена на лжи. На пустоте, не подкрепленной ничем. Половину божеств, которым поклонялись все долийцы, никто не помнил. Даже Камень, чья память, по мнению гномов, не угасает, не мог поведать эльфам историю их великого пантеона. И после этого старейшины смели утверждать, что каждый эльф, готовый к взрослой ответственности, должен нанести Vallaslin на свое лицо. Что это были за письмена? С чего все решили, что они славят их великих богов? Почему боль — это путь, по которому обязан пройти каждый? Клан лишь заставлял детей страдать, объясняя происходящее данью едва сохранившимся традициям. Это неправильно. Иррационально. Жестоко. И с каждым новым словом, что складывались в ее собственный монолог боли, слезы все больше душили ее. Мора пыталась пересилить себя, шепча все больше пугающих слов, бывших действительностью для всех долийцев, сжимала руки в кулаки, до крови впиваясь ногтями в ладони, чтобы не потеряться в своих рыданиях, но она не могла остановиться. Даже если чертов Солас был бредом ее больного сознания, она наконец-то смогла рассказать об этом вслух. Мужчина молча наблюдал, а после, когда девушка не могла больше говорить внятно, захлебываясь своими слезами, он без слов спрятал ее в своих руках, прижимая близко к сердцу. Мора лишь уткнулась в него, цепляясь ладонями за мятую рубашку и пытаясь пересилить себя, чтобы не выглядеть столь жалко хотя бы в своих мыслях. Эльф мягко взял ее щеки и оторвал дрожащее лицо от своей груди, стараясь заглянуть ей в глаза. Она не смела поднять взгляд, стыд румянцем покрыл ей щеки, а слезы градом катились по опухшему лицу. Солас улыбнулся ей, а затем мягко прикоснулся губами к глазу, а затем к другому. Мора затаила дыхание, с удивлением смотря на него и позволяя себя целовать. Было страшно спугнуть этот невинный момент. Она впервые проснулась, не ощущая головных болей. В клан накануне отбытия на Arlathvhen прибыл странник, как рассказала Первая, он должен был сопроводить их к новому месту проведения сбора безопасными тропами. Проходя мимо шатра Старейшины, Мора тихо смотрела исподлобья, как он разговаривал с этим необычным незнакомцем. Его лицо было скрыто капюшоном, он стоял к ней спиной, его длинный плащ своими полами застилал землю, а узор на нем был неземной красоты. Легкие поножи обхватывали плотные икры, цепляясь за стопы, но позволяя их владельцу свободно ощущать землю под ногами. Дышать вместе с ней. Массивная фигура неторопливо обернулась, и взгляд холодной листвы встретился в журчащим ручейком пушистых ресниц. Мора ни на секунду не дрогнула под пристальным взором чужака, и даже не всматриваясь в лицо она лишь озорно улыбнулась и, подхватив поудобнее корзину с бельем, понесла ее к веревкам, чтобы высушить мокрые тряпки, пока солнце в зените и приятно припекало. Сердце отчего-то колотилось, как птичка в клетке. Благо, руки сами тянулись к свежевыстиранным полотнам и развешивали мокрое тряпье. — Эй, не бегайте под бельем, еще испачкаете, я все Первой расскажу! Но безудержный ураган из четырех совсем юных эльфов, едва достававших ростом до груди Моры, пронесся как ни в чем не бывало под тенью простыней и парусов аравелей, разливая смех по округе. Глядя на этих беззаботных малышей, сложно было не улыбнуться, и хотя бы в подобные моменты Мора понимала, ради чего стоит трудиться в клане. Эти дети не заслужили участи, что их ждет по праву рождения: принятия божественных отметин и вечные скитания по чужой земле в поисках эфемерной надежды. Так что, если у нее была возможность облегчить их существование и хоть немного продлить миг их счастливого детства, она без зазрений совести делала бы это снова и снова, сколько бы много белья не пришлось стирать. — Позвольте вам помочь, думаю, это тяжелая ноша для таких нежных рук. Крупные шершавые ладони в миг подняли тяжелую ткань. Захваченная порывом ветра, она кружилась, а Мора неотрывно смотрела на профиль улыбающегося незнакомца. — Благодарю вас, но не стоит себя утруждать. — слова вырвались невольно, далеко не это ей хотелось сейчас произнести вслух. Щеки в момент стали пунцовыми, как бы она не пыталась взять под контроль свои эмоции. Заметив долю смущения, эльф лишь широко улыбнулся, хитро сощурив ставшие почти родными за несколько месяцев глаза. — Прошу прощения, мне не хотелось смущать юную Vhenan'ara своим неожиданным появлением. Думаю, вы и так знаете мое имя. — мужчина галантно поклонился, выказывая уважение, хотя того не требовали обычаи или традиции. Происходящее больше походило на издевку, но Мора не позволила себе растеряться. — Прошу, не тратьте здесь свое время, уверена, Главе есть, что с вами обсудить. В нашем Клане всегда рады гостям. — легкий наклон головы в знак уважения, вслед за которым пряди волос перетекли на грудь. — Я рад, что вас волнует мое время, но я здесь, чтобы посвятить его вам. Неужели Старейшина Тилланнен не успел с вами поговорить? Какое упущение. — эльф явно знал, что Мора ни с кем не успела поговорить. Он будто наслаждался неведеньем смущенной девушки, которая явно всегда находила, что сказать в ответ, но сейчас лишь огромными испуганными глазами на него глядела, прекрасно замечая, как Солас чуть ли не смеется. Именно сейчас ей хотелось наброситься на него с объятиями, сбить с ног и назвать самым большим идиотом в мире. Но она лишь скромно улыбнулась. — Боюсь, что нет, в моей голове пустынно, как в Запретном оазисе. Может вы соблаговолите просветить меня? — Мора, смешно изогнув брови, смотрела мужчине прямо в глаза. — Мой священный долг не только помочь добраться клану до места сбора, но и стать советником в отношении твоей дальнейшей судьбы. Может быть, вы уже даже решили, в чей клан вы уйдете невестой? Дети клана, до этого шалившие неподалеку, во все глаза наблюдали за происходящим, заинтересованно поглядывая на высокого эльфа. Небрежно спрятавшись за пологами тканей, они нервно хихикали, и то и дело одергивали друг друга, чтобы рассмотреть побольше. Не выдержав, Мора со свистом растолкала полотна и поймала малышню за подглядыванием. — Еще одна шалость, и Фен’Харел точно придет за вами да утащит! — и дети с криками врассыпную побежали наперегонки с места преступления, пока довольная эльфийка смеялась им вслед. Однако Соласа подобная выходка не только не развеселила, но и ввела в ступор. Он невидящим взором уставился перед собой, пытаясь казаться собранным, но чуткий взор Моры тут же уловил перемену в настроении. — Эй, вы в порядке? Дети в последнее время совсем от рук отбились, я попрошу Первую присмотреть за ними, чтобы вас больше не донимали. — Не знал, что детей так пугают… — и будто опомнившись, он тут же продолжил. — Давно не слышал этого. — Кто знает, может Фен’Харел и за мной придет однажды. — Вот как? То есть юная Da’vhenan признает, что ей есть что скрывать от чужих глаз? — Кто сказал, что Ужасный Волк забирает всех без разбору? Может, мы не так воспринимаем то, что он делает. В любом случае, пока он самолично меня не утащит, мне не хочется верить всему, что мне говорят, — Солас после этой фразы казался весьма удивленным, и смущенная его пристальным взглядом, Мора тут же себя одернула. — боги слишком далеки от нас, чтобы мы знали что-то наверняка, вот я и не до конца уверена. Митал, не смотри на меня, я же сквозь землю провалюсь! — Уже на ты? Как быстро в вашем клане строятся дружественные взаимоотношения. — эльф вежливо поклонился, ехидно поглядывая на девушку, и спокойно отправился к Старейшине, соединив руки за спиной, пока Мора кипела изнутри, не понимая, от чего больше: стыда, радости, досады, или всего сразу. Солас всегда умел подловить ее, но он никогда не превращал происходящее в злую шутку. Почти никогда. Клан отправился в долгое путешествие спустя много лет относительного спокойствия и тишины. Под чутким руководством проводника был выстроен маршрут, позволявший в приемлемые сроки оказаться вблизи Халамширала, где ныне находились лишь руины великого форпоста древности, по счастливой случайности сохранившиеся в приемлемом состоянии. Аравели подняли красные паруса, а благородные галлы под чутким руководством остроухих соратников понесли их жизнь сквозь лесную чащу. Кроваво-алые отблески отпугивали всяких чужаков, что могли осмелиться приблизиться к долийцам. Каждый живущий знал, каков мог быть исход подобной встречи, так что все предпочитали обходить лесных обитателей стороной, чтобы не накликать беду. Мора поначалу наслаждалась плавно мелькающим пейзажем, раскинувшимся на много миль. Воспоминания с красочной точностью оживали в мыслях, переплетаясь с отголосками Тени, что была одновременно так похожа и отлична от всего сущего. Стоило немного сосредоточиться и приложить ладони к ушам, как мир наполнялся сказочным гулом. Было чудесно прикрывать глаза, и видеть все, что недоступно глазу обывателя, а главное — слышать, особенно чужие мысли. Иногда они были настолько очевидными и яркими, что невольно смеешься, как это все вокруг еще не догадались об этом. Солас позаботился о том, чтобы им никто не мешал: под предлогом подготовки к жизни в чужом клане он повел Мору впереди вереницы аравелей, чтобы их общение вновь было наполнено уединением. Она сразу приметила, что друг не столь уверен на суше, как в потустороннем мире, и этот факт вызывал странные ощущения и догадки внутри ее существа. Но ей было в радость проводить с ним свободное время. Эльф лежал в траве, погруженный в полудрему, наслаждаясь последними теплыми лучами. Мора же тихо, напевая традиционную колыбельную, собирала охапки трав и сплетала их в невесомые узелки. Полевые цветы мерцали разноцветными переливами, а их крепкие стебельки стягивали душистые букеты между собой. Закончив с работой, Мора тихонько приблизилась к Соласу и положила ладони на его глаза, чувствуя тепло его дыхания. — Ты хочешь меня задушить или отравить? — он улыбнулся сквозь сон. — Ох, ну раз уж ты раскусил мой план, придется придумать что-то поумнее. Присядь, будь так любезен. — Мора посмеялась, но рук не убрала. — Главное, чтобы смерть была быстрой и безболезненной, — мужчина мигом поднялся с земли и, обхватив своими руками чужие, бережно отвел их вниз, но не отпустил. — хотя от твоих рук я готов пострадать подольше. — Ты иногда такой несносный. — Мора выдохнула и надела ему на голову огромных размеров венок из колосьев полевых цветов, а после поправила точно такой же у себя на голове. Солас прикоснулся с тонким стебелькам растений, оживляя их и придавая былой шарм. Они распускали нераскрывшиеся доселе бутоны и наполнялись влагой. Мора же завороженно следила за движениями мага, непроизвольно подняв свою руку к венку и повторяя изящный пас, после чего цветки поменяли свой цвет и тут же пустили корни до самой земли, разрастаясь во все стороны, пестря всевозможной палитрой красок. Солас пораженно наблюдал на расцветающим полем, а после притянул руку девушки к себе, сдерживая порывы магии. Поправив ставший непомерно большим венок и отведя заново выросшие цветы в сторону от девичьего лица, мужчина нежно провел пальцами по щеке. — Иногда мне кажется, что все происходящее — сон. — Мне тоже. — эльф, казалось, хотел сказать что-то еще, но девушка в миг поднялась на ноги и, хлопнув Соласа по спине, бросилась через поле бегом, сминая под ногами траву. «Догоняй!» И он со вздохом полного разочарования бросился за ней вдогонку, вслед за развевающейся белой юбкой, что мельтешила на горизонте. Ветер поднялся им навстречу, раздувая траву из сторону в сторону, хлеща эльфов по лицам, рукам и ногам. Волосы растрепались на ветру, цветы разлетелись, но Солас стремительно нагнал девушку, крепко взял за руку и уже сам повел ее навстречу весенним порывам ветра, уводя на край поля. Оно заканчивалось обрывом, с которого открывался вид на дикий и опасный лес, бывшей вечным напоминанием их несбыточного горя. Изумрудные могилы были скованы тишиной и покрыты мраком. Солас же не сводил глаз с Моры, что пыталась убрать спутанные пряди с лица и вытащить из них опавшие листья. Смотря за ее неловкими движениями, он едва сдерживал хохот и упрямую улыбку, а после сам принялся бережно доставать веточки. — Были бы у тебя волосы, сам бы выглядел не лучше, — Мора, не жалея силы пихнула его в бок, а он лишь громче залился смехом. — Возможно. Но твои куда приятнее трогать, к тому же я всегда пойму, что с тобой успело приключиться за день, едва взглянув на них, — перебирая пальцами пряди, мужчина принялся заплетать плотную косу. — нам пора ставить лагерь, солнце скоро зайдет. Мы уже почти у цели, пару дней пути не принесут неприятностей. Солас почти закончил с непослушными волосами, но Мора перехватила его руки и крепко сжала, поворачиваясь лицом к лицу. — Я не хочу, чтобы ты уходил. Ты ведь уйдешь, не так ли? Солас не хотел смотреть в глаза-океаны, ведь ей не требовался ответ на этот вопрос. — Все происходящее было сном, по крайней мере до какого-то момента. Я верила, что создала тебя сама, что ты не существуешь на самом деле. Хотя, может мне и не нужно было знать, что ты настоящий, — Мора старалась говорить спокойно, сдерживаясь и понимая, что ее бесконтрольные чувства и эмоции были лишними, но все внутри содрогалось, а сердце болезненно и быстро сжималось, отдаваясь давящей болью где-то в ребрах. — но ты здесь, ты живой, а мы нет. Каждый из Тилланнен — живой покойник, я не лучше. И приходишь ты. Ты знаешь мои мысли, ты не слепой, ведь ты и сам прекрасно понимаешь, что ждет клан. Солас чувствовал, как слегка подрагивали девичьи руки, но испытывал обыденное чувство дежавю. Все из прожитой им жизни в новой реальности приносило с собой это странное искаженное состояние. Все было почти как прежде. И только он мог знать о прошлом и жаждать его так сильно. Столько мыслей заполнили его голову и рвались наружу, но времени, что было им отведено, не хватило бы. Он исчезнет так же, как и появился — будто дурной, странный сон. И Мора забудет его, обязательно забудет. Проживет жизнь в сладостном неведении и умрет за пустые идеалы. Она даже не поймет, когда та часть Тени, в которой обитало ее духовное воплощение, навсегда станет родным домом. Тем местом, где она будет счастлива. В Тени он никогда бы не смог причинить ей боль, даже если бы это было необходимостью. Мужчина хотел уже было прервать Мору и просто дать той поплакать, но тут же был остановлен горящим взглядом и руками, что со всей силы вцепились в его предплечья, заставляя смотреть прямо в глаза. — Еще чего, будешь успокаивать себя, когда сбежишь отсюда и когда наконец-то сможешь изменить этот мир. Потому что я знаю, что никто кроме тебя не сможет этого сделать, никто даже не попытается. Так что я не боюсь того, что ты уйдешь или что-то в этом духе, — Мора говорила это, пока холодные слезы бежали по щекам, а ногти впивались в ткань чужой рубашки, оставляя следы на коже, но ее голос почти не дрожал. — я не до конца понимаю, что ты такое, и даже не отпирайся, что твое существование — в порядке вещей! Но только такой как ты сможет хоть что-то изменить, так что уходи отсюда без сожалений, и вообще не жалей ни о чем. Мне будет достаточно знать, что ты борешься за нас и за нашу свободу, и я верю в тебя. От этих слов холод сам распространился по телу вместе с кровью. Его ненавидели многие столетия, отрицали его существование, он был посмешищем для эльфов, верящих в него. А тут сущее дитя, не прожившее на этом свете даже сотой части той долгой жизни, что была ему отведена, вселило в него надежду. Солас был потерян многие годы, и, почувствовав хоть от кого-то понимание и сочувствие, смятение внутри исчезло, и появилась теплая зияющая пустота, а руки сами потянулись к девушке, сжимая ту в объятиях. Он бережно обнимал мягкое тело, запоминая этот момент и надеясь вернуться в него, когда окажется совсем далеко. Мора продолжала что-то говорить, но так тихо и сипло, да еще и вжавшись в его рубашку, что расслышать слова не представлялось возможным. — Пойдем, Старейшина будет нас искать, если мы не вернемся к назначенному сроку. В ответ кивок и молчание на протяжении всего пути до лагеря. Они успели как раз к ужину. Дети леса, благословлённые удачей, поймали крупного оленя и несколько благородных рогачей, так что путников, вымотавшихся за день путешествий и вечер откровений, ждал приятный сюрприз. Соласа встретила орава детей, что обожали допоздна слушать легенды в его пересказах, ведь в отличие от всех клановых эльфов, уж он то знал, как было на самом деле, а потому не боялся играть с фактами таким образом, чтобы не сильно искажать мировосприятие ныне живущих эльфов, но при этом стараясь открыть им глаза на некоторые события, произошедшие за долго до их рождения. Дети уже расселись вокруг костра, после того как Солас быстро расправился со своей порцией и был окружен несколькими пар любопытных глаз. — Ну, что же вы хотите услышать сегодня на ночь? Дети стали шептаться между собой, пытаясь выбрать историю по душе, как неожиданно один из них невзначай проронил: — А можно историю про пса и Фен’Харела? Солас в момент оживился, готовый вновь загнать детей в угол своими причудами, а рядом в ожидании интересной истории присела Мора. — Я голодная, как волк, так что с удовольствием послушаю о нем легенду. Если бы она действительно понимала, что такое волчий голод. Солас не мог унять это скребущее изнутри чувство каждый раз, когда смотрел на нее. Клан приближался к Дин’ан Ханин, но находился на почтенном расстоянии от усыпальницы вечной скорби. Что может быть хуже, чем находиться в месте, являющем собой братскую могилу великих воинов прошлого, до последнего защищавших свой дом и отдавших за него жизнь. За дом, который они не смогли удержать и бросили. Но не только древней гробницей были примечательны эти места. Путь клан продолжил вместе со своим сопровождающим во главе, Солас все больше проводил времени со Старейшиной и все больше хмурился, а Мора в то время изучала статуи и письмена, разбросанные в непроходимых чащобах. Перед эльфийкой расступались заросли и сплетенные в узлы корни, а животные пробегали мимо, стараясь быстрее скрыться с глаз. Перед ней предстал храм, давно разрушенный, однако каменные двери были целы и слегка приоткрыты, украшены восьмиконечной звездой. Тихонько проскользнув внутрь, Мора пыталась успокоить быстро бьющееся сердце — темнота внутри пугала ее больше, чем слепящий свет солнца снаружи. Она продвигалась вперед наощупь, вздрагивала от каждого шороха, но продолжала идти, доверяя ощущениям. Коридоры тянулись, ступени были крутыми и скользкими, а тишина въедалась в кожу и заставляла всматриваться в каждый угол в ожидании нападения. Рука наткнулась на нечто металлическое, легкий взмах, и вот помещение слабо освещается пламенем завесного огня. На девушку уставились шесть пар горящих глаз. Волки сидели вокруг поросшей мхом статуи Фен’Харела, звери преданно сидели и выжидали. Они не шелохнулись, пока Мора подходила к изваянию древнего бога и опускалась перед ним на колени, касаясь холодного камня. Лозы, растущие вокруг, медленно оплели ноги и руки, веки сами сомкнулись, а волки продолжали выжидающе следить за своим предводителем. Сон, наступивший не сразу, полнился яркими вспышками и неясными очертаниями, какофонией звуков и голосов, говорящих на древнем наречии, разобрать которое не представлялось возможным. Были понятны лишь отдельные фразы, слова, но и те без контекста почти ничего не значили. Мора видела зеркала, точнее свое отражение в зеркалах, а затем в тысячах осколков этих зеркал, но не слышала звука битого стекла, а лишь разрывающие душу предсмертные крики. Она видела камни дорог, между которыми медленно растекалась кровь, очерчивая все прожилки между ними. Щебет птиц, но не такой неприятный, как все увиденное прежде. Эльфов или их тени, бродившие по древнему строению, напоминавшему цитадель. Высокую фигуру в волчьей шкуре, скрывающей лицо. Существо стояло, уморенное знойной погодой и бесконечной вереницей эльфов, следующих к нему на поклон, но не смело присесть, чтобы перевести дух. Оно лишь подносило руку ко всем идущим ему навстречу, мягко проводило по лицам незнакомцев ладонью и благословляло их так тихо, будто и не говоря ничего вслух. Мора хотела подойти ближе, рассмотреть, понять происходящее, но она не могла сдвинуться с места, будто увязшая в ткани пространства почти прозрачная и исчезнувшая. Магия, что в обыкновении струилась внутри, будто разом иссякла, ее дыхание стало поверхностным и слабым, а происходящее размылось в пятна. Собрав всю волю, она с силой рванула вперед. В глазах стояли искры, кости ослабли и будто перестали быть опорой для тела, но нужно было извлечь из всего происходящего хоть какую-то пользу. Сны Моры всегда были осознанными, но так глубоко в свои собственные воспоминания и память Тени она никогда не погружалась. И если ей не было суждено стать Хранительницей, Первой, ей не быть вестницей Андруил, не нести волю Гиланнайн, не быть рукой правосудию Митал, то хотелось стать той, кто будет знать правду или хотя бы часть правды, которая скрыта от их народа. Если от ее бренного тела вообще останется что-то после ее гибели. Но прежде чем эльфийка успела ступить еще шаг, ее тело растворилось в водовороте бесконечных событий, приливом возвращая в привычный мир темноты, что окружал ее до погружения. Она проиграла так быстро, что даже не успела осознать происходящее. Мора была на грани сознания, чувствуя холодный камень под собой в то мгновение, как в голове раздались тихие звуки. Переливания становились объемнее, и вот уже они плавно перетекали друг в друга, будто слезы, сливающиеся с дождем. Холод ручья, поднимающийся мягкий туман, небольшие заросли и мелодия, ведомая течением реки… Проснувшись в холодном поту, с волосами, неприятно прилипающими к затылку и полностью овитая плющом, Мора принялась выбираться из этого богом забытого места. Волки исчезли, будто их здесь никогда и не было, а их каменный сородич продолжал печально глядеть в пустоту, когда худая фигура стремительно покидала храм, насколько позволяла усталость после столь глубокого сна. Платье стало грязным, ноги заплетались, в глазах рябило, мир вокруг то и дело плыл, Мора несколько раз падала по пути к временному дому и успела содрать кожу на ладонях и коленях. Ранки неприятно щипали, но упущенное время, ускользавшее с неимоверной скоростью, заставляло бежать дальше. Оказавшись в лагере, Мора стала оглядываться в поисках столь знакомой фигуры, но встречала лишь удивленные взгляды соплеменников, удивленно смотрящих на ее внешний вид. Приметив Первую, эльфийка бросилась к ней. — Lethallin, что с тобой? Кто это с тобой сделал? Мора только сейчас начала постепенно приходить в себя, но времени на такие мелочи не было. — Упала, это не страшно, прошу, мне нужно найти Vhenallin, где он сейчас? — Он уходил со Старейшиной обсудить дальнейшие планы на юг, к разрушенной башне, а после попросил уединения для успокоения духа. Прошу, не беги сломя голову, передохни. — Первая потянулась в Море, но та лишь склонила голову в знак благодарности и направилась в нужном направлении. Кровь стучала в голове, неприятно отдаваясь в затылке, но повернуть назад сейчас означало бы, что вся борьба была напрасна. Петляя среди титанических деревьев, эльфийка пыталась хоть как-то сориентироваться и лишь через некоторое время смогла добраться до полуразрушенного купола. Пройдя вдоль галереи и свернув по заросшей тропе, Мора наконец-то выдохнула с облегчением и подошла ближе. — Солас… Эльф пробудился почти мгновенно и, заметив девушку, с удивленными глазами бросился к ней. — Что с тобой? Ты ранена? — он осматривал хрупкие ладони и подсыхающую кровь на ранах, а после серьезно посмотрел в глаза напротив, ожидая ответов. — Нет, ничего такого. Упала. Ну, может не один раз, но это не страшно. — почему-то именно сейчас стало стыдно за свой внешний вид: всклокоченные волосы в ужасном беспорядке, грязное платье, разодранные колени. От досады хотелось взвыть, но Солас, не дав времени на самобичевание, поднял Мору за талию и усадил на ближайшее высокое окно, опустился на колено и даже не постеснялся задрать ее юбку до самых бедер, после чего стал осматривать ранки и мелкие порезы, колдуя над ними. — Эй, юбку вообще-то можно так поднимать только после свадьбы. — Мора едва сдерживалась, чтобы не прикрыть ноги обратно, но приятный холод, исходивший от мужских ладоней, не торопил ее это сделать. — Я только посмотреть, не волнуйся. — и усмехнулся. — Все вы так говорите. Солас продолжал залечивать ее раны, улыбаясь своим мыслям, но его взгляд оставался печальным. Он не смотрел Море в глаза, лишь аккуратно касался ранений и, закончив с ногами, взялся за руки. Его голова располагалась на уровне девичьей груди, когда она протянула руку к его лицу и заставила посмотреть на себя. Эльф не сопротивлялся, лишь смотрел бесконечно уставшими глазами. Мора нежно касалась лба, щеки и подбородка, а после взяла ставшее таким родным лицо руками и притянула к себе. И родился совсем тихий шепот, не слышимый нигде в мире. — Украдешь меня, Ужасный Волк? — ее губы были совсем близко к мужскому лицу, однако Мора не видела его реакцию, а лишь улыбалась удавшейся шалости. Солас отодвинулся от нее на достаточное расстояние, чтобы заглянуть в глаза. Он выглядел обескураженным, удивленным, потерянным, сложно было выявить какую-то одну конкретную эмоцию, что он испытывал. Улыбающаяся Мора, не успев насладиться своей маленькой победой в погоне за правдой, оказалась втянута в долгий и глубокий поцелуй.