По разбитым зеркалам

      Была глубокая ночь, весь дом Блэков, как казалось девушке, видел десятый сон и никто не должен был заметить её ухода. Она медленно поднялась с кровати, стараясь не шуметь, чтобы не потревожить сон младших сестёр. Беллатриса надела на себя специально спрятанное под подушку платье, о существовании которого не знали ни отец, ни мать, а после села перед зеркалом, приводя себя в порядок. Впервые используя косметику, которую так же не показывала родителям, заплетая шёлковые кудри в длинную косу, что обычно не делала, ведь ходила с распущенными волосами, всё это, чтобы выглядеть ещё лучше. Просто выглядеть лучше... Она едва улыбается себе в отражение, видя красивую девушку, почти не похожую на себя. Впервые видя красивую себя... Белла если честно вообще не любила зеркала, не любила смотреть на себя. Но сейчас... Нежные пухлые губы вишнёвого цвета, румяные щеки, едва заметные тёмные веки, подчёркивающие глаза цвета тёмного шоколада, а также вплетённые в волосы цветы. Она действительно была красивой и она действительно это увидела.       Беллатриса была не только лучшей ученицей Слизерина, но и самой красивой ведьмой в Хогвартсе, все так считали, все так говорили, но сама Белла так не думала и ненавидела себя, свою внешность, гордилась лишь чистокровностью и происхождением, не зная, что половина школьных парней мечтают, лишь бы она только обратила на них внимание. Она всегда была холодна, надменна, язвительна и цинична, лучшая во всём! Никто не был достоин её внимания, она общалась лишь с однокурсниками и то, не всеми, а так же с сестрами. Все кроме них для неё были пустым местом, не чистокровные, не слизеринцы — значит ничтожества. Как же все были удивлены, когда на всегда спокойном и надменном лице Блэк появился румянец и неуверенность. Когда она застыла в коридоре, выронив учебники и совершенно не понимая, что ей нужно говорить и делать.       «Ты очень красивая, Беллатриса... И... Давно мне нравишься! Я знаю, что у меня нет шансов, но... Может сходишь со мной на танцы? Ну, на новогодних каникулах...» – робко и неуверенно проговорил Фабиан Пруэтт, чистокровный колдун, но Гриффиндорец.       Белла не общалась с Гриффиндорцами, даже если те были чистокровными! Гриффиндор и Слизерин всегда соперничали между собой, поэтому она даже не собиралась смотреть в сторону какого-то там Фабиана... Но... Она не могла сказать ни слова. Белла бы отшила его, презрительно фыркнула и ушла прочь! Но не сделала этого. Блэк покраснела и стояла так минут пять, просто смотря на парня, ничего не понимая. Он назвал её красивой? И пригласил на танцы! Красивой... Давно нравится... Все находящиеся коридоре, зная характер Беллы ожидали чего угодно, но не этой реакции. И тем более не того, что она закусила губу и пробормотала: "я согласна..."       Беллатриса забыла о том, что парень с Гриффиндора, забыла о том, что он предатель чистоты крови, забыла о том, что у неё уже есть законный жених, который станет мужем после окончания школы. Хотя, она не думала о любви, романтике... Нет, она не влюбилась, какая глупость! Она просто хотела пойти и потанцевать с кем-то, побыть свободной, а не птицей в клетке, которой всегда была из-за властного отца. Хотелось вновь услышать, что её считают красивой, что она нравится... Что она не уродливая тварь, родившаяся по ошибке и позорящая семью Блэков. Не дрянная девчонка, которая никому не нужна. Не Гадина, не тварь, не мразь, как любил называть её папаша. Белла... Беллатриса... Красивая... Вот, что она вновь хотела услышать. Почувствовать, что нужна кому-то, что она не бесполезная... Что она не вещь. Может Гриффиндорец поможет ей перестать себя ненавидеть?       Белла вновь улыбнулась себе и поднялась, тихонько покрутившись перед тем же зеркалом. Тёмно-зелёное шёлковое платье чуть выше колен, маггловское, что было забавно. Беллатриса ненавидела маглов и всё, что с ними связано и никогда бы не взяла ничего, что те создали, но почему-то купила это платье... И надела его. И оно ей шло. Девушка вела себя странно, даже для самой себя. Она взяла в руку туфли на невысоком каблуке и на цыпочках пошла к выходу из дома, все ещё стараясь никого не разбудить. Медленно спускаясь по лестнице, крепко держась одной рукой за перила, идя в полной темноте, боясь упасть. Вот, дверь уже близко, Беллатриса почти у цели!       – Куда ты направилась, Блэк? – слышится голос отца из гостиной.       Белла содрогается и замирает, понимая, что вряд-ли теперь куда-то уйдет. Отец не спал, сидел в гостиной и вероятнее всего знал с самого начала, что она хочет сбежать сегодня. Ждал её.       – Я с тобой разговариваю, дрянь! Подошла сюда! – рычит он, а Белла подчиняется и медленно входит в гостиную, опустив голову.       Дверь за ней закрывается, тут же щелкает замок и включается свет. На комнате заглушающие заклинание, она в ловушке, никто ничего не услышит. Она боялась отца. Боялась, потому что тот всегда был с ней жесток. Всегда унижал, избивал, пытал, заставлял чувствовать себя ничтожеством, ненужной, некрасивой, глупой... Заставлял её ненавидеть себя, считать себя тварью, которой повезло родиться. С детства вбивал ей идеологию чистоты крови, о том, что она старшая в роду и должна отвечать за это, должна! Она всегда была должна! Малейшее непослушание? Избиение и пытки круциатусом. Что-то вышло не так? Оскорбление и наказание. И никто его не останавливал. Он был главным, все его слушались и боялись. А вне семьи об этом не знали.       – Я... – начала было Белла, но отец не дал договорить.       Он быстро поднялся с дивана и подошёл к ней, резко дёргая за косу, чтобы та подняла голову. Беллатриса вскрикнула, в уголках глаз появились капельки слёз. Сигнус внимательно осмотрел её лице, да и её всю, а после хмыкнул, отходя на шаг.       – Вырядилась, зараза... Куда интересно? – надменно проговорил он, скрестив руки на груди.       – Меня... Д-друг пригласил... На т-танцы... – заикаясь, прошептала она, дрожа всем телом.       – Друг? Ночью? На танцы? Как зовут этого "друга"? Отвечай! – он схватил её за руку и дёрнул на себя, чтобы та подошла ближе. Туфли выпали из её рук и упали на пол.       – Ф-фабиан Пруэтт! Он чистокровный, отец! И это д-дружеская встреча, не больше! – пролепетала она, пытаясь вырваться.       – Пруэтт?! Гриффиндорские выродки?! Да их дети поганые предатели крови! Ты возишься с этой грязью?! У тебя уже есть жених, контракт с Лестрейнджами давно подписан! – Сигнус со всей силы отвесил дочери пощечину, от чего та упала на пол, схватившись за щеку.       – О-отец... Я просто...       – Дрянь, какая же ты дрянь, так и знал! Я так и знал, что ты малолетняя потаскуха! Вырядилась, как поганая магла, в это вульгарное, поганое, дрянное, короткое, уродское, прямо как и ты платье! Намалевалась, как дешёвая шлюха из подворотни и пошла ночью раздвигать ноги перед предателями чистоты крови! – он ударил её ногой по спине, заставив Беллатрису закричать.       – Нет! Он просто позвал меня на танцы, отец! Я не такая! Я никогда не раздвинула бы ни перед кем ноги, умоляю, перестань! Это просто танцы, прошу! – по её щекам потекли слезы, смывая макияж. Помада и так была наполовину стёрта из-за пощечины, так как удар пришелся не только на щеку.       – Ха... А парень то? Вскружил тебе голову, соблазнил! Заставил нарядился, как последнюю шалаву! Возьмёт, поиграется сегодня и бросит, как ненужную вещь, коей ты и являешься! Кому нужна такая уродка, так ещё и использованная?! Кому нужна такая шлюха?! Ха... Нет, шалава! Он ведь тебе не платит, просто так ноги раздвинешь?! У тебе нету чёртовой чести, в тебя чёрт дери ничего нет, погань! – мужчина подходит к ней и заставляет подняться, оттягивая колдунью за косу, а после сдирает ленточку, которой та завязала волосы, от чего они рассыпаются.       – Взгляни на себя, дрянная девчонка, взгляни! Взгляни и скажи, что ты, тварь, искупишь свою вину, извинишься перед отцом, за отвратительное и неподобающее леди поведение и пойдешь обратно в кровать! И впредь не будешь меня позорить, одеваясь и ведя себя, как маггловская потаскуха!       Перед Беллатрисой вновь появилось зеркало, а после ещё одно и ещё, и ещё... Они окружили её, позволяя осмотреть себя со всех сторон. То, что она ненавидела, то чего она боялась перед ней... Куча зеркал. Макияж был размыт и размазан, по щекам всё ещё текли слезы, дорогая и красивая помада стёрта, губа разбита, платье испачкано и в некоторых местах порвано, волосы растрепаны, вся она выглядела взъерошенной, помято... Белла казалась себе ещё более худой, чем была, казалась скелетом. Уродливым, разбитым скелетом. Худая, избитая, сломленная... Он снова всё испортил! Девушка сжала кулаки и нахмурилась, зажмурив глаза, чтобы не видеть это убожество.       – Нет! – прорычала она, от чего Сигнус слегка опешил.       – Нет?       – Нет! – Белла повернулась к отцу, вытирая помаду и кровь с губ.       – Ты смеешь мне перечить? – прошипел колдун, вытаскивая волшебную палочку.       – Смею! Смею, ещё как! Я устала от этого! Я выгляжу нормально и веду себя тоже нормально! Я красивая, не уродливая, не дрянная! Я Беллатриса Друэлла Блэк, чистокровная волшебница, а не вещь! И я точно не шлюха, не шалава и не потаскуха, которой ты меня назвал! Поэтому пропусти меня! – Белла впервые решила прямо пойти наперекор отцу, впервые решилась, впервые... И в последний раз.       – Кажется общение с Гриффиндорцем плохо на тебя влияет! – на лице мужчины возникла отвратительная ухмылка, но Беллатриса продолжала хмурится, сжимая кулаки.       – Я буду танцевать сегодня, буду и ты не остановишь меня, понятно?! – отчаянно крикнула девушка, откидывая кудри назад и по звериному скалясь на отца.       Ухмылка Сигнуса стала ещё более мерзкой и широкой, он кивнул и отошёл от Беллатрисы подальше, после сел на диван, откинувшись на его спинку.       – Хорошо, ты будешь танцевать. Будешь, раз так сильно этого хочешь!       Щелчок пальцев, послышался громкий треск и сразу же несколько зеркал мгновенно разбились, начиная осыпаться. Белла закричала, закрывая себя руками, чтобы хоть как-то обезопаситься, но осколки её не тронули, только стекольная пыль осталась на кудрявых волосах. Девушка открыла глаза и застыла. Вокруг её ног везде были осколки зеркал, абсолютно по всей комнате. А она была босиком. Туфли валялись в углу, до них не добраться.       – О-от... О-отец... – заикаясь прошептала она, начиная дрожать всем телом. Уверенность сразу ушла, заменяя себя на ужас.       – Ты сказала, что хочешь танцевать, так хотела этого! Ты права, Белла. Я наверное буду плохим отцом, если лишу тебя такого удовольствия. Давай, танцуй, – ухмылка с каждой секундой становилась всё шире и омерзительнее. Заиграла музыка, он не шутил.       – О-отец... П-папа... Пожалуйста... – по щекам девушки вновь потекли слёзы.       – Ты хотела танцевать, так танцуй, дрянь! – крикнул Сигнус, превращая палочку в плеть. – И улыбайся, ты должна быть мне благодарна и счастлива. Понятно?       Блэк боялась ответить ему, да она вообще боялась пошевелиться! Одно неосторожное движение и всё... Хотя, он этого и добивается.       – Я СКАЗАЛ ТАНЦУЙ! – он замахнулся и ударил плетью рядом с ней, от чего раздался треск и её новый вопль.       Если он будет бить её плетью, то она просто упадёт в это стекло и изуродует всё лицо... А также тело, которое и так покрыто многочисленными шрамами, благодаря папочке. Остаётся поддаться.       – Х-хорошо, о-отец... – прошептала Беллатриса, натягивая улыбку.

      «По разбитым зеркалам, по кудрявым волосам... Ты гадаешь, как бы сделать мне хуже...»

      Она шагнула в сторону и еле сдержала пронзительный крик, чувствуя дикую боль, когда несколько необычайно острых осколков разбитого зеркала вонзились в её стопу, а после в другую. На пол стала стекать кровь, её ноги дрожали, как и всё худое тело. Адская боль, похуже любой плети или круциатуса. Шаг, шаг, поворот, новые осколки, новые раны, новые красные следы крови на полу. Нежная кожа разрывается, алая жидкость течет всё быстрее, а она продолжает выдавливать улыбку, роняя горячие слёзы и сдерживая крики. Шаг, шаг, поворот, она чуть не оступилась, из-за чего в ногу вонзилось ещё больше осколков, заставив её всхлипнуть, борясь с желанием кричать. Кричать и рыдать от боли. Шаг, шаг, поворот, музыка становится ритмичнее, будто приказывая ей танцевать быстрее, но Белла не может. Ей больно, чертовски больно. Все ноги в осколках зеркала, всё в крови, всё в ранах... В этой чистой Блэковской крови. Ей уже кажется, что стекло пробило стопы насквозь, до мяса, перед глазами всё плыло, звуки смешивались и иногда и вовсе стихали, заменяя себя на гудение и звон.       – Слишком медленно, быстрее, ничтожество! – Сигнус ударил плетью об пол рядом с ней, задевая ногу, от чего Беллатриса всё же закричала и пошатнулась, но удержалась, вымучив из себя улыбку, ещё шире, чем прежде... Но слёзы, так же, как и танец, идут быстрее.       Мелодия завершилась и Беллатриса замерла в реверансе, боясь упасть от усталости и дикой боли в ногах. Отец зевнул, глядя на дочь, а после взмахнул палочкой, которую вновь вернул в истинную форму, убирая осколки.       – Благодари меня, дрянь, – спокойно произнёс он, не испытывая ни капли сожаления и жалости, видя мучения собственной дочери.       – С-спасибо... – прошептала она, сдавленным голосом.       – Возвращайся в свою комнату, мне плевать если тебе больно идти. Ты сама виновата во всём, что произошло, – он поднялся с дивана и ушел прочь, отпирая дверь.       Беллатриса, на шатких и больных ногах побрела к лестнице, вскрикивая каждый раз, наступая на оставшиеся в ногах осколки зеркала.       После этого Белла возненавидела танцы...