Жизнь

— Хэй, Софа! Я тут стих написала, не оценишь? — Катя уставилась на свою соседку по парте и подняла брови в вопросительном жесте. — Он не слишком большой, но я сомневаюсь в некоторых строчках — звучит не совсем корректно. У тебя глаз намётан, я уверена, что это не займёт много времени. — глаза рыжеволосой просили сделать ей одолжение и, смотря в них, подруга никак не могла отказать. — Вечно ты посредине урока. — проворчала Софи, что было её ласковым прозвищем, но всё-таки взяла письмена. Стихи были написаны на миленьких листах в линеечку с единорожками, звёздочками, облаками и радугой. Они очень сильно привлекали взгляд и их трудно было не заметить, так что удивительно, почему учителя в течении всего прошедшего года так и не сделали ни одного замечания по поводу обмена этими листочками на уроке. Что ещё делает это более удивительным, что весь класс пользовался этими листочками с тех пор, как Катька принесла их в класс в сентябре. Даже брутальные хулиганы с задних парт не отказывали себе в удовольствии попользоваться ими. Что поделать — всё любят единорожек. Но учителя всё равно упорно не замечали эту милоту, вечно гуляющую по классу во время уроков, что собственно говоря всем ученикам было на руку. По крайней мере пока ещё никто не жаловался. А такая практика обмена стихами у девочек появилась давно, даже не в этом году. Наверное где-то в конце восьмого класса. Тогда они прятались в туалет или женскую раздевалку, и тихо в маленьком кружке зачитывали их детское искусство, так чтоб ни один человек, кроме них самих, об этом не узнал. Особенно мальчишки — уж они то любители подразнить девчонок за их излишнюю романтичность. Но сейчас вполне обычным стало обмениваться не только стихами, но и советами по стихотворному делу прямо на уроке, не таясь и не шугаясь. Конечно же тихо, чтоб учителя не заметили и не отругали, право слово никто не любит, когда на него орут. Кате с Софой было сложнее всего, ведь даже учитывая всю слепоту их уважаемых учителей к передаче записок на уроке, попасться на первой парте — намного легче, чем на последней. Но пока всё шло гладко, так что Софи особенно не заморачивались, да и уроки истории всё равно никогда её не интересовали, она ясно дала это понять ещё в первый год введения этого предмета. Пока зелёные глаза подруги бегают по строчкам, Катя напряжённо наблюдает за этим и теребит в руках часть рукава рубашки — давняя привычка. Софа наконец отрывается от текста и смотрит уже на подругу, затем берёт карандаш и начинает что-то зачёркивать и приписывать на листке. — Я считаю, что так будет лучше, но всё равно не знаю на счёт пары строк. Как-то не вяжется. — Брюнетка пожёвывает губу и выводит карандашом некоторые слова на бумаге, пытаясь подобрать смысловую рифму. — Как у тебя каждый раз выходит так писать, что вроде и хорошо, да что-то не так. И чёрт пойми, что именно не так. Катя лишь пожимает плечами на это заявление и смотрит на подругу со смешинкой в глазах. — Знаешь, по моему ты будешь повыше чем чёрт в звании. — и ухмылка ползёт на губах рыжей девчонки — который раз удалось вывести подругу из себя. — Знаешь, если ты думаешь что это смешно, то это совсем не так. — Обиженно пыхтит девчонка, пока её подруга лишь шире улыбается — словно Чеширский кот. — Я больше точно не стану тебе помогать, злодейка! — шёпот прям таки пропитан возмущением, но «злодейку» это так и не пронимает. — Ага, ты так каждый раз утверждаешь. — Ой, иди ты к дьяволу! — возмущается пострадавшая и суёт листки со стихами прямо в лицо соседке. Та лишь ещё больше усмехается и елейным голоском шепчет на ушко подруге: — Я сижу с ним за партой, неужто не могла куда подальше послать. — на что другая лишь пихает её в бок. — Помогай после этого людям! Я там исправила по своему усмотрению, чего-то не устроит — мне все равно. — и обиженно упёрла взгляд в пустые листы тетрадки по истории. Катя лишь ещё раз усмехнулась, а сама проверила, что сотворили с её письменами. «Прочти меня по блеску глаз, по дрожи рук, и по головы наклона, Без слов, лишь по губам моим. Утешь и не оставь без крова. Прими меня, прости за пригрешенья. Не заставляй стоять под каплями холодного дождя!.. Молю… Прошу, не смотри пронзающим ты взглядом, не призирай за то что здесь стою. Я знаю — ты давно отверг меня. Да я тебя нисколько И я тебя так страстно больше не люблю. Но в данный час не в этом дело. Ведь я не о жалости пришла молить, лишь а о спасении. Пойми, мне больше не куда податься, не куда идти. Молю! Не дай меня убить! Пусти! Не дай пропасть душе моей греховной, и я найду чем отплатить!.. Ты смотришь, отступаешь внутрь дома… И благодарность без границ так топит сердце моё тёмное, гнилое, как в давности любовь к тебе… Сожму я руки в кулаки — «Забудь.» — теперь всё то пустое.»