История Беллатрикс Блэк

Белле семь, и она крепко держит Нарси за руку. Кроха делает свой первый шаг, Меда смеется и ее заливистый смех заражает Беллу: уже через минуту сестры хохочут в унисон, а маленький кузен Сириус радостно хлопает в ладоши. Белле одиннадцать. Она сидит на колченогом табурете и холодеет, слушая, как Распределяющая Шляпа уговаривает ее выбрать Гриффиндор. Но ведь вся ее семья... Белле слишком страшно огорчить родителей, и она умоляет Шляпу отправить ее на Слизерин. Та нехотя, но отправляет. Белле тринадцать. Руди — ее лучший друг, она слушает его пламенные речи и соглашается с тем, что маглы сами напросились. Во всяком случае, именно это она спешит сказать Руди, родителям, которые с Руди солидарны, и даже самой себе. Повторяет как мантру, пытаясь, наконец, действительно в это поверить... Белле пятнадцать. Она отличница, староста и первая красавица школы, но на красивом лице грусть — ей только что пришлось отругать Меду за поцелуи с грязнокровкой (она так и сказала — «грязнокровка», как велела мать). В ответ Меда кричит ей в лицо много обидных слов, и Белле хочется обнять себя за плечи, провалиться сквозь землю и оставить матери самой «разбираться» со средней дочерью. Но Белла так не поступит: если предоставить Меду Друэлле — на спине сестры живого места не останется, а этот Тед и вовсе лишится головы… Белла идет в дуэльный зал и тренируется, тренируется, тренируется, пока не разносит последний манекен для упражнений в щепы. Белле семнадцать, и она тонет. Тонет в этих черных глазах, с насмешливым интересом рассматривающих ее, в этих сплетенных в змеиный клубок ощущениях опасности, интереса и восхищения, затягивающих ее, как январская прорубь. Она тонет и не разбирает в его словах ничего предосудительного… ничего вообще не разбирает, кроме мелодии вкрадчивого голоса и собственного имени, слетавшего с тонких губ все чаще… Белле двадцать один. Она нарушает клятву и причиняет своему Лорду боль, расцарапав его спину в кровь, словно дикая кошка. Она знает, что за это полагается наказание, но Белла не против: что угодно, лишь бы это продлилось еще немного, еще, еще… Белла дарит ему свой первый раз в их с Руди брачную ночь, и это секрет для всех остальных. Так решил ее Лорд, который прямо сейчас с хищным рыком клеймит губами и зубами ее шею и грудь, рождая отметины, подобные той, что на запястье. Белла громко кричит в экстазе, и ей совсем не стыдно. Руди сейчас занимается примерно тем же самым с неким Эдгаром, так что он точно был не против. Тем более, Белла отдается их Великому Лидеру, а такое было бы честью, даже если бы Руди хотел с ней «настоящего брака». Белле двадцать четыре, и Он затмевает ей солнце. Ради Его похвалы она пойдет на все. Она осознает, что зависима, будто от тяжелого наркотика, но даже это осознание доставляет ей острое удовольствие — такое же сумасшедшее, как любые иные эмоции, касающиеся Его. Она готова на все, чтобы заслужить кивок, улыбку, поцелуй, и делает все: сжигает колдографии Сириуса, разрывает отношения с Медой, пытает грязных маглов… Только вот это ей сделать тяжело. Но Он смотрит, и с каждой секундой промедления Его взгляд все мрачнее. Она выдыхает и прислоняет пузырек с зельем к губам, мысленно прощаясь с малышом, которому не суждено родиться на свет. Похолодевшие пальцы легонько касаются живота, словно в порыве подарить напоследок кусочек нежности. Глоток. На секунду ей кажется, что ее сердце тоже остановилось. Белле тридцать. Она оседает на пол, вцепившись в волосы руками, а по лицу градом текут слезы. Но вскоре она вскакивает, встряхивает гривой аспидных локонов, навсегда изгоняя крамольную мысль о Его смерти, и устремляется прочь из Лестрейндж-холла. Руди, Басти и молоденький Бартемиус несутся за ней… Белле сорок. Она иссохла, растеряла часть зубов, ее трижды сломанные ребра плохо срослись и причиняют ей боль всякий раз, когда в камере холодно. То есть всегда. Но Беллу греет мысль, яркая и светлая, которая спасает ее от боли и дементоров не хуже Патронуса: Он жив и скоро придет за ней. Он действительно приходит через пять долгих лет, когда Белла уже сбилась со счета, не в силах вспомнить свой собственный возраст. Она моментально узнает Его, бросается к Нему навстречу, падает без сил в Его объятья... И не хочет их покидать целых два года, истосковавшись по Его теплу и запаху. Да и сам Лорд, видно, тоже скучал по ней, ведь в этот раз Он вырывает зелье из ее дрожащих пальцев в самый последний момент. Белла не верит, Белла счастлива: она покрывает Его лицо поцелуями и мысленно благодарит каждую секунду своих мучений в Азкабане, ибо после них ей, словно в награду, позволено родить Его ребенка. Счастье Беллы не способна омрачить даже кровь некогда любимого кузена, в которой она захлебывается и тонет каждую ночь в кошмарах. Белле сорок семь. Она успевает подумать о том, что ей не стоило недооценивать мать, пусть и Уизли — она тоже убила бы любого за свою малышку. Как ее саму точно убила бы Меда, узнай она, что случилось с Нимфадорой. Заклятье попадает Белле точно в грудь, и лишь на какое-то мгновение, но она слышит, как ее Лорд кричит, пока ее тело оседает на пол. Словно Ему и вправду больно, словно Он и вправду любит… Белла уже не состарится, ведь у мертвых нет возраста. Зато у нее есть цель. Разрозненные, разрубленные Им самим кусочки срастаются в ее руках, сплетаются, и Белле все равно, сколько пройдет дней, лет, веков, прежде чем душа ее Лорда вновь станет целостной. И тогда она спросит у Него сама, значил ли тот Его последний крик, что Он ее… А потом она постарается найти в себе силы собрать по частям и саму себя, и, может быть, попробует сделать то же самое и с разбитым на осколки семейством Блэк. Спустя столько лет Белла хочет, наконец, починить, возродить то, что любит. Пусть и после смерти.