Шнуруй коньки!

— А мы не могли погулять в другом месте, да? Обязательно нужно было сюда тащиться? — ворчал Лёня, с недовольством глядя на ночной каток. — Нет, не могли. Да, обязательно. Тебя устроит такой ответ? — и Вера пихнула его локтём, —  Лицо попроще, дорогой. Лёня уже было хотел опрокинуть девушку в сугроб из грязного, расчищенного с дорожки снега, но она оказалась проворнее, когда ухватила его за руку и потащила к лавочкам. Усадила, швырнула ему в лицо спортивную сумку и приказала, уперев руки в боки: — Переобувайся. Но Лёня не шевельнулся. Только смотрел на Веру исподлобья, как на врага народа, а та нависала над ним ястребом. Поиграв так в гляделки с минуту, Верочка всё же сдалась. — Лёнь, ну мы ведь договаривались, что ты со мной покатаешься. И? Сейчас ты снова упёрся рогом, как баран! Что не так? — она поджала губы добела в ожидании ответа. Лёня отвёл взгляд. Да, они договаривались ещё днём. Да, ему с самого начала эта идея не нравилась, и да, он всё-таки согласился пойти. Через кучу уговоров, угроз и один ультиматум от Веры, но согласился. Вот только, будучи раздражённым до самого "не могу" Верочкиной надоедливостью, он не думал, на что в итоге подписался, когда в сердцах выкрикнул "Да пойду я с тобой, пойду!", лишь бы подруга отцепилась. А сейчас, когда он здесь, на злосчастном катке, осознание резко навалилось тяжеленной глыбой плохого настроения и желанием покусаться хоть с кем-нибудь. Но Лёне не особо хотелось выглядеть агрессивным социопатом в первую очередь для себя, поэтому он как можно спокойнее — считай, через силу — ответил: — Людей слишком много. И ему даже как-то полегчало, когда на лице Веры появилось то самое выражение недоверия вперемешку с удивлением, мол, "что за дуру ты тут гонишь, мальчик?" — А когда тебя это смущало, позволь поинтересоваться? Да сколько у неё вопросов! Неужели нельзя принять Лёнины слова как факт и просто оставить его в покое? Но нет, Верочка так не умеет. И ей легче ответить честно, чем потратить собственные время, силы и нервы на долгие и нудные расспросы. — Я кататься не умею... — и он повышает голос, чтобы Вера, уже открывшая рот, не попыталась перебить его своим "Я знаю", — И я не хочу быть единственным идиотом во всей этой толпе, ясно? Верочка смотрела на него так, будто хотела ударить. Но не понятно, кого именно — Лёню по голове за вот эту вот откровенную хуету, или себя по лицу за то, что она его всё ещё терпит. В конце концов, она воздержалась от обоих вариантов, как и воздержалась от того, чтобы не сорваться на парочку оскорблений специально для друга. Вдохнула поглубже, прикрыла глаза и с дикторской расстановкой сказала: — Лёнь, ты не будешь идиотом, — и Вере прям чесалось добавить что-то вроде: "... потому что ты уже", но не стоило, — Я же обещала, что научу тебя. Он кивнул. — Помню. Верочка развела руки — ну так и хули выёбываешься?  Отличное у неё было умение: общаться, не используя слов, и материться мимикой. Лёне хотелось побыстрее избавиться от её тяжёлого взгляда и возможности переругаться, поэтому он точно так же развёл руки, передразнивая девушку. — Но я всё равно буду выглядеть глупо и всем мешать, пока не научусь хотя бы стоять на коньках нормально. Вера в голос взвыла, привлекая к себе внимание рядом стоящих. А если бы ей не мешала шапка, то она обязательно вцепилась бы себе в волосы для полноты картины. — Да каток создан для того, чтобы учиться кататься! Здесь половина нихера не умеют, и вообще... — Ну так покажи хоть одного! — вспылил Лёня. Он вскочил на ноги и развернул Веру лицом к площадке. Девушка же, уверенная в своих словах, взглядом прочесала каждого человека, которого только могла увидеть, но... чёрт. Катались абсолютно все. Не было ни единого человека, который зажато мялся бы у края, или трусливо цеплялся бы за бортики, или падал бы через каждые три метра. Хотя стоп — один всё-таки упал. Бинго! Вера победно обернулась к Лёне. — Вот смотри: он тоже не умеет! — она пальцем указала в сторону, за что получила лёгкий шлепок по руке. — Вера, блин! — змеёй прошипел ей на ухо парень, — Это пятилетний ребёнок. Ясен пень, он не умеет! Вера осеклась. Ну да, неудачный пример. Поэтому, успокоившись, она начала уже мягче: — Но всё равно, Лёнь, эти люди не родились в коньках. Они тоже когда-то учились, падали... — она прервалась, когда увидела ну крайне набыченное лицо перед собой, — И их не ебало, что о них подумают левые челы, мать твою! Они брали и делали! А ты трусишь и мнёшься, как дитё перед дальними родственниками. Лёня аж подавился, но сказать что-то поперёк не смог. Он то открывал рот, то закрывал, хотел выдать что-то такое же обидно-правдивое, но Верины слова резко выбили из него всю спесь. Это был запрещённый приём — брать Лёню на трусость. Запрещённый, потому что всегда срабатывал, и ещё потому что слишком болезненно воспринимался желающим не показывать своих слабых сторон парнем. С какой-то стороны прибегать к нему было... подло, но зато действенно: после неудачных попыток что-то возразить, Лёня молча ушёл переобуваться. Через психи вязал шнурки, утягивая их так сильно, что потом не мог пошевелить ступнёй, и всё бубнел на подгоняющую его Верочку. И если пройтись по утоптанному снегу на коньках оказалось нетрудно, а с услужливо подставленным Верой плечом ещё и совсем легко, то дальше начался сущий кошмар. Стоило Лёне выйти на лёд, как его ноги разъехались, точно у новорождённого оленёнка. Он попытался их свести, но не совладал с потерявшим равновесие телом. Закачался, хватаясь за воздух, и упал на спину, да так неудачно, что воздух из лёгких больно вышибло. Пока приходил в себя, голова кружилась, и эти дурацкие, развешенные над катком цветные фонарики неприятно резали своим ярким светом по глазам. Только Лёня собрался подняться, как в сантиметре от его руки проехались коньком и, не останавливаясь, прорычали: — Чё разлёгся? Пальцев хочешь лишиться? Лёня ответил что-то грубое вслед. Проигнорировал протянутую руку Верочки, чтобы не грохнуться уже вместе с ней, кое-как встал и замер, не решаясь сделать даже шаг. — Вот видишь... — завёл Лёня свою пластинку, но Вера жестом остановила его. — Давай теперь я покажу, как надо. И девушка принялась его учить. *** — Ну смотри. Тебе нужно сделать шаг вперёд, — Вера сама плавно скользнула и указала на свои ноги, — Повторяй за мной. Ногу в сторону... Лёня уже чисто из принципа, приправленного раздувающейся внутри злостью, собрался овладеть коньками, а потому выполнял всё, что говорила подруга, пусть она и повторяла одно и то же уже с полчаса. Он запомнил её движения, прокрутил их в голове, и, чисто теоретически, у него должно было получиться. Хотя бы в этот раз — до него были ещё двадцать шесть. Лёня согнул руки, прижав их к телу — запомнил, что конечностями разбрасываться не стоит, и таки сделал этот несчатный шаг. Уже приготовился упасть, но — о чудо! — он просто покатился. Плавно, медленно, но покатился же! И пусть его колени чуть-чуть тряслись, ехал он более-менее крепко. — У тебя получается! — подбодрила Верочка, — А теперь второй ногой так же. Но, как на зло, вторая нога не слушалась. Лёня вообще про неё забыл, и когда он плавно стал останавливаться, земля под ним будто затряслась. — Лёня, ногу! — напомнила разъежающая в метре от него Верочка. Но Лёня не успел сообразить, что делать, а, подгоняемый Верой, ещё и растерялся. Неловко зашатавшись, он замахал руками в попытке не завалиться, но его повело в сторону. И Лёня приземлился бы на и без того расцветающий синяками бок, если бы не схватился за бортик. Повис на нём, как зашуганный собакой кот на дереве, и не мог ни подтянуться, чтобы встать, ни опуститься, чтобы сесть. Вцепился мёртвой хваткой в железную сетку и умоляюще смотрел на Веру — помоги. А Верочка бы только посмеялась с него, но вместо этого она с какой-то жалостью аккуратно взяла его за плечи и помогла выпрямиться. — И что с тобой делать? — задала она вопрос чисто риторический, без цели получить ответ. Лёня сложил руки на груди и спрятал нос под воротник. Фыркнул сам на себя, чем напомнил свернувшегося в клубок ёжика. Будь у него иголки — обязательно выпустил бы. — Я же говорил, ты только впустую время на меня потратишь, — тихо сказал он, ощущая вину за собственную неумелость перед подругой. От злости Лёня кусал изнутри щёки, буравил взглядом ненавистный, испещрённый царапинами от лезвий лёд, и всё думал, что с ним не так. Почему все могут, а он — хоть ты с бубном пляши — нет? — Лёнчик, — от самокопаний его отвлёк голос Верочки, — Ну давай последний-препоследний раз попробуешь, и я отстану? Одними губами он сказал: "Давай." Повёл плечами, выпрямил спину и, всё ещё хватаясь за бортик, пошёл на подкашивающихся, изрядно уставших ногах. Неуклюже делал короткие шажочки, повторял про себя, что вот со следующим он точно отпустит руку и поедет. Уже приготовился, настроился на ещё одну неудачу, как Верочка рядом засуетилась и прокричала куда-то назад: — Эй, эй, эй, объезжай!.. "Бля!" — битым стеклом зашумело в голове. За какую-то долю секунды Лёня, будто по кадрам, представил, как сейчас снова завалится. Только в этот раз он точно пропашет носом, да его ещё и придавит чья-то туша. — Тормози! Лёня не успел повернуться, как в спину ему мягко, почти культурно, врезались. Он уже хотел возмутиться, но кто-то нагло обнял его за живот, удержав от падения. А в следующий миг этот "кто-то" оторвал Лёню от бортика и, толкая, повёз вперёд. — Аа... э-это?.. — единственное, что мог произнести ошарашенный Лёня. Тело будто окаменело. Боясь шевельнуться и снова упасть, он замер и неосознанно позволил незнакомцу управлять собой. — Привет, — будто через улыбку выдохнул на ухо мальчишеский голос. Он звучал спокойно, даже довольно. Отбивал всякое желание ответить грубостью, от чего Лёня потерялся. — Вы... ты? Что ты дела... — он обернулся, но его слегка боднули в затылок, не давая увидеть лица. — Учу тебя кататься, — посмеялись в шею, — Смотри вперёд. Ты же не хочешь, чтобы мы в кого-нибудь врезались? — Не хочу, — заторможенно ответил Лёня, с перепугу уставившись перед собой. Он дёргался от каждого проезжающего мимо человека, панически боясь не то чтобы самому влететь, а подставить этого странного парня позади себя, который теперь придерживал его за талию. Он отъехал от Лёни чуть подальше, чтобы спокойно переставлять ноги — Лёня слышал скрежет льда через стук пульса в висках. — Расслабь колени, а то ты как деревянный, — диктовал его голос, — Вот так, правильно. На свой страх и риск доверившись незнакомцу, Лёня всё же выполнил то, что было велено. Правда, как только с ног ушло напряжение, от липкой тревоги рефлекторно сжались зубы. "Но он же меня держит, я не упаду... Или упаду?" — нестройным хором бормотали в голове беспокойные мысли. И, кажется, Лёня произнёс их вслух, потому что позади добро фыркнули. — Не упадёшь, милый. Милый? Лёне послышалось? Да, скорее всего, послышалось. Абсолютно точно послышалось. И если послышалось, то его уши должны срочно перестать гореть от смущения, ведь из-за него невозможно нормально сосредоточиться. Сосредоточиться на дороге, а не на перехвативших его покрепче руках. — Наклони корпус чуть-чуть вперёд, — чужая ладонь легла на позвоночник, и то место будто жаром загорелось под курткой, оставляя ожог, — А теперь давай, ногу вправо и назад... Раз с ним так нянчатся, то это явно стоит того, чтобы попробовать. И потому Лёня, чувствуя за собой опору, последовал словам. Ухнул, как перед прыжком в воду, и оттолкнулся. Но почти сразу же вернул ногу в прежнее положение — не знал, что делать дальше. А точнее, боялся попробовать и сглупить. — Во-от, — одобрительно протянули сзади, — А теперь делай так же с левой. Немного проедь, и опять меняй на правую. Лёня считал про себя — раз, два, а на "три" менял ноги. Постепенно вышло двигаться как бы на автомате, запрограммированно. Раз, два, три. Раз, два, три. Получается. И ещё: раз, два, три, раз, два... И на удивление легко Лёне далось это дело. Он ещё неуверенно и скованно двигался, но двигался правильно. До него дошло, как управлять собственным весом и как поворачивать гудящие от усталости ступни. Даже какой-то кайф поймал от плавности своих движений, от мороза и ветра, кусающего за нос, от хруста льдинок под ногами. Ладошки в варежках потели, но уже не от гадкого ужаса, а от детской радости — у меня получается! Только чего-то не хватало для полного счастья. Чего-то, что Лёня очень хотел услышать, и благодаря чему он бы понял — труды его не напрасны. Одно слово — ему хватит одного слова — и всё станет совсем хорошо. — Ты молодец, — тихо и низко прогудели в затылок. Вот оно. То, от чего у Лёни во рту пересохло, а в горле ком встал. Ему бы сейчас выдохнуть облегчённо, горделиво улыбнуться, но... не получилось. Получилось лишь глупо — снова он делает что-то глупое! — закивать головой. — Спасибо ва... тебе, — ответил Лёня, от неловкости сжав кулаки. Парень посмеялся — беззлобно, совсем легко, отчего Лёне стало спокойнее. — А без меня сможешь прокатиться? — и он медленно убрал руки, выпуская Лёню вперёд. — Чего? Я? Нет! Нет, нет, нет... — затараторил Лёня, судорожно пытаясь нащупать тело рядом с собой. Оставленный без поддержки, он разом забыл, что нужно делать. Ноги его всё ещё ехали вперёд, но тело выгибало в обратную сторону, отчего Лёня вновь опасно зашатался. Уже было сделал шаг назад, но конёк накренился, вывернув стопу. Перед глазами всё закружилось, перевернулось и смешалось туманными пятнами. Инстинктивно схватившись за что-то, что первым подвернулось под руку, Лёня полетел на лёд. Следом за ним глухо приземлился ещё человек, и понимание, кто именно это был, дошло до Лёни быстрее, чем понимание собственного распластанного положения. "Я идиот," — ясная мысль вкупе с тупой болью в затылке. Так позорно испортить всё, и вдобавок навредить человеку — всё ещё незнакомому, что делало ситуацию только плачевнее. "Так, надо извиниться. Вот сейчас я поднимусь и обязательно попрошу прощения. Надеюсь, он злится не сильно... Или всё-таки сильно? Бля, что делать?.." — лихорадочно пытался определить свои действия Лёня, молясь про себя всем Богам, чтобы не испортить всё ещё больше. В животе гадливо резануло, и под языком появился привкус горечи. На плече пульсировал свежий ушиб, из-за которого он очень неловко перевернулся на живот. Совсем рядом прозвенел голос. — Здорово лежим. Лёня поднял голову и почувствовал, как сердце обледенело. Лёжа всего в нескольких сантиметрах от него, ему улыбался тот парень. Не хмурился, не кривился, не ругался — он именно с улыбкой смотрел в удивлённое лицо Лёни, устроив голову на сложенных руках. Мальчик без стеснения разлёгся на льду, почти в самом центре поля, непринуждённо болтал ногами, и вот что странно — его словно не замечали. Никто не рычал: "Встань. Уйди. Ты мешаешь. Без ног хочешь остаться?" Об него не спотыкались и на него не падали. Он вообще будто бы должен был здесь лежать как важная часть катка, как важная часть всей этой субботней ночи. Внимательный открытый взгляд заставил и Лёню забыть про собственную нелепую позу, про замёрзшие руки, про боль в плече. Он не давал Лёне даже подумать о косых взглядах случайных людей, такое безмятежное спокойствие от него исходило. — А... я это... — растерянно сипел Лёня, — Прости! Прости, пожалуйста... — не тормози, не тормози, не тормози, говори хоть что-нибудь!. Лёня попытался быстро подняться. Забарахтался на льду, пока искал точку опоры, и всё говорил сбивчиво: — Сейчас. Сейчас я тебе помогу... — Руку давай, — смехом перебили его, и в этот раз голос звучал откуда-то сверху. Понаблюдав за Лёниной суетой, мальчик в одну секунду вскочил на лёд с ловкостью кошки и уже протягивал ему руку. А Лёня заворожённо смотрел на него снизу вверх и не мог налюбоваться. Чужую фигуру подсвечивали гирлянды, и их лампочки, что теперь бликовали не раздражающе ярко, а наоборот, как-то по-сказочному красиво, оставляли на миловидном лице разноцветные тени, и в глазах отражались так, что мальчик напоминал какого-нибудь главного героя из аниме. "И аниме с ним было бы точно в жанре романтики" — решил про себя Лёня. Он выпрямился, стыдливо отряхнул куртку парня от крохотных ледышек, надеясь так загладить перед ним хоть толику вины. И как-то странно он себя чувствовал, когда за всю эту сцену падения-лежания-подъема не услышал в свой адрес даже малейшего оскорбления, даже банальнейшего: "Ну и дурак же ты". Словно только Лёню произошедшее и беспокоило. — А с тобой весело, — выдернули его из переживаний. "Весело..." Это плохо или хорошо? Над ним смеются, да? Смеются? Нет, не могут над ним смеяться эти любопытные синие глазки, что изучающе всматриваются в каждую чёрточку на смущённо-схмуренном лице Лёни. Вот те глаза — насмешливые, что цепляют их от скуки  — глаза случайных людей, они темнеют, нелестно закатываются. Но на них всё равно, им никакого внимания. Существуют только глаза напротив, в которые всматриваешься и видишь что-то хорошее: спокойное море, чистое небо или драгоценные камушки. Что-то приятное видишь. Мальчик ласково поправил на Лёне съехавшую шапку. Не удержался от того, чтобы не дотронуться до выпущенной чёрной прядки волос; накрутил её на пальцы, завивая в некрепкий локон. Вообще-то, Лёня не любил, когда к волосам прикасались без разрешения, но вот именно ему можно было и не спрашивать, а просто брать и делать всё, что вздумается. — Я Вова, — вскользь сказал он, не отрываясь от своего занятия. — Вова... — как на пробу повторил за ним Лёня; имя было звонким, очень подходило своему владельцу, — А я Лео... то есть Лёня. Просто Лёня. — А ты интересный, Просто Лёня. — Интересный? Это как? — Ну, весь такой шебутной, — задорно ответил Вова, а затем глянул хитро, — И мило смущаешься. Он оставил в покое волосы, мягко положил остывшую ладонь Лёне на щёку, и того словно лавиной накрыло. Было одновременно и волнительно — он косился на руку, ожидая подвоха, — и спокойно, особенно когда Вова поглаживал скулу. А ещё так пугающе хорошо, будто Лёня видел прекрасный сон, который должен был обязательно растаять. Вот прямо сейчас, стоит только моргнуть — и всё исчезнет. Исчезнет морозец и яркие лампочки, опасный лёд под ногами и редкие снежинки, сдуваемые с деревьев, исчезнут голоса, чей-то смех. И Вова тоже исчезнет. А в голове то пустота фонила, то барабаны били. И сердце тоже билось — бам, бам, бам! Качало разгорячённую кровь, жаром наполняя тело, отчего странная лёгкость и даже слабость легли на плечи. Нужно было срочно что-то сказать, срочно сбросить напряжение, насквозь прошивающее своими разрядами. Быстро придумать что-то, но что?.. — Ну нихера себе, конечно! — выпалила подъехавшая Вера. Она сложила руки на груди и с видом глубокой заинтересованности и непонимания переводила взгляд с одного парня на другого. — И что это сейчас было? — деловито спросила она у обоих, прикусив костяшку пальца. И незаметно — как ей казалось — глазами указала на Вову. Ещё и кивнула на него вдобавок. А чтобы Лёня уж совсем понял вопрос, немо шевелила губами: "Это кто?" Вова же, прыснув с любопытства девушки, подколол её: — А что сейчас было? Вера помедлила с ответом. Осмотрела незнакомого мальчика с головы до пят, угукнула. Сощурила глаза, к чему-то присматриваясь, и удовлетворённо улыбнулась. — Ну как — что? Я, значит, стою, никого не трогаю. А у меня Лёню забирают! Вот просто в борзую подъезжают и забирают! — она наигранно возмущалась так, что в голосе слышалась прямо какая-то щенячья радость. Пытаясь спрятать многозначительную улыбку, Верочка прикрыла рот кулаком. — Да ещё и не просто так забирают, верно? Она указала на Лёнины коньки. — Ой, вы знаете, — встрепенулся Вова, — из него такой хороший ученик. — Я уж оценила. И не выкай мне тут. Я Вера, — девушка подала руку. — Вова, — и их знакомство увенчалось рукопожатием. — Если скажу, что мне очень, <очень приятно, то я не совру. — Абсолютно взаимные чувства, — активно закивал Вова, которого мигом подкупила её открытость. Лёня, стоявший молча рядом всё это время и оттого немного почувствоваший себя третьим лишним — ведь говорили о нём так, будто его здесь и не было — съязвил. — Кака-ая у вас идиллия. На это Верочка снисходительно улыбнулась. — Да не забыли мы про тебя, родной. Она обняла его за плечи и ткнулась носом в шею. Лёня дёрнулся, демонстрируя, как ему это не нравится — фу, телячьи нежности. — Вер, — предупреждающе буркнул он. — Не веркай на меня. — Вер, — уже твёрже повторил Лёня. — Я же сказала, не верк... — А можно я вас прерву? — влез в разговор Вова. Он выдержал драматическую паузу, моментально посерезнел, поджав губы, и с видом дознавателя серьёзно спросил: — Вы встречаетесь? Для Лёни всё вокруг будто на паузу поставили, настолько странным и практически шокирующим был вопрос. Выбитый из колеи, он растерянно нахмурился — что ты несёшь?  А вот для Верочки... Верочка прыснула Лёне в куртку и, безуспешно пытаясь скрыть лицо, заливисто засмеялась в голос. Сквозь всхлипы она что-то старалась сказать, но выходило только пропищать нечленораздельные отрывистые звуки. Лёня же, который действительно чувствовал себя под потемневшим взглядом Вовы, как на допросе, сообразил быстрее. — Не... нет. Мы друзья. — Вот именно! — ожила просмеявшаяся Верочка, — Мы просто дру... ха! ...зья. Вова слегка недоверчиво всмотрелся в их лица, но затем улыбнулся ярко-ярко, блаженно сощурив глаза. — Вот и замечательно, — и показательно хлопнул в ладоши. Вера с подозрением свела брови. — Нэ? Почему это? Вова промурчал всё с тем же выражением обожравшегося сметаны кота: — Потому что, окажись вы парой, я обязательно увёл бы Лёню у тебя. Верочка поперхнулась воздухом и жестом показала, что откачивать её не стоит. Лёнино же состояние быстрым маятником скакало от "он сто процентов смеётся надо мной" и до "ну охуеть теперь". Сначала думал, что ему послышалось, затем, что он не так понял смысл слов. Даже успел расстроиться, когда за долю секунды убедил сам себя в том, что это всё шутка. Просто глупая шутка от простого глупого мальчишки. Потому что не может кто-то вот так взять и с потолка сказать... это. Ведь тогда получалось бы, что Лёня ему понравился. Но он не мог понравится. Не мог. Не мог же?.. Но его собственный апогей творящегося в душе и в мозгу пиздеца случился тогда, когда Вова, вопреки всем нерадостным домыслам, прихватил его за воротник и хитро подмигнул — ему одному. А затем подтянул к себе плавно, прижал вплотную и обнял, уложив Лёнину голову себе на плечо. Не дал отпрянуть, слегка надавив на затылок. — Или увёз бы... — игриво — Лёне же не показалось? — добавил он. И Лёня честно не понимал, чего хотел в тот момент больше: спрятаться куда-нибудь ото всех, например, в свою комнату, под своё родное одеяло, или остаться на месте с этим щекотным чувством в животе и разливающимся по шее теплом. Где-то рядом сама себя с того света вытащила Верочка. Прочистила першащее горло, тихо произнесла "аминь" за то, чтобы её не отправили в райские воды раньше времени, и с коварной улыбкой и глазами возбуждённого маньяка хрустнула пальцами. — Ну, раз всё так серьёзно... Она оторвала парней друг от друга, но шикнула, чтобы они не возмущались раньше времени. Набрала побольше воздуха и настроилась на интонацию тех самых вечно улыбчивых дикторов с рекламы телемагазинов, толкающих какую-нибудь очередную лимонадницу "Музу" так, будто она являлась венцом человеческого развития. Торжественно раскинула руки и начала: — Представляю вам уникального парня — Амурского Леонида... Как там тебя по батюшке? — Ты что собралась?.. — прошипел на неё Лёня. — Вспомнила, Николаевич! — Вера щёлкнула пальцами и завела по новой, — Представляю вам уникального парня — Амурского Леонида Николаевича. Лучшего человека для построения крепких и доверительных отношений. — Мне это нравится, — смеясь, поддакнул Вова. — ... Леонид выполнен из шестидесяти пяти килограммов красоты, ума и обаяния. Декорирован вечно недовольной мордашкой и весьма подкаченными мышцами. На это Вова сделал крайне лукавое лицо и пожалел, что сейчас на улице время пуховиков, а не тоненьких маечек. А Вера вошла в кураж. — Выглядит, как мечта любого мужчины. Даже если тот окажется гетеро... — Ой, ну этим не страдаю. — ... При этом невероятно харáктерный и временами вредный. — Я не вредный! — вставил свои пять копеек Лёня, но не то чтобы его кто-то послушал. — Вы можете любоваться Леонидом каждый день. Длинные стройные ноги, — Верочка пнула его в колено для подтверждения своих слов, — Шикарные плечи... — она тряхнула его со всей силы, — ... даже целых два! Стрижка, выполненная прекрасной мной, — Вера уже потянулась сорвать с Лёни шапку, но он увернулся от цепких пальцев. Она перевела дух. — Любовь, забота, поддержка, внимание — всё это украсит нашего Леонида и заставит его расцвести фигуркой лозы и лицом ягодки. Даже обычный урок езды на коньках возымеет свой эффект, от которого наша Снежная Королева растает в милую лужицу. Звоните и заказывайте Амурского Леонида Николаевича по номеру на экране: восемь, восемьсот, пятьсот, сорок восемь... — Э, э, э! — перепуганно остановил её Лёня, — Не надо меня... этого... кхм, никуда заказывать. От Вериной импровизации Вова под конец уже загибался со смеху, а Лёня готов был сквозь землю провалиться. Он даже натянул капюшон, чтобы скрыться от не стесняющейся никого и ничего подруги и парня, находящегося на грани истерики после слов о номере для заказа. — Ой, а глядите-ка, как покраснел, — указала на него Верочка. — Это от холода, — буркнул обиженно Лёня, который напоминал собой надутого снегиря. Но успокоившийся Вова стянул с него капюшон и невесомо коснулся губами щеки — так у ребёнка проверяют температуру. Лёня вздрогнул от мурашек, неуверенно выставил перед собой ладони — то ли оттолкнуть, то ли дотронуться в ответ. Напрягшись, он даже задержал дыхание, лишь бы ничего не испортить хотя бы сейчас. — Не от холода, — прошептал Вова. И Лёня готов поклясться: его шёпот, его слова, тон и ощущение сухих губ клеймом врежутся в память, чтобы и так перевозбуждённый за сегодня мозг подкидывал воспоминания об этой субботней ночи такими же яркими моментами, какими они и были. — А... — Лёня нервно прочистил горло, отвлекаясь от странной ласки, — Ты замёрз? Может, хочешь чего-нибудь горячего? У меня чай есть... И он хотел бы махнуть в сторону, где валялась его спортивная сумка, но не смог оторваться от этой полуулыбки на Вовиных губах и хитрого, выжидающего взгляда. Вова молчал, только тёплым дыханием щекотил кожу. — Э-это значит "нет"? — осторожно уточнил Лёня, которому уж очень хотелось куда-нибудь себя срочно деть. А Вова улыбался шире, когда он начинал беспокойно сжимать челюсти до ходячих желваков. — Просто попроси у него номер телефона, — скучающим тоном подсказала Верочка. Вова закусил в улыбке губы — ждал, послушает ли её Лёня или нет. — Попроси-и но-омер, — пропела девушка второй раз. — Вер, — отдалённо осадил её Лёня. —... телефо-она-а. — Ве-ер, — устало прикрыл глаза Лёня, почувствовав себя вымотанным за то недолгое время в компании этих двоих. Он собирался добавить что-то вроде: "Ну что ты как курица-наседка? Я и сам разберусь," но Верочка, зная его слова наперёд, оборвала сразу: — Вот опять ты: Вер, Вер. А я, между прочим, твою судьбу тут устраиваю. Так что, Вов, бери телефон и записывай... Она без зазрения совести продиктовала выученные наизусть цифры. Точно такой же бессовестный — конечно, в хорошем смысле — Вова удачно внёс их в телефон, подписав Лёню как "Амурский Леонид Николаевич<3", на что получил от него же фырк, мол, слишком официально. Тут же отправил на номер короткое "Привет~", чтобы отобразиться в контактах. — Ну всё, теперь можно и в загс, — Вера шмыгнула носом и смахнула несуществующую слезу. — Только там я буду без тебя... — недовольно прошептал Лёня, за что получил слабый тычёк. Тут же в извинение Вова обнял его, практически повиснув на шее. — В загс пока рановато, но... — он стрельнул глазами, — Пошли кататься? И Лёня не сглупил. Потому что это, оказывается, здорово — свободно скользить по льду. Потому что, оказывается, падать не так страшно. Потому что, оказывается, надо иногда слушать свою подругу. И потому что просто нельзя отказать этим блестящим звёздной россыпью глазам. Поэтому, он без раздумий ответил: — А пошли.