Беглец

Когда колдун погибал, он становился вампиром автоматически. Народные предания расходились в сведениях, и смертные, которые узнавали о существовании упырей, порой пытались убить самих себя, лишь бы после смерти обрести бессмертие. Или начать дела да не закончить, чтобы было для чего возвращаться. Мещанская глупость. Только колдуну из поколения в поколение было позволено стать вампиром. И то не каждому. Те, кто умирал своей смертью, уходили как обычные люди, и только те становились, кто — насильственной смертью, кто выбирал насильственную смертью, будь то самоубийство или дуэль. Положение в иерархии вампиров решалось поединком. Можно было конечно и неофициально, где-нибудь в поле или подворотне. Глеб считал это ниже своего достоинства. Он грезил о настоящей дуэли в сияющем свечами Екатерининском зале перед всеми, и чтобы, очнувшись, он первым увидел лицо Покровителя (так вампира называли своего лидера — последние несколько лет им был вампир Венедикт). Проигравший умирал от руки противника, а победителя убивал сам Покровитель. Эта честь была заветной мечтой Глеба Темникова. Покровитель Венедикт был его кумиром. Сильнейший колдун — отец рассказывал, что чистейшей мощи в нем было на троих. И бурю мог вызвать, и проклясть целую деревню поголовно. А когда пришло время умирать, он предпочел вонзить себе нож в сердце. Никто так не делал века с восемнадцатого. При Пушкине начали стреляться. Венедикт был очень красивым мужчиной, магнетической животной красоты. Он был горд, высокомерен, полон ненависти и спеси. Он никогда не юлил. Он никого не боялся. Его недоброжелатели шипели, что черти вытащили ему все внутренности и надели на себя его кожу, и теперь ходит в его обличьи куча маленьких чертенят. Это был ещё один способ стать вампиром, недоказанный. Когда Глебу исполнилось восемнадцать и он выпустился из школы в Москве, его сразу приняли в ряды Общины. Глеб провел среди вампиров одно лето и постарел на несколько лет. Он осунулся, лицо посерело, уголки губ перестали подниматься, в глазах появилась невыносимая тоска и крысиное ожидание опасности. Но он держался. Он должен был. Отец рассчитывал на него. И мать тоже, будь она жива. Глеб и теперь сидел за длинным дубовым столом, едва соображая. Вокруг — вампиры, вампиры, колдуны. Все в черных кофтах и черных свободных штанах, они рябили перед глазами своей однообразностью. Кузина Лидия, дочь отцовского брата, смотрела на Покровителя не отрываясь. Лев, муж другой кузины, нарочито внимательно, но с ленцой слушал речь Покровителя. Оба были вампирами. Лидия обратилась в ненормально молодом возрасте по специальному разрешению Покровителя. Она вызвала вампира старой закалки, который размазал ее по стенке в одну минуту и убил жесточайшим способом, но ей, казалось, того и надо было. Лидия вообще была странной. Лев и Аня женились вроде бы по расчету, но потом выяснилось, что друг друга они обожали и жить без не могли. Покровитель ходил вдоль стола, сложив руки за спиной, и рассказывал об опасностях, которые угрожают вампирскому сообществу от низших каст, то есть волколаков, русалок, домовых, лесных, полевых и прочих тварей, которые водились чуть ли не в каждом грязевой куче. Они как звери, загнанные в угол техническим прогрессом, — слабы, истерзанны, но отчаянные и все человеческое им чуждо. В конце Венедикт рассказал, что делается, чтобы минимизировать разрушения, совершенные этими существами, и особо отметил помощь тех вампиров, которые передали свои семейные счета в пользу Общины. Упыри распетушились, принялись благодарить, но Венедикт перебил: — А вы, Глеб? Не желаете присоединиться? Глеб промолчал. Он вспомнил экзальтированное лицо матери, когда она говорила о чести семьи, о том, как веками они накапливали золото со времён Ивана Грозного. Как учила его преумножать их богатство и наказывала не сметь его расстрачивать. Не быть как брат, ее вечное горе и позор. Как поклясться его заставила над своим же смертным одром. — Действия этих вампиров достойны уважения, — проговорил Глеб. Он не мог смотреть на Венедикта. «Простите меня!» — Действительно, — сказал Покровитель ядовитым тоном. — Как не ценить тех, кто предан нашему делу, а не себе. Глеб поджал плечи и так и просидел до конца встречи, а потом одним из первых выбежал из залы. — Лидия, — услышал он позади голос Покровителя Венедикта и похолодел, — останься.