Люблю тебя до самых костей

У меня аудиенция у Папы Римского, А в восемь вечера я спасаю мир, Но если ты вдруг скажешь, что я нужен тебе, Остальным придется подождать. «Аудиенция у Папы Римского», Elbow

Сначала Кастиэль натыкается на десять трупов и избитое бессознательное тело Сэма Винчестера; Дин обнаруживается рядом с одиннадцатым трупом. Он улыбается Кастиэлю и слизывает кровь с пальцев. — Знаешь, найди ты меня хотя бы три дня назад, куча людей осталась бы жива. Всего лишь ведьминский мешочек, а ты бродил вокруг, как потерявшийся барашек, — произносит демон, вселившийся в Дина. — Все же от Руби была хоть какая-то польза. Труп Руби лежал рядом с Сэмом, в ее горле торчал нож. Кастиэль считает, что Сэм, возможно, выжил именно благодаря ей. — Не нужно было брать это тело, — говорит Кастиэль. — И почему это? — спрашивает демон и погружает пальцы глубоко в распоротую грудную клетку трупа. — Почему он такой особенный? Потому что он твой? — Не нужно было брать это тело, — повторяет Кастиэль. — Что, бесит, когда внутри такой, как я? Должен сказать, я побывал во многих телах, но это… самое сладкое. Так охотно мне открылся. Попробуй как-нибудь. Брось своего чертова бухгалтера и просто проскользни внутрь. В холодном мраке заправочной станции его глаза кажутся плоскими и черными, как жуки. Демон наблюдает за Кастиэлем, склонившись над телом, которое сейчас в таком состоянии, что даже не понятно, кому оно принадлежало, мужчине или женщине. Кастиэль и раньше видел вскрытые человеческие тела, но ему всегда трудно поверить, что красная мешанина скользких внутренностей — это все, что в них есть. Но в Дине, помимо крови, костей и мышц, есть нечто большее. Кроме обычной анатомии — какая-то скрытая загадка о том, кто он. — Убирайся, — приказывает Кастиэль, — сейчас же. — Хочешь, открою тебе небольшой секрет? Он впустит тебя, может, даже пропоет «аллилуйя», лишь бы ты почтил его своим присутствием. Но, приятель, знаешь что? Тогда ты кое-что упустишь. Демон встает и идет к Кастиэлю; кости хрустят и крошатся под его ногами. Он подходит достаточно близко, чтобы Кастиэль ощутил горячий яд его существования, словно инфицированную рану. — Объясняю популярно, если ты слишком ангельский, чтобы допереть самому. Ты не хочешь владеть этим телом. Ты хочешь трахнуть его! — Он наклоняется и губами Дина почти касается кожи Кастиэля. — Вот о чем ты думаешь, когда смотришь на него. Вот что значит это обжигающее чувство, от которого ты не можешь прийти в себя. Ты хочешь трахнуть его, и он определенно позволит тебе это. Он хочет, чтобы ты нагнул его и выебал так, чтобы перед глазами появилось лицо Бога. Демон все еще смеется над своей шуткой, когда Кастиэль касается ладонью лба Дина и отправляет демона обратно в ад. *** Дин приходит в себя, но ненадолго. Он смотрит прямо на Кастиэля, делает неудачный шаг, поскальзывается в луже крови и тяжело падает на колено. И отключается. Кастиэль подхватывает его на руки и легко прижимает к груди, наклоняет так, что голова Дина откидывается назад. Он касается рта Дина, осторожно раздвигает языком неподвижные (и неожиданно мягкие) губы и выдыхает внутрь чистый свет. А потом целомудренно целует Дина в висок — три дня, пока он искал Дина, были для него важнее, чем последние две тысячи лет. *** На горизонте виднеется заброшенный фермерский дом, крыша которого чуть возвышается над окружающими его деревьями. Кастиэль, перекинув Дина через плечо, бредет по серой снежной каше; путь освещают свет звезд и его собственное сияние. В доме не особенно чисто и комфортно, зато Дину есть где отдохнуть. Кастиэль укладывает Дина на диван, затем бросает остатки старого стула в дровяную печь и приказывает ей гореть. Огонь разгорается неохотно, но все же его достаточно. Кастиэль возвращается к Дину и расстегивает его рубашку, одеревеневшую от подсохшей крови, затем стягивает футболку, оголяя горячее пространство живота и груди. Пальцами ищет татуировку, подсвеченную пламенем огня. Кажется, рисунок цел, но потом Кастиэль все же замечает роковой изъян: линия прерывается там, где он исцелил кожу. Этого оказалось достаточно, чтобы впустить демона. Во всем, что пришлось пережить Дину за последние три дня, во всем этом кошмаре, в смерти убитых им людей — во всем был виноват Кастиэль. Едва почувствовав присутствие Уриэля, Кастиэль понимает, что все еще держит руку на голой груди Дина, и его сердце бьется под ладонью. Он быстро опускает футболку на место. — Ты же не ждешь, что я останусь с вами поиграть в сиделку? — Нет, — отвечает Кастиэль, — я хочу, чтобы ты вернулся за Сэмом. Скажи, что его брат цел и в безопасности, и что скоро он вернется. — А ты чем будешь заниматься? — Уриэль медленно и опасно улыбается, и улыбка как первая искра пожара. — Останешься с ним, да? Ты хочешь трахнуть его. Такой же тон. Вот о чем ты думаешь, когда смотришь на него! Останешься с ним, да? Те же интонации. Кастиэль сначала собирается все объяснить, объясниться, но потом просто говорит: — Да. *** Огонь еле-еле горит, но Кастиэль не дает ему погаснуть. Он накрывает Дина толстым одеялом, от которого слабо пахнет несвежими овощами. Дин спит беспокойно, тревожно, и Кастиэль сначала хочет рассказать ему о чем-то древнем и невероятном, чему был свидетелем. Но в этих историях слишком много несчастья. Слишком много войн, страха и смерти. Он обыскивает дом и находит старые книги — со сломанными корешками и тонкими, как крылья бабочки, страницами. Он читает стихи Т. С. Элиота (ему они понравились), а потом первые две главы «Дюны» (а вот они — нет). Он собирается приступить к детективу о Перри Мейсоне, в котором не хватало нескольких начальных глав, но тут Дин шевелится, переворачивается на бок, и его хмурое лицо разглаживается. Кастиэль опускает книгу и проводит остаток ночи, слушая тихое дыхание Дина. *** — Сэм? Все еще немного сонный, Дин откидывает одеяло. Он выглядит нездоровым и напряженным. — Он с Уриэлем, — говорит Кастиэль и, прежде чем Дин успевает спросить, добавляет: — С ним все нормально. — Руби, — произносит Дин, и это не вопрос. — Она мертва. Дин облизывает губы и резко отводит взгляд, и у Кастиэля — пусть в его обязанности и не входит следить за эмоциональным состоянием Дина и уж тем более за благополучием демона — появляется ощущение, что он с чем-то не справился. Кастиэль долго подбирает слова, а потом говорит: — Она была демоном. Дин качает головой и явно не в знак несогласия. — Знаю, она помогала тебе и твоему брату, — снова пытается Кастиэль, — но она была демоном. — Сэм люб… — рычит Дин, а потом замолкает на полуслове и качает головой, будто Кастиэль не поймет, как не объясняй. — Она была демоном, — в третий раз повторяет Кастиэль. — Она совсем не похожа на Джессику Мур. Руби не была невинной. Руби была солдатом, а солдаты погибают. Дин вскидывает брови. — Это я и должен объяснить Сэму? Извини, я убил еще одного человека (ну или демона, какая разница), который тебе был небезразличен, но… — Ты этого не делал, — перебивает Кастиэль и наклоняется ближе к Дину. Дин снова поворачивается к нему лицом, и Кастиэль чувствует желание все исправить — так, как сделал это аду. Он знал, как вытащить Дина из ада, но не знает, как помочь ему сейчас. — Ты был одержим — вот что ты скажешь своему брату. — Но от этого она не воскреснет, — возражает Дин. — Как я посмотрю Сэму в глаза? Он снова отворачивается, и Кастиэля обдает холодом. *** После разговора они выходят из дома в медно-розовое сияние зимнего утра. — Сэм в Грейт Фолс, — говорит Кастиэль. Дин не отвечает. Он находит старый грузовик в маленьком сарае, примыкающем к ферме, некоторое время возится с двигателем, и тот наконец оживает. Он садится за руль, Кастиэль нерешительно мнется рядом, пока Дин не смотрит на него и не спрашивает: — Может, сядешь уже? Они едут в молчании. Дин не переключает радио, не барабанит по рулю. Он смотрит на горизонт, на ослепительное маленькое солнце вдали, и ему больно. Кастиэль чувствует его боль и молит Бога помочь понять, почему ему потребовалось целых три дня, чтобы найти и спасти Дина. Он изучает профиль Дина: твердая линия челюсти, пухлые губы, черный изгиб ресниц и белый след недавнего шрама на лбу. — Ты снова пялишься, — говорит Дин и немного краснеет. — Я что, такой чертовски восхитительный, что от меня взгляд не оторвать? — Было похоже, будто ты вернулся в ад? — спрашивает Кастиэль. Он вспоминает кровь на пальцах Дина, его окровавленный рот; вспоминает жестокое сумасшедшее существо, которое он обнаружил в аду. — Прости, что не нашел тебя раньше. — Когда? В аду или когда я был одержим? — спрашивает Дин, и его голосе нет горечи или обвинений. Просто вопрос. — В оба раза, — отвечает Кастиэль. Через полчаса — к тому времени Кастиэль понял, что они едут совсем не в Грейт Фолс — Дин говорит: — И все же ты пришел. Я не мог о таком даже мечтать. *** Они останавливаются в маленьком городке недалеко от Скоттсблаффа, почти в сотне миль от Грейт Фолс, и Дин направляется к закусочной, останавливается и хлопает себя по карманам, а потом чертыхается. — У тебя нет денег, — констатирует Кастиэль. — Ты же не лишишься благодати, если я немного помухлюю в бильярд? — спрашивает Дин. Кастиэль достает из кармана плаща новую десятидолларовую купюру. — Подумал, что будет неплохо подготовиться, — говорит он и протягивает Дину десятку. Дин смотрит на него, действительно смотрит, а потом улыбается, берет деньги, и Кастиэль понимает, что это была хорошая идея. Они сидят в закусочной по-прежнему молча. На окнах развешаны рождественские гирлянды, а на прилавке стоит небольшая искусственная елка. Кастиэль смотрит, как солнечные лучи играют на елочных игрушках, но его внимание все равно обращено на Дина. Дин нашел газету и, кажется, увлекся чтением, так что Кастиэль может наблюдать за ним не скрываясь. Дин выпивает много кофе, а вот кусок пирога нервно крошит вилкой и оставляет большую часть на тарелке. Если не думать о всяких «почему» и «зачем», о том, что произошло, и о том, что должно произойти, Кастиэль просто наслаждается этим тихим днем наедине с Дином. *** Той ночью Дин упокоил дух. Он копает могилу, а Кастиэль стоит рядом. Холодно, но от напряжения на коже Дина блестит пот. Кастиэль смотрит, как перекатываются мышцы на плечах Дина, думает о мышцах и костях под кожей. Удивительно, насколько люди хрупкие — и насколько сильные. Дин должен был легко сломаться, но все же он еще в игре. Не прекращая орудовать лопатой, Дин говорит: — Там была девчонка. Совсем юная, она собиралась к семье на праздники, у нее с собой была огромная сумка, полная подарков. Кастиэль знает, о какой сумке речь. Он помнит ее, полупогребенную под истерзанным телом мертвой девушки. Он не перебивает Дина, дает ему выговориться, если это именно то, что ему сейчас необходимо. — Я был там, ну знаешь, в сознании, — продолжает Дин. — Видел, что происходит, чувствовал, что происходит. Не мог ничего поделать и ненавидел себя за это, но… — Ритмичное копание прерывается на один лишь миг. — Но я поймал себя на мысли: я бы сделал это не так, я оставил бы ей глаза до последнего, чтобы она смотрела. Я думал о том, что сделал бы все лучше. Так, как делал в аду. Дин вылезает из могилы, не глядя на Кастиэля, зажигает спичку и бросает ее на сгнивший гроб — тот вспыхивает. Они стоят рядом и смотрят, как он горит. — Ты не должен винить себя, — успокаивающе говорит Кастиэль. — Во всем виноват демон. — Несколько секунд он колеблется, а потом продолжает: — И я. Я не залечил твою татуировку как следует. Мне не пришло в голову, что это необходимо. На этот раз он не хочет смотреть на Дина. Он знает, что Дин смотрит на него, но прямо сейчас не хочет встречаться с ним взглядом. — Серьезно? — спрашивает Дин. — То есть у нас тут война с демонами, а ты не проверил мою защиту... У тебя нашлись дела поважнее? — Я не считал это необходимым, потому что думал, что буду с тобой. Я думал, что раз я вытащил тебя из ада, то… буду рядом. Все время. И ты будешь в безопасности. Дин не отвечает. Кастиэль медленно поворачивается и встречает его взгляд. Для Дина нетипично держать зрительный контакт так долго, обычно он этого избегает, и Кастиэлю представляется возможность заглянуть глубоко внутрь Дина. Дин не прячется, позволяя Кастиэлю рассмотреть себя. Глаза Дина орехово-зеленые, на скулах и подбородке — грязь, под глазами — пот. Пламя огня должно было напомнить Кастиэлю о том Дине, которого он нашел в аду, но все, что он может, — лишь рассеянно пытаться определить точный оттенок между персиковым и золотым, в который оно окрашивает кожу Дина. — О, — наконец напряженно произносит Дин. — Ладно. *** Дин в душе. Кастиэль ждет его в комнате. Он сказал Дину, что ему не требуется сон и, соответственно, не нужна кровать. Так что теперь он смотрит на единственную в номере кровать и вспоминает ухмылку менеджера, который выдавал им ключи. Кастиэль невинный, но не наивный; он знает, о чем подумал управляющий, чем, по его мнению, они будут заниматься на этой постели в этом дешевом мотеле с почасовой оплатой. Кастиэль стоит у окна и не смотрит на кровать. Он рад этому, когда чувствует, как Уриэль появляется в комнате. — Он хочет знать, где его брат и когда он вернется, — нетерпеливо говорит Уриэль. — Что мне ему ответить? Что вы с Дином отправились в путешествие и радостно едете в другом направлении? — Дину нужно еще время, — объясняет Кастиэль. — Он не готов. Одержимость слишком тяжело на нем сказалась, он сожалеет о том, что случилось с Руби. — Она была демоном, — Уриэль моргает и буквально начинает скрежетать зубами. — Он что, горюет о демоне? — Сэм был… — Кастиэль думает, как бы объяснить все Уриэлю, чтобы он еще больше не разозлился, — к ней привязан. Дин грустит, потому что брат потерял дорогого человека. — Демона, — поправляет Уриэль, качая головой, и открывает рот, чтобы сказать что-то еще, а потом плеск воды в душе стихает. — Возвращайся к Сэму, — быстро произносит Кастиэль. — Приглядывай за ним. Скажи, что его брат в порядке и вернется, как только будет к этому готов. Уриэль исчезает как раз в тот момент, когда Дин открывает дверь. На нем футболка и шорты; он вытирает волосы полотенцем. Босиком входит в комнату и бросает полотенце на спинку стула — попадает, а затем оно соскальзывает на пол. Дин даже не замечает.Не глядя на Кастиэля, он говорит: — Ты снова пялишься. Почему? — Ты красивый, — отвечает Кастиэль. Говорить правду всегда легче. Дин, как раз расправлявший на кровати одеяло, застывает на полудвижении. — О, — говорит он, замолкает и потом продолжает: — А тебе, ну это самое, можно говорить такие вещи? — Признавая твою красоту, я лишь восхищаюсь творением своего Отца, — объясняет Кастиэль. — Понятно. И все же, можешь восхищаться и пялиться поменьше? Кастиэль терпеливо отворачивается к окну. Снова идет снег, но не оседает на землю. В беззвездном небе зависла толстая, будто выбеленная, луна. У окна чувствуется, насколько на улице холодно. После Рождества, в преддверии грядущего года, окружающий мир всегда становится холоднее и мрачнее. Он слышит скрип кровати, шелест одеяла, звук взбиваемой подушки. Потом наступает тишина. — Так что, заберешься на крышу? — спрашивает Дин. — Спрячешь голову под крыло? — Я не помешаю, если останусь? — Почему это должно мне помешать? — тут же без колебаний отвечает Дин. В его голосе — почти враждебность. Ну вот и все, они наконец-то пришли к этому разговору. Кастиэлю казалось, что, возможно, они будут кружить вокруг него вечно. Этот вопрос необходимо решить, между ними не должно оставаться никаких недомолвок о словах демона, о том, на что намекал тон голоса Уриэля. Кастиэль считает, что лучше разобраться с этой проблемой сейчас, а не ждать, пока рядом появится Уриэль или, что еще хуже, Сэм. — Нам нужно поговорить о том, что сказал демон. О том, чего я, по его словам, от тебя хочу. — Демоны лгут, — резко отвечает Дин. — Кроме тех случаев, когда они говорят правду. Дин шумно выдыхает и молчит. Кастиэль поворачивается и смотрит на него. Дин — с влажными волосами и широко раскрытыми глазами — сгорбился на постели и кажется очень маленьким. Он снова выдыхает и нервно дергает одеяло. Его губы беззвучно шевелятся, а потом он тихо произносит вслух: — Так он говорил правду? Кастиэль смотрит, как мир вращается за окном; чувствует свою благодать глубоко внутри, одновременно обжигающую и ледяную. — Он сказал, что ты хочешь этого. Это так? — Если… — начинает Дин, и это слово повисает между ними, тяжелое и полное возможностей. Кастиэль сосредотачивается на этом единственном слове, от которого зависит сама природа его существования. — Если бы я этого хотел, если бы мы сделали это... ты бы пал? Кастиэль закрывает глаза и видит свою благодать: яркую, переливающуюся всеми цветами радуги. Он мысленно касается ее и чувствует, как тело весселя сжимается, кожа становится горячей и тугой, как и всегда, когда он думает о Дине. — Думаю, да, — отвечает он. — Тогда нет, — произносит Дин. — Нет, я не хочу ничего такого. Кастиэль кивает и говорит: — Спасибо. Он знает, что никогда больше не позволит себе поднять эту тему. Он знает, что единственное божье творение, из-за которого он может пасть… не позволит этому случиться. Он не падет. *** Утром Кастиэль ждет Дина в грузовике. Он залезает в кабину, не глядя на него, и открывает дорожную карту. — Ты едешь в Грейт Фолс, — говорит Кастиэль. — Нет, — отвечает Дин. — Нет, я не могу. Еще не время. Я не могу встретиться с Сэмом после того, что я… — Ты нужен своему брату, а он нужен тебе, — Кастиэль вырывает карту из рук Дина и прячет ее в бардачок. — Ты едешь в Грейт Фолс. — Ты что, блядь, не понял? Я не могу… — Сэм один, ты нужен ему, — объясняет Кастиэль. — Он поймет, что случилось, и простит тебя. Дин не сводит взгляда со своих рук на руле. Его зубы крепко сжаты. Кастиэль же смотрит, как в окне небо меняет свой цвет с оловянного на пудрово-розовый и голубой. — Зачем ты делаешь это? — спрашивает Дин почти шепотом. — Это из-за того, что… — Затем, что иногда нас нужно спасти от самих себя. — Он по-прежнему не смотрит на Дина и повторяет: — Езжай в Грейт Фолс. Езжай к Сэму. На некоторое время в кабине повисает тишина, а потом Дин поворачивает ключ зажигания и они выезжают на дорогу. *** Через два часа Дин говорит: — Спасибо. Кастиэль не отвечает. Он с улыбкой кивает и глубже погружается в свою благодать. Конец