деревянный снеговик

      По комнате раскиданы пустые банки из-под дешёвого пива и опустошённая бутылка вина. Рядом валяется шляпа, перчатки и плащ, который не успели повесить на вешалку в гардеробе. Повсюду хаотично разбросаны бумага, карандаши и ручки. Ветер, доносящийся из приоткрытого окна, колышет рыжие пряди волос, а снег с улицы так и норовит попасть внутрь, в тёплое помещение.       Чуя сидит посреди комнаты, согнув ноги в коленях, в позе лотоса. Он заделал свои мешающие локоны карандашом в причудливый пучок, который вот-вот развалится, и чешет кожу головы колпачком от фиолетового фломастера, смотря на блокнот перед собой. Парень слегка прищуривается, будто бы думает, что выбрать лучше, когда рассматривает свои каракули на белоснежном листе, а затем наклоняется, чтобы зачеркнуть ещё один вариант. Очередной.       Они сидят так уже 2 часа, пытаясь придумать что-то действительно стоящее. Накахара и Дазай прекрасно знают, что с ними будет, если боссу не понравится их идея: как минимум, снова проводить время в компании друг друга, выполняя очередное наказание в обучающих целях, как максимум — заполнение отчётов без помощи секретарей. Но никто не может залезть в голову Мори, чтобы понять, чего именно он хочет. Осаму расхаживает по комнате, хмуря брови, скрещивая руки на груди и прикладывая одну к подбородку, смотря куда-то в пространство. Внезапно он останавливается и практически вскрикивает:       — О, придумал! — Чуя тут же отводит взгляд от своих бумажек, где вычеркнуто уже по меньшей мере 12 вариантов, и с интересом глядит в чужие глаза. Юноша не теряет надежды и всё ещё верит в то, что от напарника можно дождаться чего-то нормального и адекватного. — А что, если провести корпоратив в аквапарке? Всем же нравится купаться!       — Боже, ты шутишь?... Прошу, скажи, что ты шутишь, иначе я воткну тебе это в твой тупой мозг, — Накахара поднимает вверх письменную принадлежность, чтобы придать своим угрозам больше уверенности и страха. Он зарывается лицом в ладони, истошно крича, пытаясь собраться с силами.       Всё бы ничего, но Огай сказал, что отмечать Рождество с коллегами в ресторане или кафе он не хочет, ведь это, видите ли, уже всем наскучило, а на природе для такого времени года слишком холодно — лучше оставить на май, либо на лето. Но он даже не намекнул, чего именно хочет и в какой ценовой категории. Хотя... парни предполагают, что, если их Боссу приглянется идея улететь на Мальдивы, он даже задумываться о ценах не станет.       — Почему ты отвергаешь всё, что я предлагаю? Хотя бы запиши, чтобы мы не забыли, у нас и так больше идей нет! — Осаму вскидывает руки, скрещивая их на груди, и обиженно смотрит на напарника. — Нужно было брать с собой Элис, она-то получше знает желания Мори-сана.       — Единственные желания, которые она знает, — это какие он хочет платья. Или где тортик купить повкуснее. Серьёзно, Дазай, ты правда считаешь, что 12-летняя девчонка, которая, по сути своей, даже не человек, а голограмма...       — Она же его способность.       — Смысла не меняет... — Чуя набирает воздух в лёгкие и продолжает, — сможет нам помочь придумать, где праздновать Новый Год? Да была бы моя воля, я бы отпраздновал его хорошим сном под бой курантов, потому что, увы, никто не выделил нам выходной на следующий день, ведь в Мафии уважают трудоголиков, которые до мозга костей преданы своему делу, так что ты несёшь откровенную хуйню, — на одном вздохе тараторит Чуя, закипая с каждым словом всё больше и больше, становясь даже немного красным под конец. Взгляд у Осаму такой, словно его только что отругали за невымытую посуду или не сделанные уроки в 4 классе. Но Накахара продолжает, отдышавшись, немного тише. —Ещё и миссию, как на зло, поставят, тогда будет вообще отлично.       — Мне кажется стоит красиво записать все наши идеи — даже самые дурацкие и абсурдные — и принести ему завтра, чтобы он выбрал сам. Может быть, посоветуется с Озаки-сан, кто знает, — Осаму садится рядом, отнимая полузачёркнутый, полуизрисованный список, изучая его. Они оба очень хотели визуализировать свои мысли, поэтому нужно было обязательно рисовать. Умолчим, что никто их них не обладает талантом Пикассо или Да Винчи.       — Ладно, хоть что-то дельное ты сказал за вечер. Но вписывать аквапарк мы не будем, я не хочу получать леща от Анэ-сан за это, — Накахара пересаживается за стол, включая настольную лампу, берёт идеальный немятый лист А4 и ручку, расписывая её на ненужном огрызке, и ждёт, когда к нему подползёт Дазай.       — Эй, почему это ты будешь писать? У меня почерк лучше! — замечая, как парень занял свою позицию, начинает препираться Осаму и чувствует, как тот закатил глаза. Он за один шаг оказывается около стола, опираясь на его и смотря на Чую, который уже поднял голову, чтобы показать свой недовольный взгляд.       — Потому что ты не умеешь писать.       — Это не правда! Хватит меня оскорб...       — Правда! — перебивает его Чуя, вскакивая со своего места и злясь настолько сильно, что вспыхивает красным от способности. Дазай мягко кладёт на его запястья свои два пальца, поэтому сила пропадает так же быстро, как и появилась. — Ты даже список продуктов написать нормально не можешь. Как ты думаешь, как я, блять, должен понять, стоя в молочном отделе, что значит мк или кяженок?       — Это же ежу понятно, ты просто глупый! Мк — это молоко, а кяженок — это кефир, ряженка или снежок. Зачем писать три слова, когда можно объединить их в одно? — он, кажется, говорит серьёзно, поэтому Накахара даже не решается спорить. Парень соединяет большой палец с указательным, глубоко вдыхая и выдыхая, чтобы успокоится, и открывает глаза, смотря на того уже более мягким взглядом, чем прежде.       — Ладно, иди садись пиши. Только в конце оставь свою великолепную закорючку или, как ты называешь, подпись, чтобы ко мне вопросов не было. Если ты сделаешь ошибку, я тебя убью, — Чуя пододвигает близстоящий стульчик и садится, внимательно наблюдая за тем, как Осаму светится от счастья, что выиграл этот спор. — Пиши заголовок, — он начинает диктовать ему по слогам, — пред-ло-же-ни-я по по-во-ду кор-по-ра-ти-ва, — Накахара предпочитает не смотреть на то, что там выводит напарник, потому что он уже знает, что там всё плохо.       Когда Дазай выдыхает, Чуя смотрит на неровные линии и большие буквы. В целом, читать можно, не настолько ужасно, насколько он думал изначально. Парень чешет затылок, зевает, прикрывая рот рукой, и тут же отвешивает подзатыльник сидящему рядом, не объясняя причины.       — Ай, больно! За что?! — Осаму смотрит вбок, ловя чужой взгляд. Почему-то в голову приходит только одна ассоциация — будто ему 6 лет, он пишет в прописях и делает ошибку.       — Перечитай, что ты накарябал, идиот, — Чуя практически рычит, и показывает указательным пальцем в то место, куда нужно смотреть. Дазай делает так, как ему говорят, и тут же заливается смехом, уклоняясь от ещё одного подзатыльника. Но по щеке Чуе всё же удаётся ударить со звонким звуком.       — Какой ещё "по поду корпоратива", — Накахара достаёт новый листок и кладёт его перед напарником, а старый разрывает в клочья, кидая обрывки куда-то на пол. — Ты бы ещё написал "по ашке корпоративу", придурок. Испортишь ещё один лист и полетишь в окно.       В конце концов они оба успокаиваются и сосредотачиваются на этой нетрудной задаче. Дазай старается изо всех сил, пытаясь оправдать ожидания. Он слегка щурится, будто старается приблизить надпись, а затем высовывает кончик языка, обводя им нижнюю губу и прижимая к верхней. Ну, прям настоящий ребёнок. Чуя чувствует себя таким уставшим, в горле пересыхает, пока он диктует и следит за тем, чтобы каждая буква чётко и ровно выписывалась на строчке, поэтому парень отходит в сторону, чтобы взять вино. Оно поможет и расслабиться, и избавиться от засухи в горле. Отличный вариант.       Как только Накахара разворачивается обратно, сделав уже один большой глоток, он тут же хочет разбить тёмное стекло у себя в ладони, да так, чтобы осколки впились в руку. Юноша запрокидывает голову наверх и на ватных ногах подходит обратно, замечая, как напарник положил руки на стол и лёг на них сверху. Сразу понятно, что что-то не так. Не может быть, чтобы он настолько устал от написания парочки слов и цифр.       — Что. Опять. Случилось? — говорит он с расстановками, придавая своей интонации как можно больше холодности и отстранённости. Чуя хватает того за волосы на затылке и резко вскидывает голову, чтобы посмотреть, в чём причина. Он быстро обводит глазами текст, а затем снова кидает Дазая носом в стол. Звук такой, что кажется, будто ему его сломали, но Чуя уверен, что это не так.       — Я случайно. Сейчас всё перепишу, — берёт третий листок и линует его, чтобы предложения не "скакали". Накахара не знает, куда себя деть. Время час ночи, они даже на чём-то одном не сошлись, а нужно ещё придумывать развлечения для гостей. Нашли, блять, тамаду.       — Иди отсюда. Садись думай над следующим заданием, — в одно мгновение парень подхватывает Осаму под мышки, скрещивая запястья на груди, и поднимает, скидывая со стула. Ему надоели эти постоянные заморочки, легче всё сделать самому. Зачем они вообще решили собраться вместе, лучше бы каждый по отдельности подумал, а потом соединили.       На этот раз Дазай не пытается препираться, усаживаясь рядом с табуреткой на колени, а ягодицами усаживается на ступни, словно собака, ждущая дальнейших указаний. Он не хочет спрашивать, про какие "следующие задания" говорит Чуя, потому что чувствует, что тогда точно вылетит в окно. Парень делает вид, якобы серьёзно думает над тем, что ему сказал напарник, но на самом деле просто рисует какие-то линии, будто визуализирует свои мысли. Накахара заканчивает писать, указав все 13 пунктов, даже тот абсурдный про аквапарк, и в скобках добавив извинения за то, что они не смогли сойтись на чём-то одном.       — Ты что-нибудь придумал? — Чуя спрыгивает со стула, кладя эту бумагу на пол перед столом, чтобы чернила высохли и никто их не размазал. Он смотрит на непонятные извращённые записи и выжидающе смотрит на товарища, ожидая от него объяснений. Когда Осаму, кажется, понимает, что от него хотят, он тут же разворачивается к Накахаре и громко говорит:              — Да. Вот смотри, в принципе из меню я думаю, что будет лучше всего...       — Какого ещё меню? — поджимает губы парень и заламывает пальцы, желая кинуть эту табуретку в голову Дазаю. — Мы что, по-твоему шеф-повара, чтобы заниматься меню? Над этим думают профессионалы, а не двое убийц без образования, — он тяжело вздыхает и потирает переносицу. — Ну, что ты хотя бы там написал-то. Может быть Мори-сану понравится.       — Я думаю, он будет в восторге. Смотри, на закуску возьмём печенье с крабовым пате, на основное блюдо запечённый краб с крабовыми палочками, фаршированный крабовым мясом, а на десерт кр... — он не успевает договорить, как Чуя выхватывает у него этот блокнот и с яростью черкает на странице, делая дыры ручкой. Пряди волос падают на нос и на глаза, закрывая полноценный обзор, поэтому парень откидывает тетрадь подальше от себя и смотрит на шокированного Осаму.       — Я никогда не доверю тебе сервировку стола. Придумывай, чем гостей развлекать, идиот, — чтобы успокоится, Накахара ещё раз отпивает из бутылки, вытирая рот тыльной стороной ладони.       Дазай делает вид, что задумывается, но ехидная улыбка выдаёт его истинные мысли. Чуя уже готов выслушивать какие-то тупые предложения, поэтому сейчас начинает размышлять над тем, что бы понравилось и старшему поколению типа Мори и Хироцу, и молодому вроде Тачихары и Акутагавы.       — Может быть, ты просто станцуешь стриптиз? Уверен, все будут в приятном шоке, у тебя же тело не хуже любой порноактрис... порноактёра, — Осаму ложится на пол, подкладывает руки под голову и смотрит в потолок. Он прикрывает глаза и ожидает, когда же ему прилетит новый удар в живот или в лицо, но этого не происходит. Поэтому он слегка наклоняется, чтобы посмотреть на напарника, и замечает лёгкий румянец на щеках.       — Заткнись, идиот, — процеживает он сквозь зубы, — главное, ты не повесься на ёлке новогодней. А то всем станет скучно, и все разойдутся.       — Эх, а я так хотел попробовать... Теперь Чуя развеял мне все мечты...       — Тебя потом палками бить начнут, как пиньяту. Ты только перед этим съешь конфет в обёртках побольше, чтобы выигрыш был выше, — фыркает Накахара и подносит сигарету к губам, поджигая её. Приятное успокаивающее чувство разносится по всему телу, никотин помогает взять себя в руки и перестать шутить жестоко. Чуя глубоко затягивается, хмуря брови, и выпускает дым в лицо Осаму, который даже не моргает. — Хватит уже дурью маяться, давай думать. Я только одного не пойму, как нам выбирать конкурсы, если мы не знаем, где будем отмечать? Вдруг Мори-сан выберет аквапарк или лыжный курорт? Там даже не потанцуешь.       — Ты сказал, что эти места максимально тупые, и никто даже рассматривать их не будет!       — Я воображаю...       — Слушай, Чуя! — Дазай подскакивает, садясь на корточки, — А это отличная идея! Может быть, пойти в караоке бар? У нас же в городе явно есть большие кафешки, куда поместимся мы все. Там и еда, и танцы, и песни.       — ... и каждый сможет послушать или исполнить то, что ему по душе, — продолжает мысль за него Накахара, — впервые за вечер ты сказал что-то нормальное, — Дазай решает не поправлять его в том, что он уже говорил эту фразу за сегодняшний вечер. — Но тогда нужно узнать у всех, хотя бы из исполнителей и верхушки, что они любят слушать, чтобы не прогадать с музыкальным выбором, — Чуя достаёт ручку, которую положил за ухо, и ползёт за блокнотом, который откинул в гневе, чтобы записать эту идею.       — Мне кажется, Мори-сан попросит нас исполнить что-нибудь вдвоём, — решает нарушить тишину Осаму, — ну, то есть, спеть что-нибудь как самый устрашающий и лучший дуэт всех времён Мафии.       — Я не умею петь, — видимо, Накахара даже не обеспокоен этой мыслью, потому что насильно заставлять их никто не будет. По крайне мере, он надеется на это.       — А я не умею танцевать, — перебивает его Осаму, — однако в том году это никому не помешало заставить нас участвовать в танцевальном баттле против друг друга, — парень видит, как напарник закатывает глаза и фыркает в ответ, как бы показывая, что такое не забудешь, — и... я же выиграл в тот раз.       — Это только потому, что я должен был повторить сальто в то время, когда ты меня держишь за руку, идиот! — Чуя скалит зубы и злобно смотрит на него в ответ, прекращая что-то записывать, — мне дороже моя шея, чем какая-то глупая победа в конкурсах для старпёров, — не прекращает возмущаться Накахара, возвращаясь к прежнему делу.       Дазай замолкает, не желая больше мусолить эту тему, потому что в конечном итоге они поссорятся, а это в данный момент совершенно ни к чему. Хотя он знает, что выигрыш-то всё равно за ним. Юноша берёт свой телефон в руки и заходит в плейлист. Он уверен, Огай заставит их что-нибудь исполнять, а, если они будут абсолютно не подготовлены, это будет полный крах и позор. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть и вспоминать этот ужас.       Осаму включает самую дурацкую песню, которую только мог бы найти, и исподлобья смотрит на реакцию напарника. Чуя закрывает глаза, пытаясь найти самообладание, и тут же открывает рот, чтобы запротестовать, но Дазай переключает на другую, так что теперь Накахара находит новый комментарий:       — Нет, Дазай, мы не будем петь песню "На заре" Альянса. Придурок, кто припев-то будет тянуть, ты что-ли? Давай уж тогда "Арию" Витаса ещё возьмём, чтобы точно всех оглушить, — парень откидывает голову назад, упираясь в стену, на ум приходят только нецензурные слова, но он держится, чтобы не сорваться.       — Как насчёт "Ты не верь слезам" Шуры? Или "Угонщицы" у Аллегровой, — изгибает брови Осаму, ожидая ответа от товарища.       — Если мы будем петь вторую, то все подумают, что мы геи и встречаемся, так что точно нет.       — Зато будут сплетни..       — Следующая!       Дазай перебирает кучу вариантов как старых, так и современных, как отечественных, так и зарубежных, но Чуя отвергает практически всё. Сейчас он занят тем, что ищет подходящие бары для их количества народу и слушает Осаму наполовину. И Дазай, кажется, находит что-то стоящее, потому что резко придвигается к парню и наваливается на него, тыкая пальцем в телефон. От неожиданности Накахара выставляет руку за спину, чтобы не упасть, и задевает бутылку с вином, которая падает и выливается прямо на их список.       Все записи быстро размываются, чернила плывут, а красная жидкость так и вытекает тонкой струйкой. Чуя истошно кричит, понимая, что произошло, а Дазай начинает смеяться, отодвигаясь подальше, чтобы не получить. Накахара глядит на изорванный в клочья черновик, который выкинул на радостях, и на новый лист, на котором невозможно прочитать даже заголовок. Он тяжело выдыхает и закрывает глаза.       — Я не пойду на корпоратив.