***
Тяжесть ножей в его руках была столь же привычной, сколь и отвратительной. Натаниэль никогда не собирался становиться преемником своего отца, но вот он здесь, на пути в офис Ичиро, чтобы получить новое задание для печально известного Нового Мясника из Балтимора. — Эндрю Джозеф Миньярд. Двадцать два года. Бывший вратарь в Государственном университете Пальметто. — Морияма заговорил в тот момент, когда Веснински вошел в его кабинет. Вы могли бы подумать, что три года работы сделали Натаниэля бесчувственным к своим жертвам, но это было не совсем так. Старики связываются не с теми людьми? Он мог бы это решить. Молодые парни, занимающиеся спортом, от которого ему пришлось отказаться? Не совсем. — Могу я узнать причину? — Веснински никогда не спрашивал, но что-то в убийстве бывшего вратаря было неправильным. Глаза Ичиро сверкнули эмоцией, которую Натаниэль не смог определить. — Он все еще притворяется, что защищает Кевина Дэя, и мы хотим, чтобы он вернулся. Дэй — наша собственность, и из-за него мы и так потеряли достаточно денег. А теперь иди, у Патрика есть подробности твоей поездки. Веснински ушел с гримасой, которую невозможно было скрыть. Он также ненавидел работать с теми людьми, которые причиняли ему боль в детстве, но ему приходилось это делать. Может быть, в другой жизни…***
Жара в Южной Каролине была невыносимой. Натаниэль был готов покончить с этим. Весь полет он изучал будущую жертву и пытался определить причину, по которой его желудок бунтовал каждый раз, когда он видел фотографии. Если бы Нат не думал о впечатляющей статистике этого парня, в нем не было бы ничего особенного. Непримечательный, слишком бледный для этой ужасной погоды, ниже ростом, чем сам Веснински, преступления поменьше, чем все, за что Натаниэлю платили… Перейдем к сути: нет причин отличать эту работу от остальных, и все же беспокойство переполняло парня. — Вернись, Младший, — прорычал Патрик, когда Натаниэль собирался выйти из комнаты. Любой умный человек прислушался бы к словам этого мужчины. Как бы то ни было, с исчезновением первоначального Мясника и его ближайшего окружения, за исключением ДиМаччо, Натаниэль стал храбрее. — Теперь я босс. Ты останешься, — сказал Натаниэль и закрыл за собой дверь. По дороге в университетский городок Веснински дважды проверил, все ли его ножи на месте, и в последний раз прочитал расписание Миньярда, хотя теперь он знал его наизусть. После занятий он посещал урок по продвинутой криминальной психологии, который проходил в небольшом здании, вдали от большинства возможных свидетелей. Натаниэль предпочитал смотреть в глаза своей жертве, но для этой работы, в частности, он решил действовать трусливо и напасть со спины. Удар по горлу, и Эндрю Миньярд останется лишь воспоминанием. Веснински вытер руки по меньшей мере десять раз по пути в заднюю часть здания, где он должен был ждать окончания урока. Серьезно, что с ним было не так? Он убивал и раньше. Он убивал людей, которые выглядели и, вероятно, были гораздо более невинными, чем этот человек. После пяти минут ожидания маленький комочек мускулов и почти серебряных волос вышел из здания, держась на расстоянии от остальных студентов. Натаниэль приближался осторожно и бесшумно, как его и учили, когда внезапное воспоминание о поднимающихся в воздух завитках дыма поразило его, как землетрясение, и он выронил нож. Натаниэль едва успел дрожащими руками достать свой маленький нож и спрятаться за ближайшей стеной в тот самый момент, когда Миньярд обернулся. Эти глаза. Веснински закрыл глаза и заставил свое бешено колотящееся сердце остановиться, но безуспешно. Он знал этого человека. Он каким-то образом знал этого человека, и Ичиро послал его специально. Удивление быстро сменилось яростью, когда Натаниэль достал из кармана расписание, чтобы еще раз оценить ситуацию. Это было еще одно испытание от Господа. После всех предыдущих, которые он прошел, этого было недостаточно. То, что дядя Стюарт убил Мясника и большую часть его ближайшего окружения, не означало, что Веснински был с Хэтфордами. Почему его нужно было проверять и почему с этим парнем, в той же школе, где Кевин нашел безопасное место? Шаги Натаниэля перешли от ходьбы к пробежке, а затем к полному бегу, который привел его, не задумываясь, к зданию, предназначенному для общежитий спортсменов. Миньярд огибал поворот, чтобы начать подъем на небольшой холм, где стояла «Лисья башня». Ждать. Что, черт возьми, это было? На карте университета просто обозначены общежития без названий зданий. Натаниэль скомкал расписание и карту в руках и бросил их в ближайшее мусорное ведро, прежде чем побежать догонять Миньярда. К черту оставлять следы. Ему нужно было быстро убираться отсюда, и если он окажется в тюрьме, хорошо. Все было бы лучше, чем глупые игры разума Мориямы. В последний раз вытерев руки, чтобы вытереть пот, он снова взял нож и сделал несколько шагов, отделявших его от Миньярда. Одна рука, чтобы заставить его замолчать, другая, чтобы перерезать шею. Проще просто... Удар. Стена за спиной Натаниэля задребезжала в унисон с его костями. Он едва успел осознать, что у его горла находится нож, когда металл с грохотом упал на пол. — Нет, — сказал Миньярд, прежде чем исчезнуть. Натаниэль бросился за ним, но казалось, что парня будто бы поглотила Земля. Он обежал все здания, но так и не нашёл никаких следов Эндрю, за исключением ножа, что всё ещё лежал у входа, где он схватил Веснински.***
Нет необходимости говорить, что Патрик был недоволен неудачей Натаниэля и провел ночь, ворча, что Натан не допустил бы такой ошибки новичка. Парень, не сказав ни слова, отправился спать, чтобы увидеть во сне выстрелы, отвратительный апельсин, мячи для экси, рикошетящие от плексигласовых стен, и теплые поцелуи, отдающие запахом сигарет. — Плакать, как ребенок, — это просто еще один признак неудачи, — пробормотал Патрик себе под нос, когда Натаниэль проснулся, задыхаясь. — Тебя никто не спрашивал, — огрызнулся парень, переодеваясь в спортивные штаны для бега. Это была не первая ночь, когда ему снились все эти вещи. Однажды он прятался от своего отца с матерью, а на следующий день он был в больничной палате, охраняемый людьми Мориямы, которые сказали ему, что Мясник мертв, и он должен либо заменить его, чтобы вернуть свой долг, либо умереть. Натаниэль не хотел ни того, ни другого, поэтому остановился на варианте, который позволял ему продолжать дышать, и вот тогда начались сны. Он всегда думал о них именно так: просто мечты. Что, если они были чем-то большим? Ему нужно было подумать. И кофе. И взять себя в руки, чтобы он мог закончить работу. Итак, несмотря на новый раунд протестов Патрика, Натаниэль вышел из комнаты, чтобы посмотреть, даст ли бег ему ответы или заставит его замолчать и приглушить мысли. После двух минут легкой пробежки, чтобы разогреться, Натаниэль разогнался на полную скорость. Свежий воздух, обжигающий его покрытые шрамами щеки, только начал прояснять его разум, когда резкая боль в ноге заставила его упасть и начать катиться по полу с абсолютно не свойственной профессиональному убийце грацией. — Какого хрена? — Веснински с ворчанием вытащил нож из задней части ноги и чуть не потерял сознание, когда понял, что форма и вес были такими же, как у того самого ножа, который он держал в кармане со вчерашнего вечера. — Нет. Натаниэль все еще фокусировал свой взгляд, когда тяжелый ботинок ударил его в живот с силой удара быка, сплавив его ребра и позвоночник вместе, выбив из него весь воздух. «В следующий раз повезет больше». Было ли это злобой или годами физического насилия, парень не мог знать, но он еще раз перекатился по полу, прежде чем следующий удар настигнет его, и один раз тряхнул головой, чтобы избавиться от слов, все еще крутившихся в его мыслях, точно так же, как боль в животе напомнила ему о чем-то, что он не мог выразить словами. Положившись на мышечную память, Веснински достал два ножа из скрытых ножен на руках и на полной скорости бросился на нападавшего, как будто его нога не кровоточила. Оказалось, что Миньярд был чистой воды мускулистым, да, но он также был невероятно быстр. Конечно, помогло то, что у него не было сломанных ребер или раненой ноги, но все же Натаниэль был впечатлен каждый раз, когда они блокировали атаки друг друга. — Прекрати это. Никогда в жизни Натаниэль не реагировал так быстро, как в этот момент. Команда из двух слов мгновенно отобрала у него битву. Он почувствовал призрачную боль от порезов в наказание за то, что отказался от такой драки, но это не имело значения. Он больше не контролировал себя. Это должно было быть самым ужасающим ощущением — оказаться во власти своей… жертвы? И все же это было захватывающе. — Нет, — повторил Миньярд. Это был третий раз, когда он сказал то же самое, и снова эти непоколебимые карие глаза. Голова Веснински взорвалась от мигрени, более сильной, чем те, что были у него вскоре после начала обучения на нового Мясника. Он должен был убить парня перед собой; тем не менее Натаниэль согнулся пополам, выронив ножи, чтобы схватиться за голову, поскольку образы преследовали его с невероятной скоростью. Ключи. Экси. Потеря. День Благодарения. Эвермор. Крыша. Машины. Правда. Поцелуй. Дом. Эндрю. Эндрю. «Если это означает потерять тебя, тогда нет». Натаниэль мог бы поклясться, что эти слова так и не слетели с его губ, но Эндрю пришел в ярость и выронил свои собственные ножи. «Заткнись. Ты — несбыточная мечта». «Это тот момент, когда ты перестаешь быть кроликом. Такая неожиданная воля к выживанию от того, кому нечего жить ради восхода солнца, Абрам». — Я не галлюцинация, — сказал Натаниэль, задыхаясь, когда одно воспоминание нагромоздилось на другое. Все это было ложью. Все, что он слышал и во что верил последние годы, было ложью. — Да или нет? — спросил Веснински дрожащим от боли голосом. Головная боль все еще отдавалась в его мозгу, но он отказывался падать или морщиться, пока не получит ответ. Эндрю подошел на шаг ближе. Его лицо было мозаикой из красного и фиолетового, как и у Натаниэля. — Да, — тихо ответил Миньярд. Веснински поднял руку, чтобы коснуться цветущего синяка на виске Эндрю, и с благоговейным обожанием наблюдал, как мужчина закрыл глаза, почувствовав его руку на своем лице. Он не был новым Мясником, он не был собственностью Ичиро. Черт, он даже не был Натаниэлем. Нет, он не был ни тем, ни другим. — Я ненавижу тебя. Улыбка медленно расплылась по его лицу после долгих лет оцепенения. — Но это не значит, что ты бы мне не отсосал. Да, он был Нилом Джостеном, и он вернулся домой.