Mr Loverman — Ricky Montogomery
Зима для Астории — время раздумий, самокопания, поисков старых, зачитанных до дыр, книг, время спокойствия и долгих, вдумчивых дней. Она любит зиму больше остальных времен года. Но так ли искренна эта любовь? Может быть дело в том, что лето несет слишком много веселья для подобных ей — носителей чистой крови. И ассоциируется с той свободой, что когда-то тронула её душу? Весна — слишком много надежд, которые вряд ли сбудутся. Осень — слишком много забот и пустой суеты. Зимой же все как будто впадает в анабиоз, понарошку умирает, прячется по теплым норкам. С недавних пор ей нравится эта игра. Даже сейчас, тепло одевшись, слизеринка медленной поступью минует дорогу, что ведёт в волшебную деревеньку. Яркий гул младших курсов, что так любят подобные вылазки, доносящийся со всех сторон. В один миг живое замедляется, время останавливается, снег переливается под светом уличных навесных фонарей: когда-то и она так же весело сбегала темным вечером из комнат своей гостиной, держась за тёплую ладонь. Предвкушение волшебства и дико бьющееся сердце — сейчас эти моменты отдаются глухой болью воспоминаний. Голос однокурсницы выводит из плена ностальгии, и вновь Гринграсс видит в этом очень много красоты, но красоты не яркой, радостной, фонтанирующей палитрой эмоций. Это — красота спокойствия, знания, что после того, как растает лед, все ускорится, завертится. Остаётся лишь ценить моменты безмятежности, наблюдая за отогревающимися людьми в заведении «Три метлы». Приближается Рождество, что по традиции несёт в себе особый смысл. По этой причине Хогсмид и сейчас ярко украшен: различные гирлянды, несколько снежных фигур вдоль улиц, волшебные фонари и украшения в красно-зелёных тонах. Когда-то каждый долгий зимний месяц в компании рыжеволосого гриффиндорца для неё имел свой собственный, неповторимый оттенок души. Декабрь — начало холодов, суета, радость от первого снега, заботы и хлопоты, предвкушение праздников, поиск денег на подарки, подавленность, воодушевление, фейерверки, миг счастья, новая надежда. Январь — спокойствие, хруст под ногами, пар изо рта, мороз и солнце, теплый шарф со знаком «G», обветренные губы, ламповые фильмы, приглушенный свет. Февраль — самые крепкие морозы, больше солнца, странные праздники, потепление, слякоть, предвкушение теплых, весенних дней, несущих непонятное, ураганное счастье и новую надежду. Отключаясь от диалога со слизеринцами, Астория наслаждается маленькой деревушкой, что не держала в своих пределах ни одного магла. Но в один момент она отстаёт : перед глазами оказывается вывеска заведения мадам Паддифут. Местное милое романтическое кафе, предназначенное для парочек. Стёкла были украшены различными открытками, одна из которых привлекла взгляд Гринграсс: смесь золотого и серебряного оттенка в обрамлении сердца, где аккуратным (и не очень) почерком написано «Джори». Грустная улыбка касается губ, пока пальцы девушки бережно оглаживают поверхность стёкла. Эта история подошла к финалу почти три года назад, и пусть счастливых моментов было намного больше, чем негативных, ей пришлось поступить так, как было нужно. Так, как было правильно. Во всех этих деталях очень много хорошего, искреннего смысла. Для неё, во всяком случае. Взгляд скользит чуть выше, а в отражении витрины девушка различает знакомый силуэт высокого юноши. Который стоит не слишком близко, чтобы её заметить, но и не так далеко, чтобы незаметно уйти. Если Джордж застукает её рядом с памятным местом об их общем прошлом накануне Рождества, то ничего толкового из этого не выйдет. А значит, нужно выбираться из этой ситуации с умом, но при возможности поскорее.***
Заснеженный зимний Хогсмид по особенному красив, когда снег, лежащий на крыше, мерцает на свету, так, словно это вата усыпанная блёстками. Сугробы скрипят под ногами с каждым шагом, мимо то и дело летают снежки и проносятся играющие дети. Они поскальзываются, падают в сугробы и смеются до боли в животе. Джордж когда вернулся в Хогвартс чувствовал себя немного не в своей тарелке. Главным заводилой всегда был его брат. Джо же, тоже любил шалости, но практически никогда не являлся инициатором. Да и с возрастом мальчишеское хулиганство стало угасать и Уизли решил наконец-то заняться учёбой, наверстав упущенное за все года. Да и военное время по особенному повлияло на Джорджа, помогло понять чего на самом деле он хочет от жизни. Яркие огоньки магазинчиков привлекали внимание прохожих, а на улицах слышались рождественские песни. Дети толпились возле магазина сладостей, чуть ли не облизывая витрины. Джордж помнил как они с братом бегали по тайным проходам в Хогсмид и подшучивали над младшими. Сейчас, пожалуй, ему бы не доставило удовольствия слышать возмущённый вопль малышей и засунув руки в карманы, Уизли проходил мимо с лёгкой улыбкой на лице. Джордж планировал зайти в «Три метлы» дабы согреть замерзшие ладони. С момента открытия собственного магазина, у братьев проблем с деньгами не возникало, они могли позволить себе хорошую одежду, еду и жилье. Благо, Фред продолжал время от времени отправлять деньги Джорджу, даже если он по факту больше не работал. Не дойдя до нужного места, Уизли заметил подозрительно знакомую взгляду фигуру. Да уж, сложно было бы её не узнать при условии того, что даже с закрытыми глазами он мог найти её среди тысячи девушек. И только стоило ему отвести взгляд как на полной скорости в Уизли влетел Ли Джордан.***
Судьба дарит девушке прекрасный шанс, стоит темнокожему американцу показаться на горизонте. Тихая усмешка касается губ Гринграсс, ведь Уизли не только умело создавал разного рода суету, но и притягивал к себе всё, что наполнено её энергией. Это касалось и людей, по типу знаменитого комментатора Хогвартса, что сейчас отряхивал свои штаны от снега. Девушка уверена: у него есть замечательная история, повествуя о которых, он даст ей удобную возможность прошмыгнуть в то самое кафе. Как оказывается, которое в преддверии праздника с запахом ирисок, почти пустует. На звук открывшейся двери мадам Паддифут откликается лично, а уже через минуту узнаёт в темноволосой девушке некогда постоянную клиентку. И в этот год она вновь приходит одна. Но причина есть: Астория каждый год оставляла на её столе маленькую коробку со сладостями в качестве подарка. А потом уходила, попрощавшись с улыбкой, как вновь поступила и в этом году. Но сегодня в общем окружении кафе изменилась одна маленькая деталь: с витрины исчезла одна маленькая открытка. Не без позволения хозяйки, конечно же. С сегодняшнего дня в Хогвартсе объявляются рождественские каникулы. Студенты могут отправиться на пару недель домой, или же провести это время в школе. И пока старшая из сестёр покидает школу без особых размышлений, младшая спешит к почтовому отделению для передачи подарков семье. Особым желанием увидеться с родными Астория не горела, начиная с пятого курса, когда между родителями был заключён брачный договор на подрастающих детей. При этом, Дафна каким-то волшебным образом обошла свою кандидатуру, что была более зрелой и подходящей. Противиться старшим было сложно, ведь такие люди, что носят в себе кровь древних должны как минимум гордиться подобной возможностью. Только вот кареглазая всегда хотела, чтобы ей гордились за те достижения, на которые она усердно работает изо дня в день, а не за то, кем она заранее рождена. Да и война сменила многие её взгляды, ведь по сути кровь в венах, что течёт у чистокровных является такой же, как и у полукровок. В более опущенном настроении Гринграсс покидает и почтовый пункт. Радует только одна вещь: завтра возле кроватей обитателей замка появятся долгожданные подарки. Их, пока все спят, приносят домашние эльфы Хогвартса. А вечером в Большом зале, загодя украшенном двенадцатью огромными елями, наряженными гирляндами и свечками, пройдёт традиционный рождественский пир. С заколдованного потолка будет идти кружащий снег, а над камином уже висит большой венок омелы. Что же. Все важные дела на сегодняшний вечер она выполнила, а потому может со спокойной совестью провести несколько часов в трёх мётлах. Куда и направляется, неспешно открывая дверь. Стоило бы найти своих хороших знакомых с факультета, но Гринграсс была подобна чёрной кошке, что чаще всего гуляет сама по себе. Продвигаясь между столиками, темноволосая успевает позабыть о том, что ученики Хогвартса немного… дикие. Неудивительно, что на очередном повороте какая-то девушка толкает её спиной, куда-то спеша. При этом сливочное пиво так же остаётся на блузке чистокровной, вызывая негодующее шипение. А ведь Джонсон даже извиниться не пожелала. Так же Астория успевает позабыть, что зимой в таких заведениях скользкий пол, на котором можно легко поскользнуться и упасть на место очаровательного рыжеволосого волшебника, тем самым ещё и придавив беднягу. — Я сегодня просто… сногсшибательна? —неловко улыбается девушка, вовсе и не замечая, как открытка из её кармана выскальзывает на пол. Ли мгновенно встаёт на ноги, помогает встать шокированному Джорджу и рассыпается в извинениях.***
Astronomy — Conan Gray
— Какая пикси тебя укусила… Ты знаешь, что несешься как последняя модель «Молнии»? — Уизли смеётся, а сам краем глаза замечает что объект его наблюдения исчезает из виду. Джордан тоже смеётся и утирает нос варежкой, что снял с руки. Он начинает рассказывать какую-то крайне увлекательную историю, но рыжеволосый пропускает все мимо ушей, хотя, правильней сказать, мимо уха. После ранения Джордж практически ничего не слышит повреждённым ухом, лишь какие-то очень громкие звуки, но они причиняют боль, так что зачастую парень носит прозрачную затычку. Ли тараторит без умолку, оживленно размахивая руками и эмоции на его лице попеременно сменяются. — А я ей как закричу: «Будет сделано, мэм!» И убегаю за тобой. Хей, Джо, — темнокожий упирается руками в бока и хмурится. — Ты меня слушаешь вообще?! — Мм? — Уизли словно вытягивают за уши из холодной воды и он наконец-то переводит взгляд на собеседника. — Да, да, матч по квиддичу, МакГоналл. Да, я понял. Ли расслабляется и смотрит на Джорджа с ноткой сочувствия во взгляде. — Ты изменился, —с некоторой грустью говорит он. — Просто повзрослел. Дальше они идут тихо напевая что-то на подобии кричалки, которую придумали в годы войны.«Гарри Поттер всех сильней, с поражением уйдёт злодей!»
Они вновь смеются и заходят в оживленную таверну. Пока Ли заказывает пару стаканов сливочного пива, Уизли усаживается за столиком у окна и подперев голову рукой, смотрит в окно. Его отвлекает вернувшийся друг, который с громким стуком ставит на стол напитки и садится напротив. — Хватит летать в облаках, мечтатель, — он щёлкает пальцами у Джорджа перед носом и ухмыляется. — Нигде я не летаю, были бы крылья — тогда б не отказался. — Вингардиум Левиоса для тебя уже ничего не значит? Все что было между вами — ложь? Хехе, — американец делает глоток пива и его пенка оставляет след в виде усов. — Ты выглядишь как Санта Клаус! — Уизли смеётся и обмакнув палец в пенку своего пива рисует на подбородке друга бороду, пока тот с помощью трансфигурации преображает шапку с гербом гриффиндора в шапку Санты. — Хо-хо-хо! Кхм, так ты уезжаешь на Рождественские каникулы? — Не знаю пока, как получится. Хотелось бы повидаться с братом, но если уеду уже не смогу вернуться до окончания каникул. — Эх, я тоже пока думаю. Но если поеду обязательно загляну к Дреду! И скажу ему: «О, благородный рыцарь Дред! Ваша ненаглядная принцесса Фордж так страдает, так страдает в ваше отсутствие!» Парни вновь хохочут и Джо вспоминает как в детстве они собирались втроём под одеялом и всю ночь травили байки, а когда приходила очередь Ли то братья хохотали до слез. Несколько раз к ним даже захаживал Почти Безголовый Ник, оказалось, он тот ещё сказочник! Спустя какое-то время, Джордж заметил что кружки опустели, когда в очередной раз попытался сделать глоток, а в рот по итогу не попало ни капли. — Пойду ещё закажу пожалуй, — он отодвинулся, выходя из-за стола и с усмешкой посмотрел на Ли, активно слизывающего сладкие усы и бороду со своего лица. Не успев дойти до барной стойки, Джордж снова валится на пол, но уже под человеческой тяжестью. Он открывает глаза и видит раскрасневшуюся то ли от мороза, то ли от смущения Асторию. — Я сегодня просто… Сногшибательна? — Полагаю что так, а я видимо с ног сбивательный… —он улыбается и смотрит только ей в глазах. Ваниль. Это те духи, которые он ей подарил. Либо она купила точно такие же. Но зачем? Девушка ошарашена подобной ситуацией. Несколько мгновений уходит на то, чтобы понять, принять и оценить ситуацию. Кареглазая удивлённо смотрит на юношу напротив, что буквально в нескольких миллиметрах от неё отвечает вопросительным взглядом. Взор с глаз падает на губы, но так же стремительно поднимается к глазам, а после девушка спешит хотя бы сесть. — Скорее всего не ты, а твоя темнокожая однокурсница. Но да, сбивать с ног ты тоже хорошо умеешь — отшучивается Астория, пальцами массируя легкий ушиб на руке. Ведь именно из-за его «сногсбивательности» они тем днём оказались в прохладной воде озера. Сладкий запах перетертой с сахаром ванили вьется от вороньих локонов девичьих волос. Именно потому, что этот запах был самым любимым из всевозможных. И пусть стол девушки уставлен различными духами, этот парфюм стал особенным. Храня в себе беспечность, легкость, аромат сочетает в себе смесь давних лет. Которые хочется запечатлеть в памяти на долгие годы, ведь этот год считается последним. — Может встанешь с меня, красотка? Я то не против, но люди смотрят, — Джордж смеётся. Он сегодня слишком много смеётся, явно больше чем раньше. Может оно и к лучшему. — Может встану, может нет. Кто меня знает? А я ведь думала, что тебе нравятся девушки, которые берут все в свои руки —усмешка касается губ слизеринки, прежде чем та все же поднимается на ноги. Она позволяет себе несколько секунд посвятить на любование гриффиндорцем. Остановись, мгновенье, ты прекрасно. Но время растянуть нельзя, а потому девушка протягивает ладонь юноше, чтобы он смог подняться вслед за ней. Тергео не заставляет себя долго ждать, а потому одежда везунчиков через несколько мгновений уже выглядит более менее достойно. Они поднимаются и Уизли помогает отряхнуть её вещи, хотя по сути, он испачкался сильнее. Краем глаза замечая лежавший на полу кусочек пергамента он наклоняется и поднимает его. — Это, я полагаю, твоё, — Джордж тут же протягивает открытку, но успевает заметить её содержимое. Они соприкасаются кончиками пальцев когда девушка забирает пергамент, её ладони дрожат. «Ну что за день сегодня… То это кафе, то духи, то открытка. Может ещё в озеро нас столкнёте? » — он словно мысленно взывает к судьбе, а в голове всплывает воспоминания как они подобно сегодняшнему случаю, упали в озеро и там впервые поцеловались. Каждой клеточкой тела Уизли ощущает как что-то горячее проходит через него, сверху вниз. «После некрепкого алкоголя всегда так, успокойся.» Он знает что он врёт. Врет самому себе. — Да, благодарю. Я сегодня особо рассеянная и неповоротливая. На очередном повороте скоро голову потеряю — с легким смущением лепечет слизеринка, тем самым отвлекая внимание Джорджа от рассматривания открытки. Которую она тут же прячет во внутренний карман, не желая выронить где-нибудь ещё. Желая унять дрожь в руках, девушка попросту скрепляет их у себя за спиной. Читать Астория как открытую книгу могли немногие, но лучше всего этим занимался Уизли. — Ну, ну, голову надо поберечь, она мн… Тебе ещё нужна, — Джордж потёр затылок и улыбнулся. — Если тебе так сильно нужна моя голова… мне стоит начинать беспокоится? — Гринграсс много времени не нужно, чтобы уловить смысл первоначальной фразы. Все же, её с детства учили вести светские беседы и каждый раз вытягивать информацию из самых, казалось бы, незначительных слов. — Надеюсь, что порция сливочного пива хоть немного загладит мою вину. Ты ведь шёл в сторону стойки Мадам Розмерты? — Гринграсс заводит диалог издалека, но особо не медлит: пробирается между учениками прямиком к столу с заказами. — Я шёл именно за пивом, но я не позволю тебе платить за меня, это... мм! — секунда и его рот накрыла женская ладонь. Возражений она не принимает, а когда Джордж пытается что-то противопоставить, то девушка просто закрывает ему рот ладонью, при этом очаровательно улыбаясь. По итогу выигрывает партию в своей же игре, вручая в руки льва одну кружку, а вторую держа в своих. А вот нервный жест рыжеволосого пришёлся как нельзя кстати, вызывая чувство ностальгии. Не позволит он, как же? И если в более детские годы Джордж как-то мог влиять на восприятие темноволосой и на её решения, то сейчас она была совершенно непреклонна. — Маленькая злодейка, —Джордж бурчит, но перечить не смеет, покорно принимая кружку пива. Спорить с Асторией практически бесполезно. Только используя некоторые безобидные манипулятивные приёмы Уизли мог её убедить. Всегда хорошо знать слабые места человека. Так например однажды Джордж щекотал Асторию до тех пор, пока она не согласилась пойти гулять ночью. — Ну почему же маленькая? Уже перешла порог совершеннолетия. Вернись в реальность, старикашка — туше, Джордж. Астория беззлобно усмехается, а после отходит с прохода — не мешает движению, или же вновь не хочет оказаться испачканной. Ну может только ещё раз хорошенько придавить собой какого–нибудь симпатичного юношу, что сегодняшним днём стало подарком судьбы. — Я слышала, что во время битвы за Хогвартс тебя неплохо оглушило. Прошло пол года, но ты все ещё не обратился к моей семье, хоть и знаешь о врожденном даре целительства. Почему? — клан Гринграсс всегда поддерживал нейтралитет касаемо темного лорда и его идей, но всегда славился многими артефактами и необычной медициной. И пусть мать девушки может исцелить почти любые раны, противодействия от проклятья младшей дочери найти она так и не смогла. Темноволосая знает, что Уизли здесь не один, а потому много времени отнимать не станет. Всего лишь поговорить несколько минут, а после вновь разойтись по разным дорогам. — Не верится, что уже три года прошло… — Ну знаешь, как-то неудобно после всего что было. Да это и не беспокоит меня, я же хорошо слышу, —он замечает укоряющий взгляд. — Ну, почти хорошо. Не хочу дёргать твою семью лишний раз, не заморачивайся по такой ерунде. Джордж отвёл взгляд на Ли, сидящего у окна. Тот, заметив друга улыбнулся и подняв большой палец вверх, показал что всё нормально и Джорджу не обязательно возвращаться. — То, что было, совершенно не влияет на важность нынешнего здоровья. Ты морщишься при звуках хлопушек и фейерверков, а так же отворачиваешь голову в иную сторону от громких звуков — и ведь действительно спорить с девушкой было бесполезно. Откуда у неё эта информация — не признается даже под пыткой заклинания, но очевидно, что некоторое время Астория наблюдала за сыном семьи рыжеволосых львов. — Моя семья до сих пор является приверженцами идеологии, но не такими ярыми. При моей просьбе они бы закрыли глаза на статус предателя крови. Если бы это было «ерундой», ты бы не носил глушилку в ухе. И нет, я не маньяк и не сталкер. Но дрожать при одном моем виде можешь начинать — делает глоток, наглядно демонстрируя, что при всем желании ответа юноша не получит. А после бросает взгляд в окно, где закатное солнце примерно через тридцать минут должно было исчезнуть за горизонтом. — Давай мы закроем эту тему и не будем обсуждать мои болячки. А то и в правду чувствую себя старикашкой… — Джордж посмеялся. — Я ношу глушилку чтобы… Вопросов было меньше. Я даже начинал учить язык жестов с Фредом, чтобы прикалывать людей. Ну, и прикинуться глухим иногда выгодно. Много нового о себе узнаешь, — он усмехнулся и качнув кружку, её содержимое закружилось. — Может сядем? — он указал взглядом на соседний свободный столик. —Если ты конечно не против. Вопрос юноши удивляет, но Гринграсс, как известно, дважды просить не нужно. — Разве ты не в компании Ли? Вы уже не дети, но обидеться он вполне может себе позволить — девушка присаживается напротив, пока между змеей и львом опускается неловкая пауза. Эту область заведения освещают не так ярко, как центральную, а потому ближайшие столики освещает лишь блеклый свет волшебных огней. Астория задумчиво пальцами скользит по краю кружки, а после медленно поднимает взгляд на юношу. — Вот все ты знаешь, — он с наигранным укором посмотрел на слизеринку. — Не переживай на счёт Ли, от стресса все болячки. Почти все, — он хмыкнул. В то время пока диалог прервался Джордж не отводил взгляда от девушки. Следил за каждым движением её рук, следил за тем как с каждым вздохом и выдохом поднимались и опускались её плечи, грудь. Как метался её взгляд время от времени. Она замечала, это бесспорно, нельзя не заметить когда тебя пристально рассматривают. Но она вовсе не возражала. Пусть в голове Уизли роилось много вопросов, они словно уставшие пчёлы расселись по улью, отдыхая и гриффиндорец мог насладиться моментом спокойствия и ностальгии. Словно ничего никогда не происходило, они также счастливы и юны, проводят каждый день упиваясь любовью друг друга. Словно в его голове ветер и он спокойно спит ночью. Слизеринка поднимает глаза и их взгляды сталкиваются, но Уизли вовсе не спешит отводить глаза, избегая зрительного контакта. — Ты злишься? — спрашивает Астория. — Смотря на что. По крайней мере я не зол на тебя, а уж что именно ты подразумеваешь под своим вопросом я угадать не могу, хотя догадки у меня есть, — он опускает взгляд на кружку пива, а потом делает глоток. — И каковы же твои догадки, проницательный ученик факультета львов? — Астория вновь опускает взгляд на свою чашку, что словно на мучительно долгие минуты диалога стала магнитом. У него были все причины для того, чтобы хранить обиду даже спустя три года. С другой стороны, в то время они были почти что детьми, и это играло важную роль в анализе минувших дней. Их расставание было внезапным, непонятным и скудным на объяснения. При управлении школой Долорес, ситуация становилась хуже с каждым днём. Скрываться от посторонних глаз приходилось все чаще и чаще, а вражда между факультетами воспылала с новой силой. Пока Слизерин состоял в инспекционной дружине, забирая в эту деятельность близкий круг общения Гринграсс, Гриффиндор славился скрытными занятиями по защите от темных искусств. Было сложно метаться между отрядом Дамблдора и собственным факультетом, что совершенно не играло на руку. Присутствие в первом могло запятнать честь семьи и превратить Гринграсс в белую ворону среди факультета. Участие в инспекции ставило крест на любых взаимоотношениях между ними, ведь Астория должна была или выполнять долг, или укрывать собой неугодных Амбридж. По итогу темноволосая занимает прямой нейтралитет, как всегда оставаясь в стороне от традиционного противостояния между львами и змеями. Последней каплей стала новость от родителей, что против воли девушки уже «нашли подходящую кандидатуру». Гринграсс обошлась лишь короткими строчками в письме, что передала Джорджу под покровом ночи. Банальные фразы о том, что они не могут быть вместе из-за обстоятельств и статусов. Что дело не в нем, что он – самое прекрасное, что могло с ней случиться. И что он, несомненно, достоин большего, нежели постоянные проблемы и попытки скрываться. На дальнейшие попытки диалога со стороны Уизли Гринграсс попросту отмахивалась. Она надела свою самую влиятельную маску: маску принцессы змей, и с каждым днём все более отстранялась от юноши, скрывая истинные причины. Но сейчас она способна лишь чувствовать вину и желание извиниться. После войны многие вещи стали проще. Полукровки почти полностью избавились от гнёта аристократии, как и люди с единственным волшебным геном. Чистокровные были вынуждены держать себя в ограничении, ведь излишнее внимание к «грязнокровкам» могли счесть за поддержание идеологии того, кого называть по сей день не принято. — Ну не знаю. Я скорее злюсь на нечто неощутимое, на какие-то обстоятельства, которые привели к тому положению, в котором мы сейчас находимся. Знаешь, какие-то внешние факторы, на которых основываются наши решения, по типу статусы крови и так далее, — он отвёл взгляд. — И нам слишком сложно на это повлиять, так что я не могу винить людей в этом. Хотя, сейчас, кажется, всё начало меняться. Маленькими шагами и пусть, хотя бы так. Он снова затих, замедляя с каждым разом дыхание. — Окончание войны действительно многое изменило в волшебном мире. В положительную сторону, разумеется. Но где прибыло, там и убыло, ведь многие мои однокурсники сейчас перешли в статус «ничьи». Они всегда были немного эгоистичны, самовлюблённы и горделивы. Им сложно nостроить отношения, ибо они не ищут утешения в других, а такие люди в большинстве случаев сами по себе. Причина лишь в том, что они чужды темной стороне, но и свет их не принимает. И если задуматься, то от Гринграсс так же исходит холод и одновременно притягательная сила. Она воспитывалась на идеологии чистой крови и всегда считала себя чуть выше других, но выражала это иначе. Астория никогда никого не оскорбляла, не вступала в глупые споры. Благородная слизеринка просто была выше этого всего. Её сложно понять и тем более почувствовать — она наблюдатель. Чувства, эмоции и желания с момента появления на свет находятся под властью рационального мышления, оценки происходящего и поиска выгодной позиции. Она «ничья» — и так гораздо проще. Было проще, до какого-то момента, когда её жизнь перевернулась с ног на голову. И лишь собственный вздох вывел из омута мыслей. — Да и ты не думай, я и раньше не был зол на тебя. Ты младше меня и тебя было легче подвергнуть стороннему давлению, я как более взрослый понимал это и просто не имел права тебя осуждать. Изначально я знал на что шёл и я должен был быть готов, но… — Джордж поджал губы и начал еле заметно их кусать. Старая привычка, от которой он, как не пытался, не мог избавиться. — Но я не был, — уже гораздо тише сказал гриффиндорец. Для него их расставание в любом случае было шоком. По большей части из-за того, как все было преподнесено. Он пытался поговорить с Асторией, прояснить в чём же на самом деле проблема, потому что Джордж не хотел верить что его бросили только из-за влияния напыщенных индюков, которые повесили на себя бирку чистокровный. Он придерживался позиции своей семьи ибо считал что люди не животные, чтобы разделять их по видам и все одинаковые, и их кровь одинаковая. Джордж никогда не забудет как разбивал лицо в кровь Малфою и кровоточащие кулаки Уизли ничем не отличались от ран на лице Драко. Гриффиндорец не злился на Асторию, он злился на несправедливость и жестокость мира. Злился на человеческую глупость и на самого себя. — Дело не в том, что я младше, Джордж. Совсем. Я по сей день несу на плечах долг, что возложила на меня семья. Чистокровные, кажется, никогда не научатся принимать позицию тех, кого называют предателями — темноволосая выпускает из рук кружку сладкого напитка, несмело укладывая их поверх ладоней рыжеволосого. Она знала о том, какую боль причинила ему в тот день, и по сей день винила себя за столь опрометчивый поступок. И она до сих пор чувствовала то же, что и он когда-то. Пальцы девушки слегка сжимают руки юноши, с надеждой заглядывая в карие глаза. — Но кое-что все же остаётся неизменным : спустя три года мы можем так же спокойно разговаривать в компании сливочного пива. Это удивительно, как в один момент нашей жизни мы становимся очень близки с кем-нибудь, а потом становимся абсолютно чужими. Молча проходить мимо друг друга, не говоря ни слова. Без единого взгляда. Этот человек, которого ты однажды так хорошо знал, который знал о твоих страхах, твоих желаниях, твоих мечтах, твоём прошлом, — сейчас nроходит мимо, смотря сквозь тебя. Но не было ни дня, чтобы я не думала о те— Откровение слизеринки прерывается той же шумной темнокожей девушкой, что сбила её несколько минут назад. Она мимолетно спрашивает о том, можно ли присесть, но не дожидаясь ответа тут же падает рядом с однокурсником. Обворожительно улыбаясь, Джонсон полностью игнорирует присутствие чистокровной, обнимая Уизли обеими руками за предплечье. Что-то воодушевлённо щебечет о приближающемся матче по квиддичу, заставляя Асторию лишь коротко кивнуть на прощание и скромно пожелать доброго вечера. С другой же стороны слышится голос слизеринского принца: — Гринграсс, ты перепутала столик? Мы ждём тебя уже около двадцати минут. Все нормально? — кареглазая отвечает легкой улыбкой, приближаясь к небольшому кругу лиц, среди которых так же числились фамилии Забини, Нотт и Паркинсон. Лишь мимолетный взгляд, столкнувшийся с Джорджем говорит о том, что все же что-то не так.***
Vertige — Clio
Когда её ладони ложатся поверх его рук по телу пробегает импульс и он моментально переводит взгляд на собеседницу. Поначалу он инстинктивно подаётся убрать руки, но мгновенно прекращает это, стараясь сильнее прикоснуться к её рукам. Первая мысль Джорджа была о том, что он боялся что его руки начнут светиться. Кое-какую роль чистокровность всё же играла — сила магического поля. И чем младше волшебник, тем хуже он мог контролировать всплески энергии. Ближе к совершеннолетию магия реагировала только на сильные эмоции и часто выражалась свечением определённых частей тела. У Джорджа, когда он переживал или тревожился о чем-то, пальцы рук начинали словно подсвечиваться изнутри мягким золотистым светом. Но мягкие поглаживания кончиками её пальцев с каждым разом успокаивали все сильнее и в конце концов тревога вовсе улетучилась. Джордж слушает её монолог так, словно Астория мурлыкает какую-то умиротворяющую мелодию, хоть и вникает в каждое сказанное ей слово. И вот, на последнем предложении что-то внутри ёкает. То ли от неожиданности, то ли наоборот от того, насколько долгожданна была эта фраза. И пусть Тори не договорила, он прекрасно знал что она хотела сказать. Потому что он прекрасно знал её саму, знал лучше чем себя самого. Когда Джордж с братом были более младше и в венах только начинала бурлить кровь, а взрывать туалеты хотелось все сильнее, они любили собираться шумными компаниями и играть в бутылочку и семь минут рая. И как положено, каждым семи минутам принято заканчиваться. Как закончилось и время Астории с гриффиндорцем наедине. Джордж терпит несколько секунд настойчивую балаболку Анджелину, а потом резко сбрасывает её руки со своих плечей уже замечая взглядом как его слизеринка робко удаляется. Он лишь успевает крикнуть её имя, но она уже не слышит. Джордж, усиленно пытаясь скрыть раздражение, смотрит на сокурсницу и хмурит брови. — Я в курсе про матч, ты не единственная кто мог мне сообщить. Мне нужно идти, пропусти пожалуйста, — не дожидаясь ответов, гриффиндорец поднимается и выходит из-за стола, снимая свою сумку с края сиденья. — И чего ты так прицепился к этой змее? — темнокожая кривит губы и с неприкрытым отвращением смотрит на Джорджа. Он кидает раздраженный взгляд и шепчет: — Я тебя к брату не подпущу. А пальцем Асторию тронешь — забудешь о спокойной жизни, поняла? Анджелина лишь закатывает глаза и пыхтит. Джордж же направляется к выходу, параллельно подзывая Ли. Уизли замечает взгляд слизеринки и его раздражение чуть спадает, но он всё ещё злится. Два друга выходят из таверны и идут в сторону замка, не говоря ни слова. Джордан каждой клеточкой тела чувствует раздражение Уизли. — Опять эта прилипала? —он не говорит ни слова ни об Астории, ни о том что видел их милые переглядки, это просто ни к чему. Его не меньше чем сокурсника бесит то, что Джонсон вмешалась и внутри Ли загорается такая же бомба замедленного действия, как и у друга. — Даже комментировать не буду, это лишнее явно, сам все видел, — Джордж ворчит и достаёт перчатки из кармана, натягивая на одну из рук. — Мерлиновы яйца, Джордж! Твоя ладонь! — Да что ты визжишь, я видел. У тебя как-будто не было никогда, — Джордж все ещё бурчит и натягивает вторую перчатку, даже не смотря на собеседника. — Было, но давно. Я просто не ожидал, — он смотрит как друг сжимает ладони в кулаках и засовывает в карманы пальто. И явно желая утешить друга, не находит ничего лучше, чем разрядить атмосферу тупой шуткой. Это всегда помогало. — А ты когда трахаешься весь светишься? — Джордан задорно улыбается и смотрит на Уизли, который наконец-то переводит взгляд на сокурсника. Он удивлен, но ему весело, а это хорошо. — Проверить что ли захотел? — Джордж чуть ли не смеётся и даёт шуточный подзатыльник другу. — Может и так! — Ли поправляет съехавшую шапку и с громким смехом убегает, слыша как спустя несколько секунд его начинают догонять.***
Астория же, в свою очередь, безмятежно занимает место подле блондина. После разговора с Джорджем, камень на сердце стал в несколько раз легче, но все ещё не исчез до конца. Ей ещё много всего нужно будет сказать в его адрес и извиниться, в конечном итоге. Ведь Гринграсс знает наверняка: в ближайшее время их жизнь вновь перевернётся с ног на голову. И тогда уже обратить историю в свою сторону будет невозможно. Именно поэтому слизеринка спешила избавиться от груза, но видя взгляд уходящего юноши понимает: тяжесть предательски тянет на дно. Ладонь Малфоя, что непривычно бережно легла на талию девушки, возвращает Ри из собственных мыслей. Гринграсс медленно расслабляется, замечая на себе внимательный взгляд змея, что после войны не мог сравнился с тем, кем был несколько лет назад. Убеждения наследника Малфоя никогда не были искренними, а явно навязаны Люциусом. Посланником ада Драко тоже не был, ведь все поступки, когда-то совершенные им считались вынужденными. Ради семьи и её защиты. Сейчас же клеймо чистокровного стало своеобразным бременем, да и сам принц факультета змей начал осознавать то, что не был прав. С тихим вопросительным мычанием она старается вникнуть в суть текущего диалога о том, что завтра у них совместное занятие по зельеварению с гриффиндорцами. — Надеюсь, что все пройдёт гладко. Война-войной, а львы со змеями, кажется, никогда ругаться не перестанут. Впрочем, сейчас поводов для ругани гораздо меньше.—задумчиво тянет темноволосая, кивком головы обозначая для Малфоя, что все хорошо. Как и должно быть, верно? Рядом верные друзья, будущий муж трепетно прижимает к себе, последний курс учебы скоро должен завершится и тогда Астория начнёт новую жизнь. И лишь маленькая открытка в нагрудном кармане обжигает сердце, сообщая о том, что все_не_нормально. Паркинсон остаётся непреклонной, рассуждая о том, что идеи какого-то фанатика не изменят вековых устоев и что уважать грязнокровок не за что. Забини же вступает с ней в спор, упоминая бесчисленные жертвы, которые принесла идеология того, кого сейчас можно называть. Теодор остаётся в нейтралитете, спокойно потягивая сливочное пиво. Этот змей всегда с забавой на лице наблюдал за спорами своих друзей, отмечая точное: «эй, когда вы уже поцелуетесь?». — Заканчивайте глупые споры, вам уже не пять лет — Драко с хмурым выражением лица о данной теме отходит в молчаливое положение, лишь аккуратно наматывая темные локоны Гринграсс на пальцы, тем самым себя успокаивая. Сама же девушка прикрывает глаза, желая немного отдохнуть от тяжести мыслей и просто раствориться в легкой мелодии, что звучала в баре.***
Кажется, это утро отпечатается в стенах замка как одно из самых оживлённых. И причина кроется не только в том, что сегодняшним утром каждый нашёл под своей кроватью рождественский подарок. Сокращённые занятия последнего дня, безусловно, радовали всех, ведь уже завтра можно будет отправится домой на неделю отдыха в кругу семьи. Но сидя за столом, почти что сонно утыкаясь носом в собственную тарелку, девушка слишком уж часто слышит в перешептываниях своё имя. Вопрос «какого черта» развевается с газетой пророка, что падает прямиком в руки слизеринки. Огромная надпись на первой странице гласит о том, что две чистокровные семьи наконец-то решились заключить между собой брачный союз. Смотря на пестрящий заголовок, девушка давится собственным чаем : такой широкой огласки этому событию быть не должно. С пятого курса она жила мыслью о должном замужестве, но никогда не было речи о том, что договор о женитьбе уже официально подтвержден. Девушка сжимает в своей руке газету, прежде чем в определенной эмоции ярости покинуть большой зал, так и не притронувшись к еде. Теперь стало понятно, почему мама девушки так долго не отвечала на письма и не давала о себе знать: была крайне увлечена судьбой младшей особи. Так сильно, что успела позабыть о традиции обмена подарками, и ведь суть этого обмена далеко не в вещах. И она обязана выяснить причину того, что вся Британия узнала об этом раньше, чем она сама.***
Чувство нерешенности и незаконченности всегда тяготит человеческую душу сильнее, чем уже готовая, созревшая проблема, преподнесенная на блюдечке. Ведь если проблема не решена, то скорее всего по причине того, что человек зашёл в тупик, из которого надо знать как выбраться. Так что как бы усердно Джордж не пытался отвлечься, в горле словно стояла какая-то решётка, с которой ты вроде можешь дышать — есть же отверстия, а с другой стороны, дыхание даётся с большим трудом. И этой решёткой были именно те нерешенные проблемы и «пчёлы» в голове, время от времени, усердно жалящие своего хозяина. Так что по возвращению в замок, Уизли решил написать брату, тот всегда лучше всех остальных понимал его, как никак, с самого материнского утроба за руки держались. Подуставшему от всей этой суеты, Ли не нужно было много времени чтобы мирно посапывая, уснуть у себя в кровати. Джордж же убедившись в том, что скорее всего его не будут дёргать в ближайшие пару часов, спустился в гостиную, где было не так уж и много человек. Несколько занимались уроками в полнейшей тишине, кто-то грелся у камина перешептываясь о чем-то своём, где-то в углу сидели Дин Томас и Симус Финиган, играющие в колдошахматы. Так что наслаждаясь потрескиванием поленьев в камине, Джордж сел за одним из столов недалеко от Гермионы, которая усердно переписывала что-то из толстенной старой книги, и приступил к своему пергаменту. «Привет, Дред! Как у тебя дела в общем идут? Рассказывай! Не хочу уходить в сентиментальности, сам понимаешь, так что кратенько и по делу. Я более-менее освоился, не особо много изменилось тут, но как вспомню май, бывает передергивает. Ну да ладно. Мы редко списывались в первые месяцы учебы, но сейчас надеюсь буду писать чаще. А так у меня всё не так уж и плохо. С Асторией сегодня встретился, представляешь? Я тоже в шоке. Вообще не изменилась она, как была прекрасной орхидей так и осталась, так что не напрягай мозги пытаясь вспомнить. (И не смей смеяться, придурок ты эдакий, я тебя знаю, ты будешь!) Но знаешь, в силу определённых обстоятельств мы не смогли до конца поговорить и теперь у меня какая-то муть внутри, честное слово. Ну да ладно, не буду тебя сильно огорчать. Без тебя как-то непривычно, но не все так плохо как я представлял, не переживай. Старый, добрый Хогвартс. Скучаю по твоему смеху, Фордж. » Джордж пририсовал смайлик с большой улыбкой в конце и довольно ухмыльнувшись, свернул пергамент. В приподнятом настроении, он придвинулся к Гермионе и выхватил пергамент у неё из рук. — Что за бессмыслицу ты опять пишешь, а? —Уизли задорно улыбаясь смотрит на нахмуренную подругу и поднимает руку с рукописью вверх. — Это нумерология. Прекрати, Уизли, сейчас же! Мне брата твоего хватает! — Она встает со стула и отчаянно пытается забрать пергамент. — Ну, ну, Рон душечка, что же ты так. А будет пакостить, положи ему паучка под подушечку. Он будет очень рад, как раз завтра Рождество, вот и подарок ему, — он ухмыляется и отдает пергамент. Гермиона забирает своё, упираясь одной рукой в бок и с наигранным упреком смотрит на рыжеволосого, при этом так же улыбаясь. — Неисправимый. — А мне стоит меняться? — с неприкрытым интересом спрашивает Джордж. — Вовсе нет, — она трепет его по макушке и улыбается. — Мне нужно идти, — Герми собирает свои вещи и складывает в сумку. — Прости. — Вечно в делах. Куда ж ты спешишь, а, Миона? Вся жизнь теперь впереди. — Спешу все успеть, — улыбается Гермиона, обернувшись к Джорджу. — Неисправимая! Джордж опирается локтем на стол, и кладет голову на ладонь, улыбаясь и наблюдая за улыбкой Гермионы, которая закатывает глаза и убегает по делам.***
I Love You So — The Walters
За гриффиндорским столом слышится разрывание бумаги в клочья и тихие ругательства. Вокруг придвинулись старшие сокурсники, которые тоже с трепетом обсуждали газету. — Ну что ты так пыхтишь, Джо? Ну прекрати, пожалуйста, — Джинни гладила брата по спине и успокаивала его. — Мне нужно крепкого, — твёрдо заявляет старший Уизли и выходит из-за стола, а после из комнаты. Джинни хочет пойти за ним, но Ли останавливает её, осознавая что Джорджа сейчас лучше реально не трогать и дать ему выпустить пар, а потом уже как то разговаривать. Он вышел буквально спустя несколько минут после Астории и неудивительно, что столкнулся с ней. Догнав девушку быстрым шагом (а шаги у Джорджа итак были не маленькими, и уж тем более, не тихими) и преградив путь в ближайшем повороте, схатил за руку. Он не столько прижал её, сколько просто своим телом преградил проход, между ними было расстояние, подходящее для диалога. — Какого Гриндевальда? — Сквозь зубы процедил Уизли. — И не делай вид что ничего не понимаешь, образ наивной дурочки тебе не подходит. Это тактика такая? Сегодня строю глазки бывшему, завтра объявляю о своей свадьбе?! Это вообще нормально так делать?! — его всего трясло как в горячке и на последних предложениях он реально срывался на крик, настолько бушевало у него все внутри, а лицо казалось светилось изнутри и ещё одно неправильное слово — всё вокруг полетит на воздух после долгой реставрации. — Ты даже представить себе не можешь, как я устала — отчеканивает змеиная принцесса, не отрывая гневного взгляда от утреннего выпуска «пророка». Слыша спешные шаги за своей спиной, Гринграсс успела перебрать все возможные варианты персоны преследователя, но увидеть льва — последнее, что вообще могла ожидать чистокровная. Хорошо, что она не смотрит в его глаза, которые сейчас полны различных эмоций. О лучшем и мечтать нельзя: сказать на одном духу, с быстротой, разрешённой леди её положения, скрыться за ближайшим стеллажом, а потом проплакать в спальне весь вечер. Он даже не успеет понять сказанное, а остановить просто не посмеет. Впрочем, даже у столь солнечного человека как Джордж может в один момент закончиться терпение. Но смотря на измятый лист в своей ладони, Астория приходит к выводу, что только он всегда принимал её выбор. «О лучшем и мечтать нельзя» — эхом послышалось в её голове. Если бы все было так просто, гриффиндорец с уверенностью заявил бы: « Не переживай. Расскажи мне об этом, а потом мы вместе подумаем, как решить этот вопрос ». А после вдруг он улыбнулся бы совершенно по-хулигански и подал ей руку в абсолютно церемонном жесте. И Астория бы согласилась. Может, это недостойное поведение для чистокровной леди, но… Мерлин. Как же ей всё равно. Было бы. Она сжала кулак, смяв под пальцами мантию. Будет некрасиво, если она выйдет отсюда в таком разбитом виде. Это будет недостойно для потомка чистокровного рода. Но при выкрике юноши прославленная семейная самоуверенность исчезла, будто рассеянная мощным фините. — Я не знала, что мои родители заключат официальный брак за моей спиной и опубликуют это на всю Британию. Нам нельзя больше общаться, я помолвлена с пятого курса. Ты хотел знать причину? Вот она, — сказать это и уйти, куда уж проще, но болезненный взгляд голубых глаз останавливает, не давая и шага ступить в иную сторону. Маски. Мы все их носим. Все играем роли. Некоторые нам нравятся, а некоторые приходится играть для достижения каких либо целей, другие же роли нас заставляют играть. Но, так или иначе, мы все играем. Нет человека, который не играл бы какую-то роль, пусть даже самую маленькую. Маски и роли манят и притягивают. Защищают и причиняют боль. Это все наш осознанный выбор. Приносящий радость и боль. И когда эти два чувства достигают своего апогея, мы стараемся избавиться от надоевшей маски. Постепенно или резко — неважно. Снятая маска все равно оставит отпечаток. — Я происхожу из древнего чистокровного рода волшебников, ветвь семьи которой до сих пор имеет стереотипы в отношении идеалов чистой крови. Мои взгляды изменились на более терпимое отношение к магглорожденным и полукровкам после событий магической войны, но родители непреклонны. Рано или поздно это должно было произойти. Я буквально рождена на свет для того, чтобы нести честь семьи на плечах и быть их гордостью. Ты тоже знал, что рано или поздно так будет…— дрожащие пальцы крепко обхватывают собственные плечи, пока глаза неустанно наблюдают за каменной плиткой, слишком обеспокоено рассматривая трёщинки на полу — Это не то, чего я хочу. Но и изменить что-то не в моих силах. Я устала, Джордж, устала от собственного бессилия. И вчера я собирала все воспоминания, связанные с нами, ведь прекрасно понимаю: они никогда не повторятся. Как же это было глупо.… Ты хотел знать причину? Вот она.
Джордж словно становится чем-то неземным и теряет связь с земным притяжением, отшатываясь назад, будто в трансе. Его взгляд направлен… Вникуда. Теперь в его голове складываются кусочки пазла, части которого столько лет разрезали его душу. Гриффиндорец словно находится под водой, в бескрайнем океане, дна не видно, а поверхность в неизвестном направлении — бесконечно далека. Его трясёт, каждую минуты он делает по одному вздоху, просто чтобы тупо не задохнуться. Он не слышит что дальше говорит Астория. У льва нервно дёргается глаз, он поднимает взгляд и встречается с её взором. Она тоже разбита. Они словно ударили друг друга молотками по голове, рассыпались на кусочки, как фарфоровые куклы, а теперь пытаются понять что произошло. Рыжеволосый обводит взглядом каждый выступ и изгиб её лица, плеч, рук, потом и все остального тела. Отпечатывает слизеринку в своей памяти. В глазах темнеет, потом все мылится и кружится, снова темнеет и Джордж вновь делает шаг назад, спиной к стене. Он не видит, но он знает точно как сейчас выглядят встревоженные глаза девушки, как она успокаивает себя руками. Слышит каждое её слово, как удары в гонг. Но это не медный круг так стучит, а сердце льва внутри. Он опускает взгляд в пол, но не смотрит ни на один из камней, из которых состоит пол. — Прости, — очень тихо говорит гриффиндорец. Его губы и голос дрожат, будто на морозе. Он словно насильно окунут головой в таз с ледяной водой и Уизли держат там, не давая поднять голову, вздохнуть. Вода, вода, вода. Она заполняет уши, глаза, рот и наконец-то лёгкие. — За всё прости. Мы… Я не должен был, — не закончив фразу, он замолкает, поджимая губы и начинает жевать язык. Лишь из последних сил кивает в сторону прохода головой, словно говоря : «Иди, я больше не могу». Вот и всё. Они всё друг другу сказали, все разрешилось. Или это решили за них. Не важно, вопросы были исчерпаны. Как и желание делать что-то, силы делать что-то и жить в принципе. Он слышит, как она стоит и мнется несколько минут на месте, несколько раз робко поднимает руку, пытаясь дотянуться до него, но отдергивает саму себя. А потом тихий, медленный стук каблуков, затихающий с каждым разом. И когда он слышит последний шаг где-то в глубине коридоров, лев отшатывается назад, упираясь в холодную стену замка спиной и съезжает вниз. Сидя на каменном полу он берет себя руками за голову и лишь проклинает самого себя за то, какой он придурок. За то, что мог добиться разговора раньше, в самом начале, когда ещё можно было что-то исправить, но не сделал этого. За то, что накричал на неё как последний болван, хотя Джорджу никогда, никогда в своей грёбаной жизни даже в голову не приходило, повысить на неё голос. А сейчас слишком поздно что-то исправить. В один момент на него свалилось осознание, что он на самом деле одинок. И все это время, гриффиндорец жил в иллюзии что у него есть кто-то рядом. Мама, папа, братья и сестра, его друзья и любимые. Но почему-то в один момент, сейчас, Джо понял, что все уже такие же взрослые, как и он. У кого-то даже скоро будут свои дети. У всех своя жизнь, проблемы, удачи и неудачи. И никому нет особого дела до того что происходит с ним самим. Казалось бы, даже от человека, с которым ты вырос в одном утробе, в одной семье и доме, с одинаковыми друзьями и знакомыми, нужно сепарироваться и у него своя, другая жизнь. Джорджа трясло. Он не хотел всего этого знать. Лучше жить до самой смерти в неведении, но крепко спать. Или даже забыть, устав от вопроса в своей голове, начав жить по новой. Но так нельзя. Нельзя, нельзя, нельзя. Как же много ему нельзя. Он хотел бы сейчас побежать за ней, послать всех к чертовой Моргане и целовать Асторию. Целовать, целовать, целовать. Каждый сантиметр её лица, пока сердце не перестанет биться. А потом забрать её и убежать куда-нибудь, жить в тихом домике на краю моря, как она когда-то мечтала и не волноваться ни о чём. Но нельзя. Он сам себе запрещает, потому что знает как это закончится. Потому что она не будет счастлива с ним, а лишь обретёт массу новых проблем. Помолвка все решила, облегчила. Больше никаких дониманий со стороны семьи, унижений и тревоги за будущее. Она будет счастлива.***
Астория — сатиновым, солнечным, сломанным — улыбается шаблонно, жмёт руки послам и слёзы держит глубоко в исцарапанной душе. Корона давит и ломает, обламывает остатки крыльев, превращая её в лживо-идеальную версию себя. Отточенную до последней грани. Приторно-правильную. Кукольную, золотую птичку. В наследнице чистокровной семьи Астории всё меньше и меньше, её заменяют этикет и уроки политики, танцы и книги, фальшивая дружба и заранее расписанный брак. Для младшей Гринграсс живая, настоящая девушка оказывается не так уж и важна. Отчаянное желание заполучить долгожданное признание матери, но вновь сталкиваться со стеной ледяного равнодушия. Приходит осознание того, что она никогда не станет тем идеалом, который из неё старательно лепят с малых лет. В душе она никогда не была ярым последователем идеологии чистой крови. И лишь тихая фраза, что ножом режет по израненной душе, заставляет слизеринку неловко отступить от юноши. Сделать шаг. Ещё один. Отдалиться как можно дальше, желая перестать причинять ощутимую боль своим присутствием, но следом в надежде протянуть ладонь навстречу— одернуть тут же, осознавая реальность. Они с Уизли буквально травят друг друга. И Астория понимает это первой. Джордж и раньше пытался достучаться до нее, пытался объяснить, да только это все бесполезно. Гринграсс лишь улыбается картонно-измученно, в щеку его целует и тараторит про какой-то там список дел на день. Вот и сейчас Рия бежит сама от себя, а Джордж понятия не имеет, зачем вообще пытается ее догнать. Оборачивается и понимает: уже не стремится остановить. Устал. Сдался. — Прости… — слетает с губ одна единственная фраза, что никому душу не облегчит. Слишком шаблонная. Вновь на его бесконечные сообщения она не ответит. Впрочем, ничего нового. Впрочем, все точно так же, как и три года назад. Слизеринка появляется, когда захочет, и исчезает точно так же. Уизли ее уже (почти) не ждет. Гринграсс скрывается за очередным поворотом, делает несколько шатких шагов, а после срывается на бег. От определённой заранее судьбы убежать не получится, как и от обязанностей знатного рода, но нарастающая истерика не должна выйти наружу. Хотя бы не здесь. Задыхается от собственной глупости и бессилия, но жаждет скорее оказаться в четырёх стенах родного подземелья. Астории сложно. Астории невыносимо. Астория настолько устала от происходящего вокруг неё, что хочется волком выть. Но вместо этого она натягивает на лицо одну из своих фирменных улыбочек и как можно шире обнажает ряд ровных белых зубов, кивая изредка попадающимся на пути ученикам. Ровно до того момента, пока дверь за её спиной с тихим хлопком не закрывается. Ей некуда идти, ведь близким друзьям правды не скажешь, а сестра вдобавок и осудит. Астория ограждается от всего мира, оставляя записку на двери, что сегодня чувствует себя не очень хорошо. Иного выбора у неё вовсе нет. А после засыпает на кровати из-за боли в глазах, что отекли от потока слез. Ближе к вечеру она вовсе не выглядит фальшиво. Нет. Гринграсс всем своим видом источает уверенность, вышагивая как самая настоящая наследница чистокровной династии, коей она станет в будущем, по коридорам Хогвартса, с гордо поднятой головой и снисходительным взглядом, обращенным к окружающим. Эта слизеринка — настоящая дочь своей семьи. Хотя бы потому что несмотря на все трудности, с которыми ей пришлось столкнуться, она все ещё держит лицо. Ведь внешность и миримая власть — главное, кто бы что не говорил, верно, мама? Она садится рядом с Малфоем, что искренне интересуется состоянием нынешней невестки — последний день занятий она пропустила. Девушка умело ссылается на головную боль, причиной контрой послужил недосып, а после кивает в сторону директора: он начинает поздравление с грядущим рождеством. Взгляд лишь на секунду обращается за стол Гриффиндора, где сидит причина щемящей боли в груди. Общее прошлое не роднит, а лишь большую пропасть между ними порождает. Гринграсс умело делает вид, что ничего не замечает, под руку к Драко ныряет и к боку прижимается так же, как раньше. Так же, как когда тишина между ними не казалась фатальной катастрофой. Когда эти чувства были свежи, новы, позволительны и совсем не похожи на попытки отстроить что-то на зыбучем песке. Им надо поговорить. Обсудить это. Джорджу бы просто сказать, что он верит в их будущее, но Рия отворачивается от него раньше, Рия даже в глаза ему не смотрит; почему-то язык присыхает к небу. В знакомых чертах лица так много чужого, что проще зажмуриться, руками глаза закрыть и мотать головой до тех пор, пока мир кругом не пойдет. Первый бокал вина размеренно осушается.***
Он собирает осколки своих сил в кучу и поднимается, опираясь рукой о холодную стену. Джордж идёт не быстро и не медленно. Так, как надо. Так, как идут все остальные. Завтрак закончился и коридоры с каждой секундой все сильнее заполнялись учениками и вот уже спустя несколько мгновений толпа учеников накрывала как волна. Джордж пробрался на четвертый этаж замка и убедившись в том, что за ним не следят, он открыл коридор одноглазой ведьмы и двинулся по потайному ходу в Хогсмид. Чем дальше он уходил из замка, тем холоднее становилось, не спасал даже теплый свитер, поэтому Уизли наложил на свою одежду согревающее заклинание и продолжил путь, вскоре подобравшись к люку в магазине сладостей. Осторожно выбравшись, он прошёл мимо поситителей, косо смотрящих на него и выйдя на улицу, двинулся в сторону знакомой таверны. В голове было пусто и роились тысячи мыслей одновременно. Джордж не мог знать точно, какого сейчас Астории, но подсознательно он ощущал что ей сейчас нужна его помощь. В тоже время гриффиндорец осознавал что как бы сильно ему не хотелось что-то исправить, множество факторов не позволяли это сделать. И тем не менее, душа у Уизли болела, не сиделось ему на месте. Хотелось закричать от безысходности, но он лишь хмурился. Один стакан, второй, третий, а дальше уже не хватало сил считать. Перед глазами белесая пелена, словно метель в зимний день, что метёт не первый час. Стрелки на часах, что висели на стене, крутились со скоростью света и не успел Джордж оглянуться, как солнце уже было в зените. Он умел пить, просто сейчас совсем не хотелось применять этот навык. Раз за разом, глоток за глотком, его разум плавился и мысли смешивались в одну густую массу, которую даже при большом желании было невозможно разобрать на тона и оттенки. Уже чуть ли не засыпая на столе, Уизли почувствовал как кто-то неистово тряс его за плечо. Джордж поднял голову и увидел коричнево-красно-черно-желтое пятно, напоминающее человека, которое явно не хотело оставлять его в покое и активно ругалось мало разборчивыми словами. — Что происходит? — Что происходит?! Ты надрался как чёрт, вот что происходит! — Ли схватил друга за край кофты и поднял вверх, поставив на ноги. — Я ненавижу тебя, Джордж Уизли! Ненавижу! Джордж пытался сфокусировать взгляд на чем-то одном и держался за спинку скамейки, чтобы не упасть, потому что шатало его ой как сильно. Ли зло схватил его за запястье и потянул к выходу, пока второй рукой потирал переносицу. Согревающее заклинание больше не работало и потому спустя несколько минут после того как парни вышли на улицу, Джо начал мёрзнуть. Джордан заметив это, лишь тяжело вздохнул и трансифигурировал свитер друга в что-то наподобие пальто, чтобы тот не замерз. Навстречу им шла Джинни, по нос завернутая в шарф гриффиндора. Заметив брата и его друга, быстро подбежала к парням, умудрившись поскользнуться. — Вот ты где! А я тебя ищу! Пойдём скорее, Джордж, все тебя ждут. Мы не можем начать тренировку без тебя, — Джинни уже схватила брата за руку, но её прервал его странный вопрос. — Девочка, ты кто? Какая тренировка? — говорил еле связывая два слова, но понять можно было. — А ну кончай свой шуточки, Джо! Какая я тебе девочка? — Уизли даже покраснела со злости и грозно топнула ногой на последней фразе. — Джинни, — рассмеялся Ли.—Успокойся, иди скажи друзьям что тренировки походу не будет. Ты видишь? Он пьяный, Мерлин его побери. — В смысле пьяный?! Ты тоже с ним заодно что ли?! Получите у меня за ваши розыгрыши. Ну пожалуйста, хватит, это серьёзно. — Я серьёзно, Джин. Твой придурок нажрался, он еле на ногах стоит и если я его отпущу сейчас он и шага не сделает. А я, извини, не хочу чтобы он свалился с метлы и умер. — Чего это он мой придурок? Он твой придурок. Ладно, помогу дотащить тебе его, — она подошла с другого бока от брата и взяла его под руку. — Горе ты моё, ты ж не пьёшь. — Ага, я тоже так думал, —сказал Ли. — Надеюсь у него нет аллергии. — В смысле аллергии? —Джордан посмотрел на друга, который непонимающее хлопал глазами. — Ну, у Рона аллергия на алкоголь. Его лихорадить начинает, причем не сразу как выпил, а когда отходить начнёт. — Мерлиновы яйца, я не знал, — Ли потрепал собственные волосы. —Да ладно, что с ним будет, он — бык. — Муу, —промычал Джордж и подставил к голове два указательных пальца к голове, изображая вышеназванное животное. — Я его не знаю… — Джинни тяжело вздохнула, а темнокожий парень лишь рассмеялся. Почти сразу же как Джордж добрался до своей кровати он лёг спать. Ли, взяв учебник по травологии, сел на своей кровати и параллельно чтению, время от времени поглядывал за другом, но тот мирно спал. Ближе к ужину Джордан разбудил однокурсника. Джордж конечно знатно удивился когда увидел за окном ночное небо, ибо обычно когда он просыпался, то видел утро. За ужином Уизли практически ничего не съел и все время просто ковырялся своей вилкой в тарелке и посматривал на слизеринский стол, что как назло находился аж на другом конце зала. — У тебя за целый день и крошки во рту не было, Джо. Разве ты не голоден? —Джинни обеспокоенно смотрела на брата. — Нет, Джин, я не голоден, — сухо ответил Джордж. Его сестра вздохнула и разочарованно посмотрела на темнокожего, что сидел напротив. — Хей, чувак, я думаю тебе надо проветриться. Сегодня туса в тайной комнате, а какая вечеринка обойдётся без тебя собственной персоной. Да мы стухнем от скуки без тебя, Фордж! — Джордан решил как-то приободрить друга и сменить тему унылого разговора. —Вечеринка говоришь? Хм, —Уизли тут же переменился в лице и посмотрел на друга сверкающим взглядом. Кажется у него в голове родился план. — Да! —Победно прошептал Ли посмотрев на заулыбавшуюся Джинни.***
Electric Love — Børns
— Ну и какой план? — Спросил Ли, когда они подошли к стене, которая начала медленно разъезжаться в стороны. — Танцы, —уверенно ответил Джордж, даже не смотря на друга. — Танцы?! —Джордан был в полнейшем недоумении. — Танцы, — всё также уверенно ответил рыжеволосый и поправив манжет рубашки, двинулся в танцующую толпу. — Хочешь сказать это и есть твой гениальный план? — Ли быстро нагнал друга, но ему пришлось повысить голос, чтобы переорать музыку. — Гениальность в простоте, — улыбнулся Джордж. — Не гениальность, а красота, юный гений. — Спасибо за комплимент, — Уизли лучезарно улыбнулся и посмотрел на друга. — Тьфу, блин, — Джордан закатил глаза, при этом усмехаясь. Переспорить Джорджа было невозможно, только если он не спасует. Перед ними появилась еще одна рыжая макушка, но уже на полторы головы ниже. — Уже вижу толпу бегущих фанаток, просящих автограф. Захватил перо? — все засмеялись. — Пусть носят своё, — подыграл сестре Джордж. Джинни вся сияла. Она кокетливо заправила прядь волос за ухо и подмигнула Ли, тот кивнул. — Эй! Прекрати заигрывать с моим другом. — Я не заигрываю, — Джинни тут же приняла вид примерной девочки. — Она не заигрывает, — Ли покачал головой. — Ух, знал бы Гарри, — не успел Джордж закончить фразу, как уже увидел спину друга приобнимающего за талию Джинни, идущего к столу к напитками. Последняя крикнула что-то вроде «Развлекайся!» — Что за чёрт… —Джордж ещё не успел ничего понять, но уже заметил приближающуюся Асторию, которая задумчиво вглядывалась в сторону, куда ушла Джинни. — Ох… Джордж. Привет. Я вообще-то Джинни искала, она должна была мне что-то сказать… да, вот. Ты её не видел? Уизли довольно заулыбался. — Видел. И что-то мне подсказывает, что тебе не надо её искать. — С чего такие выводы? — Астория вновь оглянулась в поисках Уизли младшей, стараясь не смотреть на собеседника. — С того что это моя младшая сестра. Я знаю её ещё с того момента, когда она была голой, рыжей обезьянкой, — Джордж сложил руки на груди и улыбнулся. Он пристально разглядывал слизеринку, которая в свою очередь активно избегала его взгляда. — Сестрёнка конечно немного сбила мои планы, но импровизация — сестра таланта. Потанцуем? — Он вытянул свободную руку в сторону собеседницы, приглашая на танец.