Не защитили. не освободили, не вернули домой, не сдержали слово.
Все представители ОП готовились к обвинениям и разной грязи в свою сторону — скоро начнется. Но нет страшней мучителя, чем ты сам, чем твой внутренний голос, чем твоя совесть, чем твое отражение в зеркале. Алексей смотрел на свое отражение уже пятнадцать минут, смотрел в свои глаза, красные, как у кролика. Загнанного кролика, которому хотелось спрятаться. Куда? От кого? От себя?Не выйдет. Это невозможно.
21:48 — часы поджимают, скоро эфир, который он тысячу раз хотел отменить, но все же сдержался. Люди там воюют, умирают от голода, насилия, пыток, вражеских снарядов, бомб, ракет, а он в тепле-добре, в относительной безопасности не может на стрим выйти?«Арестович, соберись.»
Но собраться было тяжело. Особенно, когда перед глазами только одни и те же картинки, одни и те же строки… Нельзя плакать, он не вправе давать слабину. У него нет права быть слабым. Он воплощение нерушимого спокойствия. Но, кажется, струны того самого «спокойствия» были натянуты до предела в черном сердце. Леша боялся признать, что они разорваны и сейчас просто колыхаются из стороны в сторону, причиняя невыносимую боль, заставляя кричать у себя в голове диким воплем, заставляя загонять влагу, что так просилась наружу, обратно.«Хочу на ручки.»
Но ручек нет и не будет. 21:55 - нужно выходить на связь. Нужно. Смотреть в камеру и обсуждать те вещи, которые потрепали его больную душу вдоль и поперек. Он в кабинете один, рядом, разве что, беспорядок. Беспорядок, который оставил Миша. Миша… Миша это было что-то очень мягкое и в то же время надежное. Что-то, во что можно было окунуться всем телом, что-то, что дарило спокойствие и то самое равновесие, к которому всегда так стремился Алексей. Он бросает взгляд на его стол, закинут папками, книгами, бумагами, даже маркерами. Рядом на стуле много футболок цвета хаки, внизу, аккуратно сложена, обувь, справа — картина, на которой изображен советник в виде падшего ангела с черными крыльями, а сбоку флакон с духами… 21:59… А Леша вспоминает запах этого парфюма, вперемешку с запахом самого Подоляка — это был невозможный тандем бергамота и нежной кожи, который у него ассоциировался с чем-то до боли родным, с чем-то очень важным…С чем-то таким очень сейчас нужным.
22:00… Алексей прячет глаза, залипает в телефон, видя базовую картинку экрана блокировки. Зубочистки. Ему нужны его зубочистки. Особенно те две с краешка стола — их в руках крутил Подоляк, с удивлением отмечая: «Воно й справді заспокоює!» Опять Подоляк… Леша ловит себя на мысли, что слишком часто о нем вспоминает. Наверное, потому что тот бесцеремонно нарушал его личное пространство, иногда просто касаясь ладоней, иногда запястий, иногда обнимая, а иногда… Иногда, подкрадываясь сзади, кладя свои руки ему на плечи и шепча на ухо о чем-то обыденном. Но это «обыденное» всегда заставляло Лешу немного почувствовать волнение внутри. Три раза ему тяжело сдержатся. Хочется во всю зарыдать. Но он не позволит себе этого ни сейчас, ни после. У него нет права на слезы. Каждое слово дается с трудом, Марк видит, как ему тяжело, и старается, как может, разрядить обстановку. Наконец-то 22:47 - он свободен. Наконец-то! Он закрывает крышку макбука, облегченно выдыхая, как вдруг ощущает сзади чью-то руку. Алексей вздрагивает и хотел уже было подняться, но почувствовал знакомый запах бергамота и чужой кожи. — Льоша, ти чого? — Та це ти чого так лякаєш мене? — Я не хотів. Просто… Мені здалось, що тобі це зараз необхідно. — Ні, все в порядку. Михаил видел, как всё «в порядку», особенно видел, когда смотрел его эфир в кафе, не спеша потягивая крепкий кофе. Голос, что доносился из еирподсов, был хриплым и надломленным. А глаза, в которых всегда плясали озорные огоньки, сейчас были потухшими и от чего-то очень красными. Миша не мог остаться в стороне. Он знает в чем дело, знает за что себя ест Алексей, потому что сам сегодня так же жрал себя изнутри. Оставлять в беде и в таком эмоциональном состоянии близкого себе человека Подоляк не хотел. Он всегда старался быть рядом, когда это было нужно. Арестович для него слишком много значил. Не просто знакомый, не просто коллега, не просто друг. Вот уже как пол года Миша чувствовал к нему совсем не дружеские чувства и старался это, как можно надежней, спрятать. Хотя, ему казалось, что его касания, чрезмерная забота в виде: «Я тебе кофейку принес», «Я тебе захватил сендвич тоже», «Алексей, возьми свитер, там холодно», «Иди, ложись на диван, я тебе плед достану», «Да засыпай, я сам все доделаю»… И это только маленькая часть того, как советник переживал за него. — Поехали ко мне? — спрашивает кареглазый. — С чего вдруг? — Поехали, — кладя руку на плечо мужчине, сказал мягко Миша. *** Леша не знает зачем согласился (знает, но отрицает). Ему срочно нужно было с кем-то поговорить, о чем угодно, только бы не оставаться наедине с самим собой — иначе он просто сожрет себя изнутри. Этим кем-то мог оказаться кто-то другой, но почему-то ему захотелось провести этот вечер именно с Мишей. Он мог позвонить друзьям, родственникам, Марку, да даже своей помощнице, но с Подоляком было как-то по-другому, как-то по особенному — он заставлял забыться и почувствовать себя в безопасности, хоть не надолго, но все же… Это и есть то, чего так не хватает Леше — найти человека, с которым ты себя чувствуешь в безопасности даже под ударами градов. Мише необязательно этого знать. А Леше необязательно ему об этом рассказывать. Между ними уже давно что-то больше дружбы. Давно… С тех самых объятий в прямом эфире у Фейгина, а может и еще раньше, кто знает? Таких объятий было много… И каждый раз они заменяли тысячу слов, сотни реплик. Каждый раз они на секунды пьянили, а на минуты заставляли почувствовать себя нужным. Он никому никогда не расскажет, что иногда перед стримами крутился возле Миши, чтобы тот обнял его. А тот без слов обнимал, гладил по плечам, шептал, что им еще немного осталось. Он часто читал в комментариях: «Интересно, какое успокоительное принимает Арестович?». Миша Подоляк — принимать в виде объятий, максимум 2 раза в день. Побочный эффект — привыкание, привязанность, а при передозировке — влюбленность и зависимость. — Тримай, твій улюблений — трав’яний, — тихо говорит советник, отвлекая военного от его раздумий. — Ого, дуже дякую. Мужчина принимает большую чашку с милым котенком и вдыхает запах травяного чая, блаженно прикрывая глаза. Он чувствует, как совсем рядом садится Михаил, даже с закрытыми глазами ощущая, как тот на него горячо смотрит. — Ти нічого не хочеш мені розповісти? — Ні, а повинен? — делая глоток теплого напитка, спрашивает брюнет. — Льошенька. Этого хватает для того, чтобы Арестович поднял свои веки и перевел тяжелый взгляд на Мишу, который сейчас смотрел на него слишком нежно. От этого сердце щемило, от этого хотелось сжаться в комочек и зареветь. Подоляк понимает все без слов, он притягивает его к себе, крепко-крепко обнимая.Он знает, что Леше сейчас это нужно.
А потом все происходит как-то само собой. Алексей задирает свою голову вверх и смотрит на Михаила, тот наклоняется вниз и накрывает его пухлые губы своими. Советник надеется, что его челюсть останется целой, да и ребра тоже, потому что Леша мог и вмазать за такое. Но тот даже не шелохнулся, разрешая терзать свои губы и дальше. Он обмяк в руках Подоляка, не решаясь отвечать на поцелуй, ведь это было впервые, когда он целовался с мужчиной — когда разрешал брать над собой верх. Наверное, именно этого ему и не хватало. — Міша… — заглядывая в потемневшие от возбуждения глаза своего друга, тихо сказал Арестович, — Я… Можна ще? Алексей сам тянется к нему за поцелуем и у Миши на секунду замирает сердце, он даже и подумать не мог, что брюнет откликнется на его поцелуй. Но сейчас хотелось ни о чем не думать и просто наслаждаться моментом. Наслаждается этими мягкими устами, прикосновение к которым приносило небывалое сладкое удовольствие. — Льошенька, ти не зобов’язаний постійно тримати все в собі, тобі не потрібно постійно вести себе, як залізна людина. Ніхто не залізний, особливо такі чуйні хлопці, як ти. У тебе є серце, у тебе є душа. Вона болить зараз і хоче хоч трошки викинути свій біль назовні. Не стримуй себе, дай волю емоціям. — Міш, не треба. — На те я і є у тебе. Щоб розділяти з тобою усе: і хороше, і погане, і дуже погане, і нестримно погане. — Навіщо тобі це? — Я просто кохаю тебе. От і все. Мені не потрібні причини, щоб допомогти тобі, розвеселити тебе чи просто вислухати. Я хочу цього. Я хочу бути поряд. Леша слушает… Слушает фразы, брошенные Мишей, и не понимает, как тому удается с такой легкостью выражать свои чувства, как он может так открыто говорить о них. «Я просто кохаю тебе» — да нет не просто, раз настолько за него волнуется и так стремится всегда помочь и выслушать. Арестовичу на секунду становится стыдно. Стыдно за то, что он не замечал раньше этого «кохаю». А может и замечал, но просто старался не делает на этом слишком больших акцентов. Зачем лелеять напрасные надежды? Ведь сам уже давно понимал, что имеет чувства, и весьма глубокие, к этому мужчине. Считал ли он это неправильным? Нет. Какая разница какого пола, возраста, должности человек, если твое сердце каждый раз радостно поет, только от одного его «Привіт»? Какая разница, что скажут люди, знакомые, родственники, когда единственный, кто тебя поддерживал все это время — он, мужчина ничего не требующий взамен, просто находящийся всегда под рукой со своими обнимашками, касаниями, горячим шепотом и вкусным кофе. Алексей понимает, что пауза между ними слишком затянулась. Он должен что-то сказать, ответить, ведь советник сейчас напряженно сидит и ждет его реакции. Глупо отвечать «Я теж», «Так, я теж і вже давно» и так далее. Почему-то, кажется, что Миша попросту не поверит ему.Ему же никто не верит…
- Льош, не треба відповідати, я знаю, тобі не приємно чути такі слова від людини, яку ти вважав своїм хорошим другом… Арестович и дальше молчит, однако он снова прижимается к Мише, кладет свою голову ему на грудь и тихо дышит, прислушиваясь к стуку чужого сердца. Он указательным пальцем обводит буквы на футболке советника и чувствует, как из глаз все же начинает течь слеза, а за ней еще и еще одна. Подоляк мягко проводит своей рукой по ежику темных волос, а второй гладит по руке туда-сюда. Он хочет, чтобы его любимый выплакался, выплеснул хоть часть своей горечи и боли - так ему станет сразу лучше и легче. Пальцами Михаил собирает теплые капельки с бледных щек, а Леша прикасается губами к этому пальцу и шепчет тихое: - Дякую. Михась, дякую тобі за все. А потом Миша подхватывает его на руки, чему Алексей удивляется - он и не думал, что тот так силен. Но ему нравилось это чувство. Вот он и нашел те самые "ручки", которые могли его и удержать, и спрятать, и просто приласкать. Они оказываются в спальне Подоляка и у Леши просто замирает сердце от того насколько здесь уютно. Кругом витал запах Миши, перемешан с ароматом парфюма, рядом с широким окном расположилась просто огромная кровать, застелена красивым черным пледом, по бокам стояли маленькие тумбочки, поверх которых находились миленькие ночники в виде котиков. - Тобі, мабуть, тяжко? - Та ні, носив би тебе на руках хоч все життя, - после этих слов Леша обнимает его за шею и примыкает к ней своей щекой. Алексей оказывается на мягкой кровати своего друга и почему-то вдруг его щеки розовеют. Он принимает полулежачее положение и смотрит на кареглазого, тот садится рядом с ним и кладет свою руку на его согнутую коленку, второй же водит по торсу, спрятанному под тканью черной футболки. - Міша? - Я не зроблю нічого поганого, просто завжди хотів так торкнутись тебе. И внезапно Леша ловит себя на мысли, что он бы хотел почувствовать какого это, когда не ты все контролируешь, не ты доминируешь, а берут верх над тобой. Когда просто можно расслабится и отдаться чувствам, не думая ни о чем. Но пойти на такое он готов только с Мишей.Арестович доверяет ему.
Он знает, что Михаил никогда не сделает ему больно.
Никогда не заставит делать то, чего бы он не хотел.
- Про що ти зараз думаєш? - а Лешины щеки, кажется, еще сильней побагровели. - Михась, а ти би... - он даже не знает, как правильно задать такой вопрос. - Що "би"? Алексей поддается зову своего сердца, он тянется вперед, опирается на свои колени и обхватывая Мишу за шею руками, смотрит на него сверху вниз. Вмиг он чувствует широкую ладонь на своей талии и сам уже оказывается на бедрах своего коллеги. - Не дражни мене, я ж не зупинюсь потім. - Михась, - тянет Алексей, прикасаясь к его гладковыбритому лицу ладонями. - Ти дійсно хочеш цього? Арестович смущенно кивает, после чего ощущает на своих губах губы советника. Он затягивает его в сумасшедший, страстный поцелуй, который отличался от того, что был между ними пол часа назад. Этот был более глубокий и горячий... Возбуждающий. Леша не помнит, как он остался без одежды, как разделся Михаил, очнулся он когда спиной коснулся шелковой, бордовой простыни, что приятно холодила кожу. А потом посыпались поцелуи. Очень нежные и мягкие по всему телу: шее, ключицам груди, торсу. - Михась, ах, Михась, перестань... - стонал Леша, когда тот ласкал его соски, покусывая и вылизывая каждый по очереди, это почему-то было очень приятно, поэтому советник так и смущался.Он еще никогда не ощущал такого.
Это было несравнимо ни с чем.
Когда ты занимаешься любовью с тем,
кого сам любишь, с тем, кто любит тебя...
- Михась, не треба... - шептал он, кусая свои губы и чувствуя влажные поцелуи в районе лобка и тазовых косточек. Он прекрасно знал к чему все идет, но от чего то стеснялся того, что сейчас должно было произойти. Когда губы Миши смыкаются на головке, его прошибает горячий волной неожиданного, запретного наслаждения. Ему одновременно хорошо и стыдно, поэтому он закрывает лицо ладонями, когда чувствует скользкий палец внутри. Ощущения были слишком странными и очень смущающими, особенно, когда внутри появилось два пальца, которые задевали что-то такое, что заставляло, разве что, не подпрыгивать на постели. - Михаааась! Миши слишком много... Он тягуче-медленно ласкал его член, иногда заглатывая до конца, иногда играясь кончиком языка с уздечкой, а пальцы творили что-то невообразимое, заставляя глаза слезится от этого, ни с чем несравнимого, удовольствия. - Михась, Михась, я не можу! Не можу більше! Ааааах! - мужчина с громкими стонами излился, чувствуя как пальцы покинули его тело. Подоляк проглотил все до последней капли и напоследок мазнул кончиком языка по чувствительной головке, от чего Алексея подбросило и он судорожно выдохнул. Кареглазый широко разводит его ноги и поудобней устраивается между ними, нависая над Лешей. - Маленький, якщо ти не хочеш, ми зупинимось, - успокаивающе проведя тыльной стороной ладони по лицу военного, говорил советник. - Михась, я хочу дійти до кінця. Я хочу тебе... Арестовичу щемило в груди от того, каким ласковым с ним был Миша, как он успокаивал его, как медленно входил, боясь причинить лишнюю боль, как взял его нежно за руку, так и говоря: "Я поряд". От первых толчков с глаз пошли слезы - таки было немного больно, но со временем становилось хорошо, очень хорошо, а потом ошеломительно хорошо. Михаил же находился на грани, он даже не надеялся, что когда-то сможет держать в своих руках это прелестное создание. Он мечтать боялся о такой ночи, о таком отзывчивом, милом Леше, который сейчас жался к нему, царапая ему спину и выстанывая его имя. Они оба были на грани, оба чувствовали, что подходят к самому сладкому. Миша обхватывает напряженный член руками и дразнит его, проведя по головке большим пальцем, Алексей под ним уже откровенно скулил и подмахивал бедрами его движениям. - Міша!!! - Льошенька, як же я тебе кохаю! - оба потянулись друг другу за поцелуем, когда уже были на пике - это было несравненно, горячо, страстно и слишком интимно. Позже Подоляк аккуратно вышел, привел их в порядок и снова навис над мужчиной. Тот смотрел своими глубокими янтарными глазами в потолок и слабо улыбался, а потом перевел взгляд на Мишу. - Михась, чого ти раніше не розповів? - Не хотів тебе ще й цим грузити. Я боявся, що ти розчаруєшся в мені і вже не буде навіть нашої дружби. - Як в тобі можна розчаруватись? Михась, ти такий хороший, ніжний, чуйний... Мені ще так ні з ким не було добре, як з тобою. - Льошенька, а ти сам, що до мене відчуваєш? - Не знаю, - сверкая своими глазами, с широкой улыбкой сказал военный и чмокнул нависшего над ним мужчину кратко в губы, - Люблю, - прошептал он на ухо Мише, - Ко-ха-ю...И Подоляк не сомневается, что это правда.
Ведь он верит своему Леше... Всегда верит.
♡