Ещё не поздно

— Гвен, иди с ними. Я подожду тебя в приемной. Грейс выходит из кабинета вместе с дочерью. Она порывается пойти вслед за ней и Томасом Джорджем, но пересиливает себя и остаётся у дверей. Несколько минут нерешительно мнётся, после присаживается на диван. Ещё минут десять проходит в томительном ожидании. Грейс сама не знает, чего ждёт. Но наконец дверь кабинета открывается, и из неё выходит Фальк. Он оглядывается, замечает Грейс и идёт прямо к ней. Подойдя, замирает шагах в трёх от неё и роняет холодным сухим тоном, точно приказывает: — Надо поговорить. Против воли в голове Грейс всплывает воспоминание. Непрошеное, совсем ненужное, давным-давно забытое. Так не вовремя разбуженное этими двумя словами. Вечеринка в доме отца. Грейс ещё совсем молодая — кажется, ей едва исполнилось двадцать. Она выпила уже третий бокал шампанского, и от этого голова немного кружилась, а глупые шутки Николаса Шеферда казались невероятно смешными. Сам Николас тоже смеялся, обхватил ее руками за плечи и, наверно, вот-вот должен был поцеловать, как все испортил чей-то окрик: — Грейс!.. Она недовольно обернулась — ну конечно, это Фальк. По мнению отца — невероятно талантливый молодой человек. На взгляд матери — блестящая партия для младшей дочери. Сама Грейс считала, что худшего человека на роль ее парня просто не существовало. Трусливый, жадный до власти, и безэмоциональный, как треска . Вот и сейчас он замирает, увидев ее в объятиях другого парня. Другой бы на его месте отшутился, может, сам бы обнял ее, или нагрубил, или просто вмазал бы Николасу. Но Фальк только нахмурился и сказал мрачно: — Грейс, надо поговорить. — Я занята, — с вызовом ответила Грейс и теснее прильнула к Николасу. — Это важно, — губы Фалька сжались в тоненькую ниточку, но голос остался все таким же ровным. — Я на минуточку, — Грейс махнула Николасу рукой, чтобы он подождал ее, и подошла к Фальку. Иначе он не отстал бы. Фальк схватил ее за руку и, дотащив до ближайшей комнаты, втолкнул внутрь. Она встала около двери, прямо напротив него. Фальк смотрел на неё несколько секунд и спросил холодно: — Что это только что было? — Что именно? — с вызовом поинтересовалась Грейс, уперев руки в бока. — Ты обжималась с этим парнем. Грейс молча смотрела на него. Права говорить с ней в таком тоне она точно ему не давала. Фальк глубоко вздохнул и продолжил уже мягче: — Я понимаю, мы встречаемся всего два месяца, и, возможно, я не вправе ревновать тебя к твоим друзьям, но… тебе не кажется, что это слишком? — Нет, Фальк, не кажется, — покачала головой Грейс, глядя ему прямо в глаза. — Ну и о чем ты хотел поговорить? — Ах да, — вспомнил Фальк. Он помялся, точно не решаясь говорить, потом взял Грейс за руку (та поморщилась) и, приблизившись к ней, вкрадчиво начал: — Грейс, мне кажется, за эти два месяца мы довольно близко узнали друг друга, и я не вижу смысла медлить. Наверно, нам пора прекратить теперешние отношения и… — До тебя тоже это дошло, да? — удивилась Грейс. Когда отец познакомил ее с Фальком, только что вступившим в Ложу, он показался ей достаточно милым. Спустя полгода отец пригласил Фалька на обед, и тот сумел действительно заинтересовать Грейс. Мать, наверно, в тот же день начала планировать их свадьбу, да и отец все чаще стал упоминать о старшем де Виллере. Поначалу Грейс находила в нем что-то занимательное, но очень скоро Фальк наскучил ей. Внешне в их отношениях все было правильно, она ему, наверно, действительно нравилась, но каким-то шестым чувством она чувствовала в нем фальшь. Даже ухаживая за ней, Фальк умудрялся делать это сухо, безынтересно, не впечатляюще — как и все, что он делал. Поверить в то, что он действительно любит ее, было сложно — тем более, вокруг Грейс в то время крутилось ещё несколько парней, намного более живых и, что немаловажно, гораздо симпатичнее. А с месяц назад она случайно услышала разговор двоих членов Ложи — о том, что Фальк, мол, ухлёстывает за дочерью Магистра только из стремления устроить свою карьеру. Возможно, это был лишь досужий домысел, но Грейс сразу же в него поверила — она отчаянно искала повод прервать их вялотекущий роман. Однако, Фальк опередил ее, и это принесло Грейс чувство неимоверного облегчения. — Я рада, что ты сам осознал это, — улыбнулась она. — Наши отношения изначально вели в тупик, и это самое правильное решение — прекратить их. — Прекратить? — Фальк недоуменно взглянул на неё. Он так и обмер, потянувшись было к карману пиджака, но ничего из него не достав. — То есть, Грейс, ты правда хочешь все закончить? Порвать со мной? — Ну да, — просто ответила Грейс. — Давно надо было, если честно, но я как-то не решалась, а теперь вот ты сам предложил. Правда, не думала, что все так удачно сложиться. — Но… я хотел предложить тебе совсем не это, — Фальк все же вытащил из кармана оббитую красным бархатом коробочку, явно предназначавшуюся для обручального кольца, растерянно повертел ее в руках и вновь спрятал. После поднял на Грейс взгляд, полный обиды и разочарования. Произнёс убитым голосом: — Но почему, Грейс? Почему? У нас ведь все… все шло, кажется, хорошо… — Именно, что кажется, — резко ответила она. — Может, ты меня и любишь, но я никогда не отвечу тебе взаимностью. — Грейс, я прошу… дай мне ещё один шанс, только дай мне его, пожалуйста… — Нет, Фальк, двух месяцев мне хватило, чтобы понять — мы слишком разные люди. Я уверена, что ты обязательно найдёшь своё счастье — только не со мной. — А ты, значит, своё уже нашла? — внезапно вспыхнул Фальк. Он схватил ее за плечи и довольно грубо встряхнул. — Ну и кто он? Николас, да? — А хоть бы и Николас! Поверь, ты последний, перед кем я стала бы отчитываться! — Грейс скинула его руки с плеч и, отвернувшись, хотела выйти из комнаты, но он остановил ее, вновь схватив за плечо. Впрочем, в этот раз прикосновение вышло очень легким, почти невесомым — и все же она остановилась. Около самого уха послышался шёпот Фалька, почти что молящего ее: — Грейс, пожалуйста, дай мне ещё один шанс. Это все, о чем я прошу… я докажу тебе свою любовь, вот увидишь… Он развернул Грейс и, прижав ее спиной к двери, поцеловал. Поцеловал отчаянно, вкладывая в поцелуй всю страсть, что скрывалась в нем до этого момента. Грейс и не думала, что он может так целовать — жадно, напористо, точно она на самом деле принадлежала ему. На несколько секунд она замерла, поражённая этим открытием и его внезапностью, но после резко дернулась, разрывая поцелуй, и залепила Фальку звонкую пощечину. Он отпрянул, ошарашено глядя на нее. — Да что ты себе позволяешь? — Грейс гневно воскликнула. — Можешь быть уверен, после этого между нами все кончено! Она повернулась и ушла, громко хлопнув дверь комнаты. Грейс едва заметно вздрагивает, прогоняя ненужное воспоминание подальше. Она встаёт и подходит к Фальку почти вплотную. Нет, воспоминание никак не желает уходить — она видит все те же нахмуренные брови, тот же серьезный взгляд, что и тогда. — И о чем ты хотел поговорить? Только вокруг все изменилось. Слишком изменилось. Они в коридоре Ложи, он — Магистр, а она — мать Рубина. И разговор пойдёт на темы намного более серьезные, чем двадцать лет назад. — О Вашей дочери, миссис Шеферд. Его губы судорожно дёрнулись, когда он произносит последнее слово. Неужели он правда все ещё ревнует ее? Это было странно и неожиданно приятно. Но сейчас Грейс не время думать о их прошлом — гораздо важнее сейчас защитить Гвендолин. — Я прошу, защити ее. Только помоги ей, Фальк, это все, о чем я прошу. Ну вот и она невольно добавила этой сцене сходства с тем воспоминанием. Только молит теперь она, а во власти Фалька отказать ей в ее отчаянной просьбе. Что он и делает: — Миссис Шеферд, я тоже не всесилен. Приведи Вы ее раньше, мы могли бы подготовить ее должным образом, но теперь… Грейс кивает, соглашаясь. Внезапно ей в глаза бросается, что Фальк постарел. Волосы поседели, на лбу залегли глубокие морщины, да и усталость, сквозящую во всем его облике, сложно было не заметить. Сколько же лет прошло с их поцелуя? А с последней встречи? — Теперь уже слишком поздно, — заканчивает Грейс, и говорит она не только о Гвендолин. Потом она и сама себе не сможет объяснить, что толкнуло ее на этот поступок, но сейчас она делает ещё шаг, подходит к нему почти вплотную и целует. Фальк едва заметно вздрагивает, но не отступает, когда губы Грейс касаются его губ. Поцелуй совсем лёгкий, почти невесомый. Он отвечает на него так же бережно, боясь упустить это мгновение. Руки Фалька обнимают талию Грейс, и та сама льнет к нему, прижимаясь всем телом. Так они и стоят в коридоре, целуясь и забыв обо всем на свете. Фальк давно перестал на что-либо надеяться. Грейс была замужем, у неё было двое детей, он полностью отдался работе, а потом ещё и Гидеон появился. Времени на бесплотные мечты просто не было. И вот сейчас, когда он почти убедил себя в том, что похоронил всякие чувства к Грейс Монтроуз, она заявляется в Ложу, просит о помощи и целует его. Это было похоже на сон. Фальк наконец разрывает поцелуй и смотрит на Грейс. Она стоит с поднятым вверх лицом и тоже неотрывно смотрит на него. Он поднимает руку и гладит Грейс по щеке, собирается уже было сказать ей какую-то глупость, но ловит ее взгляд и осекается. В ее глазах нет того, что он ожидал увидеть. Только страх и почти погасшая надежда. Ему уже доводилось видеть этот взгляд. Лет десять назад. Похороны предыдущего Магистра Ложи Сент-Жермена, Лукаса Монтроуза. Сама церемония уже давно закончилась, но некоторые люди ещё не ушли. В том числе и он. Его удерживало то многое, чем он был обязан Монтроузу — сам его допуск в Ложу, вся дальнейшая работа в ней, теперешний сан Магистра. Ну и Грейс, которая тоже все не уходила. Фальк медленно подошёл к ней, стоящей рядом с самой могилой. Тихо сказал: — Мои соболезнования, Грейс. Его смерть — большая потеря для всех нас. — Да, он многое сделал для Ложи, — ответила Грейс, не оглядываясь, но и так поняв, кто стоит за спиной. — Особенно в последние годы. После… — он запнулся, подбирая подходящее слово, чтобы не задеть ее. — После исчезновения хронографа. Но Грейс никак не отреагировала на упоминание машины времени, похитить которую помогла. Рассеяно спросила: — Теперь все заботы свалятся на тебя, верно? — Да, меня избрали Магистром Ложи. — Удачи, — уронила Грейс и, повернувшись к нему, хотела уйти. Но он осторожно коснулся ее плеча и спросил неуклюже: — Грейс, ты… сама-то как? Он и не ждал ответа. Но Грейс ответила. Она остановилась и подняла на него заплаканное лицо. Во взгляде покрасневших глаз ясно читались боль, отчаяние и какое-то смятение. Она прошептала: — Плохо, Фальк. Очень плохо. Он не знал, правильно поступил или нет, но не смог сдержаться и обнял ее. Ему хотелось утешить, защитить ее, такую хрупкую и испуганную сейчас. И Грейс точно почувствовала это и не оттолкнула его, наоборот, уткнулась ему в плечо и заплакала. Они долго простояли так, не говоря не слова. А потом за Грейс пришёл Николас с их дочерью, и она отстранилась от Фалька, быстро вытерла слёзы и ушла вместе с ними. Фальк ещё долго смотрел ей вслед, терзаясь непонятной ему самому тоской о чем-то несбывшемся. Он уже видел этот взгляд. И знает, что Грейс сейчас чувствует. Не хочет отпускать Гвендолин в Ложу, боится, что потеряет и ее. И этот поцелуй — не более, чем последний шаг, отчаянная мольба о помощи. И хотя сердце упрямо твердит, что это не попытка сыграть на его былых чувствах, что его Грейс никогда бы так не поступила, разум заставляет его замолчать. Грейс никогда не была его. И никогда не будет. Пора бы уже смириться. Все глупые, нелепые фразы, уже готовые было сорваться с языка, вроде «Я все ещё люблю тебя», «Давай начнём все с начала», застряли в горле. Конечно, сейчас Грейс надо совсем не это. Он понимает это, но даже после стольких лет не в силах отказать ей. И Фальк говорит то единственное, что, как он думает, Грейс хочет от него услышать: — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить твою дочь, Грейс. Он разворачивается и уходит. Уходит быстро, не оборачиваясь, точно и не было ничего. Но от осознания собственной бесхребетности не убежать. Столько лет ждать, надеяться не пойми на что, и стоило судьбе смилостивиться над ним и послать второй шанс — он и его упускает. Упускает, потому что слишком мнителен, потому что так боится второго отказа, что находит тысячи причин так и не сказать то, что хочет. А Грейс в недоумении смотрит на его быстро удаляющуюся спину. Его слова становятся для неё неожиданностью. Она должна была бы испытать облегчение — ведь он пообещал защитить Гвендолин, как она и просила. Но радости Грейс не испытывает. Она боится признаться в этом себе, но ей очень хотелось услышать от Фалька что-то другое. Что-то, что доказало бы — ещё не слишком поздно. Ни для Гвендолин, ни для них двоих.