Il voit quelque chose de beau en toi.

Питер любил наблюдать за Мишель. Она была странной, замкнутой и резкой и очень наблюдательной, нельзя было скрыться от этого взгляда, соврать или недоговорить, и наверняка она знала, как пристально Питер смотрел. Смотрел на переменах, пока мисс Джонс-Уотсон рисовала в своем скетчбуке с потрепаными краями или читала очередную книгу с неизвестным ему сюжетом, смотрел на уроках, подперев голову рукой, на улице тоже смотрел на ее узкую спину, когда они расходились по домам. Нет, он не был сталкером и времени лишнего тоже не было, на самом-то деле, но подростковое любопытство не давало оторвать от девочки взгляд и сосредоточится на уроке. А еще она могла одним взглядом своих темных глаз заткнуть Флеша и это было по-настоящему восхитительно, Питер был восхищен и немножечко влюблен, но он не признается об этом никому. Питеру Паркеру казалось, что ЭмДжей, как они с Недом Лидсом называли Мишель, тоже симпатизировала ему или как минимум считала другом, потому что дала заглянуть за маску отчужденности и холодности и увидеть ее нежную натуру. В такие моменты ему казалось, что она сошла со страниц книг, которые так любила. Когда автобус проезжал через мост и она видела реку, темную бушующую иль спокойную гладь воды, а может просто солнце показалось из-за облаков или какой-нибудь незнакомец делал комплимент, она всегда немного щурилась, смотрела так задумчиво, отстраненно, что иногда казалось она и вовсе пропадет в своих мыслях и никто не дозовется. А когда что-то не ладилось, у нее были глаза щенка, которого можно только приласкать и пожалеть. Но этого никто не видел, потому что она не позволяла. Джонс ненавидела жалость, это казалось таким постыдным и унизительным, но, честно, никто и не смел говорить с ней не по делу, если не хотел быть убитым взглядом или едким словом. Она была не из тех, кто одевается броско или напоказ, но что-то всегда цепляло, заставляло следить за каждым движением, уповаться вниманием, несмотря на то, что она упорно называла их с Лидсом «неудачники». О, как ему нравилось проводить с ЭмДжей время. Питер водил ее в парк, покупал мороженое и садился рядом на лавочку. Они тихо переговаривались, сначала глядя на проходящих мимо людей, а потом сидели в уютной тишине и смотрели ввысь, на небо. На то самое небо, которое было так прекрасно. Последние всполохи заходящего солнца были разбросаны на облаках. Огромные, огромные облака выглядели, как пристанище богов. Они клубились, величественные и плыли так быстро, будто сотня кнутов подгоняла лошадей, что везли этих сказочных гигантов. Тихо шелестели деревья и это был миг спокойствия. Такого тихого спокойствия, которое ассоциировалась с девушкой. Эта мысль плотно засела в мозгу, мелькала на периферии и никогда не отпускала. Так же, как не отпускало тепло от мягких губ на своей щеке и легких объятий после проведенного вместе время. Девочка никогда не признавалась, но было видно, что она ценит такие вечера. Они успокаивали и наполняли вдохновлением, а на следующий день в скетчбуке появлялись новые картины и никто не докажет, что на каждой был Паркер. А потом Питер переодевался в костюм Человека-паука и охранял ночной сон жителей никода не спящего Нью-Йорка.