***
— Ты когда-нибудь был в Кронштадте? — После Гражданской войны не приходилось. Кот-Бегемот был несвойственно угрюм и молчалив. Из его уст не прозвучало ни одного пассивно-агрессивного упрёка, или хотя бы колкой шутки в сторону Коровьева. В голове явно бродит дух глубоких размышлений о чём-то, что раньше было неподвластно разуму. Фагот это заметил, оттого ласково поглаживал кудрявую копну шерсти на голове кота, и тот, пусть и скорчил недовольную моську, искренне был доволен настигнувшей лаской. Бегемот был озабочен Воландом, Бездомным, мастером, в целом всем тем, что произошло за последнее время. Его мало интересовала политическая обстановка, для него было важнее обдумать злосчастный русский вопрос: «что делать?». Коровьев не перебивал его мысли и старался вложить столько заботы, сколько мог. Кот-Бегемот теребил в руках пачку от сигарет отечественного производства и смиренно молчал. — В Кронштадте сейчас тяжко, но красиво... — продолжил Фагот, даря заботливую улыбку коту. — Дай закурить. Бегемот протянул сигареты, и они закурили от одного огонька. Фагот предался холодному ветру, что приятно прокрадывался под ломкие волосы и пальто. Печально тихая ночь сопровождалась мелким дождём и липким туманом, от холодка кот редко подрагивал. Фагот смотрел на него так, будто читал мысли и сочувствовал. В их общении присутствует столько жестов, понятных только двоим, что говорить бывает излишним. Бегемот продолжал курить и мысленно рассуждал о том, где может быть сейчас Воланд, как там Бездомный в психушке, встретил ли Берлиоз Иисуса Христа и какие книги любит Фагот. Бегемот читать не любит, но с удовольствием слушает то, как вечерами вслух читает Фагот. Изучив частично его домашнюю библиотеку, кот так и не собрал воедино картину его литературного вкуса. Просто потому, что никаких писателей не знал, кроме Достоевского. — Ты что, участвовал в Кронштадском мятеже? — усмехнувшись, спросил Бегемот. — Наблюдал. Бегемот мало что знал о том «смутном» времени, и Коровьев добровольно просвещал его. Бегемот чувствовал себя до боли одиноким и глупым котом. Впрочем, он не понимал, нужно ли котам что-то большее; но продолжал быть подавленным собственной огромной тоской. Вся его печаль проявлялась в обыденном вечернем курении на балконе, во взгляде и неистовой агрессии ко всему его окружающему. Фагот же, напротив, постоянно ходил с его фирменной улыбочкой до ушей, считал себя отменным юмористом и даже мог похвастаться некоторой любовью к человечеству. Полная противоположность. Фагот искренне любил прогрессивное русское общество, Кронштадт и Бегемота. — Ты так много путешествовал, а я даже Москву не покидал никогда, — грустно сделал вывод Бегемот. — Я бы взял тебя, — вздохнул Фагот. — но тебе не понравится ехать в чемодане. — Резонно. — Они переглядываются и меж ними снова возрождается напряжённая тишина; Бегемот снова состроил каменную моську, а Фагот глупо улыбнулся. Бегемот не знал, как относиться к Фаготу. Он слушал его пресловутые стихотворения на съезде поэтов и писателей, ежедневно видел его красные, от чрезмерного употребления алкоголя, глаза, тёмные круги от недосыпания под ними, багровые худые щёки, мечущийся тревожный взгляд по ночам, дурацкие очки и чёрная бабочка на воротнике. И не знал, что из себя может представлять этот человек. Самодовольный тип со склонностью к литературе и лжи. Кот-Бегемот читал его стихотворения, не понял ни слова и решил, что ему просто не дано понять этого человека. На первый взгляд: простой чудак был, аккуратный, педантичный, с идеально выглаженным воротничком белым, в узковатых брюках и клетчатом пиджаке. А копнуть глубже — так кто же это? Бегемот оставил попытки это понять, и Коровьев не сопротивлялся и продолжал улыбаться. — Бегемот, — внезапно обратился к коту Фагот. — почему ты никогда не говоришь о том, что тебя тревожит? Только и делаешь, что посылаешь меня к дьяволу. — Ты считаешь, что котов может что-то тревожить? Разве что людишки, по типу тебя. А револьвер я ношу чисто по соображениям самозащиты, а не чтобы застрелиться. Бегемот таскал повсюду револьвер, потому что был параноиком. Люди не каждый день видят огромного чёрного кота, ходящего на двух лапах, который, к тому же, умеет связно — получше некоторых людей — говорить, а каждый раз обращаться ему не хочется. На кой чëрт ему надо представляться кем-то иным, чем он есть на самом деле? Кот был зол на людей, которые преспокойно тискали уличных котиков, а его боялись, чаще — падали в обморок. Что уж греха таить, Бегемот и сам любит гладить бездомных котов. И не хочет в подробностях представлять, как эта картина может выглядеть со стороны. Бегемот тоже желает ласки человеческой. И Фагот благородно чешет его за ушком, гладит по спине и, временами, может снизойти до объятий и добрых слов. Пожалуй, это то, благодаря чему Бегемот ещё не до конца пал духом. Бегемот благодарен Коровьеву за его теплоту. В этом странном человеке было что-то такое, что цепляло душу. Бегемота привлекало его довольно худое, ненакаченное, обычное, без замашек на спортсменов тело, глупый вкус в одежде, такой, что можно было бы назвать «консервативным», но во времена советской власти назвали бы «контрреволюционным» и цветочный голос; в общем — Фагот умел расположить к себе, и кот не мог понять, отчего тот ещё не женат. Он излучал какое-то непробиваемое спокойствие, которого не хватает, пожалуй, каждому из нас. И у Бегемота была хренова туча идей на счёт этого человека, о которых он благополучно молчал, но которые моментально прознал Воланд и только загадочно улыбнулся. Бегемот терпеть не мог этого двусмысленного молчания сатаны. Чëртов Воланд. Фагот был для Бегемота чем-то вроде якоря, спасением, а Воланд назвал это благодетелем. Воланда вообще иногда вредно слушать. Бегемот действительно любил Фагота. И Фагот любил его. — Я заебался, Фагот, — процедил Бегемот и улёгся на его широкое плечо. — Хочу в Кронштадт. Так и заснул.***