***
Ветер завывал в кронах деревьев, но здесь, внизу, движение воздуха почти не чувствовалось. Со стороны извилистой реки, чья грязно-серая лента то и дело проглядывала между редких кустов, тянуло сыростью. Дикие земли Коркари не изменяли себе — сейчас, в последние недели осени, тут было особенно неуютно. Небольшой отряд — всего семь человек — шли по узкой тропе, которую то и дело пересекали толстые, похожие на змей, корни. Темное серое небо грозило скорым дождем. Впереди всех шел высокий, черноволосый мужчина одетый в видавшую лучшие дни кожаную броню. За спиной у него, в новеньком, еще пахнущем кожей, колчане висел длинный лук. На поясе, на коротком ремешке, покачивался устроенный в потертых ножнах меч. Чуть позади него, за правым плечом, шла немолодая женщина в длинном, отороченным черным мехом, серо-коричневом платье. Из-под мехового же капюшона выбилось несколько седых прядей. Она шла, опираясь на похожий на переплетенные между собой ветви деревьев посох, белый камень тускло светился, никак не разгоняя постепенно сгущающиеся сумерки. Позади них шло еще пятеро людей — молодые мужчины и женщины в простой кожаной броне, при луках. В отличие от первых двух, они то и дело оглядывались по сторонам, чувствуя себя неуютно. — Зверей нет, — глухо произнес идущий первым мужчина, поворачивая голову и бросая острый взгляд карих глаз на идущую за ним женщину. — И птиц. — Уже давно, — спокойным, даже чуть сонным голосом ответила та — из-за низко опущенного капюшона нельзя было полностью увидеть ее лицо, только острый подбородок и бледные, потрескавшиеся губы. — Мы так ничего и не выяснили, — вздохнул тот, качая головой. — Стоило ли созывать Уснэх? — Тревожные вести идут из многих мест, — сейчас голос женщины звучал несколько отрешенно, будто бы она находилась и тут, и где-то еще. — Промедлить — сыграть на руку возможной опасности. — Ты как всегда права, — он сделал паузу и добавил. — Мама. Дальше они шли в тишине, прерываемым лишь скрипом ветвей да воем ветра. Вскоре тропа перед ними начала медленно расширяться. Корни, мешавшие идти, исчезли, но острый взгляд мог заметить редкие темные обрубки у самого края дороги — кто-то давным-давно специально расчистил путь для путешественников. Серую, влажную землю сменили плотно подогнанные друг к другу круглые камни, а сама тропа превратилась в почти ничем не уступающую Имперскому тракту — разве что своими размерами — дорогу. Лес изменился с того момента, как он был здесь в последний раз, три года назад: не стало молодых побегов, а старые сосны и ели будто бы умерли, их стволы потемнели, хвоя опала, устлав тропу желтым ковром. Еще один поворот и уставшие путники увидели конечную точку своего путешествия — огромный холм, вершина которого была будто бы срезана острым клинком. У подножия холма стояли люди — несколько десятков таких же как они хасиндов. Но сразу в глаза бросалось то, что это не была единая масса — несколько групп, каждая из которых собралась вокруг мужчины или женщины в мантии и с посохом. Это были шаманы племен, лидеры их народа. Женщина, шедшая до сего момента позади, обогнала своего сына и вышла вперед — но без спешки, степенно и горделиво. Навстречу ей вышли остальные шаманы, встав полукругом и в приветственном жесте прижимая ладони правой руки к груди. Остальным ничего не оставалось делать, кроме как отойти в сторону — то, что будут обсуждать их лидеры озвучат позднее и мешать им не следует. Мужчина, бросив хмурый взгляд на одного из шаманов — высокого, сухопарого старика с длинной, сплетенной в косу седой бородой, подошел к каменной скамье возле холма и присел, вытянув гудевшие ноги. Но отдохнуть ему не дали. — Дрест, старый друг! — раздался высокий, почти мальчишеский голос, вонзившийся в голову раскаленным прутом. — Сколько лет! Перед ним словно из-под земли появился коренастый, широкоплечий парень с копной нечесаных соломенного цвета волос. На его широком лице сияла самая радостная из улыбок. — Годри, — усмехнулся Дрест, поднимаясь на ноги и крепко обнимая товарища, ответившего ему такими же крепкими объятиями и похлопываниями по спине. — Как ты? Жив? — Что со мной случится, — отпустив друга, тот махнул рукой. — О себе расскажи. Когда мы последний раз виделись? Три года назад? — Ну да, когда был последний уснэх, — согласно кивнул Дрест. — Лана проходила посвящение, помню-помню, — взгляд Годри переместился на площадку на холме. По краям площадки расположились пять каменных столбов, каждый из которых символизировал какое-то священное животное: дракона, медведя, волка, сокола и змею. Раз в три года, когда собирались все — или почти все племена — молодые, кого сочли готовыми, проходили посвящение. Шаман племени говорил с духами и те указывали, знак какого зверя примет тот или иной молодой хасинд. Дракон избирал тех, кто в будущем сам станет шаманом — но таких людей было мало, не больше двух-трех на племя. Иногда случалось, что десятки лет в племени не появлялся избранный драконом и тогда шаман мог призвать ученика или ученицу из другого племени. Медведь выбирал воинов — сильных, отважных людей, которые защищали своих от угроз. Волк — охотников, быстрых и выносливых. Сокол принимал под свое крыло разведчиков — первых, после шамана людей племени. Именно они искали места для стоянок, изучали окрестные земли, иногда покидая родных на долгие месяцы. Змея же брала под свое покровительство тех, кто хотел заниматься мирным трудом. Но на самом деле эти знаки просто говорили о том, к чему тяготели юноши или девушки, но не запрещали заниматься тем, чем им хотелось бы, или тем, что было нужнее для племени. Кроме дракона. При упоминании Ланы Дрест слегка нахмурился и мотнул головой, будто отгоняя надоедливую мошку и, против воли, коснулся рукой груди, того места, где под кожаным доспехом и грубой рубахой висел на веревке клык зверя — самого значимого подарка, который может сделать девушка своему избраннику. Годри понимающе улыбнулся — без всякой издевки — и повернул голову, пытаясь взглядом отыскать кого-то. — Оставь, — бросил Дрест, сильнее хмуря брови, отчего традиционный рисунок на его лице стал напоминать морду какого-то чудовища. — Она по тебе сколько лет уже сохнет, — не обращая на его недовольство внимания, ответил Годри. — А к ней уже приходили с предложениями, да она все отказывала, — добавил он доверительным шепотом. — Какое у нас с ней может быть будущее, — скорее устало, чем сердито ответил Дрест. — Я — разведчик. А, значит, плохой муж. Не хочу, чтобы она стала вдовой в двадцать лет. — С чего ты это решил? Друг мой, — Годри вновь посмотрел на него, улыбка на его лице стала еще шире — он вообще, сколько помнил Дрест, был смешливым парнем. — Если все начнут рассуждать так, как ты, то проще на суку повеситься. Я все продумал, — подойдя ближе, он перешел на доверительный шепот. — С полгода назад удалось мне сторговать у одного долинника замечательное кольцо. Почти задаром — десяток шкур. Так что, — Годри сунул руку за пазуху и вытащил небольшой холщовый мешок, перевязанный красной веревочкой. — Не телись и подари ей это. А то она вечно тебя ждать не будет. Не слушая возражений Дреста, Годри сунул ему в руки мешочек и отступил на шаг, призывно махая кому-то рукой. Видимо, его действия возымели эффект — от довольно большой группы, преимущественно молодых юношей и девушек, отделилась одна фигура и быстрым шагом, едва не срывающимся на бег, направилась в их сторону. Годри, довольно улыбнувшись, шепнул «меня тут нет» и демонстративно-прогулочным шагом пошел в обход холма. — Привет! — молодая девушка, невысокая, черноволосая и чернобровая, с тоненьким, чуть курносым носиком и большими серо-зелеными глазами, подбежала к нему, остановившись буквально в шаге, замерев в нерешительности. — Лана, — мысленно проклиная друга, кивнул он, комкая в кулаке мешочек. — Рад тебя видеть. — По голосу не очень похоже, — смутившись и опустив глаза, уже тише, ответила она. — Дорога была не из легких, я немного устал. Как у тебя дела? — приглашающе указав на скамью, он дождался, когда она сядет и примостился рядом. Она ничуть не изменилась с их первой встречи, три года назад, когда он точно так же сопровождал свою мать на уснэх. В тот раз, впрочем, повод для сбора был куда проще — молодые люди должны были пройти посвящение. Он уже стал Первым Разведчиком, а Лане только-только предстояло стать полноправным хасиндом. Она происходила из племени Черной реки, с десяток лет назад покинувшее холодные земли дальнего юга. В отличие от остальных племен — из тех, про которые он знал хоть что-то — у черноречников равенство мужчин и женщин было абсолютным. Иначе бы они и не выжили в краю долгих зим, где единственным источником пропитания были смертельно опасные морские звери. Наверно, потому она и приглянулась Дресту — было в ней что-то близкое ему самому по духу, хоть и скрытое за обычной девичьей застенчивостью. После того уснэха они несколько раз встречались — разведчикам часто приходилось посещать другие племена в качестве гонцов — но ничего серьезного, во всяком случае, пока, не вышло. — Нормально. Только вот… — Лана задумалась. — Странное творится. Зверей стало меньше, мы часто возвращаемся вообще без добычи. Хотя, казалось бы, всегда зверь был. И болеть стали чаще — Киниох, — при этих словах она посмотрела на длиннобородого шамана, стоявшего в кругу своих товарищей. — говорит, что что-то злое идет. Но ты, наверно, лучше меня об этом знаешь, — девушка смущенно улыбнулась, глядя себе под ноги. — Вы давно пришли? — спросил Дрест, прерывая затянувшееся, ставшее совсем неприличным, молчание. — День, — ответила Лана, все так же сосредоточенно изучая носки высоких, ладно скроенных сапог. — Вас ждали. И остальных. — Сколько племен пришло? — С вами — одиннадцать. Дрест хмуро кивнул. Уснэх — это собрание, которое посещалось всеми племенами всегда. В последний раз великий холм принял больше трех десятков племен и то, что сейчас пришло так мало, значило большую беду. Он задумался, вспоминая, случалось ли такое вообще когда-либо, и не мог припомнить ничего похожего. Конечно, иногда бывало, что одно или два племени не могли по разным причинам прислать своего шамана или молодых людей для посвящения, но гонец, в таком случае, приходил всегда, даже от южных, совсем диких племен. Заодно он и объяснял, почему его братья и сестры проигнорировали сбор. И если больше половины племен не прислали даже их — это повод даже не для беспокойства, а для паники. Впрочем, долго размышлять над этим Дресту не пришлось — шаманы, о чем-то договорившись, подали знак всем подняться на холм. Сами они, до времени, остались на месте, но уже ни о чем не говорили, замерев бездушными истуканами. Дрест со вздохом поднялся на ноги и, в сопровождении Ланы, которая наверняка считала, что их разговор зашел куда-то не туда, начал подниматься по истертым от непогоды и времени каменным ступенькам наверх. Сверху открывался прекрасный вид, но сейчас он вызывал скорее уныние, чем радость. Близилась зима — с деревьев уже начали опадать листья, а холодный ветер, еще более злой, чем обычно, проникал под, вроде бы, теплую одежду. Дрест, пройдя мимо каменного столба, на котором, несмотря на прошедшие века и непогоду, все так же четко был выбит знак сокола, сел на грубую деревянную скамью. Постепенно площадка заполнилась всеми прибывшими, но одного взгляда хватило для того, чтобы понять, как же мало пришло людей — пустовали целые ряды и от этого на душе царило уныние. Последними на вершину поднялись шаманы. Дрест поймал взгляд матери — она убрала капюшон, скрывавший длинные, сплетенные в несколько тугих посеребренных временем кос, волосы. Карие, такие же как у него, глаза, смотрели чуть устало, но твердо. Медленно обведя взглядом всех собравшихся, она заговорила: — Тревожные вести дошли до нас, братья и сестры, — ее голос раздавался над площадкой подобно грому. — Как мы все уже заметили, многие племена не ответили на призыв Уснэх. И тому есть причина, — она повела рукой и, повинуясь этому движению, вперед вышли двое мужчин. Один из них, среднего роста, со спутанными, грязными волосами, остановился, низко опустив голову. Его одежды были порваны, сквозь дыры виднелись едва начавшие заживать раны. Рядом с ним стоял в, почти таком же, рванье парень, намного моложе, но ничуть не здоровее. Его лицо было белым, как снег, под глазами залегли черные круги, на лбу и возле рта чернели вздувшиеся вены. И сами глаза утратили прежний цвет, став похожими на вареное яйцо — с большим трудом можно было увидеть сузившийся до точки зрачок. — С дальнего юга дуют холодные ветра, — продолжала тем временем шаманка. — И ветра эти приносят не только холод, но и болезни. Но не это страшит нас, собравшихся на этом священном месте. Говорите, — она повернулась в вышедшим вперед мужчинам. Дрест подался вперед, не замечая, что то же самое сделали почти все вокруг. — Чудовища, — глухо, напрягая сорванные связки, произнес тот, что выглядел здоровее. — В наши земли пришли чудовища. Наши разведчики и охотники заметили, что в лесах стало мало зверя. Шаман отправил их на поиски причин — и они нашли ее… Причину. Он замолчал, тяжело дыша. Тишина была оглушающей, даже ветер утих. Дрест, против воли, поежился, вспоминая — он знал этого мужчину. Давным-давно они вместе проходили просвещение на этом самом месте. Он не помнил его имени, но помнил, что тот был храбрым человеком, куда храбрее его самого. — Чудовища напали на нас три луны назад. Только мне удалось уйти — нужно было предупредить племя. Но… — он вновь замолчал, но не на долго. — Но я опоздал, — сглотнув, он бросил на шаманов, внимательно глядевших на него, затравленный взгляд. — Они уже пришли. Они убили мужчин и стариков, забрали женщин. Они отравили землю, сожгли дома. Я… я… — он закрыл глаза ладонями, не в силах сдержать эмоции. — Теперь ты, — шаманка и бровью не повела, ее лицо застыло каменным истуканом. — Я сбежал от них. Наше племя жило у Гнилой реки, — Дрест вспомнил, что эта река была далеко на юге, там, где почти весь год царствовала зима, а земля была столь холодна, что туша оленя могла пролежать на ней целую луну и не протухнуть. — Наше племя собиралось переселиться на северные земли, но из-под земли пришли они, — последнее слово он произнес едва слышным шепотом, его горло сдавил железный кулак ужаса. — Они застигли нас врасплох. Кто-то успел убежать, но многих они поймали. Они… они убивали мужчин и ели их плоть на глазах тех, кто еще был жив, а женщин… — он всхлипнул, вытирая текущие по щекам слезы. — Женщин они утащили под землю. — Все понятно, — кивнула шаманка, но тот еще не закончил. — Их орды! Множество множеств! — сорвавшись на визг, закричал он, падая на колени, разбивая их в кровь о каменные плиты. — Они придут и убьют… и заберут! Нас! Всех! — Замолчи, — прошипел длиннобородый шаман, делая шаг вперед, но тот даже не отреагировал на его голос. — О! Они придут! Черной кровью они напоят эту землю! Я слышу голоса сливающуюся в прекрасную песнь! — парень зашелся в хохоте, ногтями раздирая кожу на лице — на месте порезов выступила темная, почти черная кровь. Двое шаманов, что помоложе, схватили его за руки и поволокли вниз по ступенькам. Тот уже не говорил, а кричал, рычал и визжал, окончательно утратив человеческий облик. Дрест почувствовал, как его руку крепко сжала чья-то небольшая ладонь — оторвав взгляд от представшей перед ним картины, он увидел, как Лана, слегка подрагивая, теснее прижимается к нему. Он положил свою ладонь на ее и осторожно погладил подрагивающие холодные пальцы девушки. — Мы всё услышали, — произнесла шаманка, когда вопли и крики парня стихли, а говоривший первым мужчина, понуро опустив голову, так же покинул площадку. — Нам угрожает великая опасность. Мы должны уйти на север. Это ее заявление прозвучало как гром среди ясного неба. Древняя история давно превратилась в легенды, но все помнили, чем закончился последний поход хасиндов на земли долинников. Бойней, которую им устроил Хафтер на равнинах, что ныне зовутся Ферелденом. И то, что предложила им шаманка, пугало едва ли не больше, чем только что услышанные откровения безумца. — Я знаю ваши страхи, братья и сестры, — словно прочитав их мысли — а, может быть, действительно их прочитав — произнесла она. — Но это единственный путь. Путь, который указывают нам духи. Но даже указанный путь нужно изучить. Потому, — дождавшись согласных кивков со стороны остальных шаманов. — Каждое из племен отправит разведчиков на юг, на восток и на запад. Мы должны знать, откуда нас ждет опасность. После того, как враг будет найден, они должны будут вернуться сюда, на эту священную землю, и рассказать нам все. — Это дело будет доверено лучшим, — вперед выступил, поглаживая бороду, Киниох, что сразу заставило Дреста напрячься. — Дрест, Талорк, Галам. Вы пойдете на запад, на юг, на восток. Вы найдете ответ на вопрос и принесете его нам. Дрест, разжав мертвую хватку Ланы, поднялся на ноги и склонил голову. Поймав взгляд матери, он увидел, что сквозь маску спокойствия проступает страх. Но слово было уже сказано, и он ничего не мог поделать, равно как и она. — Вы отправитесь на рассвете. Через две недели вы должны вернуться и рассказать нам обо всем. Люди начали подниматься со своих мест, а двое, кого еще назвал длиннобородый, подошли каждый к своему шаману. Лана бросила на Дреста полный сомнений взгляд, но, понимая, что сейчас будет ему только мешать, с понурым видом начала спускаться вниз по ступенькам. Вскоре на площадке остался только он сам и его мать. Запустив руку в волосы, Дрест подошел к краю площадки, на противоположную от лестницы сторону. Отсюда, с вершины холма, бил ручей, который давал жизнь всем рекам Диких Земель. — Старик Киниох меня не любит, — хмыкнул Дрест, поворачиваясь к матери, вставшей рядом с ним. — Он мелко мстит мне, — голос женщины был чуть осипший от с трудом сдерживаемой злости. Это удивило Дреста. И то, что его мать способна гневаться так сильно, и то, что причина была не в нем. Он видел ее разной — искренне-веселой во время праздников, скорбящей во время похорон, таинственной при общении с духами. Будучи сыном шаманки, он знал несколько больше, чем прочие хасинды. Так, он понимал, что его мать является магом — большинству его соплеменников это мало что говорило. Он даже сумел прочитать несколько книг, в то время, когда еще не было понятно, является ли он сам магом или нет. Но способностей у него так и не проявилось, что было тяжелым ударом и для него, и для нее, и для всего племени. Ведь больше избранников дракона у них не было, а, значит, после ее смерти их возглавит другой человек. — За что? — постаравшись скрыть удивление, спросил Дрест, глядя ей прямо в глаза. — За твоего отца, — без всякого смущения ответила она. — Очень давно Киниох оказывал мне знаки внимания. Ты не знаешь, но он из нашего племени, но после того, как я отвергла его, был вынужден уйти на юг. Дрест не помнил своего отца. Он пропал, когда ему не было и двух лет. Разве что иногда, во снах, ему приходили образы высокого, сильного, красивого мужчины, который качал его на руках и рассказывал какие-то старинные легенды. Что с ним случилось никто не знал. — Ну, уже ничего не поделаешь, — через силу улыбнулся Дрест, пытаясь выглядеть более бодрым, чем на самом деле. — Ты знаешь, что это за беда? — серьезно спросил он, пытаясь отыскать что-то в глазах матери. — Это Порождения Тьмы, — просто ответила она, вздыхая. От этих слов по спине Дреста прошел холодок. У хасиндов много легенд, как писанных, так и неписанных. И легенды про монстров, что приходят из подземного царства гномов никогда не приветствовались во время вечерних трапез в длинных домах или на привале у костра. В тех историях было мало радостного, мало героического — только ужас и смерть. — Ты думаешь… — начал он и осекся, заметив, как мать нахмурила брови и едва заметно покачала головой. — Я не знаю. Пока не знаю. Узнаешь ты. И, — она подошла к нему почти вплотную, положив руки ему на плечи. — И если это то, что я думаю, то в беде не только мы. — Понимаю, — не скрывая своего разочарования ответил Дрест, накрыв ее ладони своими и мягко разжимая неожиданно крепкую хватку. — Мне надо подготовиться и отдохнуть. Уже подходя к лестнице, он обернулся — его мать стояла, глядя на горизонт, на уже почти зашедшее солнце. В алых лучах заката ее фигура выглядела неестественной, словно она не принадлежала этому миру. Даже тень, которую она отбрасывала на отполированные шагами многих десятков поколений людей, была не человеческой. Мотнув головой, прогоняя морок, Дрест начал спускаться вниз. У подножья холма его ждал Годри. От его обычного воодушевленно-веселого вида не осталось и следа. Хмуро глядя куда-то мимо Дреста, он заговорил только после того, как тот поравнялся с ним. — Я иду с тобой, — не особо стремясь скрыть собственное недовольство произнес он. — С чего бы? — не понял Дрест, останавливаясь и глядя на товарища. — С того, — хмыкнул тот, кивком головы указывая на шамана своего племени — низкорослого, сгорбленного старика в каких-то потертых мехах, тяжело опиравшегося на блестевший полированной сталью посох. — Шаман сказал. С другими тоже отрядили по человеку, на всякий случай. — Ты, я гляжу, не особо горишь желанием идти со мной? — понимающе хмыкнул Дрест — Годри был славным парнем, но не храбрецом. Вроде бы неплохой разведчик, но куда больше его интересовала торговля, мен. Его племя вообще очень тесно общалось с долинниками, живущими в больших каменных замках. И это накладывало свой отпечаток — и по богатству, к которому большая часть хасиндов относилась с плохо скрываемым презрением, и по силе, которым оно обладало. Вместо болотного железа их кузнецы ковали мечи и копья из стали и веридиума, а их воины носили не кожу, а крепкие доспехи. Поэтому племя Годри было одним из самых многочисленных и к словам их шамана прислушивались очень часто. — Послушав последние новости — не особо, — признался тот, разведя руками. — Но пойду. — Тогда иди собирайся, — пожал плечами Дрест, которого душевные терзания товарища не тронули. — Выходим за час до рассвета. Мысленно он уже прокладывал маршрут — вдоль Холмистой реки на запад, потом через Широкие болота завернуть южнее и выйти к Серому озеру, на берегах которого должны были жить сразу два племени. Идти дальше смысла не было — он никак не успел бы обернуться за две недели. К тому же, если там не будет врага, значит, у всех них будет время уйти. От этих мыслей его отвлекла Лана. Она выглядела неважно — бледное лицо, на лбу, несмотря на вечерний холод, блестели бисеринки пота. — Я хочу пойти с тобой. С вами, — она посмотрела в спину удаляющемуся Годри. — Нет, — просто ответил Дрест, не задумавшись ни на минуту. — Я охотница! — воскликнула она, в ее глазах мелькнул гнев. — И… — Нет, Лана, — покачал он головой, поднимая ладонь в жесте отрицания. — Во-первых, это слишком опасно. Во-вторых, у меня есть только две недели. Втроем мы будем идти слишком медленно. Если бы это был простой поход — я бы согласился. Но… — со вздохом он кивнул на людей, которые сгрудились вокруг большого, в человеческий рост костра, стараясь согреться. — От этого зависит слишком много жизней. Поэтому нет. — Ты всегда был слишком серьезным, — вздохнула она, делая шаг вперед и неожиданно обнимая его, прижимаясь к его груди — он обнял ее в ответ, чувствуя, как дрожат ее плечи. — Вернись ко мне, — глухо прошептала она. — Я… — он проклял собственное косноязычие, проявившееся именно сейчас, — Я вернусь. И вот, — продолжая одной рукой прижимать девушку к себе, он вытащил из кармашка на поясе мешочек с кольцом. — Это тебе. — Это?.. — она чуть отодвинулась, беря мешочек из его рук и развязывая его. — Это мне? — на ее ладони поблескивало зеленым камешком золотое кольцо удивительно тонкой работы. «Оно стоило куда больше десятка шкур», — мелькнула мысль в его голове, когда он увидел, как на лице девушки расцветает счастливая улыбка. — Я… Спасибо тебе! Это очень красиво! — прижав кулак с зажатым в нем кольцом к своей груди, Лана свободной рукой еще раз обняла его, даже сильнее, чем раньше. — Рад, что тебе нравится, — против воли на его лице появилась улыбка. — Прости, — он отодвинул ее и кивнул на шатер, который развернули его товарищи, что пришли вместе с ним на уснэх. — Мне нужно подготовиться. Мы поговорим, когда я вернусь. Лана, ничего не говоря и все еще светясь от счастья, кивнула с таким усердием, что длинные волосы на мгновение закрыли ее лицо. Краем глаза Дрест заметил свою мать, стоявшую в десятке шагов от них — на ее лице была понимающая, даже одобрительная улыбка. Он улыбнулся в ответ — им обоим.***
Раскинувшийся у подножия холма лагерь они покинули еще до рассвета, урвав всего несколько неспокойных часов сна. Дрест специально решил идти затемно — дорогу до Широких болот он знал неплохо и шанса заблудиться, тем более, если держаться берега реки, не было. Его не покидало чувство, что нужно спешить. Оно набатом гремело в голове, сделав его раздражительным и хмурым, из-за чего Годри, попытавшийся было пошутить в своем привычном стиле, получил такую отповедь, что до привала не проронил более ни слова. На короткий отдых остановились, когда солнце миновало зенит. Дрест знал эти места и раньше они выглядели совсем иначе. За все время пути они не заметили ни одного зверя, ни одной птицы. Даже рыба будто бы исчезла из реки — вода была мертвенно-спокойна и от нее тянуло какой-то сладковатой мерзостью. Камыш вдоль берега пожух, земля близ воды потемнела, стала плотной, как глина. Перекусив и дав ногам отдых, они пошли дальше. Вокруг царила все такая же тишина — ветер, бушевавший вчера, стих, тучи медленно ползли по небосводу, надолго закрывая свет холодного южного солнца. Вскоре пришлось делать еще один привал — последние несколько миль пути лежали по полному бездорожью, через кусты и папоротники, поэтому они просто выбились из сил. Годри под нос ругался на Дреста за выбор дороги, ведь можно было идти по нормальным — насколько это было нормально для Диких Земель — тропам, но тот старательно избегал даже приближаться к открытым местам. Объяснить он этого не мог, да и не особо хотел, просто было чувство, что там ничего хорошего их не ждет. — И все же, почему мы как зверье ползем на брюхе через кусты? — не выдержав, спросил Годри, запалив небольшой костерок в расселине между двух огромных камней. Место было удачным, скрытым от ветра и от постороннего взгляда, к тому же это было единственное сухое место в округе. Впрочем, чувство опасности это нисколько не притупляло — витало в воздухе что-то не то, что-то чужое, страшное. Дрест, расстелив спальник, сшитый из кож и шкур, присел поближе к огню, вытаскивая из рюкзака свернутый в тряпицу небогатый паек — копченое мясо, твердый сыр да лепешки из серой муки. — Потому, — решил все же объяснить своему другу он. — Что мне не нравится, что вокруг творится. Духи одни знают, что может попасться на тропе. — Мы шли по ней пару дней назад и все было спокойно, — хмыкнул Годри, принимая ломоть мяса на лепешке. — То было пару дней назад, — пожал плечами Дрест. — Все могло измениться. — Шаманка объяснила тебе, что за твари пришли в наши земли? — дожевав скудную пищу, Годри улегся на свой спальник и начал лениво ворошить тлеющие угли костра. — Это… — Дрест задумался на минуту, решая, стоит ли раскрывать этот секрет и было ли это вообще секретом, после чего, кивнув своим мыслям, продолжил. — Это Порождения Тьмы. Скорее всего. — Порождения Тьмы? — удивленно вскинув брови, пусть этого и не было видно в наступивших сумерках, спросил Годри. — Это еще что за напасть? — Очень, очень давно, когда Остагар еще не был заброшен, они вышли из-под земли и едва не уничтожили весь мир. Ты забыл истории про великий исход нашего народа? — настала очередь Дресту изображать удивление. Вообще, ничего странного в том, что Годри не запомнил старинные легенды, не было. Хасинды не записывали свои истории и сказания, как это делали люди юга или эльфы, а передавали их, как повелось, из уст в уста. Многое было утеряно со временем, осталась лишь крохотная часть их истории, которую всеми силами пытаются сохранить шаманы и старейшины племен. К тому же, мало у кого из молодых сохранялось с возрастом желание не просто слушать, но запоминать эти древние сказки тех времен, когда миром правили жестокосердые маги северных земель. — Я и не старался, — подтверждая мысли Дреста, ответил Годри. — Все это сказки, — он махнул рукой, показывая все свое отношение к историям. — Сказка всегда может стать реальностью, друг мой, — вздохнул Дрест, переворачиваясь на спину и кутаясь в спальник. Небо было абсолютно черное — ни зги не видно. В мертвой тишине были слышны лишь ленивое потрескивание углей догорающего костра, да их с Годри дыхание. Изредка с бьющим по ушам звуком скрипело дерево — и более ничего. Даже звук реки, до которой рукой подать, не доносился до них. Дрест погрузился в неглубокий, беспокойный сон. Маленький лагерь свернули, едва восходящее солнце окрасило вершины деревьев в янтарный цвет. Вокруг ровным счетом ничего не изменилось — вся та же гнетущая тишина, прерываемая их натужным дыханием, все тот же мертвый лес — на одно еще живое дерево приходился пяток иссохших стволов, облепленных пожелтевшим мхом. От реки пришлось отвернуть — к осени берег становился топким и их путь замедлился бы еще сильнее, тем более, что сладковатый запах разложения никуда не ушел. Пришлось, к радости Годри, сворачивать на тропу. Идя по ней, они иногда натыкались на следы стоянок вдоль нее — их было слишком много и располагались они слишком часто. Это навевало нехорошие мысли. Ничего странного в самих стоянках не было — дорога, по которой они сейчас шли, была одной из трех самых оживленных в Диких Землях, если так можно сказать про этот край. Менялы разных племен каждую луну, а то и чаще, совершали свои путешествия к соседям, а то и за невидимую границу, отделявшую «варваров» от долинников. Люди севера с удовольствием меняли на меха железо, сталь и даже оружие. Дрест напрягся из-за другого — вокруг самых свежих стоянок валялось слишком много таких вещей, которые нормальный хасинд никогда не бросит: оружие, рюкзаки, даже спальные мешки. И было здесь много пропитанных кровью тряпок, почерневших от времени. Бывшие тут люди не ехали торговать, они бежали. Понял это и Годри, присевший возле одного из кострищ, угли которого еще не успели смешаться с землей вокруг. — Самое большее — три дня, — произнес он придушенным шепотом, беря один из угольков в руку и не без труда разламывая его между пальцами. — И они шли не на Уснэх, — произнес очевидное Дрест. — Надо торопиться. — Идем по дороге? — вопросительно выгнув бровь спросил Годри и получил в ответ сосредоточенный кивок. Не прошло и пары часов, не успело солнце даже чуть согреть землю, как впереди послышался шум. Дрест, взмахом руки указав на дерево, росшее прямо у дороги, мгновенно спрятался на противоположной стороне, в кустах. Годри одним прыжком оказался у толстого, поросшего пожелтевшим плющом, ствола древнего вяза, сбросил с плеч рюкзак и начал спешно натягивать тетиву на лук, тем же занялся и Дрест. Спустя несколько минут томительного ожидания, сопровождавшегося приближающимся шумом, в котором, под конец, они смогли различить топот ног, из-за поворота появилась группа людей. Таких же как они, хасиндов. Дрест, подумав чуть-чуть, сделал Годри знак оставаться на месте, а сам, убрав лук, но вытащив наполовину из ножен меч, вышел из кустов, заступив группе дорогу. Это были уставшие, грязные люди — они вздрогнули, увидев перед собой Дреста и, что удивительно, даже не потянулись за оружием. Да и почти ни у кого из них его и не было — пара молодых парней имели при себе кинжалы в простых ножнах, да у средних лет мужчины, который, насколько понял Дрест, был главным среди них, за спиной висел видавший лучшие дни лук, и то без стрел. — Что с вами случилось, братья? — не убирая ладони с рукояти меча, но куда менее резким, чем хотел изначально, тоном, спросил он, вглядываясь в почерневшие от усталости и грязи лица. — Твари, — прохрипел мужчина с луком, тяжело дыша, будто бы после долгого бега. — Твари пришли из-под земли. — Какие твари? — уже зная, о ком идет речь, спросил Дрест. — Из забытых легенд, — из горла мужчины вырвался сухой смешок, но в его глазах отражалась паника. — Из какого вы племени? — меч с глухим стуком вошел в ножны, Дрест, повернувшись к Годри, взмахом руки позвал товарища. — Из разных, — на появление второго хасинда никто не отреагировал, многие просто, наклонившись и уперев ладони в колени, пытались отдышаться. — Я, — мужчина ткнул себя большим пальцем в грудь. — Из Черных холмов, эти двое, — кивком указав на молодых парней, произнес он. — Волчьи пасти. — остальные промолчали, будто и не услышав вопроса. Дрест кивнул, показывая, что понял. Два этих племени обитали неподалеку друг от друга, во всяком случае, так было три зимы назад, когда был последний сбор племен. Первые жили, как было понятно, в холмах, прозванных «черными» из-за выступавших из-под земли угольных жил. Углем они и торговали со всеми близлежащими племенами. Волчья пасть старалась выбирать для стоянок леса или места рядом с лесами, большая часть мужчин и женщин там занимались охотой и выделкой шкур. — Среди вас нет женщин, — Годри, подойдя поближе к другу, так же всматривался в лица людей. — Где они? Где шаманы? — Остались… там, — Черный холм махнул рукой куда-то себе за спину. — Мы не смогли их спасти… — Или не захотели, — сузив глаза, произнес Годри. — Вы бросили их, сучье семя?! Никто из стоявших напротив них людей не поднял взгляда, хотя в любое иное время это стало бы поводом даже не для драки, для поединка крови. Дрест положил ладонь на плечо товарища и сжал его, покачав головой. Годри, сплюнув под ноги «черному холму», с отвращением на лице отвернулся. — Как дорога впереди? — пусть в глубине души брезгливость боролась с глухой, животной яростью, Дрест задал вопрос спокойным, может быть, даже через чур спокойным тоном. — Туда идти… — протянул один из мужчин, стоявший за спиной «черного холма». — верная смерть, парень. — Как дорога впереди? — проигнорировав его, повторил свой вопрос Дрест. — Твари шли за вами? — Нет, но зарево было видно долго, — вздохнул еще один мужчина, одноглазый, с перевязанной посеревшей от грязи тряпкой головой. — Но ты там ничего не найдешь. — Сколько было тварей? — Не считали, — чуть истерично хохотнул молодой парень из Волчьей пасти. — Нам хватило. — Понятно, — это было уже хоть что-то. — Куда вы идете? — Куда глаза глядят, подальше отсюда, — произнес «черный холм», оборачиваясь, словно ожидая погони. — Идите к великому холму… — предложил Годри, но ему не дали договорить. — На север, надо идти на север, и чем дальше, тем лучше, — повысил голос одноглазый. — Многие уже ушли. Кто успел, — он поежился. — Как хотите, — Дрест потерял к ним интерес, поправил рюкзак за спиной и кивнул Годри. — Пошли. — Вы что, не поняли? Там эти твари! Вас убьют и сожрут! — сорвался на крик совсем молодой парнишка, еще, наверно, даже не успевший пройти просвещение. — Это уже не твое дело, — грубо ответил Годри, следуя за молча пошедшим вперед Дрестом. — Да охранят вас духи, — со скорбью в голосе сказал одноглазый, глядя им вслед. — Духи не хранят мертвецов, — чуть сварливо ответил другой мужчина, но Дрест и Годри этого уже не услышали. Больше им по дороге никто не попадался. Временные стоянки все так же появлялись по обеим сторонам дороги, но они были уже давнишние, не менее декады, а то и двух. Но даже и сейчас можно было понять, что ставили их такие же беглецы, как те, что им повстречались. Путь все так же пролегал в полной тишине. Иногда Дрест думал свернуть с тропы, но что-то внутри его гнало вперед. Привалы стали делать еще реже, в стороне от дороги и на несколько часов, успевая слегка восстановить силы скудной едой. Хорошо, что с водой не было проблем — удалось найти чистый, холодный ручей и наполнить бурдюки. Шли четвертые сутки их похода и третьи с тех пор, как они в последний раз видели какое-либо живое существо. Если Дрест выдерживал гнетущую атмосферу мертвого леса довольно спокойно, то по Годри было видно, как ему с каждым часом, с каждой пройденной милей становится все более неуютно. Но до ближайшего поселения оставалось не более суток пути, потому Дрест не слушал его слабые увещевания развернуться и идти обратно к холму. Их путь лежал к месту, где остановилось племя Болотников. Как их звали на самом деле он не знал, все давно привыкли звать их именно так потому, что жить они предпочитали близ Широких болот. Унылый край, разделявший относительно благополучный север и дикий, даже по меркам Коркари, юг. Большая часть племен всегда селилась севернее болот и меньше десятка — в том числе Черные холмы и Волчья пасть — жили южнее. Отчего-то они гордились этим, но большинство не понимало причин такой гордости. Болотники же были чем-то средним — один сезон они проводили ближе к северу, другой — ближе к югу. Они занимались добычей болотного железа: одного из немногих источников металла для хасиндов, помимо торговли. Из-за этого с ними старались не ссориться — ведь любой конфликт мог закончиться тем, что доступа к жизненно важному материалу у тебя и твоих соплеменников не будет. Впрочем, Болотники были людьми незлобивыми, вполне понимающими собственную важность, но не пытаясь «выкручивать руки» остальным племенам. Обычно любое поселение хасиндов можно было заметить только если приблизишься к нему на расстояние трех десятков шагов. Ценя собственную безопасность, их народ преуспел в маскировке своих владений. Но не сейчас — над деревенькой, расположившейся у самой границы топей, поднимался густой черный дым. Шума людей или зверей слышно не было, но Дрест и Годри, не сговариваясь, пошли куда как осторожнее, внимательно глядя по сторонам, прячась в густом кустарнике и держа оружие наготове. Последнее им не понадобилось — деревня, а точнее то, что от нее осталось, была пуста. Маленькие домики, стоявшие на крепко вбитых в почву сваях, покосились от сжиравшего их недавно огня, часть и вовсе повалилась, и теперь медленно погружалась в трясину. — Дерьмо… — прошептал Годри, оглядываясь по сторонам, в любой момент ожидая нападения. — Лучше и не скажешь, — согласился Дрест, по широкой дуге обходя площадку в центре деревни, где в обычное время собирались люди для общения между собой. На земле были видны большие темные пятна — почва пропиталась кровью. Изредка на глаза попадались обрывки одежды или сломанный инструмент, уже не пригодный к починке. Кажется, деревня отбивалась от нападавших всем, чем могла, но схватка была неравной. Длинный дом — место, где жил шаман и где он вечерами собирал желающих, как правило детей, для рассказа историй — сгорел до основания, а перед ним валялся обугленный человеческий скелет без головы и рук. Годри поежился — картина была слишком неправильной и пугающей. — Здесь нам делать нечего, — еще раз обойдя деревню и не найдя никаких признаков жизни, сказал Дрест. — Идем дальше. — Может все же повернем? — попробовал достучатся до него Годри. — Эти твари могут дойти и до холма. — Нам надо узнать, сколько их, куда они идут. Может быть это простой набег, — не особо веря своим собственным словам, ответил Дрест. — Не спорь, пошли. Хотя и ему идти совсем не хотелось. И дело было не в той картине, которую он увидел, картине полного разорения некогда процветающей деревни. Дело было в обычном страхе, который он пытался загнать поглубже. Этот страх был порожден незнанием. Давным-давно, когда он был еще совсем маленьким и только-только научился читать (мать считала, что это полезное знание, хотя мало кто с этим был согласен), он в одной книге приметил интересные строки: «больше всего боимся того, чего не знаем». Название книги давно забылось, он даже не помнил, как она выглядела, но эти слова отчего-то всплыли в памяти именно сейчас. Мотнув головой и отгоняя морок, он пошел вперед, не обращая внимания на что-то бормотавшего Годри. Теперь их путь шел через болота. Путевые знаки вели точно по единственной тропе, которую нельзя было заметить невооруженным взглядом. Иногда Дрест замечал чуть более светлую трясину — верный знак, что недавно болото поглотило какого-то незадачливого путешественника. Идти приходилось совсем медленно, к тому же не было возможности нигде остановиться на отдых — обычно именно Болотники давали место для отдыха тем, кто собирался идти на юг через топи, чтобы путники вышли с утра и отдохнувшими. Но глупость остаться в мертвой, воняющей гарью и разложением деревне ни Годри, ни, тем более, Дресту в голову не пришла. К позднему рассвету они вымотались окончательно. Пару раз Годри едва не сошел с тропы и только чудом выбрался на мелкое место. Повезло в том, что к вечеру тучи слегка разошлись и свет луны хоть как-то освещал их путь, потому что факелы зажигать стал бы только глупец или самоубийца. Широкие болота закончились — теперь они находились на юге Коркари, месте очень жестоком к неосторожному путешественнику. Даже местные племена не полностью осознавали особенности южных земель, и их разведчики, которые из поколения в поколения сталкивались с такими опасностями, о которых иные и не слышали, вели себя здесь очень осторожно. Здесь обитали диковинные звери, которых больше нигде не встретишь, иногда даже видели драконов, кружащих в поисках добычи. Но сейчас здесь правили иные существа. То, что деревню Болотников сожгло не враждебное племя стало понятно, едва они покинули топи. Возле тропы, под иссохшим деревом, валялось несколько тел. Это были низкорослые, одетые в странную, ни на что не похожую, броню существа. Темно-зеленая, покрытая струпьями, кожа, чуть острые уши, выдающаяся вперед челюсть полная острых, кривых желтоватых зубов, нескладная, но крепкая на вид фигура. Земля вокруг них почернела, а от самих трупов шел отвратительный запах, заставляя разведчиков дышать через раз. — Что это за мерзость? — сдерживая рвотные позывы, спросил Годри, стараясь смотреть в другую сторону. — Порождения Тьмы, — с отвращением произнес Дрест, пытаясь найденной неподалеку палкой перевернуть одну из туш. Ему это удалось и, перевернув тело, он увидел, что спина твари была рассечена каким-то острым оружием — скорее всего двуручным мечом. Толкнув сильнее он с удивлением увидел, как туша развалилась едва ли не пополам — настолько силен был тот, кто нанес смертельный удар. Следы на других Порождениях были схожи, разве что раны были не настолько жестокими. Возможно, какие-то хасинды смогли дать бой врагам — это обнадеживало. Но он быстро одернул себя — если они и дали бой, то бой этот был последним, о чем говорила хотя бы сожженная деревня Болотников. Чем дальше они шли, тем шире становились просветы между деревьями, тем ниже был кустарник и тем более печальное зрелище представляла дорога. Здесь тот путь, который можно было бы назвать «торговым», закончился и начинались тропы, которые использовались редко. Но опытный взгляд позволял вычленить в переплетении корней и нагромождении камней узкую нить, которая заканчивалась далеко на юге, там, где снега стояли круглый год, где не жил вообще никто. Следующая стоянка племени была в дне пути, и они решили сделать привал, пока рядом было топливо, а поиск места для ночлега не представлял бы особого труда. В эту ночь они впервые за долгое время оказались не одни — когда окончательно стемнело, а из-за туч, предвещавших грозу, не было видно ни звезд, ни луны, небо на юго-востоке озарило алым. Если бы не сырость вокруг, можно было бы подумать, что горит лес. Но очень скоро им обоим — несший первую стражу Годри растолкал друга едва увидел зарево — стало понятно, что этот свет не имеет никакого отношения к лесному пожару. Пламя двигалось. Огненная река медленно текла на север, отбрасывая свет на угрожающе-низко висящие тучи. Заснуть удалось только ближе к рассвету, а ощущение, что кто-то наблюдает за ними, сохранялось до первых лучей солнца. Как звалось племя, в чью деревню им предстояло попасть, ни Дрест, ни Годри не знали. Дрест просто знал, что в этом районе точно живет их народ, но не мог вспомнить никаких подробностей. Южные племена были редкими гостями на Уснэх — чаще всего от них прибывал один-единственные представитель, обычно разведчик или охотник, который кратко рассказывал новости. Даже посвящение они проходили не так, как было издревле принято, что никак не способствовало зарождению симпатии. Но, несмотря ни на что, они были одним народом и узнать, что с ними, было необходимо. Эта деревня встретила их высоким, в два человеческих роста, частоколом из грубо обтесанных бревен. Но признаки того, что не все в порядке, проявились сразу. Кое-где ограждение было проломлено и колья валялись на земле, пойдя трещинами посередине. От первого же увиденного дома остались только сваи — остальное сгорело в пламени. Тут и там были видны следы боя — валялись поломанные стрелы, погнувшиеся, от невероятной силы ударов, мечи, обрывки брони и обломки копий. Тут и там можно было разглядеть следы крови — почерневшей от времени, впитавшейся в землю до следующего ливня. И вновь никаких тел — ни людей, ни тварей. Деревня была большой — не меньше трех десятков домов, а может быть и даже больше, но точно подсчитать они не успели — стал слышен шум боя вдалеке: лязг стали о сталь, крики, хрипение и какое-то повизгивание, совершенно нечеловеческое. Переглянувшись, друзья, достав луки, побежали на звук — вдруг, пусть в это и сложно было поверить, кто-то из их народа выжил? В нескольких сотнях футов от деревни, уже за частоколом — Дрест краем глаза заметил, что с этой стороны от забора вообще мало что осталось, создавалось впечатление, что часть бревен просто вырвало из земли и разметало по окрестностям невероятной силы ветер — шел бой. Против трех десятков низкорослых тварей, похожих на тех, чьи тела они уже видели, сражалось пятеро людей. Но то, что это были не хасинды, стало понятно с первого же взгляда: на них была хорошая броня, в руках они держали крепкие щиты и длинные, с зеленоватым отливом, мечи. Годри повернулся к Дресту, взглядом спрашивая, что делать. — Поможем, — ответил тот вслух, прицеливаясь и пуская стрелу в спину одной из тварей. Стрела вонзилась в шею сзади, монстр пошатнулся и сделав пару неловких шагов, рухнул на землю, издав перед смертью хрип, больше походивший на ворчание. Годри не сильно отстал, сразив еще одну тварь — та как раз обернулась и поймала стрелу прямо в глаз, беззвучно рухнув на землю. Они успели сделать еще по два выстрела — неизменно точных — прежде чем Порождения переключили свое внимание на них. Пятерка монстров, тряся над головой изогнутыми, поросшими какими-то непонятными наростами, мечами, побежала прямо на них, крича что-то на своем непонятном гортанном наречии. Дрест принял удар первого в жесткий блок, едва не оступившись — подошвы сапог заскользили по грязи, столь силен оказался монстр. Отбив еще один выпад, Дрест отскочил назад, сделал ложный взмах в сторону и ударил ногой по голени монстра. С сухим хрустом нога подломилась, и он с силой обрушил удар меча прямо по шее врага, начисто отделив голову от тела. Годри, тем временем, отбивался сразу от троих чудовищ, уклоняясь от, пускай, и сильных, но не очень точных ударов. Остальные люди так же не теряли времени даром — монстры оказались не такими умными и умелыми, опасность представляло их численное превосходство. Один из мужчин, выше остальных на голову, в тяжелой броне и глухом шлеме, ловко орудовал двуручным мечом, заставляя тварей отпрыгивать назад. Не всегда удачно — несколько чудовищ лишились голов или рук не успев увернуться от свистящей стали. Дрест, тем временем, пришел на помощь Годри — тот уже выдыхался, движения стали менее отточенными, а одно из Порождений сумело-таки достать его, рубанув, пусть и вскользь, по его боку. Сильным ударом ноги Дрест повалил уже готовящегося нанести, скорее всего, смертельный удар монстра на землю, перехватил руку второго, едва не свалившись на землю — настолько сильной была тварь — позволив Годри быстро, двумя ловкими ударами, распороть наискосок грудь оставшегося чудовища. Остальных добили еще быстрее — и наступила тишина, прерываемая тяжелым дыханием людей, да скрипом доспехов. — Хасинды, — на выдохе, не попытавшись скрыть отвращения, произнес один из воинов, не спеша убирать оружие. — Хасинды, — согласился высокий, закидывая огромный меч себе на плечо — в его голосе не было никаких эмоций. — Что вы здесь забыли? — спросил он вроде бы даже дружелюбно. — Интереснее, что здесь забыли вы, — произнес Дрест, не спуская взгляда с остальных, и понимая, что в случае чего отбиться будет невероятно сложно. — Это наша земля. — Это земля милостивого короля Кайлана Тейрина, ты, необразованный варвар, — плюнув себе под ноги, подал голос еще один воин, выходя вперед. На нем была красивая, пусть слегка запачканная черной кровью, серебристая броня, украшенная каким-то узором. На груди блестел непонятный символ — два пса на желтом фоне. Он направился было к ним, но ему на плечо легла ладонь гиганта, закованная в латную рукавицу. — Спокойнее, капитан, — произнес он, выходя вперед. — Я — Серый Страж Грегор, — он поднял забрало шлема и усмехнулся. — А это смелые бойцы короля Кайлана, разведчики. Так вот, что вы тут делаете? — Это уже наше дело, Грегор из Серых Стражей, — ответил Годри, перехватив предупреждающий взгляд Дреста и слегка кивая. Тот не стал спорить — все же у Годри было куда больше опыта общения с долинниками, чем у него. — Не все так просто, — с неприязнью покосившись на Грегора, сказал капитан, из глаз которого еще не ушла горячка боя. — Вы, хасинды, воры и убийцы… — Какое это имеет отношение к делу? — поинтересовался Годри, ничуть не обидившись. — Мы вам помогли, если не заметили. — Заметили, заметили, — добродушно улыбнулся Грегор. — И, тем не менее, мы пришли сюда не просто убить пару-тройку генлоков, — он ткнул сапогом мертвую тварь у своих ног. — В эту игру можно играть и вдвоем, — Дрест вздохнул — он не любил пустопорожних разговоров. — Что вы, — он сделал ударение на этом слове. — здесь делаете? — Разведываем, — с каждым мигом настроение Стража все улучшалось и улучшалось. — А, точнее, пытаемся выяснить, куда идет Орда и как быстро. — Орда? — не понял Годри, переводя полный недоумения взгляд с Грегора на Дреста и обратно. — Орда Порождений Тьмы, — кивнул Грегор. — Так вот, — он задумчиво прикусил длинный ус, мокрый от пота. — Мы это попытались выяснить. Равно как и узнать, куда подевались хасинды. — Это секретная информация, Страж! — воскликнул капитан, пытаясь посмотреть ему в лицо, но из-за своего роста он был вынужден встать на носки, что выглядело просто смешно — Дрест фыркнул, Годри улыбнулся, а Грегор вовсе пропустил слова мимо ушей. — Придется вам, ребята, идти с нами, — уже без смеха в голосе произнес Страж. — Командору будет интересно послушать, что вы знаете про Коркари. — С чего ты решил, — Дрест окончательно понял, кто среди этих людей главный и обращался исключительно к Грегору. — Что мы пойдем с тобой? С чего бы нам что-то вам рассказывать? — С того, что нас больше, а вы устали. К тому же мы, не собираемся причинять вам или вашему народу вреда — сейчас над всем Тедасом нависла угроза нового Мора, — последние слова заставили Дреста против воли поежиться. — Мы никуда… — начал было Годри, но Дрест покачал головой, призывая помолчать. — Хорошо, — вздохнул он, наклоняясь и вырывая пучок травы, чудом не затоптанной во время боя. — Я пойду с тобой, — стерев кровь с лезвия меча и бросив его в ножны, он посмотрел прямо в глаза Грегору. — Я. Он должен рассказать нашему племени что здесь произошло. — Не может быть и речи! — воскликнул капитан, но Страж не обратил на него ровным счетом никакого внимания, коротко кивнув. — По рукам, — стащив рукавицу, он протянул руку Дресту, тот пожал ее в ответ — хватка была стальная. — Отсюда дней пять до Остагара, — Страж прикрыл глаза, будто бы прислушивался к чему-то. — Надо поспешить. Тварей пока нет, но это ничего не значит. — Хорошо. Друг, — Дрест повернулся к Годри, специально не называя товарища по имени — то ли из-за примитивных страхов, то ли еще из-за чего-то, что не мог объяснить до конца самому себе. — Расскажи всем, что ты видел. Сообщи, что твари идут на север. Пускай уходят и как можно скорее. Ты понял? — Да, я понял, — закивал Годри, глядя то на Дреста, то на людей вокруг, то на горизонт, где еще недавно алело пламя. — Я понял. — Пошли, хасинд, — сказал Грегор, убирая меч в ножны на спине и делая остальным знак следовать за ним. — Время дорого. С Годри они распрощались уже за деревней — Дрест, как мог, объяснил ему, каким путем лучше идти до Холма, чтобы было и безопасней, и быстрее. Страж не особо интересовался этой информацией, как и остальные. Оказалось, северяне и сами неплохо знали дорогу, что несказанно удивило Дреста, считавшего, что о жизни в лесу изнеженный «цивилизованный» народ ничего не знает. Но Грегор вел их какими-то совсем непонятными тропами, не давая времени на долгий отдых, что Дрест, в глубине души, только одобрял. Его всю дорогу не покидало чувство, что где-то он допустил ошибку, но сваливал это на то, что ему пришлось идти с этими людьми. Но путь им предстоял долгий и поразмыслить над этим можно было вдоволь. Тучи вновь заволокли горизонт, приближалась гроза.***
*** Остагар поражал своим видом. Дрест никогда не признался бы в этом, но такое количество людей в одном месте даже напугало его. Ни один уснэх не собирал столько народа, сколько набилось в древней, полуразрушенной крепости. Шум, издаваемый этим скопищем народа бил по ушам не хуже боевых барабанов — лай собак, громовые команды сотников, визг пил и удары молотов по наковальням, все это сливалось в гул, давно распугавший зверей и птиц, если такие вообще остались в этих землях. За время пути Дрест успел немного пообщаться с Грегором и остальными. Они оказались не такими и плохими людьми, может быть чуть странными на его вкус, но неплохо знающими леса и болота. Он даже признался — самому себе — что такие люди пригодились бы любому племени хасиндов. Разве что с капитаном общение не задалось сразу — оказалось, что он был сыном или еще каким-то родственником какого-то то ли банна, то ли эрла, в общем, напыщенным и высокомерным дурнем, считавшим всех остальных грязью у своих ног. Но даже у него хватало ума держать свои мысли относительно нежданного попутчика при себе. Едва они вошли в крепость, ставшую лагерем для огромной — что по меркам хасиндов, что по меркам ферелденцев — армии, их отряд разделился. Разведчики во главе с капитаном пошли докладывать о том, что видели, своему начальству, а Грегор решительно двинулся к большому шатру возле полуразрушенной башни, предварительно забрав у Дреста оружие, объяснив это неким «порядком». Тот со вздохом подчинился и теперь глядел по сторонам, тщательно маскируя свое собственное любопытство — интересно было узнать, как же живут долинники. Кроме людей, он увидел эльфов, но остроухие жители лесов были какими-то странными — не носили оружия, были одеты в какое-то странное рванье и выглядели до крайности забитыми. Одна молоденькая рыжеволосая эльфийка, столкнувшись с ним, взвизгнула, едва не упала, а когда он — по доброте душевной — помог ей встать, рассыпалась в малосвязанных извинениях, через слово именуя его «господином». Это его позабавило, но продолжить эту странную беседу не получилось — Грегор, не терпящим возражений тоном, потребовал идти за ним. Огромный шатер, в три человеческих роста, принадлежал Серым Стражам. Внутри было странно-уютно: несколько деревянных скамеек, большой деревянный стол в глубине, большая перегородка, разделявшая помещение на две неравные части. За столом стоял, опершись руками на развернутую карту, немолодой, с легкой сединой в волосах и бороде, смуглокожий мужчина с серьгой в ухе. Заметив вошедших, он оторвал взгляд от карты и произнес: — Грегор! Рад тебя видеть! А это… — он посмотрел через плечо Грегора на Дреста так, что тому стало слегка неуютно. — Хасинд, из Диких Земель. Мы встретились с ним в одной деревушке на юге, — хмыкнул тот, пожимая протянутую ему руку. — Как мы и думали, там пусто. — Вот, значит, как… Разведчики тейрна оказались правы. Мое имя Дункан, — представился он, протягивая Дресту руку. — Я Страж-Командор Серых Стражей Ферелдена. А ты?.. — Хасинд. Просто хасинд, — Дрест, криво усмехнувшись, ответил на рукопожатие. — Разведчик, — чуть скучным голосом произнес Грегор, присаживаясь на скамью, которая тут же заскрипела под его весом, и развязывая шнурок шлема под подбородком. — Не глазей так, — хохотнул он, справившись с завязками. — По тебе видно, что ты не простой мужик. — Разведчик? — Дункан перевел взгляд с Дреста на Грегора и обратно. — Это хорошо. Нам бы пригодилась информация из первых рук о том, что происходит на юге… — Слушай, Дункан из Серых Стражей, — попытался отвертеться Дрест, скрестив руки на груди. — Ничего я не собираюсь тебе рассказывать. Равно как и спрашивать у тебя. Вот, — он посмотрел на Грегора, который присосался к пузатой бутылке из темно-зеленого стекла, от которой ощутимо несло крепким алкоголем. — Мы с тобой сходили до этого вашего Остагара. А теперь мне надо идти обратно. Дункан с каким-то непонятным выражением на лице хмыкнул, после чего произнес слова, которые заставили Дреста с удивлением воззриться на него. — Когда-то давно я имел беседу с одним шаманом твоего народа. Галан его звали. Многое он мне рассказал про хасиндов, про ваши обычаи, про культуру… — К чему ты клонишь? Посмотрев на Грегора, Дункан молча качнул подбородком — тот кивнул, поднялся со скамьи и, не забыв прихватить бутылку, покинул шатер. Они остались вдвоем. — Я давно в Ферелдене, — в голосе старшего Стража сквозила усталость, но нельзя было понять, играет ли он роль или действительно устал. — Много с кем мне пришлось пообщаться. С людьми, с эльфами, с гномами. Твой народ показался мне очень интересным. Я знаю, насколько вы отважны и храбры, в конце концов, мало кто может выжить в Диких Землях… — Ты можешь выражаться проще? Я, если ты не заметил, «варвар», — с усмешкой произнес Дрест. — Порождения Тьмы, — вздохнул тот. — Идут с юга. Племена хасиндов начали свое движение месяца три назад, что изрядно напугало местных баннов. Но когда разведчики узнали, от чего они бегут… — Считаешь это трусостью? — сузив глаза, вскинул подбородок Дрест. — Наоборот, — покачал головой Дункан, поднимая руки в успокаивающем жесте. — Совершенно верный поступок. Тем не менее, я знаю, что твой народ не может принять решение без общего собрания — значит, это было решение одного племени, что уже необычно. И, судя по твоему виду, Уснэх все же собрали. — Собрали, собрали, — буркнул Дрест, разом растеряв всю свою воинственность и чувствуя себя не в своей тарелке. — Я хочу увидеться с вашими шаманами. Хасинды — отличные воины и разведчики, они могли бы помочь защитить эти земли от Мора. — У нас не очень хорошие воспоминания о долинниках, — покачал головой Дрест. — К тому же, чужакам не место на уснэх. — Послушай, — мягким, успокаивающим тоном, каким обычно разговаривают с детьми, начал Дункан. — Я могу поклясться, что не причиню ни тебе, ни твоему народу вреда. Мне надо встретиться с вашими шаманами и разведчиками. — Я — Первый Разведчик, — скучным тоном произнес Дрест. — Только что тебе с того? Ты знаешь даже больше, чем я. — Неужели? — Про то, что кто-то из нашего народа куда-то пошел три… да, ты сказал три, месяца назад я узнал только что от тебя. Что за твари напали на нас, я тоже узнал от твоего собрата, — он кивнул на шевелящийся от ветра полог шатра. — Что тебе надо еще? — глухо произнес Дрест, прижав к лицу ладони. — Я — Серый Страж. Я и мой орден — мы защищаем всех. Людей, эльфов, гномов — от Порождений Тьмы. Поэтому я хочу поговорить с вашими шаманами, быть может, мне удастся убедить их двинуться на север, где ваши женщины и дети будут в безопасности. А ваши воины — сражаться бок о бок с нами. — И, конечно, ничего не попросишь взамен? — не без иронии спросил Дрест. — Рано об этом говорить, — пожал плечами Дункан, показывая, что решать это точно не ему. — Но ты видел, что идет из-под земли. Мне не надо доказывать тебе их опасность, — видимо, в свое время ему пришлось помучаться с теми, кто не верил в приход Порождений Тьмы. — Я… — Дрест поморщился, потер лоб — заболела голова. — Я поговорю с шаманами. Быть может, они согласятся с тобой поговорить. С тобой. Я приду сюда еще раз и скажу, где состоится встреча. — Значит, мы договорились? — вскинув бровь, спросил Дункан, обойдя стол и подходя к Дресту, протягивая руку. — Договорились, — хмуро бросил тот, пожимая ладонь. Впрочем, для самого себя он еще не принял решение. Зная шаманов — они скорее переломают свои посохи, нежели согласятся говорить с северянином. С другой стороны — этот человек знал, как минимум, одного шамана — Галана — который был довольно уважаем среди хасиндов, прожив долгую, почти сто зим, жизнь. Так что все могло разрешиться и мирно. — Тогда… — Дункан о чем-то задумался, поглаживая бороду. — Тогда я прикажу устроить тебя в одной из наших палаток. Выспись, поешь, только по лагерю не шатайся — солдаты короля могут неправильно это понять. — Да, поесть было бы неплохо, — не стал отнекиваться Дрест, поднимаясь и чувствуя каждой мышцей накопившуюся усталость. — Вот и славно. Подожди меня тут, — Дункан быстрым шагом вышел из шатра. Дрест решил немного осмотреться. Особое внимание привлекла карта — как оказалось, это была карта Коркари. Довольно подробная, но названия рек и озер были странными, не хасиндскими. От точки, обозначенной как «Остагар» шло несколько тонких линий, расходившихся в разные стороны. В них без труда узнавались тропы — его народа тропы. Так же было несколько отметок — косые кресты начертанные красными чернилами. Дрест с интересом рассматривал карту — до сего момента он видел всего одну, да и та была картой всего Тедаса. Эту диковину сменял у какого-то торговца Годри, за смешные пять волчьих шкур. — Красные кресты — места, где были наши разведчики, — раздался голос Дункана за спиной, заставив Дреста вздрогнуть и мысленно обругать себя — настолько засмотреться на какую-то бумажку и не услышать шагов для разведчика жуткий позор. — Кхм, — не зная, что и сказать, кашлянул Дрест. — Пустые деревни, — продолжил Дункан. — Ни единой живой души. Рядом с ним стоял молодой парнишка с рыжеватыми волосами и несколько простоватым лицом. Он смотрел на Дреста с явным интересом, но лезть с расспросами не спешил. Дункан помолчал с минуту и кивнул на полог шатра. Дважды повторять не пришлось — Дрест, кивнув ему, вышел наружу. — Мое имя Алистер, — произнес парень, выходя следом за ним. — Дрест. — Ты хасинд? — в голосе Алистера звучала смесь удивления и любопытства. — Да, — пожал плечами Дрест. — Где шатер, который обещал мне Дункан? — А… А, шатер, сейчас, — Алистер, глуповато улыбнувшись — Дрест мысленно поморщился, не понимая, как такой телок вообще стал воином — повел его за собой между ряда палаток. Остановившись возле одной из них — небольшой, не чета Дункановской — он отодвинул полог и приглашающе махнул рукой. — Это для рекрутов поставили, так что пока они свободны, — непонятно зачем, объяснил Алистер, заходя внутрь вслед за Дрестом. — Рекрутов? — не понял тот, садясь на низкую, грубо сколоченную лежанку с тонким, набитым свалявшимся сеном, матрасом — но после ночевок в лесу это было королевское ложе. — Да, для рекрутов, — простодушно кивнул Алистер, садясь на корточки и упирая локти в колени. — Дункан собирался отправиться поискать новых бойцов для Ордена. Нас в Ферелдене мало. — Ты меня, конечно, извини, но я хотел бы отдохнуть, — расшнуровывая завязки на броне, произнес Дрест, надеясь, что у того хватит мозгов выйти и не мешать ему. — Конечно, извини, — повинился Алистер. — Доброй ночи. Рад был познакомиться. — Взаимно, — отмахнулся Дрест, снимая поднадоевшую за столько дней броню и укладываясь на матрас. — Доброй ночи. Завернувшись в кем-то заботливо уложенное шерстяное одеяло, он мгновенно уснул, будто провалившись в бездонную черную пропасть.***
*** Он проснулся, когда уже рассвело. Всю ночь ему снились какие-то тяжелые, но незапоминающиеся сны — после событий последних дней это его не удивило. Возле палатки его ждал, переминаясь с ноги на ногу, недавний знакомый — Алистер. — Утро, — позевывая, поздоровался с ним Дрест. — Что-то случилось? — Доброе утро, — несмело улыбнулся парень. — Дункан попросил тебя проведать. Ты же не очень ориентируешься в лагере? — Что есть — то есть, — пожал плечами Дрест, не считая нужным отрицать очевидное. — Позволят мне поесть перед дорогой? И, если получится, взять с собой припасов? — Разумеется, — кивнул Алистер и повел рукой, приглашая идти за собой. Серые Стражи расположились обособленно от солдат короля — невидимая, но четкая граница отделяла их лагерь ото всех остальных. Под натянутым тентом стоял длинный стол, за которым, кроме Дункана, сидело еще трое человек — уже знакомый Грегор, поприветствовавший Дреста коротким кивком, и еще пара мужчин неопределенного возраста, мельком взглянувшие на него и вернувшиеся к прерванному их появлению завтраку. — Приятного аппетита, — хмыкнул Дрест, садясь поодаль от остальных и придвигая к себе поближе миску с дымящимся рагу. — Благодарю, — ответил Дункан, который, однако, ел немного, больше внимания уделяя каким-то бумагам, угол которых он придавил кружкой — было довольно ветрено. Завтракали в молчании, но в какой-то момент Дресту перестал лезть кусок в горло — Алистер то и дело косился на него, будто желая задать какой-то вопрос, но постоянно одергивая себя. Это раздражало и, в какой-то мере, веселило. Спустя несколько минут к столу подбежал запыхавшийся эльф и положил перед ним несколько бумажных пакетов, плотно перевязанных бечевой. «Это пайки», — пискнул эльф и сразу же убежал под недоуменным взглядом Дреста. До выхода из лагеря его проводил сам Дункан — только разведчики и Стражи могли покидать Остагар, остальным это было делать строжайше запрещено. Впрочем, мало кто рвался в Дикие земли, памятуя про живших там варваров, ведьм и чудовищ, тем более, что кроме мнимых монстров там объявились вполне реальные, пускай никто из армии короля еще не сталкивался с Порождениями Тьмы в бою. — Я надеюсь, что мы с тобой договорились, — произнес Дункан, придержав его ладонь своей, когда они прощались. — Я не могу говорить за шаманов, — хмуро ответил Дрест. — Мой народ не верит долинникам. — Я понимаю. И все же — постарайся их убедить. — Посмотрим. Прощай, — бросил Дрест напоследок и быстрым шагом направился по дороге, не замечая пристального взгляда Дункана, которым он сверлил его спину. Сейчас, идя в одиночку, Дрест чувствовал себя неуютно. Шум лагеря давно затих, но других звуков не прибавилось, разве что скрипнет ветка да зашелестят листья в вышине. Лес был мертв и в какой-то момент Дресту захотелось закричать, чтобы пробить кокон тишины, почти физически сковавший его. Но он, конечно, этого не сделал. Не очень хорошо зная эти места, он озаботился поиском места для ночлега очень поздно, когда уже стемнело. Земля вокруг была сырая — верный признак близкого болота. Спать здесь с риском заболеть не хотелось. Больше часа он продирался через кусты и сухие деревца, пока не вышел к небольшому холму, на вершине которого виднелись развалины старой башни. Когда-то она, наверняка, была могучим укреплением, но сейчас стены ее поросли мхом и пошли трещинами, а верхние этажи рухнули от времени и непогоды. Небольшая площадка в центре, несколько трухлявых, пустых сундуков — вот и все, что от нее осталось. Но ничего лучше в радиусе пары миль он бы все равно не нашел, потому решил остаться здесь. Разводя небольшой костерок, он подумал, что что-то с этим местом не все гладко. Оглянувшись по сторонам, он понял, в чем причина — пространство вокруг башни разительно отличалось от остального леса. Кустарник еще не облетел и рос плотной стеной, молодые деревца были крепкими на вид — разительно отличие от остального леса, медленно засыпающего с наступлением осени. Огонь осветил одну из стен — на потемневшем от времени камне был высечен странный символ: вздыбившийся монстр, полуорел-полулев. Неизвестный мастер подошел к своей работе со всем тщанием — линии рисунка до сих пор были четкими, несмотря на прошедшее с постройки башни время. Впрочем, изображение могли нанести и позднее. Дрест не стремился забивать себе голову посторонней информацией — наскоро перекусив и затушив огонь, он, поплотнее завернувшись в одеяло (его он стащил из палатки Стражей, в которой ночевал), заснул. Следующий день не принес никаких неожиданностей, разве что чем дальше он шел на юг, тем мрачнее становился лес вокруг. Мертвая тишина давила, любой шум — треск ли ветви под сапогом, сдвинутая ветвь или не вовремя подвернувшийся камушек, выскользнувший из-под каблука — казалось, раздавался на мили вокруг. Впрочем, однажды ему удалось увидеть живое существо — переходя через ручей, он увидел на полусгнившем, поросшем мхом и лишайником, пне ворону. Крупная птица спокойно смотрела на него своими умными глазами-бусинами и не было похоже, что она боится человека. Дрест поежился — что-то в этом существе было неправильным. Не ведут себя так птицы. К тому же, всем известно, что вороны по одиночке не летают. Сплюнув через плечо, он поспешил скрыться в лесу, свернув с тропы — одни духи знают, к чему может привести такая встреча. Из-за этого сиюминутного поступка он был вынужден заночевать посреди болота, с трудом отыскав сухое местечко возле невесть как сумевшей прорасти здесь ольхи — могучего дерева, ствол которого с трудом могли бы обнять трое мужчин, взявшихся за руки. Уже отходя ко сну, до Дреста донесся тонкий, острый запах гари, заставивший его похолодеть, а спину покрыться липким потом страха — не может, не может в такую погоду ничего гореть в лесу. Но усталость взяла верх над глупостью и идти искать источник огня посреди кромешной тьмы он не стал. Утро не принесло радости — рассветное солнце горело алым, окрасив верхушки редких деревьев в цвет крови. Дурное предзнаменование — Дрест, наскоро перекусив, поспешил покинуть болото и вернуться на тропу. Мысленно он ругал себя последними словами — поддавшись примитивному страху, он попусту потратил время, пробираясь меж кочек по щиколотку в холодной, несущей тиной, воде. А ведь по тропе тот же путь занял бы у него вчетверо меньше времени. Но эти мысли вылетели у него из головы, когда в просвете меж деревьев показался Великий Холм и раскинувшийся у его подножья лагерь. То, что было некогда лагерем. Палатки и шатры были сожжены, оставив после себя лишь обугленные пятна на сырой от крови земле. Тел — хасиндов ли, их ли врагов — не было. Дрест сбросил рюкзак, достал лук, наложил стрелу и медленным шагом двинулся вперед, прислушиваясь к звукам — шелесту листьев, скрипу ветвей… и влажному звуку разрываемых на части тел. Чуть дальше по тропе, почти у самой лестницы, ведущей на вершину холма, несколько тварей склонились над чем-то, что раньше было человеком. В этот миг ярость взяла верх над разумом — стрела, тонко взвизгнув, разрезала воздух и вошла ровно в затылок низкорослого монстра с такой силой, что кончик наконечника выступил с другой стороны. Не издав и звука, чудовище рухнуло прямо на свою жертву. На Дреста в тот же миг обратили внимание остальные — их было четверо, точно такие же, с какими ему уже пришлось столкнуться в разрушенной деревне. Бросив свое страшное дело, они, обнажив кривые, грубые клинки, с утробным рыком побежали прямо на него. Вторая стрела бросила на землю еще одного монстра, третий же выстрел пришлось делать почти в упор, чувствуя на своем лице гнилостное дыхание твари. Лук пришлось бросить, уклоняясь от, пусть и неловких, но грозящих смертью ударов. Сталь его клинка выдержала удар с честью, но монстры были сильны — Дрест едва не выронил меч, а запястье отдалось острой болью. Сделав два шага в сторону, так, чтобы оставшиеся Порождения оказались на одной линии, он ударил стоявшего первым врага ногой, заставив того покачнуться. Этой заминки ему хватило, чтобы вонзить меч прямо в раскрытую пасть чудовища, оросив землю вокруг черной кровью. Оставшийся монстр не обратил никакого внимания на павшего товарища, отбросив падающее на него тело в сторону с такой силой, что то отлетело на несколько футов. Дрест с каким-то странным весельем подумал о том, что хорошо, что эти твари недостаточно умны. В противном случае этот бой закончился бы куда быстрее. Блокировать удары он больше не рисковал — и без того каждое движение запястья отдавалось болью, заставляя сильнее, до скрипа, сжимать зубы. От нескольких ударов он сумел увернуться, но последний выпад, неожиданно быстрый и умелый, достал его. Бок обожгло огнем, сбив на мгновение дыхание. Дрест начал отступать назад, к лесу — тварь двигалась за ним, хрипя и подвывая, будто угрожая ему. Наконец он спиной уперся в дерево, почувствовав себя загнанным зверем. Порождение, ускорившись в последний момент, прыгнуло на него, занеся меч над головой. И на этой ошибке Дрест и поймал его, оказавшись чуть быстрее, чуть ловчее. Клинок, выкованный еще для его деда, по самую рукоять погрузился в грудь чудовища, обрывая его жизнь. Грубый меч выпал из вмиг ослабевшей лапы монстра, он сделал последний вдох, из усеянной кривыми зубами пасти хлынула кровь, заливая и его самого, и Дреста. Сильным толчком сняв с лезвия труп, Дрест обошел его и рухнул на колени, пытаясь перевести дух. В голове медленно прояснялось. Недавняя схватка, пускай, и заставила забыть обо всем, но сейчас все отброшенные вопросы обрушились на него единым потоком. Где все? Что произошло? Почему это случилось? Что делать? Ни на один из них у него не было ответа. Проведя ладонью по саднившему боку, он поморщился — броня не спасла, перчатка окрасилась кровью. С трудом поднявшись на ноги, припадая на левую ногу, Дрест пошел к холму — а куда было еще идти? Он должен, должен был узнать, что тут произошло. Подъем по ступеням дался ему нелегко — кровь, медленно вытекавшая из рваной раны, уносила с собой и силы. Он даже не стал подбирать лук, наоборот, рванув застежку, сбросил, отчего-то ставший давить на спину колчан, на землю — со звонким стуком рассыпавшихся по камню стрел, он скатился вниз. Площадка на вершине холма была залита едва успевшей подсохнуть кровью. Под подошвами сапог раздавалось отвратительное, вызывающее тошноту, чавканье. Каменные столбы покосились, будто их пытались сбросить вниз, но безрезультатно. Вместо этого их осквернили — залитые кровью, желчью и еще чем-то черным, опутанные склизкими, серыми веревками, в которых с ужасом узнавались человеческие кишки, они стали пародией на все святое, что было в этом мире. Дрест с трудом отвел взгляд, пройдя мимо, в бессилии сжимая кулаки. Но с высоты холма открылся вид куда хуже. Внизу, возле самого истока, валялась груда обезображенных человеческих тел. Сердце защемило, слезы подкатились к горлу и Дрест, не сумев сдержаться, издал тоскливый, полный отчаяния то ли крик, то ли вой. Не глядя под ноги, забыв про рану, он побежал вниз, спотыкаясь, падая, поднимаясь и снова падая, разбивая в кровь колени и локти. Он хотел и, в то же время, отчаянно боялся узнать в разорванных на части телах знакомых ему людей. Твари не оказали даже мнимого уважения павшим — стремясь добыть броню, они вырывали конечности для большего удобства. Многие трупы были столь обезображены, что в них с трудом угадывался человек. Другие, напротив, были почти не тронуты, разве что на лицах навеки застыла маска ужаса. Дрест с каким-то диким упорством разгребал тела, пока не наткнулся на находку, заставившую кровь в его жилах застынуть. Вырванная из сустава девичья рука, на ладони не хватает двух пальцев. Но не это взволновало Дреста, а золотой ободок с зеленым, потрескавшимся от удара камушком, на среднем пальце — знакомое колечко. Подарок. «Лана», — мелькнула в его голове мысль, заставившая отшатнуться назад и едва не рухнуть на землю. Комок в горле не давал дышать. С трудом сглотнув, Дрест отвернулся и его взгляд упал на полусожжённый женский труп — часть кожи, прикрытая толстой тканью, сохранилась. Скрюченные от жара ли, от трупного ли окоченения пальцы крепко сжали обломок посоха в виде переплетенных ветвей дерева. Белый камень пошел трещинами и потемнел, несколько кусков от него отвалились и теперь блестели в лучах солнца, подобно каплям дождя. Он прикрыл глаза ладонью, развернулся и побрел вверх по склону, одной рукой нашаривая путь перед собой, раздирая кожу на перчатке. Глупо, но Дрест отчаянно не хотел запоминать то, что осталось от его матери, от Ланы, ото всех остальных. Запнувшись о край площадки, он упал, ладони заскользили по так и не успевшей высохнуть до конца крови. До его слуха дошел грубый, хриплый смех — вскинув голову, он увидел у противоположного края нескольких Порождений Тьмы. Их возглавлял высокий, выше его самого на голову, монстр в отливающей бронзой броне. Его голову украшал тяжелый рогатый шлем, в прорезях горели угольки глаз. Взмахом двуручного топора он указал на Дреста, который с какой-то обреченностью понял, что именно здесь и закончится его путь. Обогнув вожака, на него бросилось сразу несколько тварей, утробно рыча и повизгивая в предвкушении боя. Вскочив, Дрест уклонился от одного удара, второго монстра он рубанул куда-то в район шеи, но и не подумал обернуться, чтобы увидеть, насколько точным был удар. Выпад третьего он с трудом сумел отбить в сторону, после чего перехватил лапу чудовища и, напрягая все силы, бросил на землю, одним точным движением вонзая клинок ему в шею, чуть выше грудной пластины. Вожаку Порождений, видимо, это надоело. Хрустнув шеей, он медленно пошел к нему, закинув топор себе на плечо. Дрест едва не пропустил удар — со свистом разрубив воздух, лезвие лишь на дюйм разминулось с его головой. С таким чудовищем и думать не стоило справиться силой, тем более, что остальные и не думали устраивать честный поединок. Но, на счастье, они больше мешали друг другу, чем помогали. Дрест забыл о нападении, кружа по площадке и изредка отбивая особо опасные удары, уворачиваясь от остальных и даже не думая о побеге. Некуда было бежать. В конце концов его достали. Не вожак — он бы не пережил удара секиры — один низкорослый монстр внезапно оказался прямо перед ним и неуклюже полоснул по ноге, заставив покачнуться. Второй удар пришелся в грудь, но по касательной, разрезав доспех и поддоспешник, но не дойдя до тела. Последний удар стал бы фатальным и Дрест, как ему показалось, увидел торжествующую усмешку на морде Порождения, как вдруг голова, уже занесшего меч для удара, врага отделилась от тела. Дрест моргнул и увидел, как какая-то фигура в, будто бы знакомом, отливающем серебром, доспехе кружится по площадке в смертельном танце. Два клинка в его руках разили без промаха — ни один монстр не смог ни увернуться, ни пережить встречи с остро заточенной сталью. Вожак, разом лишившийся своей свиты, грозно взревел и вознамерился было убить неизвестно откуда появившегося человека, но тот грациозно увернулся от жестокого удара топора, высекшего искры из каменной плиты. Второй удар Порождению было нанести не суждено — внезапно из-под шлема хлынула кровь и могучая фигура, сделав два неуклюжих шага, рухнула без движения. — Ты в порядке? — близко-близко раздался голос, который Дрест с трудом, но узнал — Дункан. — Нет, — тщетно пытаясь прогнать черные мошки из глаз, ответил он, нашаривая рукой рукоять своего меча. — Ты шел за мной. — Разумеется, — прямо перед ним появилось лицо Дункана, взгляд его выражал обеспокоенность, — Надо уходить, — произнес он, помогая подняться на ноги. Дрест, покачнувшись, покачал головой. Дрожащей рукой он попытался вложить меч в ножны, но кончик меча все никак не мог поймать прорезь. — Мне надо предупредить своих, Дункан, — наконец убрав оружие, ответил он, поворачиваясь к Стражу, внимательно глядевшему на него. — Боюсь, уже слишком поздно. Взгляни, — ответил он, указывая рукой на юг. Сначала Дресту показалось, что это горит лес. Но через миг он понял, что это огонь от тысяч факелов слились в единый поток, настолько яркий, что он был виден даже днем. И не было сомнений, что за армия идет через глухие леса и болота на север. — Ты не дойдешь до своего племени, — сказал Дункан, вставая рядом с ним и так же глядя на огненную реку в считанных милях от них. — Это не повод… — Заметить приближение Орды не так сложно, — не обратив внимание на его слова, продолжил он. — Твое племя, наверняка, уже снялось со стоянки и ушло на север или на восток. Если же нет… — Дункан помолчал немного и, вздохнув, добавил. — Ты все равно ничего не сможешь сделать. Дрест хотел ответить что-то резкое, грубое, но не мог. Воздуха не хватало — болели ребра, горло сдавил спазм. Он не сразу понял, почему его щеки стали мокрыми и с глухим стоном утер слезы. Слезы бессилия. Он ждал, что его высмеют за эту слабость, но Дункан молчал и за это Дрест был благодарен. — Пора уходить, — повторил Дункан. — Иначе мы оба погибнем здесь. — Зачем я тебе? — спросил Дрест, поворачиваясь и глядя, как тот подходит к поверженному вожаку, стаскивает с него шлем и делает разрез на горле. — И что ты делаешь? — Я предлагаю тебе присоединиться к Серым Стражам, — ответил Дункан, снимая с пояса флягу и собирая в нее кровь Порождения Тьмы. — Ты, наверно, один из немногих, кто видел их, — он кивнул на труп. — и сражался с ними. И ты выжил. Помоги нам остановить Мор. Дрест молчал, но Дункан не торопил его с ответом. Закрыв флягу и вернув ее к себе на пояс, тот подошел к нему и положил руку ему на плечо, стараясь поймать его блуждающий взгляд. — Ты сможешь отомстить за гибель своего народа, — тихо произнес Дункан. — Я согласен, — спустя удар сердца, кивнул Дрест. — Я согласен. — повторил он с какой-то мрачной решимостью в голосе, Дункан удовлетворенно кивнул. — Тогда пошли. Бросив последний взгляд на каменные столбы, Дрест пошел вслед за ним, с каждым шагом вниз по ступени чувствуя, как позади остается его прежняя жизнь. К которой уже не будет возврата.