Крушение

- Да не, не, не может быть! Я ж знаю, что ты тот еще пиздабол, бро, я ни за что в это не поверю, - яростно открещивался Бокуто от только что вылитого на него ведра информации, что так любезно предоставил ему преданный и верный друг — Куроо Тетсуро. Единственный, между прочим, кто решился раскрыть ему глаза на истину, потому как остальные только отводили взгляд и напряженно молчали на все вопросы, будто проглотили язык. На какое-то мгновение Куроо уже задумал обидеться, но пораскинув мозгами, решил, что сейчас это будет не очень уместно. Да если бы он проснулся утром, а ему бы сказал кто-то, что хэй, парень, у тебя проблемы с памятью, знаешь какой год сейчас? Дохрена большой год, и ты ничерта не вчера окончил школу. Тебе двадцать девять, ты звезда спорта, а еще ты выжил в авиакатастрофе. Да, Куроо, пожалуй, тоже бы решил, что это чистой воды пиздежь. В случае Бокуто, увы, все было правдой. Найдя быстренько вырезку из новостей о крушении самолета, Куроо тут же сунул экран другу под нос, прикладывая палец к губам, дескать, только не ори. Вообще-то показывать момент крушения было строго запрещено, чтоб не усилить эффект травмы, но Тетсуро друг хороший, и он был уверен, что его бро точно это переживет. - Ну я же говорю, ты напиздел, - довольно выдал Котаро, просмотрев видео до конца, - какая катастрофа? Всего-то пару метров до земли не долетели. Никто не умер даже! - Пару сотен метров, - поправил Куроо, но в общем-то друг был прав. Бокуто двадцать девять, и он возвращался домой со своей волейбольной командой, когда перед самой посадкой у самолета, на котором они летели, взорвался двигатель. Слаженные и оперативные действия экипажа и спасателей позволили обойтись без смертельных жертв, однако без травм мало кто выбрался. Кого-то переломало больше, кого-то меньше, кто-то обгорел, кому-то хорошенько вдарило. Например, Бокуто, например, по его бестолковой голове. Нет, все были безмерно счастливы, что он жив, отделался каким-то сотрясением, но после пробуждения и завершения всех обследований, выяснилось вдруг, что Котаро почти нихрена не помнит. Притом когда он только поступил в больницу, и врачи разбирались с его многострадальной головой, пытаясь остановить кровотечение и разобраться, насколько же тяжелая травма, он прекрасно помнил, что летел на самолете, но через неделю госпитализации, когда речь зашла об этом снова, парень округлил глаза, абсолютно не воспринимая окружающую реальность. Доктора снова проводили какие-то тесты, опрашивали его, пытались нащупать то место, где обрываются воспоминания, но в голове Бокуто не оставалось никакого четкого конца, из всех событий, что вертелись в его голове, он не мог составить какого-то списка, где все бы было по хронологии. Он помнит выпускной из школы, помнит, что учился в университете. Помнит, что его взяли в национальную сборную, а еще, что после очередной победы он перед камерами и на глазах у толпы зрителей поцеловал Акааши. Точно, он же сделал Акааши предложение, и ему ответили согласием, а свадьба должна быть… скоро? Ответить точно на этот вопрос Бокуто не может, но помнит свое предвкушение. Помнит, что у мамы обнаружили опухоль молочной железы, и это не на шутку его испугало, но она заверила, что стадия болезни располагает к успешному лечению, волноваться не о чем, и она уж точно не хочет не увидеть свадьбу своего сына. Тогда Бокуто сильно переволновался, вспоминая вещи, вызывающие в нем ураган эмоций, и опрос решили прекратить. К тому же все было довольно очевидно: воспоминания пациента застряли где-то на рубеже двадцати одного — двадцати двух лет. У него частичная амнезия. Бокуто помнит, что первым при пробуждении увидел Акааши. Тот сидел рядом с его постелью (иначе не могло ведь и быть!), осунувшийся и бледный. Грустный, какой-то серый и с покрасневшими глазами. Моментально стало стыдно за то, что заставил своего ненаглядного волноваться, но о чем они говорили, Бокуто не помнит. Кажется, у него было что-то с голосом, и он точно не мог выдавить ни слова человеческой речи. Но он точно попросил Акааши его обнять, и тот с присущей ему аккуратностью и осторожностью склонился к Котаро, заключая в самые нежные и теплые объятия, одаривая ароматом цитрусов и шоколада, своей лаской и добротой, и Бокуто понял, что счастлив. Несмотря на случившееся, несмотря на травмы, несмотря на то, что ему долгое время теперь будут запрещены физические нагрузки, Бокуто все еще жив, у него есть Акааши, и потому он счастлив. Мама успешно прошла лечение и давно не вспоминает о своем недуге, папа недавно сломал большой палец, у родителей Акааши умерла кошка, и потому он плакал. Родители без труда говорили о прошлом, Акааши приходил редко, похоже, работал много, и только Куроо хоть что-то вменяемо мог рассказать о недавних событиях, коих в голове Котаро было ровно по нулям, но и там были большие пробелы, потому что Бокуто в последнее время часто бывал за границей. Новость о выписке радостно сообщили ему родители, заразив своим хорошим настроением, и Котаро тут же кинулся в фантазии о том, какая же у них с Акааши квартира. Сколько в ней комнат? Может, это студия? Нет, конечно, им нужно хотя бы три: гостиная, спальня и кабинет. Акааши периодически требуется уединение, а у Бокуто много шумных друзей, которые непрочь завалиться в гости. Может, у них целых два этажа! Пока Бокуто предается фантазиям, заходит и сам Акааши, тут же натыкаясь взглядом на свекров, и коротко говорит, что зайдет позже. - Кейджи, постой! - тут же вскакивает с места мама, но дверь уже закрылась. - Невозмутимый и неприступный, как и всегда, - улыбается она, - мы пойдем поговорим, и вернемся к тебе, дорогой. Они и впрямь уходят, прям оба, зачем непонятно, и Котаро решает не дожидаться, а тихонько выскользнуть из палаты и проследить за ними. Его ж выписывают в конце концов, очевидно, что вставать уже можно! - Я понимаю, это тяжело, Кейджи, - говорит мама, обнимая Акааши за плечи. Они сидят на диване в холле рядом с лестницей, брюнет смотрит куда-то в пустоту, а мама гладит его предплечье, пока отец неприступной скалой стоит чуть позади. - Да что вы понимаете, - иронично подмечает Акааши, но не пытается отвязаться от чужих касаний. - Может, ты прав. Но так будет лучше. Это знакомые стены… то есть должны быть знакомыми. Это место должно пробудить в нем воспоминания. Мы должны ему помочь, подумай о Котаро… - А обо мне кто подумает? - вскочив с места, Акааши скинул чужую руку, будто ему в миг стали противны эти прикосновения. - Я подумаю о тебе, - быстрее, чем пораскинуть мозгами, успел выпалить Бокуто, тут же наваливаясь на него своими сильными объятиями. - Я не буду доставлять тебе много проблем, честно! К тому же, я не утратил базовых навыков, так что не нужно учить меня читать или держать ложку. Я вполне самостоятелен. Конечно, Акааши весь испереживался. Конечно, Акааши в своей тайной излюбленной манере боится, что он не справится. Да, это тайна, но уж кому, как не Бокуто знать правду. Акааши такой надежный, что на него часто сваливают трудные задачи, ведь он-то справится, он осилит, но это не значит, что самому Акааши будет легко. Он тут мужа едва не потерял, между прочим. Хотя, в каком-то смысле потерял, ведь Бокуто ничего не помнил о их свадьбе, будто ее и не было никогда. Акааши наверняка переживает, что Бокуто другой, что Бокуто не любит, как раньше, так что следовало поскорее развеять все его сомнения. - Дорогой, зачем ты вышел? - не понимала мама. Ну а что непонятного? Он так-то готовится выйти из палаты уже насовсем. Вот, Кейджи и вещи ему принес. Конечно, Акааши соглашается его забрать. Иначе и быть не могло, он накрутил себя, переволновался, но все равно бы забрал Бокуто с собой. - Ну, начинай, я слушаю, - с улыбкой произнес Бокуто, откидываясь на подголовник пассажирского сидения. Их еще одна маленькая тайна, но если Акааши не подстегнуть, он так и будет держать все в себе. Копить и копить, копить и копить, а потом как бах — и разом взорвется. Уж лучше не доводить до апокалипсиса. - Ты придурок, - тут же твердо отвечает Кейджи, все так же пристально смотря на дорогу. О да, этот ритуал точно выдержал испытание временем, - я понимаю, что это не твоя вина, что ты вообще не причем, но ты идиот. Я так волновался за тебя. Ты хоть представляешь, что я чувствовал? Когда я листал новости, и узнал, что самолет упал? Мое сердце едва не остановилось. Они нихрена не публиковали списки пострадавших, и я не знал, что с тобой. Когда сказали, что обошлось без смертей, я вздохнул с облегчением, но стоило немалых усилий узнать, в какой ты больнице. Свободной информации не было, номера все были заняты… я… у меня тряслись руки, и я чуть не выронил трубку, когда мне, наконец, ответили. Мне было очень страшно. - Прости меня, - искренне говорит Бокуто. Он не хотел всех этих страданий: ни для любимого, ни для семьи, ни для друзей… хотя стоп, они же с Акааши уже семья. - Что бы ни происходило между нами… сколько бы мы ни ругались, сколько бы ни ссорились… мы причиняли друг другу боль, и обижали друг друга, но никогда, слышишь, я никогда не желал тебе зла. Что бы ни происходило между нами, я всегда желал тебе лишь лучшего. Чтоб ты был жив, здоров и счастлив. Потому что… я же так сильно люблю тебя, Котаро. Его голос задрожал и сорвался, но, к счастью, автомобиль остановился. У Акааши тряслись плечи, и он опустил голову на руль, больше не произнося ни слова. Вся его фигура, каждый его вдох несли в себе такую скорбь и боль, что самому становилось не по себе. И в принципе Бокуто мог просто почесать репу и сказать что-то в духе «не ссы, я же теперь с тобой», но что-то более взрослое в нем запрещало это делать, и он мялся в нерешительности, пока не коснулся рукой чужого плеча. Тонкое, дрожащее, холодное, но такое родное. Точно, чем лучше стереть слезы, если не объятиями? Вроде непонятно было, чего Акааши страдает теперь, когда уже все позади, но Бокуто старается примерить на себя чужую роль. Если бы ему сказали, что Кейджи был в упавшем самолете, ему бы в жизни больше не потребовалось высветлять волосы, потому что он к чертям бы поседел. - Я с тобой, - все-таки вырвалась клишированная фраза, - я рядом. Прости, что заставил тебя так волноваться. Мне действительно очень жаль. И я тоже тебя очень люблю. Больше чего бы то ни было на свете. Акааши обнимает его в ответ, и Бокуто снова чувствует, что он счастлив. В тот день Котаро больше ни о чем не расспрашивал. На плечах Акааши взгромоздилась такая тяжесть, что благоразумнее было не добивать его своими дурацкими речами. Прости, дорогой, я не помню нашей свадьбы, не помню медового месяца, не помню, как мы переехали в этот дом… не помню о нас почти ничего. Но ты не грусти так сильно, ладно? Я все вспомню. Врачи сказали, восстановление происходит постепенно, в первую очередь мозг бросает силы на поддержание самых важных для жизнедеятельности отделов, и память не в их числе. Но придет время, и он поправится полностью. Точно поправится. Бокуто рассматривает светлые кухонные шкафчики, палочки корицы, тяжелый мраморный стол — об такой запинаться смертельно, но зато он много выдержит. Зависает у супер классного камина, сидит на ворсистом и мягком ковре, рассматривает стеллаж со статуэтками сов, листает спортивные журналы, но тут же закрывает, как только видит информацию о себе. Не так сразу, не так быстро. И вообще, раз у него выдался такой шанс с пробелом в памяти, как там говорится?.. «стереть бы себе память, чтоб пережить это еще раз»? Так вот, считайте, что Бокуто стерли память, и он может пережить заново столько прекрасного. Свадьбу не повторить, увы, но медовый месяц и начало совместной жизни — пожалуйста. Можно заново просмотреть фильмы из коллекции избранного и пройти парочку игр. Можно заново впервые попробовать новые блюда, можно заново побывать в крутых местах. Бокуто всегда был оптимистом, и даже такой недуг может обратить в свою пользу. Просто сперва нужно дать Акааши немного прийти в себя, отогреть его своими объятиями, доказав не словами, а действиями, что все самое страшное уже позади. Кто-то может сказать, что это Бокуто тут пострадавший, и Акааши размазывать сопли вообще не имеет права, но этот кто-то конченный придурок. Уж Бокуто знает, за себя сердце никогда так не болит, как за кого-то дорогого, и он уж точно никогда и никого не будет упрекать в подобном. Уже вечером, на их общей постели, Акааши засыпает с улыбкой. - Итак, ты сильно загружен? Какой у тебя график? - следующим утром бодро начинает допрос Бокуто. - Я всегда свободен. Работаю по удаленке. Ответ определенно озадачивает, но прошло уже немало лет, перешел на работу из дома, бывает. Хотя, блин, что за хрень? Акааши для журналов снимался. Какая еще к черту удаленка? Сменил квалификацию? С глянца на вебкам?!Бокуто титанических усилий стоит не начинать заваливать любимого вопросами, хотя те так и читаются на его лице. Но ведь и впрямь куча лет канула, все могло сильно поменяться. Вообще все в этом доме такое незнакомое, но в то же время такое офигенное. Вот Бокуто уверен, что сделал бы именно так. Хотя нет, до некоторых вещей он бы не додумался даже, но так было еще лучше. Их дом был просто зашибенным, и не потому что они купили домашний кинотеатр, а потому что находиться в нем было просто нереально уютно. Каждый предмет, каждая пылинка, блик света и воздух, да, все было незнакомым, но одновременно с этим оно было родным. И чтобы это почувствовать, не нужны были даже никакие воспоминания. Сперва Бокуто хочет вырваться куда-нибудь на прогулку, но следит за Кейджи, вяло наливающим свой кофе, и тот выглядит, будто не спал уже неделю, как минимум, какие тут к черту прогулки? Может, кто-то думает, что Котаро всегда забивает на его желания и тащит, куда захочет, но это не так совсем. Бокуто прекрасно видит, когда утащить можно, а когда нет, и сегодня — нет. Потому Бокуто со всем своим спокойствием улыбается и опускает руки на плечи вздрогнувшего от неожиданности Акааши. Он гладит их и немного массирует, насвистывает под нос какую-то мелодию, и Кейджи усмехается. - Давненько я этого не слышал. Бокуто улыбается тоже, он в принципе этого делать не перестает, и думает, что же напоминает ему этот цитрусовый запах, пока не признает в нем сезонные витамины Акааши. Вот уж верность традициям. Без особого труда удается уговорить Акааши на совместный просмотр фильмов, и они устраиваются вдвоем перед кинотеатром. Пока Акааши листает бесконечный список просмотренного барахла, Бокуто набивает себе руки вредной пищей, чтоб с наслаждением бездумно употребить ее на какой-нибудь щепетильной сцене. «Вот этот фильм тебе очень нравился», - комментирует Акааши, останавливаясь на каких-то отдельных постерах, - «над этим ты плакал. А этот какой-то стремный, нафиг ты вообще его сохранил». Это определенно не тот вопрос, на который Котаро мог бы сейчас ответить, но это его ни капли не расстраивает. - Почему у нас разные фамилии? - между делом раздается вопрос, когда Бокуто уже хомячит чипсы, а на экране не появилась даже заставка. - Мы обручились за границей. Мне нравится быть Акааши. - Мне тоже нравится, как звучит твое имя, - вовсю улыбается Котаро. Не, ну в самом деле же классно звучит. Оседает на языке тягучими гласными, такими привычными, напоминающими о тех временах, когда Бокуто повторял их так часто, надеясь привлечь внимание своего связующего. Не к тому, что он болтает. К себе. Наверняка он уже давным давно не произносил это «Ака-аши», перейдя на более личное обращение, но воспоминания все равно отдавались приятным послевкусием. Яркие картинки мелькают на экране, и Бокуто увлекается. Кейджи точно хорошо разбирается в его вкусах, потому что Котаро остается так взбудоражен, возбужден и счастлив, и далеко не каждый, даже очень понравившийся фильм может вызвать такие эмоции. Он едва не взрывается потоком слов, делясь всеми своими мыслями и впечатлениями, но понимает, что спящий на его плече Акааши вряд ли оценит такую активность. Минутами он просто любуется, повторяя про себя простые истины: они женаты, они вместе, они любят друг друга.. Бокуто не замечает, как начинается следующий фильм, обращая на него внимание минуты с десятой. Он думает сперва, что это какая-то мрачная картина, не похожая на сопливую драму, но и недостаточно страшная, чтоб зваться хоррором. Он даже с Куроо на поржать такое не смотрел раньше. Но что-то притягивает, и Бокуто допускает мысль, что даже его вкусы могли поменяться. Да, тут что-то кардинальное, но он чувствует какое-то невнятное шевеление в груди, и от этого не то чтобы приятно, наоборот, как-то тяжело и неуютно. Такое случается, когда тебе сказали что-то обидное, а ты не знаешь, что ответить, когда забыл что-то важное, а время уже ушло, когда ты должен что-то сделать, но делаешь это через силу, по необходимости. Какое-то неприятное давление, но Бокуто смотрит до конца, несмотря на свое колотящееся сердце. Он сидит, как в воду опущенный, но не потому что финал был плохой, а потому как эти ощущения никак его не покидали, но он не мог понять, откуда они, что они означают. Почему появляются какие-то невнятные отголоски прошлого, но не вспоминается ничего конкретного? Бокуто тяжко вздыхает, но тут же проверяет, не потревожил ли он Акааши, но тот по-прежнему безмятежно спит, и плохое настроение мигом отпускает. Вот еще, грустить из-за каких-то киношек, нашел повод, дурак! Фильмы мелькают один за другим, давно уже нужно прерваться, у Бокуто все затекло и надо бы отлить, но он смирно принимает свою участь, потому что… Потому что сколько бы лет не оставалось за плечами, он готов потерпеть ради спокойствия Кейджи. - Извини, я… - начинает было сонный Акааши, едва сообразив, что к чему. За окном уже начинает темнеть, а Бокуто-таки добрался до пульта и остановил воспроизведение. Но Котаро не нужны никакие оправдания, потому он просто накрывает чужой рот ладонью и улыбается. Все же в порядке. На кухне загорается свет, Акааши предлагает приготовить слойки с овощами, перечисляя возможные начинки, но у Бокуто только округляются глаза, едва не выползая из орбит на шпинате. - А раньше тебе нравилось, как я готовлю, - выдыхает Кейджи, притом в его голосе звучит настолько непривычное, неприкрытое расстройство, что Бокуто подвисает на пару секунд, пока не понимает: это не Акааши стал ранимее, он просто не скрывает своих истинных чувств привычным и безграничным терпением. - Я все буду! - заверяет немедленно Бокуто. - Я просто не помню, но если мне нравилось, значит, нравилось. И понравится снова. - Да ладно, не будем рисковать, сделаю начинку из яблок. - Честное слово, Акааши! Кейджи пожимает плечами и закидывает в рот пару своих таблеток, пока Бокуто остервенело намывает несчастные соцветия брокколи, тщательно разбирая их и осматривая со всех сторон. Акааши говорит, это его родня послала, значит, там могут быть гусеницы, и их всех нужно заранее обнаружить. У них и впрямь все получается быстро, как-то умело, привычно, и Бокуто лезет обниматься, когда противень оказывается в духовке, но Кейджи мягко отстраняется, выставляя таймер. - Очень вкусно, Акааши! - говорит Котаро, едва откусив кусочек теплой и ароматной слойки, но тут же замирает с чувством сжавшегося сердца и ощущения, будто вот-вот заплачет. - Что такое? - не понимает Акааши. - Что-то попалось? - Нет, - отрицательно качает головой, - нет… Просто… я будто очень долго где-то шатался и вернулся, наконец, домой. Акааши давится чаем, заходится в кашле и вскакивает с места со спертым «прости». Да уж, может сравнение и странное, но не настолько же…. Хочется еще о чем-нибудь порасспрашивать, но Кейджи молчит, глядя будто бы сквозь своего мужа, и Бокуто не решается заговорить с ним. Чай не кончается очень долго, вместе с ним и тишина, но за это время можно получше рассмотреть чужие завитки волос, кажется, они стали чуть длиннее, уголки глаз, там появились морщинки, но они ничуть не делали лицо хуже. Раньше Бокуто казалось, что в глубине этих глаз таилась бескрайняя синева, но она куда-то пропала, оставаясь четким и темным серым омутом. Все равно безумно красивым. Засыпается быстро. Бокуто за день особо не перетрудился, но говорят, что сон ускоряет выздоровление, так что он не парится особо. Акааши на другой половине постели, но прижимается спиной, что тоже по-своему мило. Он не любит спать в объятиях, ему неудобно, потому что не пошевелиться и из-за этого долго не получается заснуть, но касаться будто бы невзначай хотя бы пальцами рук, ощущая чужое тепло — это пожалуйста. Правда, просыпается посреди ночи Бокуто все-таки один. Он не придает сперва этому значения, мало ли, приспичило Кейджи в туалет, и что? Но тот не возвращается, и настенные часы тикают как-то слишком громко и давяще. Бокуто выползает из постели и находит цель буквально сразу. Его муж на кухне в полном одиночестве при самом тусклом свете хомячит оставшуюся с вечера слойку. - Ага, попался, - выдает Котаро, тут же извиняясь, что подкрался. Вздрагивает Акааши, конечно, забавно, но это явно не то, что сейчас им было нужно. - Проголодался? - Нет. Просто выспался днем, и теперь не спится. Не знаю, то ли выпить снотворного, то ли пойти немного поработать. В тусклом свете Бокуто не видно, почему Акааши вытирает глаза, и спросонья его голос не кажется надломленным. Он предлагает составить компанию, но его отсылают спать дальше, так что Котаро уходит обратно, кутаясь целиком в большое бескрайнее одеяло, немного морщась от запаха апельсинов, но все равно быстро и со спокойной душой засыпает. Выбираются на улицу они не сразу. Акааши будто бы превратился в хиккана и морщил нос при каждом предложении выйти из дома. Но пары дней уговоров хватило, все-таки тот адекватный человек, понимающий, что баррикадироваться — не выход, и так начались совместные прогулки. Иногда люди их узнавали и подбегали сфотографироваться, и чем нельзя было не гордиться, так тем, что большинством из них были девочки-подростки, явно фанатеющие не от игр с мячом, а от прекрасного Бокуто и не менее прекрасного Акааши, который как бы невзначай отводил взгляд и пытался куда-то утилизироваться в сторону, но девочки быстро это подмечали, заверяя, что фото с ним тоже просто жизненно им необходимо. Конечно, Акааши сдавался. - Им нравится то, что мы вместе, - поясняет Акааши. Ему же не нравится, что кто-то будет сквернословить под этими фото. Он как-то странно морщит брови, совсем непривычно, и не любит, когда на него глазеют. Совсем не как Бокуто. - Я понял, ты ревнуешь, - делает «гениальный» вывод Котаро, надеясь, что это его возлюбленного немного развеселит, но тот отвечает молчанием. Бокуто начинает вести свои наблюдения за возлюбленным еще пристальнее, хотя куда еще, казалось бы, и подмечает, что тот как-то социально отстранен. Раньше Акааши тоже нельзя было назвать любителем компаний, он уютно чувствовал себя в уединении и тишине, но в то же время без проблем сходился с людьми. Но теперь не просто все его социальные контакты были сведены к минимуму, он будто бы отстранялся от каждого встречного человека, даже если они просто на секунду оказались рядом, прогуливаясь по одному тротуару. Поначалу верить не хотелось, но когда знаешь, что искать, закрыть на это глаза и обмануть себя в разы сложнее. Акааши избегает людей, и это уже как-то ненормально. - То, что мы вместе, доставляло тебе много проблем? - пробудет угадать Котаро, хотя его выводы не такие уж и случайные. Акааши хорош по всем фронтам: он привлекательный, обаятельный и умный, но он гей, и подобные вещи многим не приходятся по вкусу. Акааши будто бы задумывается на мгновение, но качает головой. Отрицательно. - Нет, не сказал бы. Наверняка у тебя из-за наших отношений было больше неприятностей. Бокуто не может придумать себе ни единой проблемы, которую могла бы подкинуть ему связь с Кейджи, и быстро бросает эту затею. В каком-то смысле совсем наоборот — Акааши избавлял от обязанности отвечать на признания фанаток и привлекал интерес определенных сообществ. Ну, может там неувязки по контрактам и партнерству, но это ж такие глупости и мелочи, не идущие в сравнение с близостью любимого человека. До последнего не хочется верить, что кто-то посмел обидеть его дорогого человека, но вскоре у Бокуто не остается других объяснений. К счастью, ему хватает благоразумия не бросаться мигом в разборки. Уж взрослый он наверняка в курсе дел и все разрулил как надо. Как же. Когда приходит Куроо, Акааши наотрез отказывается куда-то идти с ними, а этот кот болтает с ним так спокойно и ласково, что Бокуто даже немного злится. Это когда они так сдружились? - Покажу тебе пару классных мест, - подмигивает Тецуро, вариантов не остается. - У Кейджи что-то случилось? - осторожно спрашивает Бокуто по дороге, на что друг пожимает плечами. - Ты у него случился. И чует Бокуто, что что-то Куроо снова пиздит. Вот ей богу пиздит. Тецуро и впрямь показывает пару классных местечек: где-то что-то открыли, где-то что-то построили, где-то же снесли. Так странно и вместе с тем любопытно открывать для себя что-то новое, что по идее ты уже должен знать. Мир будто внезапно обновился, а ты пропустил парочку патчей, и теперь бегаешь по карте, офигевая от того, сколько тут всего подвигали. Помнишь одно, а на деле все уже совсем по-другому. На несколько секунд Бокуто зависает у витрины ювелирного, уставившись на рекламу обручальных колец, в это время парочка хихикающих школьниц почти тайком щелкают его на камеру, но Куроо быстренько всех отгоняет. Напоследок Бокуто машет им рукой и улыбается. По-правде говоря, даже прошлый он не ожидал от себя такой популярности. Да, он звезда, но волейболист — это все-таки не модель, не певец и не актер. У звезд спорта фанбаза явно поменьше, так в чем секрет? - Я все еще верю в тебя, - неопределенно говорит друг, уходя куда-то вперед, а Котаро кажется, что он вообще нихрена не понимает. Хоть немного, но Бокуто хотел для себя прояснить нынешнюю реальность, но Куроо то отвечал неопределенно, то у самого Бокуто никак не получалось задать вопрос. - Это даже смешно, то, что я ничего не могу узнать о себе же, - дуется Бокуто, на что Куроо с какой-то монотонной усмешкой поясняет: - Просто на самом деле никто не хочет об этом говорить. - Напрягаешь. Куроо в ответ только ржет, как конь. Дома их встречает Кейджи, Куроо отчитывается, словно привел ребенка маме, и уходит, обещая навестить снова при первой возможности. Но они уже взрослые люди, дела, работа, сам понимаешь… Бокуто в общем-то и не обижается, понимая, что у всех уже давно своя жизнь, не ограниченная школой и тренировками, так что вместе сутками прожигать все свободное время уже не актуальное занятие. Он ластится к Кейджи, как котенок, вернее, как лохматый совенок с круглыми глазами и щелкающим клювом. Что бы там ни случилось, Бокуто всегда рядом, он всегда поддержит и будет любить. Почистит яблоки, польет лиану (она ведь не искусственная, правда?), помассирует плечи и осторожно чмокнет в макушку перед сном. Все-таки странно, но определенно приятно переместиться вдруг в будущее и понять, что у тебя именно та жизнь, о которой ты мечтал. Правда Акааши нужно растопить… ну, такой уж он человек, и таким Бокуто его любит. Но стараясь пробить стену отчужденности, Котаро будто бы ломает кирпич, а за ним кроется сталь. Поздно вечерком Бокуто подкрадывается со своими медвежьими объятиями, а у Акааши из рук сыплются какие-то склянки. Лишь мельком Котаро подмечает название таблеток, но тут же переключается на дела поважнее: - Прости, напугал тебя? - смущенно улыбается он, тем самым прося прощения, но Акааши только качает головой. «Не стоит извинений», - говорит лицо Кейджи, но ладони обхватывают локти, будто закрываясь от созерцателя. Бокуто смотрит озадаченно, растерянно, не хочет смущать, но не успевает отвести взгляда, и Кейджи опускает руки, пытаясь поскорее занять их чем-то другим. - Чай будешь? - наконец, спрашивает он, но Котаро качает головой, на сей раз заключая в объятия осторожнее и без сюрпризов. Никто его не отталкивает, совсем наоборот, Акааши осторожно наклоняет голову, прижимаясь лицом к чужой шее, и прикрывает глаза, бросая длинную тень ресниц на щеки. Бокуто все-таки волнуется. Мама пишет смски, все реже спрашивая об успехах, все больше переключаясь на бытовуху. Оно понятно, результатов нет, а люди быстро устают ждать. Сам Бокуто как-то не парится, не помнит? Ну, вспомнит, значит, не сейчас, так позже. Не плакать же из-за этого в самом деле. Мама так-то тоже не плачет, но воспринимает сына, как больного, в то время как Котаро чувствует себя абсолютно здоровым. Однажды некий «д-р Миямура» пишет: «Я в курсе новостей и понимаю, что на данный момент Вам не до этого, но хочу порадовать, что по результатам последнего обследования Вы абсолютно в норме. Когда восстановитесь после происшествия, свяжитесь со мной, чтоб мы могли обсудить ситуацию. Желаю Вам скорейшей поправки». О чем речь, Бокуто вообще понятия не имеет, и в истории сообщений нет ничего, что могло бы прояснить картину, но раз все в норме, волноваться не о чем. К тому же доктор ждет, значит, дело тоже. Может, проходил какой-нибудь очередной контроль для соревнований, тогда и впрямь информация немного не актуальная. Бокуто старается пока даже не думать, что там дальше с волейболом. К счастью, никаких тяжелых травм, что перекрыли бы все пути, он не заработал, но растерял кучу знаний. Может, рефлексы и остались, но с памятью пропали и навыки. Все-таки игра — это не только работа мускулов, но и умственная деятельность. Еще несколько раз Бокуто просыпается по ночам, ни разу Акааши не оказывается рядом. У него даже не всегда есть повод, он может просто уйти спать на диван в гостиной: без одеяла и в домашней одежде, словно случайно присел и заснул. Но Бокуто же все понимает — сейчас он словно чужой человек. Сколько не убеждай, не объясняй, чужой и все тут. Не тот, что был рядом с ним, и вроде хочется понять, а вроде как-то тяжело на сердце, и это ранит Котаро. Гляди, вот-вот обидится, и тогда Акааши точно не раз еще пожалеет о своей отстраненности! Конечно, Бокуто этого не делает. Как никак он уже мальчик взрослый. - Почему ты отталкиваешь меня? - прямо спрашивает Бокуто, всерьез не понимая чрезмерной холодности Акааши. Тот на мгновение хмурится, тут же пряча своё замешательство за обычным непроницаемым выражением лица. - Это не так, - говорит он, но звучит это так, что понятно - Бокуто попал в цель. Акааши никогда не отличался особой тактильностью и тягой к нежностям, но в то же время он никогда не уходил от прикосновений, позволяя что только заблагорассудится. - Тогда разреши, наконец, поцеловать тебя! - настойчиво просит со всем своим безграничным энтузиазмом Бокуто. - Прямо сейчас. Позволь мне это сделать. Акааши хмурится снова, скрещивая руки на груди, словно пытаясь закрыться. Ну вот опять. Он не просто уходит от прикосновений, он полностью пытается отгородиться от Бокуто, выстраивая высокую неприступную стену между ними. - Нет, - все-таки звучит в ответ, и внутри Бокуто разбивается что-то с тихим свистом. Что значит "нет"? Почему нет? - Сейчас ты словно другой человек. Сейчас ты для меня не тот Бокуто, которого я знаю. И я для тебя тоже. - Но это всё ещё мы! - пытается сделать хоть что-то Котаро, вкладывая в эти слова всю свою отчаянную надежду. Акааши загоняется по таким глупостям. А если получится так, что память никогда к нему не вернётся? То что тогда? Акааши просто откажется от него, словно ничего никогда и не было?! - Ты сейчас не понимаешь о чём говоришь. Если бы твоя память была при тебе, ты бы прекрасно понял, о чём я говорю. - Не понял бы! Акааши улыбается уголками губ, снисходительно, но в то же время грустно. От такой улыбки у Бокуто щемит в сердце, и он уже готов поверить, что Акааши говорит правду, хотя все его сознание отрицает подобный вариант событий. Просто Кейджи никогда не врет, и он бы точно не стал глумиться без причины. - Я очень люблю тебя, Акааши, - все ещё старается Бокуто, хотя звучит тише и глуше, - и если я ничего не вспомню, я буду стараться отстроить всё заново. Знаю, точно так же не будет, но я не хочу всё потерять... Я не хочу тебя потерять. И все, что было у нас... Всепоглощающая искренность, так свойственная Котаро, всегда была способна растопить кого угодно, даже Акааши. Тем более Акааши. Его объятия были так же внезапны, как и желанны. Его холодные руки, тонкое тело, запах апельсинов и неровное дыхание заполнили собой все, и Бокуто вцепился в ответ, как утопающий, имеющий лишь одну надежду. Утыкаясь носом в изгиб чужой шеи, ощущая прикосновения кончиков волос, наслаждаясь этой непозволительной близостью, казалось, стоило почувствовать себя лучше, но Бокуто наоборот затопило непреодолимой и безграничной тоской, словно каждое касание царапало сердце, заливая холодной кровью и болью. Бокуто цеплялся отчаяннее, и чем крепче он держал Кейджи, тем сильнее раздирало внутри, и он понял. Это не его чувства, это не его тоска. Это все от того Бокуто, который ничего не забывал. То ли он грустит, что не может воссоединиться со своей половинкой, то ли странная отчужденность Акааши далеко не следствие амнезии. Но было в этом что-то странное, что-то неправильное. Бокуто был готов, что его оттолкнут, когда тянулся к чужому лицу, когда касался его ладонями, когда склонился и почувствовал едва ощутимое тепло губ. Акааши теперь ледяная глыба, что морозит не только взглядом, но и каждым неосторожным касанием. Но Бокуто был готов греть его столько, сколько это необходимо, даже если пальцы перестанут чувствовать, и сам он закоченеет. Ему нужно во что бы то ни стало отогреть Кейджи. - Я люблю тебя, - шёпотом повторяет Бокуто прямо в мокрые губы, прерывая поцелуи на какие-то мгновения, - и сколько бы времени ни прошло, что бы ни случилось, как бы плохо я ни поступал, и даже если я причинял боль тебе... Может, я идиот, но я влюблённый в тебя идиот. И в моем сердце никогда не будет места для кого-либо другого. Акааши позволял себя целовать, отвечая медленно и осторожно, неуверенно, его ресницы дрожали, слипаясь от незнамо откуда появившейся блестящей влаги. Но его ладонь касалась плеча Бокуто, и кожа под ней горела. Глупо было надеяться, что после этого всё разрешится. Бокуто и не надеялся. Просто думал, что станет хоть капельку лучше, хоть чуточку теплее. Он, правда, верил в это, уходя спать немножечко счастливее. Вкус губ Акааши, с горчинкой, но Всё такой же, как в его воспоминаниях, осел на языке, напоминая, что все было реально, что дело двинулось, что они целовались, и Акааши это позволил. Но когда ночью Бокуто выскользнул из постели прогуляться до сортира, понял, как же сильно он заблуждался. Акааши не чистил апельсины, и даже не запивал свои антидепрессанты. Акааши глушил коньяк, пустым взглядом сверля стену, его опухшее лицо и покрасневшие глаза не скрывал даже полумрак ночной кухни. Бокуто ушёл. Он испугался, не зная, что же делать, что теперь нужно сделать, что еще можно сделать, чтоб не напортачить ещё хуже. С Акааши что-то не так, с ними что-то не так. Эта идеальная картина мира, что поначалу так ласкала сердце Бокуто, явно где-то потрескалась, но Котаро не в своем нормальном состоянии, и потому его оберегают со всех сторон от этой информации. Но он больше не может ждать. Засев тайком с ноутбуком (не то чтобы Акааши ему что-то запрещал, просто не хотелось палиться за таким подозрительным деянием), Бокуто забил в поисковую строку название таблеток супруга. Начинать нужно с малого и очевидного, может, это хоть немного прояснит ситуацию, потому как раньше Бокуто этот факт игнорировал, но для витаминок достаточно одной-двух упаковок, но на кухне их было куда больше. Там где нарисовался старт, оказался и финиш. Может, Бокуто не понял, что такое анксиолитик, но что такое психотропные препараты, он все-таки знал. Наспех загнав названия остальных препаратов, он с недоумением и ужасом распознал нейролептики и антидепрессанты. Можно ли их смешивать, он, конечно же, не был в курсе, но у Акааши на этот счет было свое видение. Оторопев от данной информации, Бокуто несколько минут сидел неподвижно, пялясь в экран и читая одну и ту же информацию раз за разом. Понятнее ничего не стало, но худшие подозрения начали подтверждаться — Акааши не в порядке. Вряд ли Бокуто еще когда-то был так же расстроен, когда его догадки получали подтверждение. Серьезно, он был бы куда счастливее, если бы обнаружил, что Кейджи просто раскладывает аскорбинки разных цветов по разным баночкам. Можно было бы над собой посмеяться из-за глупых и надуманных опасений… Но препараты были слишком сильными и не продавались без рецептов. Вероятно, Акааши оберегал Бокуто, не хотел расстраивать, когда тот и сам не в лучшем состоянии. Может, просто не знал, как сказать. Акааши, он же очень заботливый, осторожный и тактичный. Акааши никого не грузит своими проблемами, даже Котаро приходится что-то разглядывать, задавать наводящие вопросы, чтоб его дорогая совушка, наконец, смогла излить душу. Он иначе не умеет, не может переступить через себя. Кого-то бы это бесило, но Бокуто как никто другой знает, сколько заскоков приходится терпеть его супругу, и он готов тоже идти на уступки. Котаро замечает, что улыбается, вспоминая все это, но на душе все равно кошки скребут. Проблемы это не решает, да и конкретных ответов нет. Теперь, зная, что все его волнения не беспочвенны, он просто не может закрыть глаза и сделать вид, что все нормально. Он должен выяснить, что происходит, и как с этим бороться. Он тоже должен заботиться о Кейджи, его дорогом и любимом. Но что делать дальше? Попытаться заговорить об этом? Бокуто уже чует, что это плохая идея. Спросить родителей или Куроо? Нет гарантии, что они знают такие подробности. А если знают, то почему тоже молчали? Скорее всего, ни на кого нельзя рассчитывать, и Бокуто берет себе паузу, чтоб серьезно подумать. Кейджи чем-то болен? Но в его арсенале не нашлось никаких обезболивающих, разве что средство от мигрени. Болен психически? Ментально? Или как это там называется? Так Бокуто не замечал за ним ничего такого. То есть он в этом вопросе вообще не разбирается и понятия не имеет, какие должны быть признаки, просто уверен, что что-нибудь да разглядел бы. Акааши просто… эм, сильно переживает? Происшествие с супругом? Или с работой? Получалось строить какие-то дебильные теории, но ответов они вообще не давали. То, что получается за уши притянуть какое-то объяснение, еще вовсе не значит, что оно верное. К истине не получалось приблизиться ни на шаг. Лежа на кровати в гордом одиночестве, Бокуто достал телефон, глянуть время, и уставился на экран. С фотографии на него смотрит Кейджи в широкополой шляпе, кажется, женской, но фото не рабочее, не постановочное. Бокуто его рабочие фотографии тоже нравятся, но куда им до тех, что щелкаются на камеру его телефона. Он любит фотографировать Кейджи, любит Кейджи. Тот лучезарно улыбается, за такую улыбку и убить можно, на фоне светит солнце и синеет небо. Кажется, Котаро чему-то научился, потому что ему прям нравится. Очень нравится. Следующий удар случился внезапно. Внезапно настолько же, насколько и разрушительно, потому что у Бокуто едва сердце не остановилось, когда он увидел фото в ленте новостей. Он не был к этому готов, он все еще держал паузу, пытаясь получать информацию в том темпе, в котором сможет ее переварить, потому просто листал мировые новости, не особо заинтересованно, просто изучая обстановку. И он бы обязательно пропустил мимо ссылку с новостью о себе, но что это за дебильная фотография? Кто им вообще позволил такую херню постить? Фото, на котором они с Акааши вдвоем, было будто бы разрезано на две части корявой красной молнией, и возмущение Бокуто было настолько нестерпимым, что он никак не мог бы просто пройти мимо. Он уже готовился звонить своему менеджеру и писать жалобу на эту шарашкину контору, но сперва все же должен был узнать, что за хуйню они настрочили. О, как Бокуто был зол, но он еще даже не представлял, что будет дальше. «Хорошее дело браком не назовут! - гласил заголовок. - Звезда национального спорта, с нетерпением ожидавший развода, теперь не сможет его получить». Что, блять? Какого, еб вашу мать, развода? Кто эта звезда национального спорта? Бокуто?! Краткое содержание статьи гласило, что у Котаро осталось всего две недели до истечения периода затишья. Если за это время амнезия не пройдет, и он не сможет подтвердить свою дееспособность, их не разведут. «Впрочем, его супруг наверняка не против подвалившего счастья», - продолжал ехидный автор статьи, заканчивая все словами, - «держим кулачки, и желаем Бокуто Котаро успешно выбраться из этой ловушки». Бокуто казалось, что сейчас он кого-нибудь прикончит. Возможно, что себя. Мозг вообще отказывался как-либо обрабатывать эту информацию, Котаро долго-долго сидел и тупил, смакуя единственный вопрос «какого хуя?», потому как иных выражений в его голове не было. Он просто отказывался верить, что это реальность. Нет, этого быть не может! Это невозможно! Это какая-то глупость, шутка, розыгрыш. Это какое-то говно, ненароком оказавшееся в ленте из-за сбившихся алгоритмов. Точно. Бокуто просто нужно проверить другие источники, и там точно такого не будет, он уверен. Сердце у Бокуто уже трескалось, он чувствовал явные болезненные уколы, но не мог остановиться на этой ноте. Он должен опровергнуть эту ересь или с ума сойдет! Стрельнуло в ухе, заныли виски, участилось дыхание, и ладони начали потеть. То ли нужно было остановиться, чтоб не травмировать себя сильнее, то ли скорее разобраться с этим недоразумением… правильный ответ был не важен, потому что Бокуто не тот человек, который будет обращать внимание на свое состояние в подобной ситуации. Молниеносно набирая нужные имена в поисковике, Бокуто тут же видит кучу ссылок, одна краше другой, и везде мелькает это чертово развод-развод-развод-развод. Ему плохо физически. Плохо душевно. Но он продолжает читать, чтоб расставить все, наконец, по местам. По каким-то неправильным, совершенно неверным местам, потому что все статьи, как одна, гласят, что полгода назад он, Бокуто Котаро, ушел от своего мужа. Листая фотографии, Котаро пытался найти хоть какое-то опровержение всему этому потоку бреда, он всматривался в знакомые черты и не понимал, кто этот человек, смеющийся в камеру и обнимающий миниатюрную блондинку. За последние полгода в сети появилось столько его фотографий с красавицами разных мастей, сколько за всю жизнь не было, и на каждой он был абсолютно счастлив, словно жизнь удалась, и ни о чем больше он не мог и просить. Казалось, хуже быть уже не может, но со дна настойчиво и упорно стучали. Со стороны Акааши все было с точностью до наоборот. Бокуто был успешен, у него неоспоримые заслуги в спорте, у него красивые девочки, роскошь, тусовки, СМИ его облизывают, фанаты ликуют. Наконец-то, одумался, наконец-то, бросил мужика и исправился, встал на верный путь. Давно было пора. Очередь из его потенциальных невест могла обогнуть Токио, а количество подписчиков женского пола выросло едва ли не в два раза. У него было просто все в шоколаде. Кейджи не справлялся. Предательство супруга ударило по нему сильнее, чем кто-либо вообще мог представить, и сеть полнилась неудачными фоточками не выспавшегося и похудевшего Акааши. Начались трудности на работе, начались походы к психотерапевту. Он, правда, пытался оставаться на плаву, старался бороться самостоятельно, уж Бокуто точно знает, что его любимый Кейджи не опустил бы руки так просто. Но он не смог, и через два месяца агентство разорвало с ним контракт. Соцсети Кейджи перестали обновляться, а под последними постами кипели обсуждения, словно в змеином логове. Бокуто бы послал к чертям эту гребанную славу, если бы знал, что его фанаты будут так яростно травить Акааши — люди, защищавшие их отношения или Кейджи были просто сметены потоком насмешек и брани. Но Бокуто, тот Бокуто, что жил в этом неправильном мире, абсолютно ничего не делал. У него же все было хорошо. Бокуто сорвался с места за секунду, молнией метнувшись в ванную, и даже не успев прикрыть дверь. Его тошнило, словно все внутренности пытались выбраться из этого скверного тела, вырваться из этих гнилостных и отвратительно-мерзких оков, что зовутся человеком. Они будто хотели себе лучшего или сдохнуть хотя бы, но не быть частью этого существа. Акааши, бесшумной тенью проследовавший за ним, обеспокоенно гладил его по спине, Бокуто умывался и блевал снова. Мысли путались, Кейджи пытался его утешить, поддержать, помочь, но не знал как, а Котаро хватался за него, как утопающий, пытаясь вернуть себе, пытаясь утешить в ответ, пытаясь извиниться за все. За все то, что сделал тот Бокуто, который стукнулся своей пустой головой. - Давай я вызову врача, - пробивается в сознание голос Кейджи, но Бокуто тут же остервенело мотает головой. Ни в коем случае. - Нет, нет, - просит он, - пожалуйста, побудь со мной. И Кейджи, конечно же, его слушает, успокаивающе гладит своими холодными ладонями, прижимает к себе, треплет волосы и говорит, что все будет в порядке, что Бокуто обязательно поправится и станет тем, кем был прежде. Его жизнь наладится, он станет таким же крутым и известным. Его все будут любить как раньше, ведь Бокуто такой классный, он этого заслуживает. Ведь он сам знает, что его нельзя не любить. Да, он обязательно поправится. Но Акааши уже не поправится и больше никогда не будет тем, кем был. И Бокуто уже совсем не хочет становиться тем, кем был прежде. Потому что тот странный Бокуто не любит Акааши. Все это не укладывалось в голове, вызывало отторжение. Как это принять? Как в это поверить? Это не может быть правдой. Бокуто знает, что такова истина, но это не может быть правдой! Сколько же у Акааши великодушия, терпения и любви к нему, к человеку, который не заслуживает этого?! Котаро сам отстраняется, когда ему становится немного легче. Он уже не может себе позволить вот так пользоваться чужой добротой, и говорит, что примет ванную. Конечно, Кейджи его отпускает, но просит не запирать замок и звать, если вдруг он почувствует себя хуже. Будто возможно еще хуже. Без мыслей он лежит минут пятнадцать. Потолок, как потолок, не такой уж и красивый, чтоб столько времени его рассматривать. Пару раз Акааши уточняет, все ли в порядке, и ему отвечают согласным мычанием. Бокуто не знает, что ему теперь делать. Как ему теперь с этим жить. Он снова открывает соцсети, словно где-то там написан ответ, но это не так. Никаких подсказок просто не существует. Котаро рассматривает фотографии заброшенного профиля и любуется. И впрямь, последние фото отличаются, и дело не в качестве съемки, а заебанности модели. Акааши и без того не часто улыбается, но его осунувшееся лицо действует как сигнал, красная тряпка. Такой измотанный, измученный, но все равно чертовски красивый. Бокуто хочет смотреть на него вечно и не понимает, что по его лицу катятся слезы. Он не понимает к чему это сейчас, но тонет в них и в той нежности, что испытывает к Кейджи. Почему же все так? Он же любит Кейджи, он любит. «Потерял поддержку и сразу же скатился». «Шлюха, выезжавшая на популярности мужа». «Очевидно, что гейский брак должен был сдохнуть». «Наконец-то Бокуто свободен, девчонки, налетайте»! «Без своего спонсора никуда не годится». Да, зря он комменты открыл. Бокуто отбросил телефон и окунулся в воду с головой, надеясь, что к чертям захлебнется. А потом его откачает реанимация, и это окажется каким-то ебнутым сном, но не более того. Бедный Кейджи, сколько же боли он ему принес. Сколько же он в одиночестве страдал… сколько еще Бокуто собирается его мучить? Все же все знали. И мама, и папа, и Куроо, и Акааши. И никто ничего не сказал. Мать вообще повесила заботу о сыне на брошенного супруга! То есть, серьезно?! И Куроо со своими тупорылыми таинственными высказываниями хорош. Никто не подумал о том, насколько это тяжело для Акааши. - Ты что-то узнал? - интересуется Акааши, как-то незаметно оказавшись рядом. Как всегда проницательный. - Нет, - Бокуто откровенно врет, пусть и не умеет, - хотел почитать о себе, но это была плохая затея, кажется. Я у тебя проблемный, да? - Нет, - Акааши качает головой и ласково улыбается, - ты замечательный. Лучше бы послал или ударил, ей богу. Бокуто хочет сказать о своей безграничной любви, но чувствует, что у него нет на это права. Теперь он и впрямь понял все те слова Акааши, что казались глупыми и обидными. Понятно, почему отталкивал, понятно, почему ушел с работы. Понятно, почему не хотел брать Бокуто к себе. Когда воспоминания вернутся, что он почувствует? Неужели вся любовь, вся забота и нежность по отношению к Кейджи вдруг испарятся по щелчку пальцев? Неужели эти чувства вообще ничего не стоят, раз так просто исчезают? Хочет ли Бокуто вспоминать все теперь? Без чувств к Акааши он словно сам себе чужой человек, нецелостный, неправильный. Совсем не такой, каким должен быть. Прояснится ли все, когда он, наконец, вспомнит? Может ли этому быть какая-то причина? Можно ли как-то оправдать его поведение? В конце концов, фото Акааши все еще стоит у него на заставке. Разве на человека, которого ты не любишь, хочется смотреть постоянно? Бокуто осматривает все с удвоенным рвением: гладит статуэтки сов, давит диван в гостиной, пялится на завитки лоз на потолке, смотрит в глаза себе, улыбающемуся с фотографии на камине. Ничего не понимает, но чувствует в душе тепло от каждой знакомой-незнакомой вещи. Он любит это место, и эти ощущения разделяет с тем, будущим Бокуто. Все еще хочет верить в себя. Разве не что-то подобное говорил Куроо? Чертов кот. Об этом Бокуто напоминает, когда им удается выбраться вдвоем снова, на что бро как-то сконфужено отворачивается. - Я тоже не знаю, почему ты так поступил. Может, с Акааши вы уже не супруги, а со мной уже не друзья. Просто мы все еще любим тебя. Мы хотим тебе помочь, даже если настоящему тебе наша помощь не нужна даром. - Ты же шутишь, да? - уточняет Бокуто. Куроо не шутит. - Надеялась, что вы помиритесь, - оправдывается мама, когда и ей все вопросы Котаро задает напрямую. - После вашей размолвки, ты словно стал другим. Уехал, перестал с нами общаться, начал гулять с какими-то вертихвостками. А как же мы, твоя семья? Как же Кейджи? Неужели мы обидели чем-то тебя? Этот «новый» Бокуто точно какой-то кретин. Но «старый» Бокуто ничего не сумеет понять, пока не вернет свои воспоминания. Увы, по одному желанию этого не случается, и приходится еще немало времени перетерпеть в непонятках. Развод откладывается на неопределенное время, Куроо больше лишний раз не звонит, Акааши тоже замечает, что недосупруг больше не ластится к нему. Райская жизнь оказалась просраной демо-версией. Когда какие-то кусочки прошлого начинают проноситься в голове, Бокуто становится только хуже. Его то мутит, то тошнит, постоянно кружится голова и спирает дыхание. Приходится пить таблетки Акааши и сквозь боль врать, что все в порядке. Если они поедут в больницу, а там скажут, что Котаро на пути к восстановлению, заберет ли Кейджи его обратно? То есть, они же не живут больше вместе на самом деле. Бокуто не помнит, где его другой «дом», и не уверен (конечно, уверен), что Акааши не бросит его на пороге, заявив, что не хочет больше видеть. Если это последние дни, что они проведут вместе, то нужно выжать из них все до последнего. Тогда он еще не понимал, насколько ошибался. Мелкие фрагменты совместного прошлого были классными, но цельной картины все еще не складывалось. Какие-то кусочки. Из-за одного такого огрызка прошлого Бокуто вдруг подскочил среди ночи в холодном поту, знатно перепугав Акааши, вываливая все свои вещи в поисках телефона, а потом судорожно начал листать смски, пока не нашел то самое обычное и непримечательное письмо от «д-ра Миямуры», перечитывая его раз десять, ничего не понимая и набирая номер доктора прямо в ночи. - Что это значит? Как это возможно? - с ходу засыпает его вопросами Бокуто, пока сердце стучит загнанным зверем. Нет, это не какая-то крохотная птичка, это целый кабан, попавший в капкан и рвущийся из ловушки изо всех своих сил. - Это вы, Бокуто? - уточняет сонный врач. - Не могли бы вы?.. - Нет! - тут же перебивает Котаро. Очевидно же, что не мог бы. - Сейчас ночь, Бокуто. Поговорим завтра. Ну да, это должен быть ожидаемый ответ. Бокуто садится на пол рядом с кроватью и зарывается пальцами в волосы, пока Акааши осторожно опускается рядом, обнимает и кладет голову на его плечо. Бокуто трясет, но не от страха или боли. От непонимания. Если бы он понимал хоть что-то, он бы, конечно, ничего не сказал. Если бы он имел полную картину происходящего, если бы помнил, зачем вообще все это затеял, если бы знал, что имел ввиду Миямура, отправляя ему сообщение… - Я не понимаю, Кейджи, - прямо говорит он, будучи не в состоянии продумывать свои действия наперед. Бокуто находит чужие ладони и крепко сжимает их в своих, словно это самое ценное в мире. Это самое ценное в его мире. Акааши нечего сказать, он и сам ничего не понимает, но он всегда готов заключить в свои спасительные объятия, он готов утешить и поддержать. Боже, Акааши просто лучший в мире, просто лучшее, что могло бы случиться с Бокуто. Если бы не было Акааши… если бы его не было рядом… Бокуто не был бы Бокуто. - Я… я… - как рыба, глупо повторяет он, но чертов Миямура не мог сказать пары слов, чтоб хоть что-то прояснить. Он хоть представляет, как Котаро плохо сейчас? Кажется, взорвется либо голова, либо грудь. Переизбыток мыслей, чувств, эмоций, все это действовало как-то хреново, и Бокуто уже не был уверен, что хочет дожить до утра. - Лучше бы я не выжил. - Что ты говоришь? Ты в своем уме? - злится Кейджи, но, дорогой Кейджи тоже еще ничего не понимает. - Я все равно умру, - констатирует Бокуто, - у меня рак. - Что? - опешив, Акааши хочет отстраниться, но его ладони все еще в плену, и никто не готов давать им свободы. - Саркома Юинга. Мое плечо, ведущая рука. - Что? - повторил Акааши, но уже более тихо. Было слышно, как забилось его сердце, не видно, как нахмурились брови. Сюрприз, дорогой. - Ты мне ничего не сказал. Почему ты мне ничего не сказал, ты же мог бы прийти ко мне… - Ты не понял… - поправляет Бокуто, едва не улыбаясь от чужой заботы. Ты мог бы прийти ко мне. Даже если мы в ссоре. Даже если мы причиняли боль друг другу. Котаро уже начинает осознавать, что сделал ошибку, но менять что-то поздно. - Я ушел от тебя, чтоб ты ничего не узнал. - Почему? - растерялся супруг. - Потому что терять то, что тебе не принадлежит проще, так ведь? - спрашивает Бокуто, но воспоминания прошлой жизни, настоящей жизни, всего вокруг смешивается, и он не понимает, где ощущения его реального, а где того маленького глупца, что потерял воспоминания и еще ненадолго получил фальшивую порцию счастья. - Нет, не так. Но когда я это понял… когда я понял, что сделал глупость, что я никого не спас и никого не оградил от проблем… было поздно. Мне оставалось только играть свою роль до конца. - Играть свою роль? - снова переспросил Кейджи, хмурясь сильнее. - То есть, все, что случилось… все, что было… ты врал мне? Ты оставил меня, и для чего? Ты идиот? - Угу, - кивает, - я думал, ты погорюешь, но забудешь меня. Ты должен был разозлиться, сказать «чтоб ты сдох» и радоваться моей кончине, но это сработало только в моем воображении. Думал, найдешь себе кого-то, полюбишь, будешь счастливо ворочаться в нашей постели. Но уже с кем-то другим. Я… я представить не мог, что все получится так. - Ты… черт, почему ты такой тупой?! Я же был бы с тобой, я бы поддерживал тебя. Не все было потеряно, это же еще не приговор. Дальше самое больное. Непонимание и обида, что накрывали Акааши еще не были последним гвоздем в крышке гроба. В Акааши еще теплится надежда, но ей суждено превратиться в отчаяние. И почему все так происходит? Почему Бокуто причиняет больше всего боли тому, кого больше всех любит? Кто его за язык потянул вообще? Что теперь со всем этим делать? Ведь сердце Кейджи, любящее, теплое, битое… оно все еще любит. Всегда любило. - Моя рука, Кейджи. Рука, которой я забиваю мячи. Я же не могу красиво завершить карьеру, если лягу под нож. Операция — это еще не гарантия, даже если все успешно пройдет, потом долгая реабилитация… а мне тридцатник, никто меня ждать не станет. На несколько минут воцарилось молчание, пока Акааши не вырвал свои руки из чужой хватки, отстраняясь от этого человека. Вместе и в горе, и в радости, да? Зря надеялся — тем, кто все разрушил, действительно был сам Бокуто. - Так значит, да? - голос сорвался, Акааши кусал губы, но это не помогало. Сжал зубы, а ресницы все равно дрожали и слезы катились по щекам, и никакая сила не могла их остановить. - Значит, все так, - повторил Кейджи, рвано выдохнув и усмехнувшись, а слезы все набегали, оставляя мокрые дорожки. Он покачал головой, вцепился ногтями в свою ладонь и пару раз пытался что-то сказать, но не смог. Теперь вряд ли кто-то вообще пожалеет Бокуто. - Ты выбрал не меня, - выдавил, наконец, из себя Акааши, завершив короткую фразу громким всхлипом, - ты выбрал… - он засмеялся, закрыл лицо руками и разрыдался, тут же отбивая любую попытку Бокуто подобраться поближе. О нет, Бокуто этого просто недостоин, и должен сам все понимать. Но смотреть на плачущего Кейджи… это было выше его сил, и это было его наказанием — знать, что ты уничтожил любимого человека, и уже ничего не можешь с этим поделать. Не нужно ничего больше говорить вслух, и так все понятно. Акааши бы отдал за него все. Акааши бы пожертвовал всем. Но он бы всегда был рядом, он бы никогда не бросил. Акааши бы отринул все свои желания и мечты, он бы сделал все ради Бокуто, а Бокуто… А Бокуто выбрал волейбол. - Ты меня никогда не простишь? - так, на всякий случай уточняет Котаро. - Я тебе этого никогда не прощу. Настало время Бокуто стыдливо выходить из комнаты, дожидаясь утра на гостиничном диване под звуки, разрывающие душу. У него не было никакого права даже взглянуть в сторону Кейджи, не то что тянуть к нему свои руки. Он просто добил Акааши, который и так держался из последних сил. Это Бокуто разрушил ему жизнь. Бокуто разрушил свою жизнь, потому что утром доктор Миямура расскажет, что Котаро здоров. Обследование не выявило никаких признаков заболевания. Такое случается — самопроизвольное завершение болезни, ему очень повезло. Но хоть болезнь ушла, она все равно его убила. Или Бокуто все убил. - Почему вы решили поделиться с нами своей историей? - спрашивает радиоведущий, и Бокуто на мгновение закрывает глаза. Ему не нужно раздумывать — он прекрасно знает ответ. - Стремная история, да, - отвечает он со смешком, - явно не то, что стоит о себе рассказывать. Но, может, моя история послужит кому-то примером, как делать не надо. Может, кто-то прямо сейчас стоит на пороге важного решения, кто-то делает выбор, и, ребят, послушайте, я уже за вас проверил — обманывать того, кто вас любит, того, кого любите вы — это плохой путь. Не делайте так. Я бы мог сейчас пить газировку на кухне, воруя сладкий перец с разделочной доски, листать глянец, и видеть там своего мужа… но я тут, сижу, занимаю эфирное время, и все чего я желаю сейчас — это знать, что у него все в порядке. - Спасибо, Бокуто-сан, - благодарит ведущий, завершая программу, - наш сегодняшний выпуск получился невероятно захватывающим, и мы вместе со слушателями надеемся, что вы сможете отыскать своего человека, а вместе с ним свое счастье, а мы на сегодня заканчиваем…. Бокуто снова про себя усмехается. Ничего ты не понял, придурок. Какой свой человек? Какое счастье? У него уже есть Акааши, которого никто и никогда не знаменит. И счастье свое он просрал. Соцсети ожидаемо разрывает, последние слова ведущего полощут еще до того, как Бокуто успевает выйти за дверь студии. На улице светит солнце, небо такое ясное, что хочется бесконечно вглядываться в его синеву. Свежий ветер ударяет в лицо, Бокуто немного ежится, но все равно вдыхает полной грудью, чувствуя себя бесконечно беспечно и свободно. Словно груз сбросил и ощутил свободу. Вывалил всю неприглядную подноготную, и теперь это не его проблема, теперь это проблема тех людей, которые услышали и слишком близко все восприняли. Сам-то Бокуто уже ничего не может сделать, разве что отпустить прошлое и жить дальше, мониторя чужие редкие записи и повизгивая от красивых фоточек, греющих сердце лучше любых чаев и свитеров. Он уже намеревается спокойным шагом пойти в свою скромную квартирку, включить радио, пожарить тосты и провернуть в голове пару раз свою охренительную речь. История-то фиговая, но рассказал-то он ее круто. Вместо этого звонит телефон, и Бокуто почему-то не делает следующий шаг, словно не может выполнять больше одного действия за раз. В трубке молчат, но Бокуто терпеливо ждет, даже не пытаясь подгонять звонившего. - У меня не все в порядке, - говорит до боли знакомый голос, и несмотря на острый укол, Котаро все равно улыбается. - Я знаю. Но я хотел бы, чтоб было иначе. - Это и твой дом тоже, - игнорирует Акааши и кладет трубку, а Бокуто еще несколько секунд держит ее у уха.