Lightning

Голубой свет заполнил салон автомобиля, даже сквозь затонированные стекла, заставив Тодороки подпрыгнуть. Она услышала цоканье в нескольких футах от себя и, обернувшись, увидела, как Бакуго закатывает глаза.   — Значит, ты можешь справиться с Убийцей Героев, а с молнией - нет? Возьми себя в руки, Двумордая. Она растерялась. Как он узнал об инциденте в Хосу? Должно быть, это отразилось на её обычно безучастном лице, так что он добавил:   — ДерьмоДеку был чертовски напуган и разболтал мне, что произошло. Шото просто кивнула. За окном снова прогремело, заставив её сердце пропустить удар. — Ты серьёзно боишься какой-то дерьмовой молнии? — усмехнулся Бакуго и постучал ногой по полу лимузина. Она бросила на него сердитый взгляд, прежде чем посмотреть на своих спящих одноклассников. Как они спали во время чудовищной бури, было выше её понимания.   Ещё несколько ударов подряд обрушились на тротуар, и на двуцветные глаза Тодороки навернулись слёзы. Прерывистое дыхание было отчетливо слышно в тихой машине, даже несмотря на её отчаянные попытки успокоиться. Она перепробовала всё, что знала: запустила пальцы в волосы, безуспешно пытаясь имитировать то, что делала её мама, когда она была ребёнком.   — Ладно, что, черт возьми, c тобой такое, Половинчатая? Она повернулась к нему с сердитым выражением, но оно исчезло, как только за окном снова прогремело. Она вскрикнула и подпрыгнула, ненароком придвинувшись ближе к Бакуго. Слёзы теперь медленно стекали по её щекам. Те, что были слева, испарялись на полпути по лицу, а те, что были справа, замерзали.   Бакуго бросил на неё пронзительный взгляд, удивив её тем, насколько странным он выглядел. Впрочем, если Бакуго хотел что-то узнать, он давил бы на любые точки, пока не узнавал. Шото смерено вздохнула и закатила глаза.   — Когда я была ребёнком, мой отец заставлял меня тренироваться на улице в шторм, — начала она. Выражение лица Бакуго изменилось, но Шото не смогла толком описать как. —Молния ударила в мою боксерскую грушу, пока я била по ней, и та загорелась. — Она не хотела вдаваться в подробности, что Старатель сказал ей просто заморозить огонь и продолжить тренировку, как ни в чём не бывало.   Бакуго хмыкнул и бросил ей в лицо свою куртку. Взяв её, Шото уставилась на него, как на слабоумного.   — Ты вся дрожишь, а мне жарко. Не делай из мухи слона, Половинчатая, — проворчал он, отводя от неё взгляд и скрестив руки на груди. Двухцветная девушка ничего не могла поделать с румянцем, разливающийся по её щекам, словно лесной пожар.   Между ними было много недосказанностей, которые возникли после Спортивного фестиваля. Никто не мог сказать наверняка: ненавидели ли они друг друга или флиртовали. Даже эти двое, о которых шла речь, сами не были до конца уверены.   Для Шото Бакуго был высокомерным мудаком с низкой социальной осознанностью, чем у неё самой. Но она знала, что в глубине души он был хорошим человеком. Не говоря уже о том, что на него было приятно смотреть. Для Бакуго Шото была ужасающе сильной и целеустремленной. Он знал о её прошлом, и это в каком-то смысле нравилось ему в ней. Не говоря уже о том, что на неё тоже было приятно смотреть.   Два будущих героя какое-то время сидели в напряженной тишине, пока Тодороки натягивала куртку Бакуго. Слёзы больше не испарялись и не замерзали на её щеках, но до сих пор текли. Бакуго усмехнулся, казалось, в миллионный раз, и придвинулся к Шото, протягивая ей руку.   — Сожми её. Я чертовски прекрасно знаю, что ты ни хрена не сделаешь мне, так что мне плевать, — сказал он, прежде чем быстро добавить "на этот раз". Он не ожидал, что она без колебаний, схватит его за руку. Правая сторона её лица почти полностью соответствовала цвету её шрама. Тодороки сжимала его руку, когда снаружи гремел гром и сверкала молния. Но через несколько минут она больше не плакала и не издавала никаких звуков.   Шото только успела убрать руку, как сразу позади неё прогремел гром, заставив её подпрыгнуть и вцепиться в Бакуго, как коала. Её прерывистое дыхание ясно дало понять, что у неё сейчас начнется гиперветиляция, если он что-нибудь не предпримет. Несмотря на то, как сильно ему не нравилась (или нравилась) перспектива того, что его (полу) соперница свернулась калачиком у него на коленях, Бакуго знал не понаслышке, что она склонна к паническим атакам.   — Дыши глубже, Тодороки, вдохни и выдохни, — пробормотал он достаточно громко, чтобы она услышала. Бакуго маленькими кругами водил по спине, всё ещё прикрытой его курткой. Медленно, но верно она перестала дрожать, и когда она подняла на него глаза, слёзы ручьями катились по щекам.   — Ты... Ты назвал меня Тодороки, — заикаясь произнесла она, вопросительно глядя на него. Лицо Бакуго покраснело.   — И что! Что с того, Половинчатая? — закричал он. И как только он не разбудил остальных? Она покачала головой и на мгновение опустила взгляд. Их лица были ярко-красными, и почти светились в темноте салона автомобиля. Без предупреждения Шото подняла голову и соединила их губы. Бакуго на мгновение замер, после чего ответил на поцелуй с десятикратным пылом, обняв её за талию.   На вкус её губы были солёными от слёз, его губы отдавали карамелью и пеплом. Тодороки запустила пальцы в волосы блондина, чтобы удержаться в этом моменте, и осознать, что это происходит на самом деле. Когда она оторвалась, он зарычал и накрыл её губы своими. — Бакуг... — Кацуки,— прервал он, отстраняясь, чтобы посмотреть на неё. — Зови меня Кацуки.   — Только если ты будешь называть меня Шото.   Он кивнул и наклонился, прижимаясь губами к её губам. Притянул к себе так, чтобы она могла поудобнее устроиться у него на коленях. Его рука скользнула по правому холодному бедру. Кацуки лизнул её нижнюю губу, ожидая, что она откроет рот и позволит исследовать его. Однако Шото держала свои губы плотно сжатыми, склеенными вместе.   Он зарычал, но ненадолго, так как она прикусила и оттянула его нижнюю губу. Открыв глаза, серебристо-голубые встретились с пронзительными рубиновыми глазами, что глядели сверху вниз. Кацуки положил руку ей на затылок и притянул к себе. Шото ахнула и отпустила его губу, на что он скользнул языком между её губ.   Они боролись довольно долго, прежде чем блондин потерял терпение и устроил миниатюрные взрывы на её бедрах. Когда Шото подпрыгнула, тот прижал её к сиденью позади, просунув колено между ног.   Ни один из них не заметил, как несколько подростков наконец проснулись, и молча в шоке уставились на пару. Момо молча протянула Урараке 200 йен, в то время как Каминари неохотно отдал Мидории 300 йен.