Мой милый Сюмбюль

Не суждено быть евнухам счастливыми. Им была запрещена любовь. И даже если из сердце могло полюбить, то тело - не всегда. Можно ли назвать удачей то, что Сюмбюль мог "полюбить", учитывая всё то, что он пережил до попадания в гарем... С огромной тяжестью на сердце он прошёлся по опустевшему дворцу. Он посерел. Будто с собой на небеса его любимая Госпожа забрала все краски. По сморщившейся от старости щеке евнуха потекла крупная слеза. Казалось, та, что понесла весь яд печали, копившийся в его сердце долгие годы - до того она была крупная и горькая. Сюмбюль подобрал полы одеяния и присел на холодную каменную ступеньку. Ту, по которой когда-то ступала нога Госпожи... Да, евнух очень любил Хюррем-султан и был предан ей. Но одного он ей никак не мог простить. Не мог простить злодеяний, сотворённых в тумане ревности. Хоть он и сумел обрести любовь с несчастным финалом на старости лет, не мог он забыть прекрасную, невинную крымчанку с ангельским личиком... Гюльнихаль. До обращения Мария. Искренняя, скромная, милая и невинная. Близкая подруга его Госпожи. Ясное солнышко, неспособное обидеть даже букашку, но столько раз брошенное в грязь жизнью. Сюмбюль зажмурил глаза и вернулся в то сладкое время. Тогда ещё Хюррем-хатун страшно бесновалась из-за того, что Гюльнихаль вызвали в покои повелителя. Едва ли не избила бедолагу, нанесла ей увечия. Девушку переселили в другую комнату, но и там мстивые руки Хюррем достали её. Хатун отравила подаренный Султаном соболиный мех, велела отнести подруге, и уже через несколько часов девушку замучали страшные раны. Яд буквально разъедал наложницу снаружи и отравлял душу внутри. "Как же подруга так могла поступить?" - назойливая мысль, казалось, доставляла больше боли, чем ожоги. Понятное дело, девушку сняли с услужения на какое-то время, и Сюмбюль взял на себя обязанность лечить её. Она приглянулась евнуху с первого дня в гареме. Тихая, покорная, перечить не смеет, за постелью Султана не гонится. Ходит, словно порхает, склоняет голову перед всяким, кого не знает, дабы никого не оскорбить. Так искренне радуется за подругу, всё делает, чтобы она была счастлива. Когда всё случилось, Сюмбюль был вне себя от ярости, но Хюррем была уже не на том уровне, чтобы как-то её наказать. Тем утром он дрожащими руками взял мазь и отправился в комнату. Гюльнихаль его уже ждала. Столько размышляя над всем, что с ней случилось, как с ней все обходились, девушка поняла, что лишь евнуху может доверять, лишь он не причинит ей вреда. И как же сильно она к нему привязалась! Полюбила. Нетронутое девичье сердце впервые сладко затрепетало, когда она поняла, что сейчас Сюмбюль войдёт, и она посмотрит на него уже совсем другим взглядом. Гюльнихаль хотела встать и поклониться, но Сюмбюль не позволил. -Нет, не надо. Сиди, сиди... Он присел рядом с наложницей, оглядел её и со вздохом приложил руку к лицу. -О, Аллах, какие раны... Бедняжка. Как же с тобой можно так... - евнух взял тряпочку, мокнул в мазь и принялся обрабатывать воспалённую кожу. Девушка не говорила. Лишь тихо кряхтела от жжения. В какой-то момент их взгляды пересеклись. Красные от слёз глаза благодарно глядели в виноватые глаза Сюмбюля. С трепетом Гюльнихаль взяла его руку и оставила на ней прикосновение своих алых губ. Обоих затрепетало, словно парус на ветру. -Ах, Гюльнихаль... -Сюмбюль-ага... Спасибо тебе. Я только тебе и могу доверять. Я была бы мертва, если бы не ты. Сколько раз ты спас меня... -Не говори так. Я просто не мог оставить тебя. -Почему? Откуда взялась в тебе эта забота обо мне? Смущение накрыло краской лицо Сюмбюля. -Нашла тему для разговора. Он вскочил, оставил баночку и пошёл к выходу. -Сюмбюль, ответь, прошу... -Заладила! Ответь, ответь. Что тебе ответить? Что я не могу спать ночами, вижу везде лишь твой ангельский облик? Что моё сердце рвётся на лоскутки от всего, что ты переживаешь? Евнух снова присел рядом и уже более спокойным тоном продолжил: -Везде вижу лишь тебя. Нет таких стихов, которыми можно бы рассказать всё, что я чувствую. Нет таких стихов, которыми можно описать твой облик, твою нежность. -Сюмбюль... Знал бы ты, какой рай мне дарят твои прикосновения, твоё добро ко мне. Я... Я люблю тебя, Сюмбюль-ага. -Аллах милостивый, не сносить мне головы... Я тоже люблю тебя, Гюльнихаль, но нельзя... Не позволила девушка закончить евнуху речь. Прильнула к его губам своими. Несмело, но так желанно... Сюмбюль хотел взять Гюльнихаль за щеку, но забыл, что она обожжена. -Ай! - тихо шепнула Гюльнихаль. -Прости. Я не хотел ранить тебя. -Ничего, мой милый Сюмбюль. Двое снова поцеловались, но уже гораздо более пылко, чем впервые. Нечасто страсть дворце Топкапы возгоралась вне султанских покоев, а если так и случалось, то это строго каралось. Оба это знали, но не могли уже удержать себя. И оба вместе пошли на грех. С особой нежностью Ага обнажил девушку. Обласкал её грудь, обнимая нежно за торс. Для него тихие стоны были словно патокой для ушей. Каждое прикосновение к девичьему телу губами и руками было небывало сладким. Такого евнух ещё не чувствовал. И Гюльнихаль тоже. В покоях властелина мира такого не было. Там был хозяин со своими нуждами, а тут была лишь любовь. Любовь, кипятком разлившаяся в плоти Сюмбюля и Гюльнихаль на финале соития. В ту сладкую минуту он лишь молился, чтобы их никто не услышал и благодарил Аллаха за то, что изверги, отнявшие у него детство и свободу, не искоренили плотского удовольствия. Оба рухнули на тахту. Девушка позабыла о больной коже, евнух - что её нужно намазать. Они согрелись в объятиях друг друга, но на замену эйфории пришли страхи и боязни. -Сюмбюль, а у меня... Не будет ребёнка? -Ох, нет, слава Аллаху. Да простит он меня за содеянное. Век молиться буду - не искуплюсь. -Перестань причитать, прошу. Просто расскажи, почему так. -Почему, почему... Сюмбюль показал недвусмысленный знак двумя пальцами. -Я думала, что так и должно быть... Ну, так, как оно у тебя есть. -Вай, неужели ты не узнала этого в покоях Султана? -Как будто мне было дело до этого Султана. Столько несчастий из-за него. Вот Хюррем его любит - пусть и рассматривает. А я тебя люблю, Сюмбюль. -И я тебя, ангелочек. Пара снова слилась в пламенном поцелуе. Сладость запретной любви пришлось прервать. Сюмбюлю стоило показаться на глазах, дабы не подумали чего, Гюльнихаль ждала лекаршу. Прежде, чем евнух покинул покои, девушка молвила: -Спасибо тебе, мой милый Сюмбюль... ...Уже старый слуга вновь распахнул глаза. Его голос тихо и невольно повторил: -Мой милый Сюмбюль...