Я не Люк Скайуокер

      Я подозревал, что притворяться кем-то сложно и реальность полностью оправдала мои ожидания. Оуэн постарался сделать из меня копию Люка. По рассказам Ларсов, почивший сын Энакина Скайуокера оказался заядлым домоседом, обожавшим копаться в металлоломе и болтать со старым дроидом. Он мог заниматься этим делом целыми сутками, изредка прерываясь на игру в «пилота истребителя», и, соответственно, я был обязан поддерживать именно такое поведение. Правда, Оуэн всё же сжалился надо мной, тихо сообщив, что я могу через пару лет снизить «свой» интерес.       Казалось, ничего страшного: сиди себе спокойно, перебирай железки и пытайся что-то спаять, но проблема была в бинарном друге Люка. Дроид бодро для своего возраста изъяснялся гудками, странными писками, громкими биканьями и звонкими трелями, а я был обязан его понимать, как понимал его тот, кого я подменял.       Ларсы в возникшей у меня проблеме оказались на редкость бесполезны. Оуэн лишь развёл руками и сообщил, что Люк говорил, что это легко. Можно сказать, что я был рад за так не вовремя погибшего сынка Вейдера, ведь первые несколько недель я вообще не понимал, что от меня хочет проклятый дроид.       Прогресс наметился лишь спустя примерно месяц, когда я догадался, что судить о сказанном прежде всего стоит по интонации сигналов, как бы странно это ни выглядело. Если дроид издавал свист, повышая тон, то это означало, что он был согласен с моим высказыванием, но если сигнал был с понижением тона, то это было категорическое «нет».       Не знаю, кто был больше рад: я или дроид, но с этого судьбоносного момента мне стало гораздо легче его понимать. Спустя ещё полгода я мог разобрать часть шаблонных вопросов, которые задавал дроид и даже умудрялся не путать их между собой. Примерно в тоже время я понял, почему Люк занимался лишь металлоломом и общением с дроидом. Больше на ферме нечем было заняться.       Нет, я старался помогать по хозяйству и Беру, и Оуэну, но отыгрывая роль Люка не мог даже заикнуться о том, что не прочь увидеть что-то помимо фермы. Странно, что Скайуокер сам не стремился покинуть пределы места, где жил. Вроде в каноне он не был таким интровертом. Или был? Память подводила.       На месте Люка я бы хотел увидеть что-то за пределами ежедневной возни с запчастями, но вот будущую надежду повстанцев не манили ни небеса, ни слава гонщика. Беру говорила, что впервые оказавшись на лендспидере, Люк немного пересмотрел свою любовь к быстрой езде, пускай и продолжал порой играть в «пилота». Так что мне, которому быстрая езда, пускай всего лишь в исполнении Оуэна Ларса, очень даже приглянулась, в лучшем случае светила разве что неспешная прогулка со скоростью черепахи. Может быть в каноне Люк потом распробовал чувство полёта и проникся им? Порой то, что пугает нас в детстве, манит затем в подростковом возрасте и остаётся с нами до конца жизни.       Будучи вынужденным повторять за Люком, единственной из своих личных привычек, за которую я боролся, стал ежедневный ритуал созерцания неба. Отказаться от желания вечерами смотреть на звёздный небосклон я так и не смог. Это помогало сосредоточится, обдумать произошедшее и просто представить, что я нахожусь далеко от Татуина, который искренне ненавидел.       Поворчав, Оуэн в конечном счёте сдался, а Беру начала каждый вечер подниматься наверх, чтобы принести мне тёплый плед и горячее молоко с любимым печеньем Люка. Молоко я пил с удовольствием, а вот печенье либо откладывал, либо ел медленно, стараясь не обращать внимание на сладкий привкус, который не особо любил в этой жизни.       Позже, когда я наладил контакт с дроидом, тот часто присоединялся ко мне, тихо попискивая. Разумом машина не особо понимала, почему я каждый вечер, после захода солнц сидел возле входа в дом на земле и смотрел наверх. Сначала я пытался объяснить, но когда дроид всё равно ничего не понял, махнул на это рукой.       Я тоже не видел смысла в ежедневных попытках этого механического старика наладить контакт с одним из конденсаторов. Оуэн даже вскрыл верхнюю панель влагособирателя, чтобы убедиться в том, что тот правильно работает, а Беру посмеялась, что дроид влюбился. Глупое заявление, если учитывать, что дроиды не имеют чувств, если только они не прописаны.       Первые месяцы жизни на ферме я часто вспоминал Сола. Вот и сейчас, смотря на полное звёзд небо, я думал о том, где сейчас мог быть мой друг и что с ним происходило. Был ли он в такой же безопасности, как и я сейчас? Мне хотелось увидеться с ним до того, как закрутятся события канона. Возможно, это было бы весьма грубо и нечестно по отношению к Ларсам, но я бы вполне вероятно сбежал в тот же день, когда мой друг появился бы на горизонте и поманил за собой. Подальше от того, что грядёт.       В любом случае я не хотел участвовать в происходящем. Плевать, что станет с повстанцами и куда понесёт Империю на волне безумия Палпатина. Я не сын Энакина и тот не почувствует во мне родственника, а значит у него даже не почешется, когда он меня убьёт. Есть во мне Сила или нет, я в любом случае не жилец рядом с тем, кто сильнее многих живых одаренных в этой галактике. Хотя, помнится он задушил Силой какого-то подчинённого на расстоянии, а значит стоило вообще не появляться рядом, чтобы внимание Дарта Вейдера даже близко со мной не скользнуло.       Но что делать, если Сол не появится раньше канона? Мог ли я свалить хотя бы в ту же школу пилотов, сменив по пути фамилию на Ларс? Люк Ларс или Кат Ларс? Второе звучало определённо лучше. Вот только, как бывший раб, я не имел свой идентификационный чип. Правда, я был в этом не одинок. Многие, как на Внешнем Кольце, так и на самом Татуине в частности, не имели этого аналога привычного мне паспорта.       Теперь, когда я задумался о идентификационном чипе, меня разрывало от любопытства и множества вопросов, на которые я хотел знать ответы. Единственным достойным источником знаний поблизости был Оуэн к которому я, не обращая внимание, что время было уже позднее, незамедлительно направился в уже ставшей привычной компании дроида. Ларс как раз заканчивал вечерний обход, поэтому я надеялся поговорить с ним без внимания Беру. — Дядя Оуэн! Подожди нас, дядя! У меня есть вопросы! — я резко перегородил дорогу замершему мужчине и начал спрашивать, пока от меня не отмахнулись: — А у меня есть идентификационный чип? А можно на него посмотреть? А там много информации?       Своим появлением из темноты и вопросами я оказался подобен снегу на голову. Оуэн несколько секунд смотрел на меня круглыми глазами, а потом, потерев подбородок, сообщил, что решит эту проблему. — Решите? — я с сомнением посмотрел на задумавшегося Ларса. — То есть его нет, верно? — И в кого ты такой любопытный, Люк? — протянул Оуэн и осторожно огляделся по сторонам: — Идём в дом, уже поздно и тебе пора спать.       Подобное поведение, когда Оуэн играл роль дяди, я видел не часто и это всегда означало, что тот подозревает, что поблизости находится Оби-Ван Кеноби. Сам я ещё ни разу не видел этого человека вживую вблизи, но что-то подсказывало мне, что это было даже к лучшему. Мне хватало порой пронизывающего холодного взгляда, который будто препарировал наживую. Жуткое ощущение. Я никогда не показывал, что чувствую, но старался почти сразу уйти в дом.       Ларс всегда рассказывал о Кеноби что-то не особо лестное и часто называл его психом. При этом Оуэн ежился, инстинктивно оглядываясь по сторонам, и это не могло не напрягать. Что-то тут было явно не так и я бы совсем не удивился, если бы Ларс сказал, что на самом деле их с женой заставили взять Люка на воспитание угрозами. Я не особо верил в добрых и справедливых джедаев. Скорее они были слепыми и эгоистичными манипуляторами. Зато определённо верил в яростных и жестоких ситхов. Вот кто, а они явно оправдывали все ожидания, будучи теми ещё психопатами.       За подобными, совсем не оптимистическими размышлениями, я, возвращаясь в дом Ларсов следом за Оуэном, постарался не сильно акцентировать своё внимание на том, что оказывается у Люка Скайуокера не было даже паспорта, когда его передали родственникам джедаи. Это не было особенно удивительно, если учитывать, что Падме родила своих детей в тайне, успев дать им лишь имена. Их не зарегистрировали, а потом Лею представили, как урожденую Органу, а вот Люка... По сути, прав у него было примерно столько же, сколько и у меня, только вот свободы побольше, да и обращались с ним лучше. Жалко, что он погиб так рано, не успев выполнить предначертанное.       Зайдя в дом и спустившись следом за Оуэном вниз по лестнице, я тихо спросил: — А можно записать меня под другим именем? — Почему ты не хочешь сохранить данное тебе имя? — спокойно спросил Ларс, повернувшись ко мне. — На Татуине мне идентификационный чип даже не понадобится, но я хочу покинуть эту планету, поднакопить денег и пойти учиться, — я невольно улыбнулся своим мыслям, вслух делясь планом действий: — Мне хочется делать это не под именем Люк Скайуокер. — Тогда какое имя ты хочешь? — полюбопытствовал Оуэн. — Кат Ларс, — я проговорил фамилию неожиданно охрипшим голосом, проклиная детское тело и эмоции. — Хорошо, — взгляд Ларса неожиданно стал теплее, хотя я ожидал, что он начнёт возмущаться и поэтому воскликнул: — Правда? — Конечно, — Оуэн неожиданно рассмеялся, не на шутку удивив меня: — Какой ты всё же ещё ребёнок! Иди спать, Люк.       Продолжая тихо посмеиваться, Оуэн направился в свою с супругой спальню, а я, дождавшись пока дроид спустится по лестнице, отправился в комнату Люка. Разговор явно прошёл лучше, чем я вообще мог себе представить. Уже позже, ворочаясь на кровати, я всё не мог успокоиться и перестать улыбаться.       Паспорт на моё собственное имя, которое не свяжет меня с Люком Скайуокером и позволит спокойно жить! Мог ли я мечтать о чём-то большем? Мне казалось, что всё складывается идеально. Возможно, это я буду тем, кто найдёт Сола и поможет ему выкупить себя из рабства. Вот посмеемся же мы потом над этим!       Внезапно улыбка пропала с моего лица и я резко сел на кровати, смотря в темноте вперёд. Как я мог забыть о смерти Оуэна и Беру? Если я сбегу до событий канона, Оуэн всё равно может купить тех проклятых дроидов и потом погибнет вместе с женой, как тот, кто укрывал у себя имущество повстанцев! Что прикажете делать? Всё равно бежать?       Если бы подобная дилемма встала передо мной ещё год назад, я бы без колебаний сказал, что пусть Ларсы хоть прахом рассыплются, но я уйду и плевать, что с ними будет. Я бы действительно ушёл подальше и даже не обернулся, чтобы посмотреть на них в последний раз. Но это было тогда, когда я ещё не знал насколько мягкой и нежной может быть Беру. Как Оуэн любит делиться теми знаниями и хитростями, что ему передал его отец.       Я привык к Ларсам. Привязался, как привязывается дворовой пёс к кормящей его руке. Сейчас я точно знал, что не смог бы отвернуться и уйти. Не смог бы спокойно смотреть на их смерть. Чёрт с ним, с началом канона. В конечном счёте я попробую сбежать от Оби-Вана и его суицидальных планов по стравливанию поколений Скайуокеров в порту. Пусть сам летит и спасает Лею. Плевать на эту идеалистку без тормозов. А вот спасти Оуэна и Беру я постараюсь.