***
Стоило хотя бы попытаться. Этой мыслью Локи пытался себя утешить, чтобы окончательно не утонуть в бессильной злости и жгучей досаде в очередной раз задетой гордыни. Откровенно говоря, эта мантра не слишком-то помогала: злость на все вокруг — на Сакаар, на Грандмастера, на себя — все равно ела его изнутри, как поселившаяся в груди вместо сердца змея. Его загнали в угол недалеко от ангаров. Локи наверняка смог бы отвести страже взгляд, запутать иллюзиями и сбить их со своего следа, если бы не вонзившийся в шею жучок, перечеркнувший все его шансы одним мощным разрядом. В итоге к Грандмастеру его притащили почти волоком на едва слушающихся ногах, толкнули на колени, надавив на плечи, и грубо потянули вверх за волосы, чтобы местному царьку было удобнее понять, ту ли добычу для него изловили. Локи было рванулся из чужой хватки, но быстро понял, что это абсолютно бессмысленно, и вместо этого постарался смерить Грандмастера взглядом повысокомернее. После разряда голову у него все ещё вело, так что получилось, скорее всего, просто зло. Грандмастер посмотрел на него в ответ со своего безвкусного трона. Все это вообще слишком напоминало продажу нового гладиатора, и оттого бесило еще сильнее. — Топаз, — сказал Грандмастер, не прерывая зрительного контакта. — Переведи им два миллиона юнитов. — Ты заявлял в качестве награды один. — А теперь заявляю два! Всë течëт, Топаз, всë меняется! Топаз заметно скрипнула зубами, но повиновалась. Стоило чужим рукам исчезнуть с его плеч, как Локи рывком поднялся на ноги, откинув волосы назад. Поднялся, разумеется, без разрешения — ещё не хватало ждать, пока Грандмастер что-то ему разрешит. Он никогда ни перед кем не вставал на колени; падать на них должны были перед ним, но никак не наоборот. — Ты очень меня расстроил, дорогой. Ума не приложу, что с тобой делать. — Публичная казнь? — Нет, нет, нет. Топаз, я не в настроении для казней сегодня, неужели это так сложно понять?! Трикстер тоже не вполне понимал, что теперь делать. Все планы с покушением накрылись медным тазом, попытка побега тоже с треском провалилась. Убить Грандмастера, судя по тому, как быстро он отправился от кинжала в сердце, было невозможно в принципе. Какие ещё варианты у него были? Видимо, только ждать, когда в раскладе сил что-то изменится. И по возможности сделать так, чтобы до этого момента не убили его самого. И вот с последним-то и начинались главные проблемы. Он допустил огромную оплошность, сделав свой ход слишком рано, и сейчас видел только один способ исправить собственное плачевное положение: способ абсурдный до ужаса, но здесь, пожалуй, имеющий шансы на жизнь. В конце концов, Грандмастер сам был воплощением абсурда. Чем Бездна ни шутит — может, и получится. Локи развел руками, как бы признавая своё поражение. — Хорошо, — сказал он так, будто все произошедшее было не более, чем очередной дурацкой игрой. — В этом раунде вы победили. Я сдаюсь. Грандмастер сощурился, глядя на Локи до ужаса внимательно, а потом вдруг расхохотался. Топаз покосилась на правителя так, будто тот свихнулся, и оказалась в этом не одинока. — В точку! — воскликнул Грандмастер. — Ты проиграл этот раунд, но однажды мы сыграем ещë раз? И всë будет ещë интереснее, правда? В зале повисла полная тишина. Грандмастер по-прежнему смотрел на Локи, и его глаза постепенно почернели: в них больше не было ни белка, ни радужки. Гаст был похож на чистый адреналин. Его невозможно было прочитать, разгадать, выучить; можно было только высчитывать потенциально успешные ходы, как в какой-то мудреной настольной игре, где тебе неизвестна половина правил, и надеяться, что они сработают. Локи сам не знал, как раз за разом угадывал их верно. Может, на то была воля норн, а может, ему просто в кой-то веки везло. Хотя такое везение, конечно, было вещью весьма сомнительной. О, когда-нибудь они обязательно сыграют ещё раз, и видит небо, Грандмастеру это не понравится. — Определённо, — твёрдо ответил Локи вслух, глядя ему прямо в глаза. — Всё будет гораздо интереснее.-
31 июля 2022 г. в 02:32
Сакаарский двор, по сути, не отличался от любых других.
По крайней мере, это Локи старательно повторял себе каждый раз, когда его кривило от безвкусной вычурности обстановки, или от бьющей по ушам музыки, которую и музыкой-то назвать язык не поворачивался, или от диких нравов местных обитателей. И от местного царька. Особенно от местного царька.
Грандмастер вызывал у него целую бурю эмоций, которые едва ли можно было назвать положительными — начинался этот спектр с легкого омерзения, а кончался острой ненавистью, от которой руки чесались засадить ему нож в нёбо до самой рукояти, а потом ещё и пошатать его там. Вполовину для верности, вполовину из желания сделать побольнее.
Но пока ещё было рано. Сперва нужно было укрепить собственные позиции, заинтересовать, выбиться из ряда бесконечных фаворитов-однодневок. Стать особенным, тем, о ком станут думать даже в окружении сотни любовников и любовниц, тем, кому дозволяется куда больше, чем остальным, чтобы облегчить себе дальнейшие действия, и только потом убить.
О, с каким наслаждением он это сделает! Каждую ночь Локи прокручивал в голове сотни разных вариантов, смакуя каждую деталь, и каждое следующее утро откладывал эти мечты подальше, продолжая под личиной ложного покорства играть свою шахматную партию. Потому что ещё было рано. Пока что рано.
А потом этот день наконец наступил. Локи, пожалуй, не смог бы сказать, что именно изменилось — когда Гаст после очередной отвратительной вечеринки пригласил его к себе в покои, трикстер просто почувствовал, что тянуть дальше незачем, ровно как незачем больше исполнять уже почти привычную, но порядком опостылевшую роль личной шлюхи.
Тихо подойти к стоящему на балконе Грандмастеру сзади труда не составило. Локи легко положил ладонь на его плечо, скользнул ей к чужому горлу и притянул к себе, так мягко, что по прикосновениям его намерений не смогли бы угадать даже вёльвы, а потом крепко прижал под подбородок Гаста острый холодный клинок.
Гаст вздрогнул, но попыток вырваться не предпринял — острая сталь, прижатая к горлу ровно настолько, чтобы не порезать раньше времени, красноречиво убедила его этого не делать.
— Дорогой, — в голосе сквозили хорошо различимые нервные нотки. — Неужели я так тебе надоел?
— Даже не представляете, насколько, — негромко ответил Локи ему на ухо. — Только попробуйте позвать стражу. Рука у меня крепкая, но может и дрогнуть.
— Послушай, Лаки, не делай резких движений, — почти жалобно взмолился Грандмастер. — Чего ты хочешь? Ты получишь это тотчас же, если пощадишь меня.
— Чего я хочу, — насмешливо повторил Локи, почти невесомо проведя остриём кинжала по чужому горлу. — Боюсь, вам мое желание не понравится.
Пожалуй, это было даже лучше, чем он себе представлял. Наконец ему больше не нужно было играть по чужим правилам, подстраиваться под чужие абсурдные желания, унижаться — теперь хозяином положения был он, а не Грандмастер.
— Впрочем, вас не слишком интересовало, нравилось ли мне то, чего хотели вы. — кинжал перестал скользить по линии подбородка и вжался в кожу под ним холодом стали. Локи надавил на неё, слегка, так, чтобы пустить струйку крови: показательная демонстрация того, что это уже не игры. — Начнём хотя бы с того, что меня зовут не так.
Стоило прирезать эту сволочь сразу, и дело с концом, но Локи ждал этого слишком долго, чтобы отказать себе в удовольствии посмаковать момент. Ему всегда нравилось ощущение чужих судеб в руках — даже необязательно было кого-то убивать, достаточно было знать, что вся их дальнейшая жизнь зависит от тебя. Это будоражило кровь не хуже лучшего вина альвов, прогоняло по спине щекочущие мурашки, приятно подогревало гордыню.
В конце концов, никуда Грандмастер от него уже не денется.
— Ваше высочество?..
Звук с детства привычного обращения, которого трикстер не слышал в свой адрес уже давным-давно, заставил его усмехнуться прямо в чужое ухо.
— Хорошая попытка. — сказал Локи, но хватку не ослабил. — Но все же мимо. Если вспомните со второго раза, я, так и быть, дам вам право на последние слова.
Нож у горла, судя по всему, прекрасно стимулировал мозговую активность. Грандмастер вспомнил — не мгновенно, но достаточно быстро.
— Локи. Тебя зовут Локи. Зачем тебе меня убивать, разве нам не было весело вместе?
— Надо же, — издевка в его голосе, при должном желании, наверняка смогла бы перерезать Грандмастеру глотку вместо ножа. — Все-таки помните.
От наивности заданного вопроса хотелось расхохотаться, но Локи сдержался, побоявшись, что смех выйдет слишком истеричным. Может, Грандмастеру все это время и было весело, а вот Локи было унизительно — в разной степени, зато постоянно. Иногда он даже думал, что, возможно, все-таки стоило пойти на арену, а не терпеть этого завравшегося царька, просчитывая каждый свой шаг и подсознательно ожидая кары за любой неправильный взгляд. Скорее всего, на арене он бы умер, но по крайней мере умер бы с хотя бы мнимым достоинством, как и подобает сыну норн.
Но вот в чем была загвоздка: Локи не хотел умирать. Он хотел жить, и не просто жить, а жить хорошо. На Сакааре такое было возможно только при Грандмастере, если, конечно, сможешь при нем удержаться дольше пары дней — Локи смог, но возненавидел его всеми фибрами души. Просто за то, через что ему пришлось пройти в этот условный месяц.
— Давайте поставим вопрос иначе. — трикстер все-таки слегка ослабил давление, но клинок от чужого горла не убрал. Пожалуй, ему действительно хотелось обстоятельно поговорить с этим ничтожеством, прежде чем расправиться с ним раз и навсегда. — Зачем мне позволять вам жить? Что такого вы можете мне дать, что я не смогу взять сам, когда вскрою вам гортань?
— К власти недостаточно прийти, разве не так? — спросил Грандмастер как-то слишком ровно. — Еë нужно ещë и удержать. Я могу помочь тебе с этим, рассказать, как всë здесь работает.
Что-то было не так. Это осознание пробилось в сознание мерзким червём, мигом расколов все торжество триумфа. Грандмастер говорил слишком спокойно для человека, который внезапно оказался на грани жизни и смерти без шанса позвать кого-то на помощь, да и предлагал вещи, которые ни один правитель не предложил бы в здравом уме. По крайней мере, всерьёз.
Локи не понаслышке знал, как хорошо власть умеет отравлять душу; ещё лучше знал, что, вкусив ее однажды, расстаться с ней добровольно ты не сможешь уже никогда. Особенно когда отобрать ее у тебя пытаются вот так — подло, из-за спины, без малейшего намёка на честную борьбу. И если Грандмастер действительно предложил ему нечто подобное, значит…
Значит, он держит трикстера за дремучего идиота.
Это осознание заставило Локи взвиться от злости не хуже змеи, встающей на хвост перед атакой — он даже не заметил, как вжал кинжал в чужое горло сильнее, пустив по смуглой коже ещё пару тонких струек крови.
Грандмастер вскрикнул от боли — тонко и слабо. Очень картинно.
— И с чего бы вам помогать мне с этим? — рассерженно зашипел Локи. — С чего бы вам вообще в чем-то мне помогать? Думаете, я поверю, что вы отдадите кому-то Сакаар так просто? Думаете, я не заподозрю ловушки? Я всю жизнь прожил рядом с полагающимся мне по праву троном, я знаю, какой ценой он достаётся.
Трикстер на секунду замолчал, пытаясь взять себя в руки — лишние эмоции сейчас были ему абсолютно не нужны — а потом наклонился к чужому уху ближе, и прошептал прямо в него:
— А ещё я прекрасно чувствую, когда мне лгут.
— Солнышко, я люблю найфплэй, но только по согласию. — Грандмастер полуприкрыл глаза, выстанывая эту фразу. — Я тебе не вру. Ну, не вру ни в чëм важном. Я не правитель, не лидер и не властелин, упаси меня все возможные боги — я играю, и отдать бумажную корону для меня ничего не стоит. Но ты еë уже не хочешь, правда?
Локи очень не хотелось показывать, в какую растерянность его вогнали слова Грандмастера. Все шло не так, как должно было, совершенно не так: его не молили о пощаде, не пытались сторговаться на что-то действительно ценное, не просили сжалиться. Можно было бы предположить, что Гаст наоборот пытается обесценить своё положение, чтобы запутать и обдурить, но его слова звучали как-то… правильно, будто Сакаар действительно был для него просто забавной цветастой игрушкой, с которой он мог повозиться смеха ради, а мог и бросить.
Это было непонятно. Это было неправильно. Абсолютно неестественно, и все-таки до омерзения правдиво.
Локи от досады даже прикусил губу, лихорадочно пытаясь сообразить, что ему теперь делать, и не отследил, что ослабшая хватка прекрасно выдала его смятение. Сейчас он чувствовал себя куда беспомощнее, чем раньше, когда сидел на подушках у трона диктатора-самодура — возможно, потому что тогда у него были планы на покушение, за которые он отчаянно и так глупо цеплялся, а теперь все эти надежды оказались совершенно бессмысленными.
Эн Дви мгновенно выскользнул из чужой хватки и с лëгкостью сел на перила балкона, глядя на Локи с таким любопытством, будто впервые его видел. Царапины на шее постепенно затянулись.
— Это было отличное покушение, правда, — сказал он. — Мне понравилось. Ты всë ещë можешь озвучить свой вишлист.
Локи отшатнулся назад, перехватив кинжал поудобнее, хотя прекрасно понимал, что ему уже ничто не поможет. Он испортил все сам. Дал сбить себя с толку, словно мальчишку, упустил, возможно, единственный шанс.
Опять.
Он ждал, что в руке Грандмастера из пустоты появится расплавливающий жезл, чтобы превратить его в зловонную лужу. Он ждал, что Грандмастер позовёт стражу, и те утащат его на арену на бой против хваленого Чемпиона, или куда похуже. Он ждал, что его жизнь закончится прямо сейчас, на этом балконе, вот так глупо и бесславно, но… ничего такого не происходило.
— Если меня казнят, — в конце концов глухо сказал трикстер, глядя на Грандмастера исподлобья. — Прошу… Не надо прелюдий.
Грандмастер ему подмигнул — как обычно, двумя глазами.
— Я не буду тебя казнить, Локи. Ты мне нравишься. Давай сделаем вид, что этого не было? Что скажешь?
Он немного помолчал, а потом добавил:
— Ты знаешь, как я получил своë имя?
Это уже точно было полным бредом. Локи хорошо знал, что бывало за неудачные покушения на правителей, даже если речь шла о правителе такой клоповни, как Сакаар: его должны были либо казнить, либо бросить гнить в подземелье, либо сослать в такие места, что казнь показалась бы ему благословением. Один был готов упрятать его в темницу до самого Рагнарёка и за меньшее, так с чего бы Грандмастеру поступать иначе?..
— Нет, — сказал трикстер, так и не убрав кинжал.
Он чувствовал себя полнейшим идиотом. Причём здесь, во имя норн, было имя Грандмастера?
— Давным-давно ни у кого в моей семье не было прозвищ. Только имена. — Грандмастер заговорил тихо и вкрадчиво. — А потом все вдруг начали их выбирать. У меня никак не получалось найти подходящее... Пока мой лучший друг не назвался Грандмастером. И я понял, что хочу как раз такое имя. Я выиграл его — и отправил моего лучшего друга за границу Вселенной.
Он улыбнулся и замолчал, глядя куда-то вдаль, будто надеялся увидеть там вероятно уже покойного лучшего друга.
— Но теперь у меня самое лучшее прозвище на свете, — продолжил он через несколько секунд, словно встрепенувшись. — Пускай я и ужасно скучаю. Как ты думаешь, к чему я это тебе рассказал?
— Я не знаю, — севшим голосом ответил Локи, сжав рукоять кинжала до побелевших костяшек пальцев.
Это было враньё — он знал. Точнее, предполагал, и ни одно из этих предположений ему не нравилось.
Гаст пугал его порой до чёртиков. Локи не считал себя трусом, но эти непринуждённые рассказы о жутких вещах, поданные так, будто Сакаарский тиран делился впечатлениями о десерте, который он съел накануне, неизменно заставляли его внутренности холодеть.
Грандмастер был непонятен. Грандмастер был непредсказуем. Грандмастер был опасен — без всякого сомнения, едва ли не опаснее всех, кого трикстер знал до этого, несмотря на все его попытки таковым не казаться.
Норны, лучше бы он действительно тогда попал на арену.
Грандмастер огорчëнно цокнул языком.
— Как? Ты не знаешь? Но ты же такой умный, Локи. Ладно, давай я тебе помогу. — он спрыгнул с перил балкона и медленно подобрался ближе, крепко поймав Локи за подбородок. — Я не стесняюсь брать то, чего я хочу, и того же ожидаю от других. Ты заправляешь Сакааром — с сегодняшнего дня и до тех пор, пока мне не надоест. А я ухожу в отпуск. Буду заниматься ареной и только, хватит с меня.
Локи показалось, что у него вот-вот подогнутся колени. Он побывал не в одной битве, видел немало смертей и не меньше убивал сам, и замирать перед лицом опасности, как напуганный кролик перед змеей, было не в его правилах. Но каждый раз, как Грандмастер говорил так — когда смотрел на него так — вся душевная твердость покидала его, будто её из него вытягивали какой-то неведомой и непреодолимой силой.
Он сломал бы руку любому, кто бы посмел так нагло взять его за подбородок, но стоило это сделать Грандмастеру, и его собственное тело на пару с разумом будто отказывались ему повиноваться.
— Я понял, — почти прошептал Локи, не в силах ни вырваться, ни отвести взгляд от чужих тёмных глаз.
Это тоже было враньём, но сейчас оно не имело совершенно никакого значения.
Грандмастер обнял свою обмякшую добычу за плечи и крепко поцеловал её, поймав за затылок так, чтобы у Локи не было ни малейшей возможности отстраниться.
— Ты согласен? — поинтересовался он между поцелуями, прямо перед тем как снова впиться в чужие губы. — Калиф на час — всë, что хочешь, и больше. Такими шансами не разбрасываются. Сделаешь меня своим фаворитом? Меня лучше держать рядом, я не люблю скучать.
Каким-то титаническим усилием воли Локи все-таки умудрился сбросить наваждение и вывернулся из чужих рук, отшатнувшись к перилам. Его почти трясло от унижения, щеки пылали не хуже незнакомых звёзд на небе, бессильная злоба — такое знакомое и глубоко ненавистное ещё со времён нравоучений Одина чувство — сжигала изнутри, перекручивая внутренности.
На секунду он даже подумал, что можно просто перемахнуть через перила и покончить с этим бесконечным позором раз и навсегда, но тут же отогнал эту мысль. Слишком много усилий он приложил, чтобы выжить здесь, и так бездарно спустить их все в царство Хель было бы совсем глупо.
— Мне не нужны подачки, Грандмастер, — в конце концов сказал трикстер как можно ровнее, более-менее взяв себя в руки. — Для вас это игра, но для меня нет.
Грандмастер разочарованно покачал головой.
— Нет так нет, — сказал он. — Пойдëм обратно, мой ледяной принц. Я не привык вставать до полудня.
И он ушел в свои покои. Просто взял и ушел, будто все произошедшее было не больше, чем очередной забавной игрой. Локи проводил его совершенно диким взглядом, а потом со всех сил ударил в перила обеими руками и замер так, пытаясь успокоить сбившееся от подступающей истерики дыхание.
Ему ужасно хотелось закричать так громко, чтобы услышали все на этой помойке, всадить Грандмастеру в сердце пару кинжалов, или сделать то же со своим сердцем, если придется — что угодно, чтобы содрать с шеи ошейник, который он сам же на себя и надел, самоуверенно считая, что сможет без труда сбросить его в любой момент.
Это оказалось не так. Совершенно не так.
Он вернулся с балкона не сразу, а когда вернулся, вместо клокочущей ярости в груди у него горела ледяная злоба. Грандмастер спал — абсолютно спокойно, так, будто на его жизнь вовсе не покушались десятью минутами ранее. Видимо, не считал, что его любимая игрушка действительно сможет поднять на него руку, и не считал так изначально, поэтому и держался настолько спокойно. Это осознание резануло по гордыне не хуже ножа.
Локи неслышно забрался в постель, двигаясь как можно плавнее, чтобы не разбудить случайно, упёрся коленями в перину по обе стороны от Грандмастеровых бёдер и на секунду замер над ним. В отличие от Тора, он был вполне способен убить человека и со спины, и во сне. Способ, методы и тем более честность не имели никакого значения — смысл был только в результате.
Трикстер немного постоял на коленях без движения, а затем размахнулся получше, занеся руки высоко за голову, и изо всех сил всадил сверкнувший в пальцах клинок прямо Грандмастеру в грудь, туда, где должно было быть сердце. Кинжал вошёл в чужую плоть глубоко, по самую рукоять, и Локи не смог отказать себе в удовольствии провернуть его в ране пару раз.
Наутро он сможет объяснить залитую кровью постель Топаз. А может, даже не будет дожидаться рассвета — просто возьмёт из ангара какой-нибудь корабль и сбежит, благо, все коды доступа он успел выучить наизусть.
Крови было предсказуемо много, а вот того, что убитый внезапно схватит его за руку, предсказать не смогли бы, наверное, даже самые прозорливые из вёльв. Локи от неожиданности автоматически шарахнулся назад, но хватка у Грандмастера оказалась неожиданно крепкой.
— А ты у нас ничему... не учишься, да? — прохрипела жертва, сжав запястье Локи почти до хруста.
Что, бездны ради, здесь творилось? С такими ранами не живут, Локи хорошо это знал. Промахнуться он не мог, вложить в удар недостаточно силы — тоже, кинжал засел в чужой груди по самую гарду. Так почему?..
— Почему?.. — только и смог повторить трикстер собственные мысли.
Он обращался точно не к Грандмастеру и даже не к себе — скорее, к мирозданию в целом и к норнам, будь они трижды прокляты, в частности.
Все в девяти мирах имело начало и конец. Чья-то жизнь была мимолетнее и ничтожнее крошечной мошки, чья-то длилась намного дольше и имела больше значения. Но в конце концов все умирали. Умирали даже звёзды.
А Грандмастер не умирал.
— Смерть, — он булькающе закашлялся и харкнул на трикстера кровью. — Не очень меня любит. Дай полотенце из ванной, пока я... Иначе я найду тебя... везде.
Сказать, что все пошло совсем не по плану, значило бы не сказать ничего. Это было уже не отклонение от первоначальной задумки и даже не вариации в возможном развитии событий — это была самая настоящая катастрофа.
Локи взялся за рукоять кинжала покрепче и резко выдернул его обратно. Кровь из раны хлестнула с новой силой. Сдаваться просто так он не собирался — все равно уже слишком далеко зашёл, чтобы останавливаться.
— Падайте хоть в Бездну, — прошипел он. — И могу только пожелать удачи в поисках. Много кто пытался — не справился ни один.
У него было условное время, чтобы добраться до ангаров: Грандмастер, может, и не умирал, но с глубокой раной в груди явно не был способен на самостоятельные действия. Локи на секунду притормозил у кровати, с которой уже успел спрыгнуть, и прикинул, не стоит ли отрезать ему язык, чтобы он не попытался позвать охрану, но в конце концов решил, что это будет слишком долго. И не факт, что полезно.
Он не знал, когда выскакивал из покоев Сакаарского правителя, что ни один из кораблей в ангарах не взлетит. Он не знал, что в этот момент по Сакаару уже разлетались сотни ориентировок.
«Доставить к Грандмастеру. Живым.»
Пожалуй, он не догадывался, насколько хорошо Грандмастер умел играть в прятки.