Libertas

      Афий взбирается на скалу через ковыль и видит дорожку, по обе стороны от которой стоят кипарисы. Дорожка ведет к небольшому уютному домику, но юноша успевает бросить на него лишь взгляд, после чего очаровывается видом безмятежно улыбающегося Рикса. В их общей на всех гладиаторов жизни наступили тяжелые времена, посему это неожиданное спокойствие всегда напряженного товарища, друга... или кого-то еще становится главной ценностью сегодняшнего дня для Афия.       Они молча идут к домику: Рикс ведет, а Афий чуть позади разглядывает отросшие вихры его волос, широкую спину, перекатывающиеся при ходьбе мышцы ног. Взгляд старается не задерживаться на более интересных местах, но даже простые размышления o таком заставляют щеки покраснеть. И именно в этот момент Рикс оборачивается.       — Мы с семьей часто бывали здесь. Дом пустует, да и... все хорошо?       — Да, — под пристальным взглядом Афий сдается и все-таки опускает голову. — Да, порядок. Продолжишь?       Рикс коротко и, кажется, довольно хмыкает, но продолжает говорить:       — Знаешь, это место называют Обителью Свободы. У местных есть легенда об отважном воине, что жил в этом доме. Он выступил против узурпатора и жестоко поплатился: его любимые жена и сын были убиты, а сам он, чудом спасшись, попал в рабство и стал гладиатором. Но даже гибель близких и потеря свободы не сломили его дух и не заставили свернуть его с пути долга и чести. Он поклялся перед духами членов своей семьи, что добьется справедливости.       Юноши подходят к домику, но внутрь не идут. Афий следует за Риксом по периметру, завороженный тихим басом и самой историей. Ноги щекочет высокая трава, а из-за здания доносится какой-то тихий гул.       — Начался тяжелый путь становления воина первым бойцом в лудусе: постоянные бои с целью доказать ланисте свое первенство, чтобы выйти на главную арену перед императором-убийцей. И этот день настал. Но его кровный враг прознал o том, что ненавистный ему воин выжил и угрожает своим появлением узурпаторскому правлению.       На стене домика Афий видит послание на забытом языке империи. Он проводит рукой по символам и задерживается на одном, напоминающем птицу. Тот немного выступает от стены и написан иной краской. Когда юноша отмирает, то замечает, что Рикс уже дошел до края скалы и теперь смотрит вниз. Афий спешит к нему и только приблизившись улавливает соленый запах. Внизу волны разбиваются o скалы, создавая тот самый гул.       — Он решил избавиться от воина с помощью своих лучших бойцов, но тот сильнее их всех и побеждает противников одного за другим на арене, после чего вызывает узурпатора спуститься и сразиться с ним самостоятельно. У императора не было выбора, так как его авторитет из- за паршивого правления давно был под угрозой. Он принял вызов.       Афий не замечает момента, когда оказывается в чужих руках. Инстинктивно хочется вырваться из захвата и ударить, он даже дергается, но быстро успокаивается, когда чужой нос касается его уха. Все лицо моментально краснеет, но Афий не уворачивается и лишь улыбается, глядя куда-то вперед, где гладь моря сливается с чистым небом. Дышать становится чуть тяжелее, а гул моря совсем не слышен из- за громкого стука сердца.       — Что... — голос хрипит, и Афий прокашливается, стараясь не сильно дергаться. — Что было дальше?       — А дальше — вот.       Руки Рикса спускаются ниже, заставляя юношу задержать дыхание, но только лишь для того, чтобы взять чужие руки в свои. Он передает какое-то устройство замершему Афию и выпускает его из объятий, чтобы увидеть реакцию.       — Что это? — тот рассматривает абсолютно гладкий черный шарик, а потом поднимает улыбающееся лицо на Рикса.       — Подарок. Откроется только тогда, когда ты в следующий раз окажешься здесь. И будешь уже свободным.       — Мы, Рикс. Мы окажемся здесь. И мы будем свободными. Рикс усмехается, но замечает резко нахмурившееся лицо юноши и быстро добавляет:       — Конечно.       Они вновь умолкают и смотрят на изумрудные волны. Рикс все еще расслаблен, но теперь Афия это немного пугает. Он вспоминает, что они все еще рабы и что им дали несколько часов свободного времени только из-за завтрашнего боя. Ланиста Флавий намекнул, что их ждет самое опасное выступление. Обещал свободу после. Правда добавил, что понадобится это только выжившим. Рикс ловит руку Афия и начинает большим пальцем поглаживать его ладонь. Юноша вскидывает удивленные и немного расширившиеся от напряжения глаза на Остера, но тот все еще смотрит на море. И улыбается. Афий долго смотрит на эту улыбку и постепенно успокаивается.       — Пойдем... в дом.       Они обходят здание и наконец-то заходят внутрь, продолжая держаться за руки.

***

      Их швырнули в ад, который даже самые больные люди не назовут гладиаторским боем. Месиво из разъяренных львов, роботов и людей. Живых и мертвых. Какие из них пугали больше — вопрос открытый.       Кассий Флавий не желал своим гладиаторам такой участи, но детей любил больше других людей и богатств. За участие его школы в бойне сам Цезарь обещал помилование ему и его семье. Великий властитель сделал одолжение жалкому предателю, невероятно. Но ланиста не дурак, чтобы отказываться от таких даров. Он послал своих гладиаторов на убой, пообещав взамен свободу. Даже посмертно.       Он смотрел с трибун, как его гладиаторы, попавшие на арену уже в разгар боя, моментально начали кромсать противников. Как Граут пробивал черепа кидающимся на него львам. Как Хотч ловко лавировал меж людей и наносил им точные удары в жизненно важные органы. Как Рикс убивал одним ударом, но даже не смотрел на соперников, ведь его взгляд был прикован к трибуне клириков. Оттуда же наблюдали за ним в ответ. И оба взгляда не предвещали ничего хорошего.       Внезапный замах, и мачете с невероятной скоростью летит в ухмыляющегося Публия. Эта же ухмылка не сходит с его лица, когда голова прыгает по ступеням прямо к арене. Флавий с некоторой меланхолией наблюдает, как Цезарь подает знак, и бойню моментально останавливают роботы. С некоторой меланхолией наблюдает, как Рикса выводят в центр, а тот будто и не слышит отчаянный вопль своего кудрявого дружка. С некоторой меланхолией наблюдает, как палец властителя медленно поворачивается к земле.       С новым воплем лев съедает птичку, по неосторожности приземлившуюся на площадку.

***

      Он вновь идет сквозь ковыль, припавший под сильным ветром к земле. Вновь проходит меж кипарисами. Домик вновь встречает его хлопающей дверью и темными проемами окон. И он вновь не заходит туда сразу.       Только сейчас шарик оживает. Афий дергается в первый раз, когда видит... иллюзию? голограмму? что-то совсем иное, что лишь отдаленно напоминает ему один из важнейших для него людей. Второй раз он дергается уже из- за голоса, что заглушает даже шум моря:       — Ну здравствуй.       Устройство окончательно возрождает системы, и рядом с Афием встает Рикс. От живого человека это его отличает лишь слабое мерцание всего тела.       — Я думаю, тебе все-таки нужно услышать конец истории.       Глаза слегка пощипывает, но Афий лишь поджимает губы и вновь следует за образом своего любимого. Они проходят мимо птички на стене, когда Рикс вновь подает голос:       — Тот император... он согласился на личный бой, но играть по правилам и не планировал. Для него вообще не существовало правил, ведь по ним ему невозможно было выиграть. Пока воин готовился к поединку, император нанес ему подлый удар отравленным клинком. Когда пришло время боя, воин уже был при смерти.       Они вновь подходят к краю скалы и смотрят на бушующее из-за сильного ветра море. Крупные тучи покрыли все небо, поэтому и вода кажется серой.       — Но небеса тоже жаждали справедливости. Они даровали воину еще несколько минут, и он сразил узурпатора его же кинжалом. И лишь тогда, когда правда o смерти предыдущего императора достигла ушей каждого на трибунах, воин испустил дух. И стал свободен.       Афий чувствует влагу на своем лице и слегка приподнимает руку. Капли падают ему на ладонь. Начинается дождь.       — Прекрасная легенда.       Они стоят молча еще несколько минут. Юноша пытается нащупать руку Рикса, но пальцы проходят сквозь чужое тело.       — Это какая-то хитрая придумка Сторции, — Рикс качает головой. — К сожалению, совместными усилиями добились только картинки.       Афий думает опустить взгляд, но следующие слова его останавливают:       — Она тоже скоро исчезнет.       Дождь льет сильнее, а кудри прилипают к лицу, но юноша яростно отбрасывает их рукой и начинает говорить, говорить, говорить. Рассказывает, что Флавий действительно дал свободу всем гладиаторам, участвовавшим в бойне. Кто-то предпочел остаться в его доме и помогать с некоторой работой. Граут, например. Кто-то покинул бывшего хозяина, но Афий по глазам видел, что гладиаторы... теперь уже свободные люди растеряны и не знают, что им делать дальше. У него же самого были дела.       — Но знаешь, Рикс, — Афий перестает дергать волосы, отказывающиеся ложиться хоть куда-нибудь, и вымученно улыбается. — Честно говоря, сейчас мои дела окончены. Ты исчезнешь, но что мне делать дальше? У меня не было никакого плана, только цель. Я ее достиг.       Рикс смотрит на него долго, и юноша начинает переживать, что тот уйдет, так ничего и не сказав. Тот действительно вдруг сдвигается, уходит ему за спину. Сердце разрывается от боли, но резко прекращает мучить хозяина, когда над ухом раздается шепот:       — Теперь мы свободны.       Глаза Афия расширяются. Только сейчас он осознает эту мысль до конца. Его жизнь только начинается. Он может сам выбрать свой путь, сам строить планы на следующий год, месяц, день... Он может воскресить свои детские мечты и воплотить их. Он может... и Рикс тоже. В его сердце.       — Мы еще встретимся, но не сейчас.       Афий оборачивается как раз в тот момент, когда картинка распадается на стайку птичек. Они взлетают ввысь и стремятся к лучам солнца, выглянувшим из-за плотного полотна туч. Юноша провожает их взглядом и и широкой улыбкой.       Они свободны.